Через неделю мне позвонила Лесли и сказала, что идет сегодня в черного пса, предлагает мне с ней пропустить по стаканчику, и что у неё мой шарф. Я обрадовалась немного больше, чем оно того стоило, и пошла на встречу. В черном псе в этот день было менее людно, чем обычно. Завернув за барную стойку, я обнаружила, что она там не одна, с ней... Альберт, тот пианист. Весь вечер мы мило беседовали, смеялись и выпивали. Завернувшись в свой шарф, я вышла из пса. Лесли покинула нас очень скоро, и Альберт остался провожать меня. Кажется, он пригласил её на свидание, но ей новые ухажёры были вовсе не нужны. Мы с Альбертом разговорились, но вскоре пришли ко мне и распрощались. Как здорово, что у меня появляются новые знакомые! Ведь после колледжа у меня совсем не осталось друзей в этой части города. С этой мыслью я погрузилась в кресло-качалку, отхлебнула кофе с коньяком и заснула крепко-крепко, сегодня мне даже не мешали противные звуки радио моей бабушки со второго этажа.

Я проснулась в шесть утра, было ещё пасмурно, но голова моя была свежа, как никогда. Я вытерла кофейный столик, на который я разлила недопитый кофе, пока спала, и пошла разыгрываться. Сегодня мне предстоит Лист. Я такое играть не умею, но наиграть облегченную версию рапсодии, когда у меня есть ноты, могу. Конечно, я могла бы поставить пластинку, но это было бы слишком просто. К тому же, с живым исполнением не сравнится даже пластинка Рахманинова. Взяла пару аккордов, и тут... спонтанно, забыв о Листе и прочих, я начала нехитрую джазовую импровизацию. О, да! Я забыла, где я есть. Меня перебил мой будильник и я пошла готовить завтрак. Пожарив бекон, я поднялась к бабушке, которая рассказала мне, какая ей замечательная музыка снилась под утро. Сказала, что хотела бы сходить послушать такую музыку. Эх, бабушка, как же ты её послушаешь... не вести же тебя в кабак! И тут мне пришла в голову просто потрясная идея. Альберт! А, кстати, как он?

Альберт был пианистом в местном джазовом оркестре, а так же, подрабатывал в ресторанах и кабаре. Как-то раз, придя на его концерт, я поймала его за рукав пиджака и предложила пройтись. "Было бы неплохо - отозвался он - завтра наш оркестр уезжает в Детройт, и следующий концерт только через месяц". В Детройт! Это просто шикарно. Если я отправлю письмо Вернону, оно дойдет быстрее, чем обычной почтой. Здорово!
- Альберт, во сколько вы завтра уезжаете?
- Около четырех часов после полудня, а что?
- Просто... не мог бы ты передать письмо по адресу...
- Конечно. Найди меня завтра на вокзале.

Пока Альберт ездил в Детройт, я почему-то не могла его забыть. Думала о том, как он передаст Вернону письмо, но почему-то мысли всё время переключались на пианиста. Странный он какой-то. Немногословный. Кто он вообще такой?

Через месяц я снова поймала его за рукав.
- Вернон? Как он там?
- Довольно неплохо, вспоминал тебя. Хм, знакомый парфюм! У меня им пропах весь пиджак.
- Это духи, которыми я надушила письмо...
- Почему я подозреваю, что они французские? - ухмыльнулся Альберт - Ну что, куда на этот раз?
- Не знаю. - ответила я, удивленная таким вопросом. Он явно перешел приятельские рамки раньше времени. - Я сегодня без денег. Зарплата нескоро.
- Ничего страшного не будет в том, чтобы угостить даму!

Мы сели на скамейке возле чьей-то усадьбы, взяв по бутылке сидра. Чем ближе уровень сидра приближался ко дну бутылки, тем сильнее развязывался язык Альберта. Вскоре я узнала о его увлечении философией, что образование у него не музыкальное, а университетское, что он, в принципе, инженер... Потом он рассказал про своих товарищей, про своих женщин, и про то, как складывалась его жизнь. Он говорил, говорил... Я комментировала время от времени, но заслушалась так, что совершенно не хотела ничего говорить сама. Меня очаровал этот внутренний мир. Я хочу узнать его! Хочу больше! Не пригласить ли мне его к себе домой, сыграть для бабушки...

Спустя две недели, он приехал. Я достала морковный пирог из печки, заварила чай. Кто ж мог мимо такого пройти? Ха! Как на том квартирнике, в проходе оказалась высокая смуглая фигура, которая прошла мимо. Послышался хруст пальцев, он свернул в мою комнату, из которой немедленно полились волшебные звуки джаза...
- Вот, такую музыку я тогда слышала во сне! - сказала бабушка. Я улыбнулась. - Но кто это? И почему он с нами не поздоровался? Он мексиканец и не знает английского?
- Нет, бабушка. Это Альберт Гонсалес, мой хороший знакомый. Он пианист и инженер.
- Инженер он, или не инженер, а играет хорошо! - ответила бабуля, поднимаясь наверх. - Поздновато. Я беспокойно сплю в последнее время, достань из верхнего шкафа снотворное, душа моя.

Душа моя... так бабуля называла меня с самого детства. Я достала снотворное, отнесла бабушке таблетку и стакан воды. Бабушка в последнее время и правда нехорошо выглядела. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, я спустилась вниз и сказала Альберту, чтобы потише играл. 
- Хорошо-хорошо! Как дама прикажет! А чем это пахнет?
- Это морковный пирог! - улыбнулась я - Ты только заметил?
- Надо же... и правда. Чай-кофе, и я домой?
- Выпей со мной... - Процседила я сквозь зубы. Мне не хотелось его отпускать так сразу. Я хотела, чтобы он мне ещё порассказывал. Завтра у меня не было уроков в расписании и я могла позволить себе не спать.
- А, конечно! - сказал он и достал из кейса крупную фляжку с виски. Взял стакан с фортепиано, от которого я обычно отпиваю, чтобы размягчить горло, и выпил залпом.

"Как-то странно он себя ведет" - подумала я. Наверное, все люди становятся странными, когда хотят понравиться. Я прикрыла дверь, достала из шифоньера незаезженную пластинку Чака Берри и включила.
- Нет - отрезал метис - давай лучше я.
Расстегнул свой волшебный кейс, где всегда было всё нужное, и включил какие-то джазовые пианизмы.
- Вот, послушай. Это Эролл Гарнер.

Я начала разбирать прическу, достала шпильки из волос, пока он рассказывал мне про какие-то странные машины, которые в будущем отправят людей в космос. Было интересно, но верилось слабо. Вряд ли какой человек согласится лететь на луну. В СССР собак запускали в космос, но ни одна не вернулась живой. Бедные пёсики. Какие же садисты, эти русские! Я сложила шпильки в шкатулку для заколок и села рядом.
- Если бы был набор в космонавты, то добровольцем была бы точно не я.
- Конечно, ведь из скафандра не будет видно таких прекрасных волос! - сказал мне мой смуглый гость. 

И тут... чтобы вы подумали? Он запустил свою руку в мою распущенную шевелюру. Да как он смел? Он явно не знает, что значит переходить рамки дозволенного! Или это просто я такая недотрога? В любом случае, то, что делала эта рука, мне ужасно нравилось. массаж головы - это ведь даже не массаж стоп. Ничего интимного, но так приятно, черт побери... Эти длинные, тонкие и цепкие пальцы пианиста перебирали каждую прядь моих волос, слегка массировали кожу головы. В сочетании с его приятным голосом и Эроллом Гарнером, этот массаж был просто волшебным. Я позволила себе разомлеть, закрыть глаза и положить голову на спинку тахты. "Вернону бы это очень не понравилось!" - подумала я. Но мы ведь ничего такого не делаем, не так ли? И не расскажем, естественно. Тсссс...