"Говорят, в детстве я была очаровательным ребенком - не болела, не капризничала, вовремя спала и хорошо ела..

..Правда, видели все это чужие люди, а не моя мама.Глэдис отдала меня в семью Болендеров  в двухнедельном возрасте, испугавшись, что не справится с ребенком сама. Потом забрала обратно, потом снова отдала. Я всего этого не помню, но Болендерам за заботу благодарна..."

" У меня есть фотография, на которой мы с мамой где-то на на пляже и я совсем маленькая. Мама у меня красивая, даже сейчас после стольких лет психиатрических лечебниц, стольких лет болезни она сохранила остатки былой красоты"...

"Глэдис Бейкер хотела вырастить дочь великой киноактрисой, копией Джин Харлоу, но очень боялась ответственности и переложила ее на других. Оправданием служило то. что Глэдис время от времени ложилась в психушку. Удивительно, она запрещала называть себя мамой ("Зови меня Глэдис!"), но отказывалась дать согласие на удочерение другими, поэтому мне пришлось часть детства прожить в приюте и во временных приемных семьях. А мне так хотелось иметь постоянный дом."...

"Конечно. ко мне относились неплохо, особенно Болендеры, но никто не позволял называть себя мамой! Очень обидно быть ничьей. Я думала, это потому, что я плохая, старалась быть приветливой и чаще улыбаться. Мне и сейчас кажется, что нужно улыбаться, чтобы нравиться людям"..

"Вы не были подкидышем? Тогда Вам здорово повезло, потому что сознание, что ты ничья и никого не можешь назвать мамой или папой, сильно отравляет жизнь в детстве, даже если в остальном все хорошо.  Понимаете, это внутреннее ощущение затаившегося зверька. Я наблюдала за играми детенышей хищников, как бы они ни играли, они всегда на стороже. Вот так и ничьи дети, можно улыбаться, стараться быть веселой и всем нравиться, но внутри живет ожидание, что кто-то ткнет в тебя пальцем и скажет:

-Эй, Норма Джин, ты ничья! У тебя нет мамы и папы.

У меня была мама, но она запретила называть так себя, боялась ответственности. И я ничего не знала об отце. 

Фрейд прав: у человека все идет из детства. Мое одиночество, как бы старательно я ни прятала его за широкой улыбкой и приветливостью, все равно со мной. Три замужества, множество любовников и никого рядом. Только вот это отражение - Мэрелин Монро. Или это уже я ее отражение?"

(Цитаты из книги "Мэрелин Монро. Страсть рассказанная ею самой".)

Купила книгу "Мэрилин Монро. Страсть рассказанная ею самой".. Читается на одном дыхании оторваться невозможно.. Столько в ней  безысходности, переживаний, тоски от одиночества и невозможности разобраться в себе.. Цитирую аннотацию: "Это не просто мемуары; больше, чем дневники, это предельно откровенная исповедь самой желанной женщины ХХ века, основанная на устных записях, которые предназначались лишь для глаз ее личного психоаналитика, и дополненная ее собственноручными рисунками."

Начинается книга так:

" Несколько лет назад в Аргентине умер 97-летний Генри К. Уолтер, ы 50 - 60-е годы живший в США и занимавшийся психотерапевтической деятельностью.

Наследники не сразу разобрали архив Уолтера, а обнаружив среди бумаг коробку, в которой вместе с бобинами магнитофонных пленок лежали рисунки и какие-то записи самого Генри, едва не выбросили . посчитав неинтересной. только желание одного из правнуков проверить, работает ли старый громоздкий магнитофон, спасло бесценный материал от уничтожения. Н

 На пленке тонкий женский голосок, несколько сбивчиво, взволнованно и не всегда внятно рассказывал о себе... Прозвучавшие знакомые имена "Фрэнк Синатра", "братья Кеннеди", "Артур Миллер"... заставили прислушаться, а потом и прочитать вырванные из дневника Уолтера листы, которые объяснили многое.

С трудом поверив, что это голос Мэрелин Монро, повествующей о своей жизни, сомнениях, душевных терзаниях, несоответствии ее внутреннего состояния любимому всеми образу сексапильной Блондинки, наследники решились отдать пленки на восстановление."...

... "Вот каким текстом магнитофонные записи сопроводил в дневнике сам Генри Уолтер:

"Я увидел Ее на берегу, на самом краю пирса, явно готовую шагнуть вниз в неспокойное море. Женская фигурка сиротливо стояла, кутаясь в просторный черный плащ..

Один громкий оклик и она сделает этот шаг. Первое, что пришло в голову, - взяться за трубку. Нелепое занятие - пытаться прикурить на холодном осеннем ветру, но ничего другого у меня не было, зато удалось поинтересоваться достаточно спокойно:

- Что-то случилось?

-Я потерялась..

Голос растерянного ребенка, хотя передо мной красивая взрослая женщина. В ней было что-то неуловимо знакомое..

- В городе?

-В жизни.

- Это серьезно... Вы не хотите уйти с ветра, здесь невозможно курить.

Она послушно поплелась следом в ближайший бар. Мы сидели молча и пили пиво. Иногда лучше помолчать. Когда женщина вдруг начала говорить, тихо и сбивчиво объясняя, что она не такая, какой ее воспринимают, что вторая выдуманная совсем вытеснила настоящую, я уже понял, кто передо мной. Черный парик, просторный плащ, отсутствие макияжа... но это была Мэрелин Монро!

... Еще немного, и остальные тоже поняли бы, кто это. Решение пришло неожиданно, я вырвал листок из записной книжки и протянул со словами:

-Вот здесь нарисуете себя настоящую..

-Я не рисую.

- Вы просто не пробовали... .. Вы нарисуете это дома, спокойно сидя в одиночестве. Просто расслабьтесь и возьмите в руки карандаш. А еще лучше вдобавок включите магнитофон  и все расскажите.

-О себе?

-О том, что вспомнилось из-за рисунка. Встретимся, когда будете готовы. И не рассказывайте на каждом углу о нашей встрече и о своей потере тоже. Вот мой телефон. Я Генри. До свидания, Мэрелин.

- Вы меня узнали?!

- Вы действительно слишком много набрались от своей роли. Не замечаете, когда начинаете играть, тогда не узнать Вас просто невозможно. Даже под черным париком.

Мы встречались не раз, она приносила рисунки, бобины с пленкой и ничего не спрашивала обо мне, видно, так легче. Я не слушал эти записи, понимая, что если услышу, что-то неуловимо изменится, она будет зависеть от меня, от моей оценки.

А потом пришла пора мне уезжать, а у нее все еще продолжался разлад с  самой собой. Однако у Мэрелин был психотерапевт, помощники и наставники, и она совершенно не слушала мои советы. Мэрелин умоляла не уезжать, не бросать ее.

Но я уехал, не мог не уехать, это зависело не от меня, а когда узнал о гибели звезды, понял, что должен был остаться и даже ценой собственной жизни спасти ЕЕ.

И это мой извечный грех - ЕЕ гибель".