Притча о блудном сыне, которую мы находим лишь у евангелиста Луки, нарочито предлагается нам Церковью во вторую подготовительную неделю перед Великим Постом. Это вполне понятно: к покаянному великопостному поприщу необходимо подготовиться предварительным осмыслением этой важнейшей стороны духовной жизни христианина – покаянного делания. Начало такого осмысления было положено в Неделю о мытаре и фарисее, а в неделю следующую – о блудном сыне – оно продолжается.

Главная мысль Притчи о блудном сыне, несомненно, в откровении той истины, что человек, на какой бы стадии нравственного отдаления от Бога ни находился, имеет всегда открытую возможность вернуться к Нему и найти в Нем любящего Отца, Который без упреков и с присущей Ему щедростью принимает всякого, кто возвращается к Нему через покаяние и отвержение прежней греховной жизни.

Однако в этом рассказе есть еще один очень важный образ – старший сын, который от отца никуда не уходил, – образ, «прорисованный» в самом конце и очень лаконично, а потому обманчиво представляющийся маловажным. Тем не менее достаточно даже немного присмотреться к этому образу, чтобы убедиться в подобной обманчивости.

Неспособность разделить с отцом радость о возвращении брата явилась здесь следствием потери старшим братом другой радости – радости жизни рядом с отцом. То, что младший сейчас обрел и отчего счастлив, старший уже потерял, и потому счастье брата вызывает у него раздражение, быть может до конца и не осознаваемое им самим. Раньше он сам жил этой радостью рядом с отцом в его доме. Он прекрасно понимал и, главное, чувствовал, что все принадлежащее отцу принадлежит вместе и ему, потому что отец любит его и он любит отца. Поэтому раньше не возникало и мысли о каком-то отдельном козленке: он разделял свою трапезу лишь с любимым отцом и был вполне благополучен. Однако со временем все поменялось. То единство с отцом, которым они раньше жили, по каким-то причинам ослабло, и вместе с тем незаметно ушла и та радость, которая прежде была неизменным спутником его пребывания рядом с отцом. Как следствие, даже при внешнем соблюдении всех приказаний отца, старший сын постепенно потерял ту способность любить, которая так отличала его отца, а значит, была свойственна и ему. Его стало тяготить соседство отца, а скорбь о потере брата сменилась в нем озлоблением и тайной завистью об оторванном наследстве. 

Старший сын – образ человека, потерявшего ощущение близости Бога и радость единства с Ним.

Другая болезнь «старшего сына», порожденная первой, – отсутствие снисходительной любви к возвращающемуся «младшему брату». Болезнь, надо сказать, весьма распространенная в современном христианском обществе. Уже было упомянуто о том, что причиной гнева старшего было вовсе не греховное прошлое вернувшегося, как может показаться на первой взгляд. Старший брат, потеряв сокровище – радость единства с отцом, постепенно потерял вместе с единством и подобие отцу. А потому радость, которой радовался отец по возвращении младшего сына, была ему вполне чужда, как, впрочем, и вообще способность радоваться с радующимся. 

Однако с прискорбием приходится заметить, что подобное отношение к возвращающимся к Богу нашим «блудным братьям» – явление нередкое. Увы, нередко приходится встречаться с подобными рассуждениями, когда стоят в храме со свечкой люди с неоднозначной репутацией в обществе. Слышится: «Награбил, а теперь со свечкой перед Богом позирует»; или: «Наблудил, а теперь каяться идет»; или: «Знаю я, каков ты на самом деле. Бога не обманешь». От кого все это слышится? Да от тех наших братьев и сестер, которые по многу лет отстаивают в храмах и тщательно блюдут свое право «старшего брата». А от сотрудников храмов сколько уже слез выплакано и сколько гневных слов услышано! То какая-нибудь бабушка метлой поганой погонит из храма отчаявшегося наркомана, пришедшего в храм как в последнее пристанище; то кто-нибудь словцом покрепче обложит «галку накрашенную», да так, что она потом в храм ни ногой! И все ведь не так: то ободранные коленки на штанах, то юбка коротка, то перекрестился неправильно! И это, увы, та самая история о возвращении «младшего брата», из которой не сделано никаких выводов. И причины все те же, что у старшего брата из притчи: недоверие искренности возвращающегося в дом Отчий, незаконное присвоение себе в нем особого статуса .

Другая болезнь «старшего сына» – отсутствие любви к тем, кто возвращается в Дом Отчий.

Христианство – религия радости. Эта хрестоматийная истина говорит, прежде всего, о том, что источником настоящей радости для человека является Бог, Который радостотворит душу христианина ощущением Своего присутствия рядом и откровением Своего участия во всех обстоятельствах его жизни. Это та радость, которую никто не может отнять у христианина насильно, но которой христианин вполне может лишить себя сам. Испытавший и научившийся жить с этой радостью человек со временем обучается радоваться подобно своему Отцу, то есть делиться своей радостью со всеми окружающими его. Но кто лишился этой радости и не спешит встать на путь ее возвращения, тот обрекает себя на бесплодный труд в погоне за ложными ценностями. Подобно старшему брату из причти, будет трудиться в поле, мечтая о козленке.

Научившийся радости единства с Отцом обучается и радоваться подобно Ему: он делится радостью со всеми.

Священник Димитрий Выдумкин

2 февраля 2018 г.

Неделя о мытаре и фарисее в 2018 году выпадает на 28 января февраля и закончится 3 февраля. Подробнее об этой неделе без поста Вы узнаете из статьи!

Неделя о мытаре и фарисее в 2019 году – 17 февраля – 23 февраля

Неделя о мытаре и фарисее в 2020 году – 9 февраля – 15 февраля

Неделя о мытаре и фарисее в 2021 году – 22 февраля – 28 февраля

Одна из главных, единственных в своем роде особенностей Евангелия, — это те короткие рассказы-притчи, которыми пользуется Христос в своем учении, в своем общении с народом.

Поразительно же в этих притчах, что сказанные почти две тысячи лет тому назад, в совершенно отличных от наших условиях, в другой цивилизации, на абсолютно другом языке, они остаются актуальными, бьют сегодня в ту же цель. А это значит — в наше сердце.

В притче — о мытаре и фарисее — рассказывается о двух людях. Мытарь — это славянское слово для обозначения сборщика налогов, профессии, окруженной в древнем мире всеобщим презрением. Фарисей — это название правящей партии, верхушки тогдашнего общества и государства.

На нашем теперешнем языке мы сказали бы, что притча о мытаре и фарисее — это символический рассказ о важном представителе ведущего слоя, с одной стороны, о мелком и малопочтенном «аппаратчике», — с другой.

Христос говорит: «Два человека вошли в храм помолиться, один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаза на небо, но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Милостив буди мне грешному!». Говорю вам, — заканчивает Христос эту притчу, — что мытарь пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится».

Всего три строчки в Евангелии, а сказано в них нечто вечное, такое, что действительно относится ко всем временам и ситуациям.

Но возьмем только наше время, возьмем самих себя. Если что-нибудь лежит в основе нашей государственной, общественной, да, наконец, и частной жизни, так это — вот это самое безостановочное самопревозношение, самоутверждение, или, говоря более древним, но опять-таки вечным языком — гордыня.

Вслушайтесь в пульс нашей эпохи. Неужели не поразимся мы этой чудовищной саморекламе, хвастовству, бесстыдству самовосхваления, которые так вошли в нашу жизнь, что мы уже почти не замечаем их.

Оказывается, быть человеком — это унижать, топтать других людей, это возвышать себя путем их унижения.

Из книги "Воскрестные бесседы"

С притчей о блудном сыне я познакомился еще в далеком советском детстве. Евангелие, разумеется, нам никто не преподавал, но в книгах (или телепередачах) об искусстве встречался рассказ о знаменитой картине Рембранта – и вообще история о потерянном и вернувшемся сыне затрагивала какие-то настолько глубокие струны в человеческих душах, что ее не могли забыть даже убежденные атеисты. В этом простом сюжете о разрыве, покаянии и примирении было что-то вечное, что-то, что говорило к сердцу каждого. Эта история пробуждала чувства, которые трудно было себе объяснить, – смутный стыд, как будто воспоминание о чем-то дурном и старательно забытом, и одновременно – какая-то надежда на… На что? Лучше всего сказать: «на возвращение домой». А вдруг и в самом деле есть Дом? А вдруг и в самом деле есть Отец? Вдруг я действительно могу найти это место, по которому болит мое сердце, Дом, где меня любят и примут навеки?

Как-то я беседовал с христианином, который был миссионером в Китае. Он говорил, что многое в христианском вероучении казалось китайцам – людям совершенно другой культуры – непонятным и чужим. Но их глубоко трогала эта притча. Как она трогает людей всех рас, языков и культур – потому что она говорит об общем нашем несчастье и общей нашей надежде.

Это притча об отношениях Бога и человека, причем не человека вообще, человека абстрактного, а вас и меня. Каждый из нас уходит от Бога – иногда семь раз на дню, забывая о Нем или игнорируя Его, находя себе более важные цели и интересы в жизни, чем служение Ему, – а Он терпеливо ждет нашего возвращения. Где-то и интернете я наткнулся на горькую, ироничную фразу: «Мои дети относятся ко мне как к Богу: почти никогда не делают того, что я говорю, игнорируют меня большую часть времени или даже делают вид, что меня вовсе нет, и зовут только тогда, когда им что-нибудь нужно».

Вспомним сам евангельский текст:

«Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую [мне] часть имения. И [отец] разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15: 11–32).

Отец ведет себя неожиданно: он должен был бы поставить наглеца на место, а он безропотно отдает сыну часть имения

Рассказ начинается с немыслимо хамской выходки молодого человека: он требует себе свою часть имения (то есть ту часть наследства, которую он бы получил после смерти отца). В любом обществе, особенно в таком сурово патриархальном обществе, к которому принадлежали слушатели Господа Иисуса, всё, что получил бы юный негодяй, – так это хорошую трепку. Но отец ведет себя неожиданно – он безропотно отдает сыну часть имения. Слушатели Господа наверняка испытывали чувство неловкости, которое люди переживают, слыша о чем-то неприличном, нарушающем должное и ожидаемое в обществе поведение. Отец не должен был так себя ронять, он должен был поставить наглеца на место… Однако отец дает сыну возможность уйти из дома с богатствами, которые он накопил долгими трудами.

Юноша уходит, проматывает все отцовские деньги, и через какое-то время ему приходится пасти свиней. Для нас это, может быть, звучит и не так ужасно, но для иудеев свинья была нечистым животным, прикосновение к ней оскверняло. Чтобы пойти на такую работу, нужно было дойти до крайней степени падения и отчаяния – ничего более грязного и позорного и выдумать было нельзя. Но и эта работа, очевидно, не позволяла ему прокормиться – он хотел поесть хотя бы свиного корма.

Он «приходит в себя» – его гордыня сломана, он докатился до самого дна. Он решает попроситься хотя бы в работники к отцу. Отец выбегает ему навстречу – и оказывается, что всё это время, пока юноша гулял с блудницами, пока он пас свиней, пока в нем зрело решение вернуться, отец дожидался его, не успокаивался, его сердце болело за сына.

Судя по наличию работников, отец из притчи – почтенный землевладелец, семьянин, уважаемый член общества. От него все ожидают степенной походки, поведения, исполненного достоинства и сознания своей важности. Но отец не думает о том, что он роняет себя в глазах односельчан, – он бежит навстречу сыну и обнимает его.

Сын ждет наказания и смиренно готов принять его – но отец дает нечто другое: перстень на руку – и это не просто украшение

Молодой человек ждет упреков, обличений, наказания и смиренно готов принять их – но отец дает нечто другое. Перстень на руку – и это не просто украшение: в древности перстень с вырезанным на нем именем владельца использовался в качестве официальной печати. Сын полностью восстановлен в правах, отец устраивает в честь его возвращения пир.

Чем недоволен старший сын? Он всё это время был честным и верным, послушным и почтительным. И где же пиры в его честь? Почему он не получает того же, что получил его блудный брат? Ведь это же несправедливо! Дурные люди – такие, как младший сын, – должны быть наказаны, хорошие – такие, как старший, – вознаграждены. Он живет по закону и огорчен тем, что закон явно не соблюден: отец не заставляет блудного сына поплатиться за свое поведение. Послушный сын обижен: «Может, я зря трудился? Может, и мне стоило вести себя тоже дурно, раз отец так радуется этому блуднику?»

Старший сын пытается строить отношения на заслугах – как фарисей из притчи о мытаре и фарисее

Он пытается строить свои отношения с отцом на своих заслугах: «Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего». У него есть что предъявить, на основании чего потребовать. Как фарисей из притчи о мытаре и фарисее, он тут в своем праве – не то что некоторые.

Он тоже любимый сын у отца, но его отношение мешает ему войти в эту пиршественную радость. Потому что радость нельзя заработать, нельзя потребовать как что-то свое, заслуженное – ее можно только смиренно принять и разделить с другими.

Пророк Исаия сравнивает Бога даже не с отцом, а с матерью: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49: 15). Мать любит свое дитя не потому, что у него есть заслуги. Было бы смешно (и крайне неуместно), если бы ребенок стал чего-то требовать от матери на основании того, что он – хороший и послушный. Так не строят отношения с матерью – или с отцом. И тем более с Богом.

К Богу приходят так, как пришел блудный сын, – разбитыми и смиренными, ни о чем не торгуясь и ни на что не претендуя. Тогда мы и находим Дом, о котором болело наше сердце, – и мы находим Отца, Который кротко ожидал нас всё это время.

Сергей Худиев

6 февраля 2015 г

http://www.pravoslavie.ru/77057.html