Что за странный вопрос!
А не пытались съесть его вместе с кожурой?
А, если бы лишь надкусив твёрдую и горькую кожу, сделали бы далеко идущие выводы о вкусе и мягкости всего фрукта?
Вопросы, безусловно, странные, однако, удивительнее всего то, что именно таким способом мы обычно и делаем выводы об окружающих нас людях, принимая твёрдый и жёсткий наружный слой души - защитную маску, кожуру, хранящую глубинные слои от разрушительных и опасных воздействий мира внешнего, за его подлинное содержание и суть…
Евгений Габелев, «Маски разума»

Часто осенью я пристально следил за опадающими листьями, чтобы поймать ту незаметную долю секунды, когда лист отделяется от ветки и начинает падать на землю. Но это мне долго не удавалось. Я читал в старых книгах о том, как шуршат падающие листья, но я никогда не слышал этого звука. Если листья и шуршали, то только на земле, под ногами человека. Шорох листьев в воздухе казался мне таким же неправдоподобным, как рассказы о том, что весной слышно, как прорастает трава.



Я был, конечно, неправ. Нужно было время, чтобы слух, отупевший от скрежета городских улиц, мог отдохнуть и уловить очень чистые и точные звуки осенней земли.

Как-то поздним вечером я вышел в сад, к колодцу. Я поставил на сруб тусклый керосиновый фонарь «летучую мышь» и достал воды. В ведре плавали листья. Они были всюду. От них нигде нельзя было избавиться. Чёрный хлеб из пекарни приносили с прилипшими к нему мокрыми листьями. Ветер бросал горсти листьев на стол, на койку, на пол, на книги, а по дорожкам сада было трудно ходить: приходилось идти по листьям, как по глубокому снегу. Листья мы находили в карманах своих дождевых плащей, в кепках, в волосах - всюду. Мы спали на них и насквозь пропитались их запахом.

Бывают осенние ночи, оглохшие и немые, когда безветрие стоит над чёрным лесистым краем, и только колотушка сторожа доносится с деревенской околицы.

Была как раз такая ночь. Фонарь освещал колодец, старый клён под забором и растрёпанный ветром куст настурции на пожелтевшей клумбе.

Я посмотрел на клён и увидел, как осторожно и медленно отделился от ветки красный лист, вздрогнул, на одно мгновение остановился в воздухе и косо начал падать к моим ногам, чуть шелестя и качаясь. Впервые я услыхал шелест падающего листа - неясный звук, похожий на детский шёпот...
© Константин Паустовский

Иногда мне кажется, что у меня есть пазл - много-много мелких кусочков, - но нет коробочки с целой картинкой. А часть кусочков вообще, возможно, потерялась...
Дрейпер Шэрон, "Привет, давай поговорим"

Осторожно ступая по кромке воспоминаний… вдыхая еле уловимый запах чувств… погружаясь в мысли о счастливых мгновениях, которые окутывают тебя мягким облаком ностальгии…
Только в такие минуты ты особо остро понимаешь, что ничто не уходит бесследно… всё остаётся в сокровенных уголках души… тихонько затаившись… и лишь иногда возвращаясь стайкой мыслей… лёгкой грустинкой… щемящей радостью и пониманием того, что ты всё помнишь… оно в тебе навсегда…


© Ирина Макаренко

Сражений ищет - не страдавший, покоя - горести познавший… а кто к себе примерил боль, тот научился улыбаться, на тонкой ниточке держаться и не ронять на раны соль...


© Анна Опарина

Всю жизнь я стремился не изменять себе и быть никому не обязанным.
Вот только за это иногда приходилось очень дорого платить...

На склоне лет выясняется, что всё, что с вами происходило - тяжёлого, ужасного, иногда невыносимого, - это звенья одной цепи, которая называется вашей жизнью.
Нельзя выбросить ни одно звено. Она только тогда будет ваша, если все звенья останутся на месте...
© Алексей Баталов

"Один из самых полезных уроков, которые мне преподала жизнь, заключается в том, что человек остаётся человеком, будь он норвежец, полинезиец, американец, итальянец или русский, когда и где бы он ни жил - в каменном или атомном веке, под пальмами или у кромки ледника. Добро и зло, отвага и страх, ум и глупость не признают географических границ, они есть в каждом человеке... Все мы люди, об этом надо помнить и стремиться к дружбе, взаимопониманию и сотрудничеству, чтобы человечество могло выжить на нашей маленькой планете, исправляя всё, что было испорчено в веках из-за недостатка знаний и уважения к ближнему..."

— Вот две дороги, в центре камень:«Туда пойдёшь, сюда пойдёшь».
— Я выбор не люблю - в нём ложь, к тому ж он не бывает равен, и жаль того, что не берёшь.
— Но всё же выбирать придётся. Перед тобою два пути…
— Но можно вовсе не идти. Работа мне и здесь найдётся, к примеру, камень отнести…
© Юрий Рост

Есть воспоминания, которые не меркнут ничуть, сколько бы времени ни прошло. У каждого хранятся в прошлом события, которые по первому слову предстают мысленным взором
так же чётко и ярко, как если бы это случилось вчера...


Дмитрий Глуховский, «Будущее»

Река всесильна, как судьба. Такая же сила заключена в природе, в горных вершинах, в небоскрёбах. Сила Успокоения. И я живу, черпая энергию из этих источников, цепляясь за них в поисках спасения. Это не мой выбор, и не я одна живу такой жизнью. Такой порядок существует издавна и продолжается по сей день. Уверенность в этом не покидает меня, и я точно знаю, что внутри нашей души теплится маленький огонёк.
Когда утром я смотрю из окна на реку, она похожа на дождь из золотой бумаги, который колышется, сверкая на солнце.
Великолепие Света.
И мне кажется, что именно это древние люди называли надеждой...
© Банана Ёсимото

Ребёнок - это навсегда. Никогда уже не будет ни свободы, ни независимости, ни спокойного сердца. Оно всегда будет переживать, бояться, замирать. Оно всегда будет связано с другим сердцем, и к этому надо наконец начать привыкать. Нет, легче не станет. Никогда.
Надо как-то учиться переносить эту тревогу...


© Анна Островская

За́мок временем срыт и укутан, укрыт в нежный плед из зелёных побегов, но развяжет язык молчаливый гранит - и холодное прошлое заговорит о походах, боях и победах. Время подвиги эти не стёрло: оторвать от него верхний пласт или взять его крепче за горло - и оно свои тайны отдаст. Упадут сто замков и спадут сто оков, и сойдут сто потов целой груды веков, - и польются легенды из сотен стихов про турниры, осады, про вольных стрелков. Ты к знакомым мелодиям ухо готовь и гляди понимающим оком, - потому что любовь - это вечно любовь, даже в будущем вашем далёком.



Звонко лопалась сталь под напором меча, тетива от натуги дымилась, смерть на копьях сидела, утробно урча, в грязь валились враги, о пощаде крича, победившим сдаваясь на милость. Но не все, оставаясь живыми, в доброте сохраняли сердца, защитив своё доброе имя от заведомой лжи подлеца. Хорошо, если конь закусил удила и рука на копьё поудобней легла, хорошо, если знаешь - откуда стрела, хуже - если по-подлому, из-за угла. Как у вас там с мерзавцеми? Бьют? Поделом! Ведьмы вас не пугают шабашем? Но не правда ли, зло называется злом даже там - в добром будущем вашем?



И вовеки веков, и во все времена трус, предатель - всегда презираем, враг есть враг, и война всё равно есть война, и темница тесна, и свобода одна - и всегда на неё уповаем. Время эти понятья не стёрло, нужно только поднять верхний пласт - и дымящейся кровью из горла чувства вечные хлынут на нас. Ныне, присно, во веки веков, старина, - и цена есть цена, и вина есть вина, и всегда хорошо, если Честь спасена, если другом надёжно прикрыта спина.
Чистоту, простоту мы у древних берём, саги, сказки - из прошлого тащим, - потому, что Добро остаётся Добром - в прошлом, будущем и настоящем!
Владимир Высоцкий, "Баллада о Времени"

Некоторые люди рождены, чтобы сидеть у реки. В некоторых ударяют молнии. У кого-то есть музыкальный слух. Некоторые - художники. Некоторые плавают. Некоторые знают толк
в пуговицах. Некоторые знают Шекспира. Некоторые матери. А некоторые танцуют.
Все мы разные, и это прекрасно...
© Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Лепестки цветущих вишен, неслышно падающие на дорожку, аромат старых книг, отблески пылающего камина в украшенных морозным узором окнах на Рождество. И никакой необходимости влюбляться в кого-то, выходить замуж, рожать детей, терять близких. Никаких перемен - лишь пятеро нас... Дэниел развалился в одном из кресел, Джастин разлёгся на диване, Раф, Эбби и я улеглись на полу. Стулья почему-то показались нам страшно неудобными...

Отчётливее всего мне запомнился наш разговор про Генриха V - запомнился случайно, так как речь шла о чём-то другом, я даже толком не помню, о чём именно. В тот момент я не придала ему особого значения, однако впоследствии, спустя пару вечеров, вновь мысленно вернулась к нему.

— Он был стопроцентный психопат! - заявил Ральф. — Героическая белиберда, которую сочинил Шекспир, - чистейшей воды пропаганда. Живи Генрих сегодня - он был бы диктатором банановой республики. Только и делал бы, что посягал на границы соседей и исподтишка проворачивал бы планы по созданию ядерного оружия.
— А мне он нравится, - возразил Дэниел. — Если нам кого и не хватает, так это короля вроде Генри.
— Монархист и поджигатель войны, - прокомментировала Эбби, глядя в потолок...
— Ни монархия, ни война никогда не представляли настоящей проблемы, - заявил Дэниел. — В истории человечества ещё не было общества, которое не вело бы войн.