http://svpressa.ru/culture/article/134073/
Я вовсе не являюсь поклонником российской поп-музыки, но когда бывает возможность задать ее представителям несколько вопросов, никогда не отказываюсь: любую личность можно раскрыть с самых неожиданных сторон, если подойти к формированию вопросов особым образом. Поэтому если кого-то интересует, какая у Леонтьева ориентация, сколько у него домов в Майами и машин в его коллекции, это интервью не для вас.
«СП»: — Валерий, в одной из телепередач вы признавались в любви к британской группе Sex Pistols. Чем они вам так полюбились и что еще из зарубежной музыки предпочитаете?
— Sex Pistols — не просто крутые профессионалы, это музыканты, которым удалось продвинуть до максимальных высот целое направление в музыке — панк-рок. Они олицетворили собой отдельную субкультуру, инициировали в Великобритании настоящую панк-революцию, т. е. не просто были выдающимися музыкантами в своем стиле, а сделали очень многое для развития жанра в целом, а это дорогого стоит. К тому же они — это вызов, эпатаж, прорыв в стандартах человеческого восприятия. Одна Вивьен Вествуд чего стоит! Эта хулиганка от моды, которая вместе со своим возлюбленным Малкольмом Маклареном, который говорил, что «быть плохим на самом деле хорошо, а вот быть хорошим просто скучно», стояла у истоков создания этой команды и, собственно, придумала им их стиль. Все это меня всегда очень привлекало и восхищало.
Что касается музыки вообще. Я просто люблю западную музыку, уровень, на котором она создана, ее мелодику, мощь звучания, насыщенность. У западной музыки зачастую выше степень сложности восприятия, чем у отечественных аналогов. А если конкретно по исполнителям говорить, то я по мере возможности просто посещаю концерты мировых звезд и все. Но с точки зрения исполнителя я неважный зритель, потому что оцениваю не как надо — нравится или не нравится, а чисто профессионально.
«СП»: — Еще немного про нас и про них: как-то певец Sting был на программе «Познер» в Москве и признался, что никого из русских исполнителей не знает. Как думаете, это проблема Sting'а или российских исполнителей?
— Это вообще не проблема: никого не смущает, что мы не знаем, скажем, китайских или индийских исполнителей, между тем есть артисты, которые в своих странах просто бесконечно популярны; казалось бы, стыдно о них не знать, если миллионы помнят наизусть и поют их песни. Но! Слишком разная культура, слишком самобытными кажутся нам язык и манера исполнения, которые не могут привлекать настолько, чтобы мы искали записи где-то в Интернете, не говоря уж о специальных полетах в Китай или Индию, дабы побывать на живом концерте. Вот и Sting тоже: не надо забывать, что английский язык очень универсален, он имеет общие корни с некоторыми европейскими языками, тамошним людям его легко выучить, а значит, и понять артиста. Мы тоже практически все поголовно учим или хотя бы знакомы с английским языком. Ситуация с русским языком совсем другая.
«СП»: — Тогда самое время вернуться на родину, Валерий. Зимой 1988 года в вашей студии в Москве Виктор Цой и группа «Кино» записывали свой предпоследний альбом (и последний прижизненный альбом Цоя) «Звезда по имени Солнце». Общались ли вы с Виктором и каким его запомнили?
— Я не очень помню, писали они весь альбом или отдельные песни…
«СП»: — По официальным данным, они писали весь альбом.
— Может и так. Но все дело в том, что меня в этот момент в стране не было — я два с половиной месяца был на гастролях, кажется, в Индии, поэтому к записи «Звезды по имени Солнце» непосредственного отношения не имею. А так мы, конечно, были знакомы, где-то пересекались, но близко не дружили. Каким запомнил? Хороший был парень — доброжелательный, открытый и очень талантливый музыкант.
«СП»: — Валерий, и еще рок-вопрос: говорят, что вы первый артист в СССР, прыгнувший в толпу со сцены. Страшно было? Вы где-то это подсмотрели или это был чистый порыв души?
— Я не прыгал в зал на зрителей с разбегу — я же не работаю в клубах, где люди стоят у сцены и такое еще как-то возможно. А на сидящих в креслах людей прыгать нельзя — ты их просто убьешь. Было вот как: я падал спиной со сцены на руки тем, кто стоял у самой рампы, и именно это — высшая степень доверия артиста зрителям: расступись они, я бы сломал себе шею или позвоночник. Да, это всегда был порыв. Никакого страха при этом я не испытывал, просто по ходу концерта возникало такое единение между мной и публикой, такое взаимопонимание, такое стремление слиться в едином порыве, что падение происходило само собой — это сравнимо с объятием любимой женщины в минуту нежности или восторга обладания. Так что я падал спиной на руки зрителям со сцены совершенно естественным для себя образом: я падал на руки их любви, в которую верил абсолютно, потому что чувствовал её каждой клеткой своего тела.
«СП»: — Ну а теперь давайте ближе к вашей музыке. Как вы относитесь к тому, когда ее называют попсой? И что лично вы считаете попсой?
— У любого слова могут быть разные подтексты. Какой вы имеете ввиду?
«СП»: — Популярная музыка советско-российского извода.
— Если попса — популярная музыка, то мне смешно открещиваться от этого, когда у меня полные залы от Москвы и Санкт-Петербурга до самых до окраин. Конечно, моя музыка популярная, привлекающая тысячи людей. А если говорить о пренебрежительном оттенке, который иногда привносят в это понятие… Конечно, всегда есть элитарное искусство — классические, органные концерты. Но вы спросите жителя маленького провинциального городка — продавщицу, которая работает каждый день по двенадцать часов за пятнадцать тысяч рублей в месяц, а где-то и за десять, или швею на сдельной работе — давно они на таких бывали? Не надо ни снобизма, ни ханжества. Я говорю с людьми музыкой, которая доставляет им удовольствие, и абсолютно этого не стыжусь. Моя задача — прийти к самым обычным людям, прокачать их, насытить своей жизненной энергией, подарить праздник, оставить ощущение чуда и света в душе! И, слава Богу, я справляюсь с этой задачей уже 43 года.
«СП»: — Скажите, должна ли музыка воспитывать? Чему учит ваша музыка? В чем ее польза и смысл?
— Опять же что понимать под воспитанием: если «Пионеры не курят; курящий пионер уже не пионер. Пионеры не держат руки в карманах; держащий руки в карманах не всегда готов», то, наверное, нет. Я пою о любви, о чувствах, об отношениях между мужчиной и женщиной, о разлуках и встречах, о преданности и нежности. И я знаю — знаю, а не просто надеюсь! — что мои песни были и продолжают оставаться опорой для сотен тысяч женщин, причем самых разных: счастливых и не очень, брошенных и одиноких, пока еще не встретивших свою судьбу. Я не воспитываю их, нет! Просто я всегда рядом с ними, и утешаю, и поддерживаю, и вселяю уверенность в свои силы. Ну а мужчин своими песнями я призываю быть более трепетными и бережными, более нежными или хотя бы более терпимыми к своим женщинам. Я считаю, в этом большой смысл и польза — в чем-то я такой же целитель душ, как и священник, и я очень этим положением горжусь и очень им дорожу.
«СП»: — Это хорошо, что вы целитель для других. А как лично у вас? Больше хотите, чтобы вас любили, а вы бы позволяли себя любить, или наоборот?
— И то, и то здорово! Когда любят тебя, можно понежиться в тепле и заботе, которые тебе дарят. Но и испытывать острое чувство желания, ревности, надежды, восторга, отчаяния — все эти сильнейшие эмоциональные качели, которые дарит твоя собственная любовь — тоже потрясающее удовольствие. К сожалению, с возрастом второе приходит реже, поэтому надо особенно дорожить первым.
«СП»: — Придется нам немного уйти от любви и нежности — такое время на нашем геополитическом дворе. Валерий, сейчас многих музыкантов затягивает в политику, каждый старается принять позицию по конфликту в Украине. У вас эта позиция есть?
— Конечно, в основе ситуации с Украиной лежат геополитические интересы, и не только США, но и России. Надо быть совсем не думающим человеком, чтобы верить, будто там происходит просто какой-то локальный конфликт. А позиция здесь может быть только одна: как можно скорее примирить наши народы, пока под влиянием пропаганды во лжи и ненависти не выросло новое поколение людей. Россия и Украина — единые народы с одной великой историей, единым языком, кровными связями, в конце концов. Нельзя, чтобы наши дороги разошлись. Это как в семье: что бы ни случилось, а хочешь-не хочешь, но мирись и живи дальше вместе.
«СП»: — А вместе все не получается… Заканчивается Год литературы, вопрос: что предпочитаете читать?
— Я читаю очень много самой разной литературы — от развлекательной до научно-популярной. Выбор зависит от настроения и цели, т. е. от того, чего я в данный момент хочу — развлечься, отвлечься или развиться? Еще я очень люблю перечитывать те книги, которые вызывали у меня восторг в юности. Например, сейчас снова просто утопаю в Хемингуэе — как же бесподобно он пишет!
«СП»: — У вас куча наград, титулов и званий. Все это как-то помогает жить, на что-то влияет?
— Не помогает: не буду же я выходить утром из дома и специально бесплатно ездить на общественном транспорте, размахивая документами, что я кавалер двух орденов «За заслуги перед Отечеством» и ордена Почета с орденом Дружбы! Но я не скажу, что все эти государственные награды мне фиолетовы — это не так! Мне это и приятно, и почетно, и гордость распирает. И пусть их будет больше — и титулов, и наград, и званий: это признание, и только дураки этим не дорожат и не гордятся.
«СП»: — Что для вас счастье?
— Это движение вперед. Любое — плавное, резкое; хоть ползти, но вперед. Хотя, конечно, лучше, если это полет: когда ты паришь или стремительно входишь в штопор, ты испытываешь ощущение абсолютного восторга, а значит, и счастья. Так что летайте и будьте счастливы этим состоянием!
