Историческая повесть

 

       Владимир Барановский трагически погиб в 1879 году при испытании снарядов нового образца. Ему было  всего 32 года...
       Имя Владимира Барановского, одного из замечательных русских изобретателей, основоположника современной скорострельной артиллерии, к сожалению, мало известно широкому читателю.
       Писатель Илья Миксон собирал в различных архивах страны материалы о  Владимире Барановском и его отце - Степане Ивановиче, общественном деятеле и изобретателе. В документальной повести "Владимир Барановский" рассказывается о короткой, но яркой жизни выдающегося новатора, о его творческой целеустремленности и драматических поисках нового.  (Ред.)

       Автор Илья Миксон. Год издания 1965, Приволжское книжное издательство, г. Саратов.

                                                                                                                                

Глава 1

ОТЕЦ И СЫН

1. Воздушка

   На Марсовом поле в разгаре народное гуляние. Масленица. Сотни флагов, тысячи разноцветных фонариков гирляндами окружили карусели и павильоны. На помостах - гимнасты и вольтижеры.  В балаганах театральные представления: "Солдат-балагур", "Русская свадьба". По соседству демонстрируются "европейские знаменитости - девицы Антуанетты" и "дикий человек Антропофаг". На перекладинах для лазания идет борьба удальцов за приз градоначальника - серебряные часы и руковицы. В палатках распивают чай, горячий донельзя: над столиками сплошные клубы пара. По пальцам и бородам стекает масло от блинов.
   Пиво - в изобилии. Другие напитки запрещены, но пьяных - хоть отбавляй. Захмелевшие рабочие, вчерашние крепостные, освобожденные год назад реформой "и от барина, и от земли", недобро поминают имя царя. Но око царя не дремлет: неблагодарные смутьяны куда-то исчезают. Исчезают незаметно, не нарушая шумного, разноголосого веселья.
   Заливается, гудит, трещит, голосит музыка. Песни, гомон. Под ногами цветные бумажки от сладостей, серая и золотистая шелуха от семечек.
   В разношерстной толпе снуют мальчишки со спичками на лоточках, торговцы, газетчики в форменных мундирах егерского покроя предлагают "замечательные новости". Но газеты берут редко: среди простого люда мало грамотеев.
    Господа брезгливо-снисходительно поглядывают на празднество из колясок, медленно проплывающих на гибких рессорах мимо Марсова поля.
   Господа веселятся в "Малоярославце" на Большой Морской, у Доминника на Невском, кутят в ресторанах Бореля и Дюссо. И там почтительно подносят "Северную почту". На четырех больших страницах не просто обнаружить "замечательные новости".
   "Во вторник 27 февраля, в четверг 1 и в воскресенье 4 марта будут производиться публичные поезды духовым самокатом С. Барановского - на С.-Петербургской станции Николаевской железной дороги - в три часа дня... Приглашаем любопытных посмотреть на маленькое начало  чего-то большого".

   - Господа! - восклицает сухопарый чиновник и облизывает жирные губы. - Любопытная новость, господа!
   - Новая шансонетка у Берга! - подсказывает кто-то  с двусмысленным хохотком: актрисы театра Берга всем достаточно известны.
   - Матвеев получил для своей кухмистерской  новую партию крепкого рома!
   - Концессия на новую железную дорогу! - басит бородатый кряж в скверно сшитом сюртуке из дорогого сукна.
   - Почти угадали!
   Наконец объявление прочитано вслух. Сразу находятся уведомленные лица.
   - Барановский! Известный фантазер, пустомеля! Пять лет водит за нос петербургскую публику со своим так называемым "духовиком". Словечко-то какое выдумал: "ду-хо-вик"!
   - Русское слово. Неужели "компрессор" и "газгольдер" понятнее? - будто про себя замечает мужчина в пенсне. Глаза его с красными веками смотрят через толстые стекла грустно и чуть осоловело.
   - Как вы сказали? -  переспрашивает кряж.
   - Компрессор, машина для сжимания воздуха.
   - Как же это возможно? - Кряж сводит растопыренные короткие пальцы, некоторое время глядит на них, его начинает душить смех. - Воздух, пустое место сжимать... Такое скажете! - Он вытирает рукавом выступившие слезы и вдруг становится серьезным. - И куда его потом? - Черные цепкие глаза купца пытаются сразу нащупать возможный барыш, который - ан вдруг! - сулит новое дело.
   - Сжатый воздух хранится в резервуарах, в духовике.
   - И куда его потом? - не унимается кряж, все сильнее наваливаясь на стол.
   - Куда угодно. В Турине пневматические машины, то есть машины, работающие на сжатом воздухе, инженера Сомелье пробивали тоннель через гору Mont Genis. Теперь профессор Барановский построил пневматический  локомотив, духовой самокат, как он его называет.
   В разговор вступают другие.
   - Мамонтову и Мясникову эта идея профессора русской словесности уже обошлась в сорок тысяч!
   - Ничего, у них мошна толста!
   - Пошто так дорого? - снова вмешивается кряж уже несколько разочарованно. После упоминания имен известных купцов интерес его заметно ослаб: опоздал!
   - Заказывали в Париже. Затем пришлось судиться. Деньги взяли, а сделать не сделали.
   - Не получилось?
   - И не получилось, и не очень хотели, чтоб получилось. Суд так и определил: "умышленное неисполнение принятых обязательств". Построили у нас на Александровском заводе.
   - Что ни говорите, господа, пускай профессор еще десять статей поместит в "Морском сборнике" или в "Северной почте", но я считаю это пустой затеей. Европа! Европа ничего не может сделать! Были ведь попытки создать пневматический локомотив - не вышло! А тут - мы! Смешно! Бьюсь об заклад, что духоход и с места не сдвинется!
   - Принимаю! Ужин на всю компанию, милсдарь!
   - По рукам!
   - Выпьем, господа!
   - Выпьем!
   Звенит, пенится, гудит, веселится масленица.

   День 27 февраля 1862 года выдался морозный и на редкость ясный. К трем часам пополудни на дебаркадере Николаевской железной дороги густо собрался народ: любители новинок техники и просто любопытные, охотники до новых зрелищ, дельцы и праздношатающиеся, люди, сочувствующие идеям профессора Барановского, и злопыхатели.
   Все нетерпеливо поглядывали на локомотивный сарай. И вот локомотив, привычный медный сверкающий котел на колесах с высокой, раструбом, черной огнедышащей трубой, с тендером, груженным поленьями дров, привел за собой какое-то странное, невиданное собрание труб, выкрашенных серо-дикой краской. Трубы, а их без малого четыре десятка, соединены между собой и связаны с двумя цилиндрами, из которых высовываются штоки поршней.  От штоков - передача к колесам. Краны, трубки, клапаны, манометр, рычаг с тягой к золотнику. Небольшая открытая площадка для машинистов. И все. Ни тендера для воды, ни запаса топлива.
   Локомотив отцепили, и он укатил дальше. Толпа бросилась к загадочной машине. Самые отчаянные и проворные тотчас заполнили единственный вагон третьего класса. Люди теснились у машины, стараясь до всего дотянуться, пощупать, дотронуться, покрутить. Машинистов засыпали вопросами. Старший, мастер с судостроительного завода, говорил неохотно. Младший, крепкий на вид юноша с быстрыми лучистыми глазами, толково отвечал любопытным. То был старший сын профессора, шестнадцатилетний Владимир Барановский.
   - Не правда ли, он очень мил, этот молодой механик?
   - Да, возможно. Дернуло меня спорить вчера.
   - Вы что-то сказали еще?
   - Нет-нет, птичка. Мил, очень мил, но слишком молод.
   К духоходу протиснулся сам изобретатель, высокий, с рыжеватой бородкой, в небрежно застегнутом пальто, похожий скорее на энергичного техника, чем на профессора русской словесности, знактока многих языков и самых разнообразных наук. Изобретатель крепко тряхнул руку сына и, обернувшись к толпе, взволнованно и убежденно заговорил:
   - Граждане! Вы присутствуете при пуске духового самоката. Кое-кто называет его духоходом. Как филолог, я не одобряю этого слова. Другое дело - воздушка или духовой самокат.
   Легкий смешок и одобрительные возгласы прошумели и затихли.
   - Что касается слова "локомотив", то скажу: русское слово "самокат" куда выразительнее! Самокат - катится сам!
   - Покатите его! Название потом придумаете! Пойдет ли еще?
   Барановский живо обернулся на выкрик:
   - Ваш камешек, брошенный в духовую силу, сейчас рассыплется в прах. Подобно тому, как молочные зубы уступают свое место новым зубам, паровая сила уступает свое место  духовой, этой представительнице механических сил природы, безмерно огромных беспрестанно обновляющихся... Духовая сила не истребляется и даже нисколько не изменяет химически никакой материи. Я ожидаю великой будущности для духовой силы!
   - Мы тоже ждем! Пора начинать!
   - Да, господа, пора, - как-то сразу согласился Барановский и, не перекрестившись, подал рукой знак машинистам.
   Раздался свисток. Публика отпрянула от поезда. Послышался скрежещущий звук, шипение. Сооружение из труб и колес рванулост вперед, звякнула сцепка, и вагон, до отказа заполненный первыми пассажирами, покатился за духовым самокатом.
   - Ур-ра! - закричали восторженные зрители. - Ур-ра!
   - Ну-с, сдвинулся, а?
   - Вы уже здесь...
   - Конечно! Сюда - врозь, обратно - аместе, милсдарь, на Садовую, к Матвееву.
   - Нет уж! К Доминнику. Лучшие пирожки в столице.
   - И подешевле! Ха-ха-ха! Платить ведь нам, милсдарь!
   - Идет! Идет! - разом закричали все. И снова ликующее "ура!". Рукопожатия, поздравления. Профессор обнял и троекратно расцеловал сына, первого машиниста первого а мире духового самоката.
   Из вагона высыпало тридцать счастливцев.
   - Десять верст за семнадцать минут! Скорость пассажирского поезда, тридцать семь с половиной верст в час! Блестяще!
   - А топливо-то какое, невесомое - воздух!
   - Ни копоти! Ни гари!..


 2. Духовая сила

  О воздушке говорил весь Петербург. Писали газеты, печатались журнальные статьи, читались публичные лекции. Поездки духового самоката повторились первого и четвертого марта. Число сторонников духовой силы росло.
   Но, кроме горячих поклонников нового вида энергии, были и открытые противники всяческих нововведений и "нейтрально-объективные" скептики. С видом трезвых ценителей они целиком перечеркивали изобретение Барановского...

   Вплоть до лета духовой самокат возил небольшие поезда между Петербургом и Царским селом. Однако никто не торопился не только вознаградить изобретателя, но хотя бы возвратить истраченные им средства на постройку машины. Наконец министру путей сообщения удалось заинтересовать Александра II. Царь соизволил сам прокатиться на новом поезде. Его мало интересовало изобретение, просто это представляло новое развлечение, до которых государь император был весьма охоч.
   Царь спросил младшего Барановского:
   - Сколько лет? Где воспитывался?
   - Родился сентября первого числа сорок шестого года в Гельсингфорсе. Образование получил домашнее, пополнял частными уроками. Ныне состою вольнослушателем университета.
   - Мой сын, ваше величество, - выступил вперед отец, - свободно владеет пятью языками и весьма начитан. Что до технических наук, то способен держать любой экзамен! Любовь к механике проявилась у него с малых лет. Со своей стоороны...
   Но государя императора это уже не интересовало.
   - Я доволен сегодняшей прогулкой, - не дослушав Барановского, сказал Александр. На этом беседа и закончилась.
   После царской прогулки Степан Иванович Барановский высочайшим указом был награжден денежным пособием и орденом святого Владимира.
   - Как это знаменательно, - шутил довольный профессор, - отцу первого машиниста воздущки Владимира Барановского - и орден его имени!
   Возвратив изобретателю долг, царь ни словом не обмолвился о помощи для дальнейших изысканий.
   Спустя четыре года Барановские предлагают проект морского духового броненосца в две тысячи тонн, с артиллерией, тараном и миноподводными рычагами.
   Проект дошел до адмирала Краббе, человека малообразованного, но изворотливого. Хитрость свою и изворотливость адмирал прикрывал шутовским выходками и скабрезными анектодами, чем заслужил особое расположение Александра II.
   Бегло взглянув на чертежи, адмирал, затрудняясь высказать свое мнение, ткнул пальцем в изображение броненосца и прорвал бумагу.
   - Какой же это... броненосец, если его пальцем проткнуть можно!
   Адмирал добавил еще несколько соленых слов. Вокруг подобострастно рассмеялись.
   - Кстати, проекты военных судов являются секретными. Кто этот профессор?
   Напомаженный офицер, превосходно изучивший характер и причуды своего шефа, зачитал справку, приготовленную загодя.
   - Степан, или Стефан, Барановский, ординарный профессор Петербургского Александровского университета. Родился 23 декабря 1817 года в Ярославской губернии. Отец - командир роты егерского полка. Мать - Ярошевская, полька. Окончил Конотопское  уездное училище, Черниговскую гимназию и Петербургский университет по разряду восточных языков. Учительствовал в Пскове, затем в Петербурге. С 1842 года до недавнего времени - ординарный профессор университета в Гельсингфорсе. Основатель "Обества умеренности" в Финляндии и "Общества покровительства животных". По его же мысли основаны впервые приют для женщин, выходящих из тюрем и больниц, и петербургский ночлежный приют.
   - А публичными домами он не занимается?
   - Никак нет!
   - Жаль... - Адмирал громко захохотал.
   Когда все отсмеялись, Краббе велел продолжать.
   - Знает главные европейские языки, а также шведский, датский, финский, польский, арабский, турецкий, персидский, латынь...
   Адмирал, гримасничая, прикрыл уши.
   - Стоп! На кой... ему столько языков. По мне, так и русского с матерщиной предостаточно!
   В доказательство он запустил такую виртуозную фразу, что напомаженный адъютант самозабвенно воскликнул:
   - Непревзойденно, Николай Карлович!
   - В общем, этот профессор вопреки совету Козьмы Пруткова пытается объять необъятное! А коль скоро подобное невозможно, то его не убавится и без броненосных судов. Вентиляция и прочие удобства для команды... Русским матросам комфорт ни к чему! Есть французский анекдотец. Некая мамзель...
   И он снова поверг всех в хохот.
   Все же адмиралу довелось снова услышать об изобретателях Барановских. Но уже от государя императора.


3. "Лодка Александровского"

   В Свеаборге после вручения ордена святого Владимира за духовой самокат Александр II удостоил профессора Барановского короткой беседы. Барановский не упустил случая изложить свои проекты. Пропустив мимо ушей рассказ о перспективах речного судоходства и духовых локомотивах, царь заинтересовался идеей подводного плавания. Светлые, нагловатые глаза Александра II оживились. Слегка дотрагиваясь пальцами левой руки до густых курчавых бакенбард, он внимательно выслушал горячую речь изобретателя. На покатом лбу собрались складки. Наконец царь вспомнил:
   - Николай Карлович, помнится, докладывал о некоем фотографе, предложившем построить нечто подобное. Свяжитесь с ним.
   Он встал, напыщенно-величественный и далекий, подал руку:
   - Искренне благодарю за все, что уже исполнено, и одобряю вообще все, что имеется еще в виде.
   Через морского министра Барановские вскоре познакомились с петербургским художником-фотографом Иваном Федоровичем Александровским, таким же одержимым энтузиастом-изобретателем. Александровский был достаточно наслышан об опытах с духовым самокатом и пневматическими машинами Барановского и давно искал случая поговорить с профессором. Они быстро поняли друг друга.
   После недолгих переговоров было заключено частное соглашение, по которому Александровский обязывался из будущего вознаграждения уплатить Барановским за разработку, изготовление и установку всех пневматических агрегатов лодки. Корпус и все остальное оборудование брал на себя Александровский.
   Обещанная сумма едва могла покрыть расходы на постройку одного лишь воздухосжимателя, но Барановский-отец уже видел не одну, а десятки таких подводных лодок...
   Постройку воздухосжимателя поручили заводу Путилова. Чертежи духовика, воздухосжимателя и многих других частей составил юный Владимир Барановский.
   Лодку строили на заводе Макферсона по заказу морского ведомства под именем "лодки Александровского". Имена Барановских с самого начала незаслуженно предали забвению.
   Деньги на лодку ассигновала казна. Учтены были и расходы на покрытие убытков, понесенных Александровским; некогда цветущее фотографическое заведение, заброшенное хозяином-изобретателем, пришло в совершеннейший упадок.
   Воздухосжиматель значительно превосходил по мощности все предыдущие образцы. Машина сжимала воздух до ста атмосфер, давление, огромное для техники того времени.
   Духовик же не удался. Изготовить двести железных труб диаметром четырнадцать дюймов, общим объемом две тысячи кубических футов оказалось делом нелегким. Духовик не держал столь высокое давление. То в одном, то в другом месте возникали свищи. После нескольких безуспешных попыток было решено обратиться с заказом в Англию, где раньше строили духовик для самоката.
   В Веднесбер, на крупнейший в мире завод труб Росселей, отправились Александровский и Владимир Барановский. Завод соглашался принять заказ, но качество продукции не гарантировал. Инженеры указали на неудовлетворительность смычек, соединительных устройств между трубами духовика. Стыкование труб осуществлялось, как и в первом мвломощном духовике, с помощью стяжных болтов с гайками и резиновых прокладок.
   Услышав это, быстрый на решения Владимир тотчас воскликнул:
   - Конечно, если делать смычки такими, какими снабжен вами духовик моего отца, то я понимаю ваш отказ. Но эти смычки следует делать совсем иначе!
   И, придвинув к себе готовальню, юный изобретатель тут же набросал новый рабочий чертеж. Трубы соединялись накидной гайкой, в месте стыков прокладывались мягкие, из отожженной меди уплотнительные кольца.
   - Вот и все!
   Англичане уклончиво ответили:
   - Ваш чертеж рассмотрит совет инженеров и мастеров.
   На другой день русского представителя встретили рукопожатиями и улыбками более приветливыми, чем это требовалось по чопорному английскому этикету. Завод охотно принимал заказ на духовик и гарантировал точное и добротное исполнение. Более того, стоимость заказа снижалась на целую тысячу фунтов стерлингов.
   - Только благодаря этому. - Главный инженер обеими руками бережно приподнял плотный листок ватмана с быстрыми тонкими линиями чертежа, сделанного накануне Владимиром Барановским.

   Молодой изобретатель не знал,  что отныне завод Росселей будет считать новый способ уплотнения медными кольцами своей запатентованной привилегией...

Глава II

РУССКАЯ СКОРОСТРЕЛКА

1. "Механический завод Людвиг Нобель"

   В 1837 году швед Эммануил Нобель в присутствии великого князя Михаила Павловича взорвал подводной миной старое парусное судно. Нобеля предложили двадцать пять тысяч рублей за изобретение и устройство минного завода в Петербурге. Через несколько лет в Россию переселилась вся семья предприимчивого шведа. Завод приносил солидные доходы, и Эммануил решил остаться в России до конца своих дней. Но постепенно правительственные заказы все уменьшались, и в 1859 году, окончательно разорившись на случайных частных заказах, Нобель с тремя сыновьями уехал обратно а Швецию. Трудно сказать, каковы были подлинные предпосылки и причины банкротства. И было ли банкротство на самом деле. До и после Нобеля известно немало подозрительных случаев внезапного банкротства иностранных приедпринимателей.

    Служил на императорских яхтах вольнонаемным механиком британский подданный Марк Макферсон. Когда в начале Крымской кампании из России были удалены все английские подданные, Макферсон, которому доверял сам Николай I, был оставлен. А через десять лет маленький механик незаметно для окружающих сделался совладельцем второго по величине в России судостроительного завода на Васильевском острове, по набережной Большой Невки. Официально заводом владели Макферсон и сахарный фабрикант Карр, но фактически хозяином был Макферсон.

   Спустя полтора десятилетия после основания завода, когда накопленный капитал достиг внушительной цифры, Макферсон и Карр неожиданно заявили, что у них нет средств, и через десять дней завод будет остановлен. Момент для объявления себя банкротами выбран был как нельзя удачнее. На стапелях завода высился остов фрегата "Александр Невский", в цехах собирались механизмы новой царской яхты "Лидвидия". Морское министерство было вынуждено согласиться назначить администрацию.  В это время "неожиданно" объявились покупатели - князь Ухтомский и инженер Рид (главный инженер английского флота!). Завод Макферсона стал именоваться "Балтийским судостроительным", а его бывший владелец, огребя солидный куш еще и от англичан, удалился на покой.
   Эммануил Нобель тоже не с пустыми руками покинул Петербург. Вскоре сын Нобеля Альфред выстроил в Винтервинене завод нитроглицерина. А еще через год Альфред Нобель взял патент на изобретение динамита.
   Альфред умальчивал, что, находясь в Петербурге, он имел свободный доступ в лабораторию знаменитого русского ученого Н. Н. Зинина и подробно ознакомился с работами его и инженера-артиллериста В. Ф. Петрушевского в области взрывчатых веществ и, в частности, со способами технического применения нитроглицерина.
   Ловкий швед лишь продолжил работы русских ученых, результаты которых ему были известны. сам он разработал для инициирования взрыва новый капсюль-детонатор и несколько составов динамитов.

   Динамит сделал Альфреда Нобеля миллионером. Через тридцать с лишним лет "король динамита" завещал все свое пятидесятимиллионное состояние перевести в обеспеченные бумаги и из процентных доходов ежегодно выдавать пять премий "за труды, оказавшие наибольшие услуги человечеству"...

   В то же время, когда обанкротившийся Эммануил Нобель покинул Россию, в Петербурге остался один из его старших сыновей - Людвиг. На Выборгской стороне, немного наискось от места, где некогда возвышалось предприятие отца, Людвиг Нобель арендовал, а затем и откупил завод Ишервуда, который стал называться: "Механический завод Людвиг Нобель". Новый заводчик не жалел денег, чтобы обзавестись влиятельными знакомствами и добиться военных заказов. Наконец ему удалось заполучить первый такой заказ от артиллерийского ведомства.
   Подобно тому, как рыболов не жалеет для приманки мелкую рыбешку, надеясь на крупную добычу, Людвиг Нобель поступался барышом, выказав себя "аккуратнейшим и бескорыстным поставщиком", в надежде на золотую рыбку в будущем. И он не просчитался.
   Щедрая на оплату военных заказов царская казна принесла Нобелю капитал немногим меньший, чем динамит его брату Альфреду.

   Нобель не скупился на эксперименты по вооружению, лелея мечту стать монопольным поставщиком какого-либо нового образца для всей российской армии. Он приглашал к себе способных механиков и инженеров, преимущественно иностранцев.
   Нобель был достаточно наслышан о талантливом сыне профессора и с далеко идущими надеждами пригласил девятнадцатилетнего бездипломного инженера-изобретателя Владимира Степановича Барановского, который работал сперва у Макферсона, потом у Шпаковского.
   Судьба связала Владимира Барановского с Людвигом Нобелем на восемь лет...

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ