Хочется красный, как в детстве,
бант (мне такой надевали),
хочется слоников на сервант и валиков на диване.
Хочется холодильник ЗиЛ – овальный и с острой ручкой,
и чтоб гастрономом стал магазин,
и чтобы соседка злючкой,
«стервой крашеной» с морячком целовалась
на лестничной клетке.
Бабочек глупых ловить сачком,
мяч в волейбольной сетке.
Чтобы мороженое эскимо – круглой фольгой на палке.
Чтобы классом ходить в кино,
сдавать пальто в раздевалке,
жалко путаться в рукавах, шарфике и платочке.
Чтобы бумажкой шуршать впотьмах,
раскапывая в кулечке
конфетку «Взлетную», ирис «Кис-кис»,
сливочную помадку,
«Мишку», «Белочку», «барбарис»,
бабаевскую шоколадку –
заяц, жалко, что пуст внутри, но с глазками и усами.
Я вчера про отметку «три» ничего не сказала маме.
Хочется в старый знакомый дом,
чтобы диван с торшером,
чтобы с авоськой за молоком, хлебом и вермишелью.
Чтобы портфель ерундой набит, сломан пенал и ручка.
А морячок-то опять звонит, счастливая эта злючка.
Так неудобно, что стул высок – приходится пригибаться
(я подглядываю в глазок, как будут они целоваться).
Снова замучил насморк в носу, с гландами снова скверно.
Мама домой принесет колбасу. «Докторскую», наверно.
Что мне подарят? Хоть бы коньки,
альбом и лимонные дольки.
В школе учили делать флажки с петельками для елки.
А мама на елку повесит конфет.
Звякнет хрусталь в серванте…
А жить я буду тысячу лет.
Со слониками.
***
Быть друг другу на свете всем, а потом – просто делать вид,
Я опять избегаю тем, от которых внутри болит.
И опять ухожу от фраз, и от снов на твоем плече,
Я могла бы придумать нас.
Но зачем?
Затирать, уходить в февраль, и бродить в полутьме одной,
Мне, конечно, бесспорно жаль - породниться душой с зимой.
Нас связавшая рвется нить. Я ладонью тушу свечу.
Я могла бы тебя простить.
Не хочу.
И ходить с глубокой дырой в грудине, пока март не затянет ее теплом,
Рассыпается в памяти твое имя, растворяется призрачным полусном,
Непрочитанной сотней фраз на растаявшем снегу.
Я могла бы забыть про нас.
Не могу.
Ты увидишь знакомый почерк на ладонях чужих страниц,
Март расставит сто тысяч точек и позволит не вспомнить лиц,
Удаляя ненужные главы и безличные «почему»
Нас придумать с тобой могла бы -
Ни к чему…
***
Я так болела, что жилы стыли,
И лишь хотелось, что - воевать.
А Бог мне снова дарует крылья,
И шепчет: детка, учись летать.
И лечит рифмы мои ветрами,
И греет душу лучом весной.
И там где падала, там едва ли,
Теперь уж вспомню про нас с тобой.
Как я болела, никто б не выжил,
А если б выжил, то - дураком.
И жгло тоской слева чуть повыше,
И обжигало, как кипятком.
Об этой боли, комке эмоций,
Не надо думать и вспоминать.
Я съела лишних 12 порций,
По каждой в месяц, ни дать, ни взять.
А в крыльях ветер от счастья стонет,
Толчок, секунда, и вот-лечу!
И лишь тебя вот, не то, что помнить,
Ни знать, ни видеть я не хочу.
***
Если о чувствах к тебе - лучше по телефону,
Если о прошлом к тебе – лучше о нем не надо.
Если в глаза друг другу – твой изумрудный омут
Сводит с ума до сих пор. А я не умею плавать.
Если о декабре – холодно. Замерзают пальцы,
Если о расстоянии – близко, но снова - пробки.
Если опять учиться нам возвращаться
Я не уверена – хватит ли нам сноровки.
Если…А, впрочем, нужно ли это «если»?
Все так совпало – морозы внутри - с метелью
Уличной. Хочется виски, и тупо - в кресле
Сидеть и смотреть на огни новогодней ели.
«Happy New Year», верь до сих пор в приметы,
(Свечи горят так быстро…почти как спички)
Майя немного ошиблись с концами света...
Это случилось.
Но - раньше.
И - крайне лично.
***
Зеленый чай и дольки апельсина
Как-будто улыбаются на блюдце.
Я ангелов леплю из пластилина,
Они смеются...
Им покрываю крылья серебром Один уже готов. Красивый,
Зима разлита на дорожке под окном
Бочонком сливок...
А в небе, словно в сказке - облака,
Плывут, причудливые, в форме слоников,
Спокойно так... в твоей руке моя рука,
А рядом ангелы, сидят...
На подоконнике...
***
А у меня на подоконнике Весна —
Сидит,смеется, ножками болтает.
От счастья тихо сердце замирает,
И чаще стало ночью не до сна.
А у меня в глазах давно апрель,
И с сердцем в унисон стучится,
Переливается и веселится
Уже такая бойкая капель.
А у меня в душе уже листва,
Шумит, нашептывая песню,
Мне жить так в мире интересно,
Ты подожди — мы вместе к облакам…
А у меня… весна…весна…ВЕСНА!
И ветер в губы ласково целует.
И кровь улыбки добрые волнуют,
И снова стало ночью не до сна…
Вой.на
С неба - не снег - кокаиновый порошок, Иначе, еще от чего сейчас хорошо?
Он покрывает землю, она молчит…
Увидеть друг друга и снова почувствовать шок, И шок этот – пережить. Но -
Что-то внутри стучит.
Что-то стучит, как банка с гвоздями. Шаг. Делаем медленно. Так тяжело дышать…
А под ногами - хруст от осколков прошедшей зимы.
Если сейчас нам Бога и вопрошать, Так только о том, почему (вероятно, спеша)
Друг друга давал нам с тобой лишь всегда взаймы?
Перемешалось все…лица, и имена, Будто внутри - чужая совсем страна,
Хотя и под горло наполненная тобой.
Мне иногда, знаешь, кажется, что «война» переводится просто и коротко, как - «вой на…»
Поэтому, просто сиди, колени обняв, да - вой,
Как будто еще живой.
***
У меня скучание по тебе.
Так скучают по тем, кто давно ушел,
Так скучают по тем, кто давно не взрывал своим голосом тишину.
У меня скучание по тебе. И от этого - и тревожно и хорошо,
И предугадано было заранее, что при любом раскладе – этого не приму.
…Кадрами нашего прошлого снег за окном пошел…
Просто время - такой неумелый, безрукий врач, Вместо латания ран, напротив – все расширяет края их.
И ты не то, чтобы стал безнадежно раненным,
(Время не очищает поля, если уж говорить о раненных),
Просто все бесполезно, хоть с ума сходи, а хоть - глупо плачь. У меня скучание по тебе. Острое, наболевшее, безнадежное,
Так бывает, как что-то живет у тебя внутри и реагирует на метель.
Ты – мое обожаемое, незабываемое и подкожное,Я иду по разметке. Надеюсь – она не ложная,
Я иду к тебе, чтобы снова с тобой взлететь.
У меня скучание по тебе. Так тоскуют по тем, кого потеряли,
Так болеют теми, с кем уже невозможно – опять и дважды.
Надо мной только небо, глаз твоих, цвета отлитой стали,
(Посмотрев в них единожды, вернуться захочет каждый),
У меня лишь причина – воплотить то, о чем мы вдвоем мечтали,
И надежда, что все повторится еще однажды…
***
Бог разделит с тобой нас надвое, и сотрет все галочки на полях,
Я не падаю, я еще не падаю, я пока лавирую на краях
Нашей путаной, сложной истории, не пытаясь с собой лукавить,
Пусть тебя обнимает море, пусть меня расчленяет память.
В лабиринтах эмоций сумрачно, и для августа - слишком прохладно,
Бог играет вдали на дудочке, еле слышно, слегка нескладно.
И со мной он молчит. Наверное, просто нечего мне сказать,
Я не падаю, я совсем не падаю, я всего лишь учусь летать.
Я иду, город шепчет гравием, отторгается изнутри,
Пахнет солнцем и разнотравием, безысходностью моих рифм.
/Я спасаюсь так, а не падаю. Пусть расскажет тебе строка/
Пахнет остро церковным ладаном. И отчаянием слегка.
И ты знаешь, совсем не хочется - выяснять теперь, кто неправ,
Пусть тоска моя многоточится, растекаясь на сотни глав,
Ненаписанных, неисполненных. Не успели... Не повезло...
Бог в меня посылает молнии. Улыбаюсь ему назло,
И иду по нагретой дороге, как по углям я, босиком.
Пусть сгорают твои тревоги белым призрачным мотыльком,
И живи в разноцветном мае, ни о чем не думай, и не скучай.
...
Ты напишешь: "Я уезжаю", я отвечу тебе: "Прощай".
