"Правда", 26 августа 1987 г.

 

Живет в Москве на границе старых сел Преображенского и Черкизова обыкновенный человек – Андрей Андреевич Черкашин. А вот квартира его – музей настоящий, анало­гов не имеющий, потому что в нем во всю стену – пять метров на полтора – висит схема-родословная Александра Сергеевича Пушкина.

Над этой схемой Черкашин думал всю жизнь начиная с де­кабря 1941 года, когда 17-й Гвардейский стрелковый полк 5-й стрелковой дивизии выбивал оккупантов из Полотняного Заво­да – усадьбы, куда приезжал свататься Пушкин и где после гибели поэта росли его дети.

Вот в те-то грозные и горест­ные дни сорок первого в оглу­шающей тишине между боями впервые узнал боец Черкашин о многотрудной и до сих пор пол­ной тайн жизни Пушкина-человека. Рассказывал однополчанин. Сейчас и фамилию его не вспом­нишь, остался он там, на калуж­ской земле, в безвестной могиле братской. О многом он расска­зал вчерашнему технику-разметчику паровозостроительного за­вода Андрею Черкашину, знавшему до того дня лишь «Сказ­ку о Попе и о работнике его Балде». Но о многом и не успел поведать. И дал себе за­рок Черкашин: «Если останусь жив, изучу биографию Пуш­кина – это мой солдатский долг перед памятью тех, кто его лю­бил, кто в последние минуты жизни говорил именно о нем».

И вот 46 лет спустя Черка­шин по справедливости имеет право сказать себе: сдержал солдатскую клятву. Об этом думаю, когда – в который раз – сижу в квартире пушкиниста-энтузиаста. Только что был в Мане­же, где в экспозиции пушкинской выставки московская общественность впервые увидела живое Древо пушкинского родословия, увидела и изумилась.

Академики, писатели, худож­ники спрашивали себя и других: так неужели Пушкин и впрямь в 21-м колене потомок Александра Невского? Согласно черкашинской схеме в родне Пушкина — и князь Дмитрий Пожарский, и фельдмаршал М. Кутузов... Си­дим, беседуем.

– Ваша военная клятва самому себе начинается не слиш­ком оптимистично: «Если останусь жив...»

– А что вы хотите, –  кивает головой Черкашин,– с поля боя меня, раненого, вытащили бойцы. В медсанбате делали опера­цию при керосиновой лампе. За­гипсовали потом до пояса и водрузили на двухэтажные на­ры. А когда стало совсем невмо­готу, врач развел руками: «Если только в Москву отвезут – выживете». На самолете доставили в Москву. Больше года – по раз­ным госпиталям и эвакоприем­никам. Диагноз – хуже не при­думаешь: перелом плечевой ко­сти, осколок в шейном позвонке, левый глаз не видит... «Скажи еще спасибо, что живой»,— говорил себе, не зная, что потом I услышу эти слова в песне Вы­соцкого...

– А как же вы вернулись в строй и стали командиром отдельной части? Что вам помогло?

– Скажу, что Пушкин, – не поверите. Подумаете: старик за­дачу под ответ подгоняет. Но спас меня Пушкин, а поддержала солдатская клятва. Когда боли во всех ранах стали стихать, при­ступил к тренировкам. До 1962 года скрывал, что был четыреж­ды ранен и являюсь инвалидом Великой Отечественной войны второй группы. И только при поступлении в военную акаде­мию меня «разоблачили». Отправили – тогда и посвятил себя Пушнину: 25 лет с ним не расстаюсь,

– А до этого времени, стало быть, занимались урывками?

– Как вам сказать – жизнь кадрового офицера нелегкая, се­бе не принадлежишь, ночи – и те не всегда твои, но три-четыре часа в день я отдавал Пушкину и истории государства Российско­го. Почти все деньги тратил на книги. Домашние не всегда по­нимали мою увлеченность, толь­ко лет через двадцать, увидев «скелет» схемы-родословной, убе­дились: отец не в библиографиче­ские карточки играет, а делает дело нужное, разгадывая тайну пушкинского выражения «Доро­жу именем моих предков...»

 

Небольшое отступление: ста­рые раны все эти сорок с лиш­ним лет преследовали Черкашина, правой рукой он не мог писать – она после операций оказалась короче на 7 см, приходилось учиться работать ле­вой, боли в позвоночнике иной раз не давали распрямиться – и тогда Андрей Андреевич, ле­жа на полу, чертил схему и каллиграфическим почерком выводил имя за именем. А ког­да врачи все же забирали ста­рого солдата в госпиталь, то вынуждены были давать бес­прецедентное предписание: ра­ботать над пушкинским родо­словием. Иначе медицина и ле­карства могли отступить перед тоской по труду.

– Как зародилась у вас идея схемы? Как удалось нанести на «древо» свыше трех тысяч имен? И на каждое имя найти ссылку на источник из архива. Не служили ли для вас ориен­тиром слова самого Пушкина: «Как не открою страницу истории России, везде Пушкины»?

– Конечно, эта мысль была маяком. Замысел вызревал дол­го – и идея сформировалась при­мерно на десятый год увлечения Пушкиным, когда убедился: ис­тория рода и предков Пушкина неотделима от истории Руси — Новгородской и Киевской. Я изу­чал летописи, исторические тру­ды Татищева, Соловьева, Самоквасова, Васильева, Долгорукова, Ключевского, Платонова, Всево­ложского, Веселовского. При­шлось уточнять каждое имя и да­ту. Меня предупреждали опыт­ные пушкинисты: физически вам одному этой работы не осилить. Но родословие все же появилось. И к нему есть приложение – двести страниц ссылок и жизне­описаний.

– А как род Пушкиных свя­зан с полководцами Пожарским и Кутузовым?

– Видите, от Ярослава II идут линии: одна – к Пушкиным, а другая – к Беклемишевой – мате­ри Дмитрия Пожарского. А этот князь через тот же род связан с Кутузовым. Любопытно, что женщины рода Беклемишевых дали России двух героев, защи­тивших страну в лихую годину – с разницей в 200 лет... Ин­тересно и другое: при всем сво­ем увлечении историей Пушкин о таком родстве даже не догады­вался.

– Ваша схема настолько на­глядна, что, изучая ее, прихо­дишь к парадоксальным откры­тиям: неужто Надежда Осипов­на Ганнибал – мать Пушкина – приходится ему одновременно и сестрой?

– По линии Пушкиных Сер­гей Львович приводился своей жене троюродным дядей, зна­чит, Надежда Осиповна была сыну и четвероюродной сестрой.

– Но и со своей женой Пуш­кин был связан кровными уза­ми?

– Да, в 11-м колене Наталья Николаевна Гончарова (опять же через род Пушкиных) – сестра своему мужу. Кстати, она пятиюродная сестра Лермонтова. Сейчас работаю над проверкой версии, что Пушкин и Лермонтов в одиннадцатом колене – братья...

– В вашей пушкинской биб­лиотеке почему-то стоит и книга Владимира Чивилихина «Па­мять»?

– Не почему-то, а оттого, что она тоже связана с историей Ру­си. В ней есть одна досадная ошибка. Прочитав «Память», я позвонил писателю и указал на недоразумение. Владимир Алек­сеевич попросил доказательств. По телефону всех ссылок не пе­речтешь, и я, взяв груду книг, поехал к Чивилихину домой – он тогда болел. Ознакомившись с источниками, писатель поблагодарил меня и пообещал устра­нить ошибку в будущем, а на романе-эссе, подаренном мне, ос­тавил такие слова: «В память доброго знакомства и беседы – с благодарностью за подарок. Извините за неточности в насто­ящем издании». К сожалению, смерть помешала Чивилихину выполнить обещание...

– Андрей Андреевич, ваше детище уже не принадлежит вам. Оно – общее достояние...

– Что ответить? Я ведь не из­дательство. Смог своими силами сделать несколько копий — по­дарил Пушкинскому дому, музею-заповеднику в Михайлов­ском, вручил и правнуку Пуш­кина. Работаю по существу один – помогает только правнук поэта Г. Г. Пушкин, который помог исправить много неточно­стей и натянутостей в книгах В. Русакова о потомках поэта. Правнук уже немолод, ему 74 года. Фактически мы не встре­чаем возражений. Ученый секре­тарь Пушкинской комиссии АН СССР доктор филологических наук С. Фомичев, наоборот, отмечает: «Родословная схема, со­ставленная А. А. Черкашиным, – итог огромного и самоотвержен­ного труда, она уникальна по обилию прослеженных родствен­ных связей и основана на хоро­шем знании литературы вопро­са». Почти все специалисты, в том числе и директора академи­ческих институтов истории, рус­ской и мировой литературы, говорят добрые слова: «Такого у нас еще не было, Пушкин впервые показан на фоне русской исто­рии», а вот дальше слов не идут.

«Мы ленивы и нелюбопыт­ны» – эти пушкинские слова я хотел было произнести в квар­тире Черкашина, но что-то удержало меня. Нет, мы не ле­нивы, и мы очень любопытны. Интерес к отечественной исто­рии в наше время велик как никогда. Так почему же мы проходим мимо бескорыстного по­движника Андрея Андреевича Черкашина, отчего его титани­ческий труд остается незамечен­ным?

Знакомясь со схемой, изучая родословную поэта, еще раз вспоминаешь к осознаешь: за всю более чем 1000-летнюю ис­торию рода никто из Пушкиных не запятнал честь фамилии, честь родной земли, Пушкины всегда были с Россией.

А. ЮСИН.