Маточкин Е.П. Космичность искусства Н.К. Рериха

Сибирь влекла Николая Константиновича Рериха с юности. Уже тогда ему «слышались зовы к далям и вершинам – Белуха, Хан-Тенгри». И сама Россия за Уральским хребтом была уже Азией, о которой мечталось и грезилось, колыбелью кочевых цивилизаций, родиной уникальных, самобытных культур больших и малых народов, донесших до наших дней мудрость и красоту далеких тысячелетий. Здесь, в Сибири, в Азии, все поражало: и огромные пространства, и могучие реки, и самые высокие, восхищающие дух горы. Девственный, не тронутый цивилизацией материк, чистые, яркие, солнечные, совсем другие, чем в туманной Европе, краски. Голубые волны хребтов на горизонте, резвый бег лошадей, вольный степной ветер манили своей неизвестностью, питали разгоравшуюся страсть к путешествиям. Тут и там виднеющиеся кольца курганов, стоящие, как маяки, каменные стелы и изваяния, первобытные храмы, ритуальные площадки, следы великого переселения народов – во всем этом заключалось для Н.К.Рериха «много непередаваемой словами прелести». С юношеских раскопок испытал он очарование от непосредственного прикосновения к предметам большой древности. Будучи свидетелями былого, они создают какую-то необычную атмосферу, по-особому воздействуют на человека, и кажется, что у него появляется какое-то новое чувство. Оно не только обостряет зрение, обоняние, слух, но кажется, что все клеточки организма начинают ощущать дух этих далеких веков. И в самом человеке просыпается что-то давно упрятанное в глубины, какая-то часть души, которая ранее была где-то в забытии и которая теперь проснулась и радостно ожила, наполнив человека новым содержанием. Человек как бы приобрел новое видение мира, живое ощущение прошлого, незримое и вместе с тем реальное.

Николай Константинович необычайно развил в себе эту способность воспринимать мир в единстве с его прошлым, которое оживает во многих его работах. И потому они оставляют ощущение огромности пространства, созерцания космоса и прозрения минувшего. Их настрой необычен, они чем-то притягивают к себе и, быть может, призваны пробудить у зрителя это его спящее «шестое чувство», чувство единения с миром природы и истории. Зритель подчас не в состоянии осознать, где пространственная точка отсчета – на земле или в космосе, какое время представляют картины художника: прошлое, настоящее или, может быть, будущее? И как оказывается, и космичность видения, и устремленность в будущее – все это завязано у Рериха на Сибири, на ее прошлом и настоящем.

Убедительность открытия космичности искусства Рериха состояла в том, что оно было сделано не на Земле, а именно в космосе. Это признание как бы само собой вырвалось из уст первого космонавта Ю. А. Гагарина, который, передавая свои впечатления из космоса, не задумываясь, метко и точно сравнил их с картинами Н.К.Рериха, совсем недавно увиденными на выставке: «...Неописуемая цветовая гамма. Необычно, как на полотнах Рериха».

Аналогичное признание есть и у другого космонавта – В.И.Севастьянова. На одной из выставок Н.К.Рериха он записал в книге отзывов: «Сегодня я вновь увидел нашу голубую планету из космоса».

Интересна попытка проследить, как же вызревала у Николая Константиновича эта неординарная эстетическая концепция. Как это ни покажется парадоксальным, но к своей космичности он пришел от земли, вернее, даже из-под земли, и связано это было с его увлечением археологией. Непосредственное соприкосновение с памятниками древности столкнуло его с иной психологией, отличной от современной, где вся картина мира имеет точкой отсчета самого человека. В ранний период своей истории человек видел мир по-другому, охватывая его единым взглядом и отнюдь не выделяя себя из единого и цельного миропорядка. Синкретичное творчество первобытного человека одухотворяла соразмерность его бытия космическим ритмам Вселенной, неизбежность смены природных сезонов, повторяемость астральных циклов. Неслучайно Рерих сравнивает «понятие части древнейшей жизни» с возможностью увидеть клочок «звездного неба».

Космичность видения была присуща не только каменному веку, она живет и в архаических культурах аборигенных народов Сибири. Отдавая дань изучению всего этого многообразного искусства, Н.К.Рерих в то же время увлеченно впитывал народные образы и представления, сюжеты легенд и преданий – все, в чем запечатлелась человеческая мысль о мире.

Уже в 20-е годы Николай Константинович поставил задачу создания в своем искусстве «ощущения космической правды». К своей цели он шел уверенно и неуклонно, осваивая весь опыт мирового искусства. Главнейшая роль в живописи художника отводилась цвету. Размышляя об этом, он писал: «Выявление космического творчества может даже ослепить наш слабый глаз своею мощью, но оно никогда не дает соединения оскорбительного». Рерих ищет чистые, светоносные краски и находит их, как ни странно, не на жарком юге, а на Русском Севере. Завороженный сполохами полярных сияний, он, как никто из художников до него, отважился запечатлеть на полотне эту огненную стихию. И вот в картине карельского цикла «Мост славы» (1923г.) впервые засветились холодными лучами вспышки пространственных излучений. Это уже была та фактура цвета, которая возобладала в последующих его работах. И плотные громады гор, и рдеющие над ними облака – все теперь несло одну природу цвета и было одновременно космическим и земным.

И все же все эти живописные находки могли бы оказаться чисто внешним приобретением, если бы не та устремленность к космичности, которая пронизывала все его художественное мышление. «И если через оболочку вещей каждого дня вам удастся рассмотреть вершины космоса – какой новый, чудесный аспект примет мир для освобожденного глаза». Чтобы вот так видеть не оболочку вещей, а вершины космоса, необходимо было многое переосмыслить. Сами физические характеристики космоса – временная необъятность, беспредельность, ритм, гармония – осмысливаются Рерихом многопланово и с позиций современного научного знания, и народного опыта, и мифопоэтических представлений, приобретая богатое эстетическое и, в некоторой степени, этическое, нравственное содержание.

Действительно, Николай Константинович с большим интересом следил за развитием современной науки и глубоко вникал в суть революционного пересмотра физической картины мира, которая была связана с возникновением квантовой механики и теории относительности. Крупнейшие ученые – А.Эйнштейн, Р.Милликен, Луи де Бройль – оказывали содействие основанному Рерихом Гималайскому научно-исследовательскому институту «Урусвати». В журналах «Урусвати» обсуждались проблемы волнового и корпускулярного дуализма материи, соотношения неопределенностей В.Гейзенберга. Особенно восхищала Рериха знаменитая эйнштейновская формула, связывающая массу и энергию. В своих философских эссе он высказывает мысли, в какой-то мере созвучные идеям В. Вернадского о ноосфере и грезам К.Циолковского о небе, о формах жизни в космосе. Ему всегда было важно найти параллели между древними космогониями и современными концепциями развития Вселенной.

Через историю, через космичность Н.К.Рерих стремился постичь будущее. Вглядываясь как бы из глубин Вселенной, он подымал насущные проблемы, которые могли быть решены только совместными усилиями. Его Пакт был посвящен охране культурных достижений всего человечества. Он страстно выступал в защиту природы всей Земли. Он видел, что корни экологических проблем в оскудении души, что для восстановления пустынь вначале нужно оросить пустыни человеческого духа. И вот сегодня, когда люди осознали общность своего космического дома-планеты, когда истерзанная войнами и измученная современными промышленными производствами природа уже не в состоянии справиться одна и восстановить свою организованность, разве теперь люди не обязаны, наконец, понять, что, только договорившись, можно сохранить свою жизненную среду? Доступным всем языком сердца и доверия, языком искусства Рерих обращается ко всему человечеству. Искусство может объединить «давно разъединенное сознание народов». Эта его уверенность базировалась на том, что однажды уже существовала «таинственная международность культуры камня». Существовала десятки тысячелетий! У каждого народа, – писал он в статье «Радость искусству», – есть «общечеловеческий путь к пониманию красоты – путь через откровения каменного века».

Чутким глазом большого художника Рерих увидел не «затемнелую археологию», а «острое чувство меры», «ясность мысли обобщения», «торжество строгой формы и линии» – все то, что так настойчиво искали живописцы XX века. Соединить современное западное искусство с заветами каменного царства, найти путь художественного синтеза, понятного всем народам, – именно такая цель вдохновляла все его творчество. Вначале он подробно воскрешал жизнь первобытного человека, создавая суммарный образ, как бы взгляд на мир глазами далеких предков.

В 1904г. Николай Константинович создает проекты фриза для майолики «Каменный век. Север. Охота на моржей. Пляски. Олени». В отличие от росписей А.Васнецова в Историческом музее Рерих стремился в своих рисунках претворить художественную пластику произведений искусства палеолита. К тому же он явно следовал стилистике и сюжетам чукотско-эскимосского искусства гравировки по кости. В эскизе «Олени» Рерих во многом ориентируется и на образцы петроглифов, которые широко распространены в Сибири. Так же как и на каменных писаницах, и в изделиях мастеров из Уэлена, в композициях Н.К.Рериха доминирует плоскостная графика линий. Богатство ритмики контуров, силуэтов, изысканная гармония масс, условность пространственных планов – все соответствует духу прошлого и общей декоративной направленности майолики.

Обращение Рериха к традиционной изобразительности арктических племен было не случайным. Здесь, на севере Азии, он находил «наследие высокохудожественных сибирских древностей» и прибегал к этому источнику как наиболее достоверному для реконструкции образа жизни и художественной культуры людей каменного века. Подобный подход считается оправданным и с современной научной точки зрения.

Обобщающим его произведением о каменном веке стало «Призыв солнца» (1919г.). Народное творчество северян и здесь вело Н.К.Рериха. Поэтическим образом, как он пишет, ему послужили весенние песнопения якутов. Физическое ощущение рассвета перед появлением дневного светила, бурное, экстатическое поклонение ему воспринимается как вселенский гимн космическому огню, гимн, перерастающий у художника в торжество жизни, духовного восхождения человечества по его первым ступеням культуры. Противоборство света и тьмы – лейтмотив всего творчества Рериха, и победа света звучит здесь удивительно радостно, вплетая «великие ритмы человеческих устремлений» в космическую эволюцию планеты.

Николай Константинович высоко оценивал искусство не только арктических племен, но и всех коренных народов Сибири. В те годы, когда на них висело клеймо «темных язычников», когда вовсю процветал европоцентризм, когда духовные достижения стадиально далеких культур еще не были в должной мере изучены, подобная позиция молодого художника была подлинно исторической и гуманной.

Необъятные пространства Сибири явились ареной для шествия многочисленных народов, говоривших на «пятистах языках» и оставивших «богатейший конгломерат» культуры. «От всех этих великих путников наслоились не только бедные, но и высокодуховные наследия». Более того, Рерих считал, что эти сокровища очень близки «художественной концепции современности». Само его искусство стало своеобразным феноменом на стыке культур Запада и Востока, где под Востоком понимаются не только страны Юго-Восточной Азии, но и цивилизации кочевых народов и Восток архаических культур аборигенных народов Сибири. Все это разнообразие давало огромную пищу воображению. Он нашел в своих произведениях ту меру обобщения, которая позволяла ему свободно претворять искусство самых, казалось бы, разнородных стилей. Своими картинами он обращался к людям Запада и Востока на понятном для них языке.

Итак, Сибирь стала для Рериха базисом, той платформой, отталкиваясь от которой он развивал главные тенденции своего творчества – создание космизированного искусства, соединяющего в себе достижения прошлого и современности. Замкнулся пространственный и временной круг его исканий. Космическое, надземное и земное, подземное – в пространственном плане; от палеолита до искусства будущего – во временном. В центре этой пространственно-временной сферы, в стягивающем воедино фокусе находилась Сибирь. «Центр между четырех океанов» – эти слова Рериха об Алтае воспринимаются не столько в географическом аспекте, сколько раскрываются в контексте всех его творческих устремлений. Глубокое, многогранное постижение прошлого Сибири, ее несметных богатств сливалось у него с мыслями о великом предназначении этого замечательного средоточия. Чрезвычайно интересно проанализировать хотя бы в общих чертах, как конкретно тема Сибири воплощалась в искусстве Николая Константиновича.

В «Сибирском фризе», представленном на выставке 1905г., были идолы, архаика, загадочные, тревожные, несколько мрачные композиции. Однако в них зарождались стилистические черты, идущие от первобытного искусства, от наскальных изображений, от декоративно-прикладного искусства народов Сибири. Все это явно возобладало в работах на северную тему – в его Охотах, Поединках, Плясках, в пастелях о каменном веке. В те же годы, вернее, параллельно Рерих работал над темой о естественноисторическом развитии человечества. Здесь его чрезвычайно увлекали механизмы взаимодействия человека и природы. Не прагматические, хозяйственные, а иные – ритуальные, таинственные, малопонятные для нас. Герои Рериха из далекого прошлого – не безропотные существа, беспрекословно подчиняющиеся натиску стихий и преклоняющиеся перед ними. Нет, они активно противостоят вихрям хаоса, они ищут и, как им кажется, находят способы магического воздействия на силы природы и через них оказывают влияние на свою судьбу и жизнь общины. Таковы произведения Н.К.Рериха «Заклятие земное» (1907г.), «Заклятие водное» (1905г.), «Заклятие Огня» (1907г.) и др. В изменчивом и подвижном узоре неба виделся человеку сакральный смысл будущего бытия «Знамение» (1915г.). Застыли, словно сошедшие с наскальных писаниц, фигуры адорантов, как бы читая в восходящих столбах облаков «Веления неба» (1915г.).

Конечно, это была не просто историческая ретроспекция. Художник искал такие выразительные средства, которые позволили бы ему показать, что природа, говоря словами Ф.И.Тютчева, «не слепок, не бездушный лик», и что она, одушевленная, может свободно говорить с его холстов на своем языке. Рерих изучает то, что донесли до наших дней традиционные культуры аборигенных народов Сибири. Их оптимальное, эмпирически выверенное, бережное отношение ко всему сущему дает подлинный пример нашему времени. Сегодня мы заново открываем их удивительно «богатое проникновение в язык природы», понимание камерных, скрытых взаимосвязей и закономерностей, утраченную психологическую и физиологическую чуткость восприятия разнообразных природных явлений. Николай Константинович предвидел, что о том времени мы узнаем еще многое, узнаем то, о чем «только иногда еще помнит индийская и шаманская мудрость!» Он писал: «А сколько же времени северные народы чтили силы природы, принадлежали одной из самых поэтических религий! Эта религия – колыбель лучших путей творчества».

Действительно, анимистическое восприятие природы, одушевляющее все сущее, цельный охват мира, космизированное видение природы, проникновение в ее тонкие взаимосвязи – все то, что характерно для архаических культур Сибири, и вошло в искусство Рериха. Вспомним его антропоморфные лики гор, почти живые очертания скал и ледников, какую-то настороженную, чем-то наполненную тишину пространства его картин, восторженное, а порой и почтительное отношение к белоснежным гигантам, столь созвучное культу гор, распространенному в Тибете, Монголии и на Алтае. А потом, в 1926г., состоялось непосредственное общение с Сибирью. Рерих прибыл на Алтай во время своей Центрально-азиатской экспедиции.

...Алтай – голубые горы. Голубеют снега вершин сквозь чистый воздух. Синеют чаши озер в вышине у льдов холодных. Травы высокие – голубые сверху. И густеет с высотой цвет неба до бесконечной синевы.

За рекой Катунью, за белком Холодным, есть озеро цветом – лазурит камень. Чистейшее – солнце. По берегам – дельфиниумов стрелы, аквилегий шапки, колокольчики генциан. Что здесь синее – снега, цветы, вода или небо?

«Задумана картина «Сосуд нерасплесканный». Самые синие, самые звонкие горы. Вся чистота. И несет он сосуд свой».

Путь Рериха на Алтай был с Востока: солнечная Индия, Гималаи, Кара-Корум, Такла-Макан, Тянь-Шань. «И странно и чудно – везде по всему краю хвалят русский Алтай. И горы-то прекрасны, и недра-то могучи, и реки-то быстры, и цветы-то невиданны. А на реке Катуни должна быть последняя в мире война, а после – труд мирный».

«На Алтае, на правом берегу Катуни, есть гора. Ее значение уподобляется мировой горе Сумеру». Чтобы увидеть священную Белуху, художник поднимался на соседние горы. «Семнадцатого августа смотрели Белуху. Было так чисто и звонко. Прямо Звенигород». Известный этюд «Белуха» написан с истоков Катуни, докуда еще не менее полусотни километров.

В Верхнем Уймоне до сих пор вспоминают экспедицию Н.К.Рериха. Фекла Семеновна Атаманова рассказывает: «В тот год ягоды уродились, орехи, шишки, урожай большой собрали... Шибко уж они умные, добрые да скромные были. Сам небольшого роста, бородка маленькая, в светлой одежде и шляпе. Юрик тогда был совсем молодой парень. Книг у них много было. Съездят куда и пишут... Вот сколько лет живу, все удивляюсь, как он вперед знал. Ездили они в горы. Он остановился и рукой развел: Попомните, Вахрамей Семенович, и детям своим расскажите – вот здесь село будет стоять. Покосы там были, зароды, хлеб насеянный. Ведь стоит там теперь село-то Тихонькое. Пошто было ему дано знать это? Как пророк будто или апостол. И про Беловодье рассказывал. Говорят, не всем людям дается этот путь. Дороги туда узкие, по лесу. Как на гору заезжают, туман, дождь наступает, и никто не может пробраться. Но нам стежка открылась, и Беловодье, и горячие воды открылись».

Все помнят, что, уезжая, Рерих обещал лет через пять вернуться. Видимо, он еще надеялся, что ситуация в стране изменится и что он сможет еще поработать на Родине...

Произведений о Сибири у Рериха немало и, как ни странно, некоторые из них были написаны еще до Центрально-азиатской экспедиции. Такие «забеги» в будущее вообще характерны для Николая Константиновича. Возможно, это была его принципиальная позиция. Вспомним, как он создавал пейзажи Норвегии в декорациях к «Пер Гюнту». Говорил: «Сперва напишу, а потом поеду». Так и с Сибирью. Еще до посещения Алтая появилась «Чудь подземная» (1913г.). Картина «Ойрот – вестник Белого Бурхана – поверие Алтая» задумана была в Ладакхе в 1924г. Поверие это повествует о том, как одной девушке явился всадник на белом коне с предвестием о приходе Бурхана. К 1926г. относятся натурные зарисовки Белухи, уймонских сюжетов, буддийских пещер над Кырлыком. Позднее, в 1927г., были написаны «Сосуд нерасплесканный и «По Ергору едет всадник» – из цикла легенд о Белухе.

Рерих глубоко прочувствовал и испытал на себе ог* ромное воздействие сложившейся среди мира кочевников Азии художественной концепции «человек – пространство». Имеется в виду традиционный скульптурный образ с пространственным планом, который встречается и в Монголии, и в Хакасии, и на Алтае. Антропоморфное каменное изваяние устанавливалось с большим пониманием внутренней взаимосвязи между каменотесной скульптурой и выразительными особенностями ландшафта. Темный силуэт вертикально поставленного камня среди ровного участка степи в панораме гор сразу привлекает к себе внимание, наводит на размышление о бесконечности космоса и вечности духовной сущности человека, запечатленной в камне. Художественную концепцию «человек – пространство» в своем «чистом» виде художник воплотил в своей картине «Страж пустыни».

Конечно, в творчестве такого большого мастера, увлеченного искусством Азии, традиционный образ номадических культур не остался только мимолетным впечатлением. Убедительно и органично Н.К.Рерих увязывает художественные концепции Запада и Востока в своем произведении «Держательница Мира» (другое название – «Камень несущая», 1933г.). В композиции доминирует вертикальная фигура женщины на фоне неба и гор. Мастер еще более усиливает акцент пространственного плана, насыщая его острыми вершинами и замыкая высоким куполом синего неба. Однако вместо изваяния художник в своей картине рисует женский образ, перефразируя замечательный памятник ранней готики, – скульптуру маркграфини Уты из Наумбургского собора. Ларец с камнем в руках женщины выступает как сокровище культуры, как символ творческих устремлений, на которых держится мир.

Картина Рериха «Звенигород» (1933 г.). Может быть, и она об Алтае, о том, что привиделось ему при созерцании Белухи? В письме к В.Булгакову Николай Константинович писал: «Глубоко порадовало нас ваше сведение, что вы – сибиряк и притом большой патриот своего Отечества. Вы ездили по горам алтайским, а Алтай является не только жемчужиной Сибири, но и жемчужиной Азии. Великое будущее предназначено этому замечательному средоточию. Долина между Уймоном и Катандою будет местом большого центра». Быть может, будущий центр – это Звенигород и его макет выносят святые старцы из храма на картине художника? Храм здесь, надо полагать, выступает символом духовного плана. Но есть ли конкретное указание у Н.К.Рериха, что задуманное относится к Алтаю? Пожалуй, можно ответить утвердительно, если присмотреться внимательно к левой половине холста. Там изображена степь в ладонях гор, голубых, плавных, с деревянными избами, как в Уймонской долине. Возможно, здесь действительно когда-нибудь появится центр, как появилось село Тихонькое. Только сроки у сокровенного плана свои...

В тяжелое, критическое время люди вспоминают самое дорогое, священное. Так и Рерих обратился к Алтаю в дни Великой Отечественной войны. Он пишет Героическую сюиту. В произведении «Богатыри пробудились» художник словно поднимает заснувших витязей на бой с врагом.

Подробнее следует остановиться на другой картине этой серии – «Победе». На ней изображен богатырь, отрубивший голову Змею Горынычу. Традиционный сюжет, известный у многих народов мира, художник наполнил современным звучанием. Напряженно сияет светоносная палитра: голубовато-сиреневые тона скал и снегов, розовато-фиолетовые краски восхода. Устойчивым линиям гор противостоят колючие очертания дракона. В образе богатыря предстает воин в древнерусских доспехах, а грязно-зеленый цвет дракона недвусмысленно указывает на цвет нацистской формы. Фоном в картине служит высшая точка Сибири – двуглавая Белуха.

В произведениях Рериха никогда не бывает ничего случайного. Конкретные, казалось бы мало заметные детали помогают разглядеть значительное, вызывают целый спектр ассоциаций. Картина датирована 1942г. и, надо полагать, была создана не без воздействия впечатляющей битвы под Москвой. А возможно, она была посвящена этой победе. Ведь именно тогда впервые героически проявили себя сибирские дивизии. Не об этом ли говорит немного восточный облик богатыря и голубые кристаллические формы священной Белухи, ставшей символом непобедимости Родины, ее оплотом и твердыней?

Вспомним, в какое время создавалась картина. Деспотический гнет сталинской диктатуры, трагедия миллионов, уничтоженный в лагерях цвет нации, огромные утраты в русской национальной культуре, фашисты у стен Москвы, всеохватное, армагеддоново пожарище над страной. Быть может, никогда еще Россия не была в такой беде, никогда еще роковые события не сталкивали ее до столь низкой черты. Один шаг до гибели.

И вот, наконец, – победа, отражение фашистских орд от столицы. Это была первая в этой войне победа русского оружия. Именно она стала переломной точкой в судьбе нашей Родины. Точкой подъема нации, началом возрождения страны. Превозмогая все беды и несчастья, «Иван-стотысячный» расправил плечи и совершил почти невозможное. Впереди еще будут и Сталинград, и Берлин, и развенчание культа, и осознание ошибок прошлого. Но эта первая, долгожданная победа навсегда останется поворотным пунктом в анналах нашей истории.

Еще далеко до ликования, еще многое предстоит, еще свежа память о невиданных жертвах; наверное, поэтому так печален облик рериховского героя. И все же общий мажорный лад произведения вселяет уверенность. «Победа! Победа! И сколько побед впереди!» – так, пророчествуя, писал в те годы Н.К.Рерих.

И еще одно из важных пророчеств художника, вернее, наказ на будущее, сформулированный в его «Завете», который прежде всего касается Сибири и слова которого становятся нам все ближе и яснее: «Русскому народу, всем народам, которые с ним, даны дары необычные. Сокровища азийские доверены этим многим народам для дружного преуспеяния...»

Как сама Россия, так и Сибирь были в центре внимания Рериха. Не совсем справедливо считать, что все написанные им горы – это Индия и Тибет. Разве могли Гималаи полностью затмить «жемчужину всей Азии»? Наверное, нет. Возможно, что и среди наших новосибирских работ Рериха есть пейзажи, посвященные Алтаю. Здесь горы не такие высокие, но более мягкие по очертаниям и как-то более приближены к человеку. Многие исследователи картину «Чарака» не без оснований причисляют к алтайской теме, посвященной уймонскому проводнику Николая Константиновича, народному врачевателю Вахрамею Семеновичу Атаманову.

Еще одна работа – пейзаж, где сравнительно невысокие коричневато-синие предгорья напоминают отроги Катунского хребта. Тогда в августе вдруг резко похолодало, выпал снег, но вскоре стаял. Клубятся сероватые облака у снежных полян, просветляется ущелье, словно открывая путь – куда?

Здесь же еще две картины – два озера. Одно при закате с бело-розовой волной. Заря над ним будто птица багряная. Такое можно увидеть возле Белухи у Ак» Кемского (Белого) озера с видом на Теректинский хребет. Другое озеро – все как перед рассветом зеленым л три облачка рядом, смотрящих с высоты, как живые существа. (Рерихи тоже были втроем на Алтае...)

...Вспомнилось как-то озеро светлое в неоглядной закатной дали. Еле слышно медовые волны катят к теплым родным берегам. И летят к нему мысли и взоры побывать в том родимом краю. И уже над зеленым простором залетело три облачка светлых в грусти печальной о милой далекой земле. Самое синее и белое... Голубые горы – Алтай.

Е.П. Маточкин,
кандидат искусствоведения

https://roerich-lib.ru/larichev-matochkin-rerikh-i...michnost-iskusstva-n-k-rerikha