Ближе всего к дому, где я вырос, находились парикмахерская и детская библиотека. В парикмахерской я оказался раньше. Пока мама объясняла парикмахерше, как меня постричь, я смотрел в окно. И вдруг увидел Славку по прозвищу Сява. Уже довольно взрослого — третьеклассника! Еще час назад он носился по двору, красный и растрепанный. И вдруг так переменился! Торжественный и аккуратный, он входил в библиотеку, держа книгу двумя руками.

Так я впервые убедился, что книга может изменить человека.

Потом и я записался в библиотеку. У меня появился первый осмысленный документ — читательская карточка. Предупреждение: «Сдать книгу не позже указанного срока» немного беспокоило. Впрочем, читал я быстро, хоть и был на три года младше Сявы. Проблема была в другом — какую книгу выбрать? Их так много! Неужели есть люди, которые все их прочли?

«Бери самые потрепанные», — посоветовал Сява.

И был совершенно прав. Потрепанные — значит самые читаемые, самые интересные. Много позже писатель Валерий Воскобойников радостно мне поведал, что в одной сельской библиотеке обнаружил свою книгу с единственной оставшейся страницей.

Но появлялись дома и новые книги, только что купленные. Новая книга — особенная. Она и пахнет по-особому. Уткнуться носом в разворот и глубоко вздохнуть — такое удовольствие! И ведь не разложишь этот запах на составляющие: типографская краска, клей... Нет, это именно книга так чудесно пахнет! Обложка чуть потрескивает. Кончики некоторых страниц слиплись, будто книга еще не проснулась. А ведь так и есть! Она пробудится, когда ты примешься ее читать. Еще не знаешь, о чем она, фамилию писателя никогда не слышал. Но тем интересней (дети всегда первооткрыватели)! А если книга действительно увлекательна, какой соблазн заглянуть в самый конец, узнать, чем кончится захватывающая история! Но сдерживаешь себя: нельзя, нечестно. Это правила игры, которые не полагается нарушать. К тому же, ты сам установил эти правила.

Чтение становится игрой. А иногда лекарством. Сколько книг прочитано во время болезни, самых толстых, неторопливых — спешить-то некуда. С книгой выздоравливаешь быстрее. Даже мечтаешь с легким сожалением: поваляться бы еще недельку!..

Потом, с годами, книга станет помощником и советником. Игра превратится в раздумье, сострадание. Но и не исчезнет вовсе. Как не исчезнет радость, волнение, нетерпение и много еще разных чувств, которые ты при общении с книгой всякий раз испытываешь. Ее щедрая душа всегда распахнута. От тебя требуется совсем немного — сделать шаг навстречу.

Махотин Сергей

Сергей Анатольевич Махотин называет сочинение стихов для детей “самым счастливым на свете занятием”. Может быть, потому, что всякий раз он возвращается в свое “безоблачное”, по его определению, детство, которое прошло в солнечном городе Сочи. Родился Сергей Махотин в 1953 году, и до того, как стать писателем, служил в армии, работал звукооператором на Сочинском телевидении, недолго поучился в Институте киноинженеров, закончил поэтическое отделение Литературного института. Потом был корреспондентом газеты “Ленинские искры”, и тогда же, в начале 80-х стал писать для детей и печататься в журналах “Костер” и “Искорка”. В 1985 году сразу в двух центральных издательствах – “Детская литература” и “Малыш” – появились первые книги стихов: “Море в банке” и “Здравствуй, день!”. С тех пор издано немало произведений Махотина: сборники детских стихов, историческая проза – повести “Юноша стройный на белом коне. Повествование о святом великомученике Георгии Победоносце” и “Крест Андрея Первозванного”, роман “Марфа окаянная”. Он писал рассказы и сказки, пересказывал классиков зарубежной литературы, среди которых – Майн Рид и Конан Дойл… А еще он всегда страстно пропагандировал детскую литературу, зная, насколько велика ее роль в жизни растущего человека. Он работал в журнале “Костер”, собирался возглавить новый питерский журнал – “Лицей”, который так и не вышел по финансовым причинам. Потом стал главным редактором знаменитой детской радиопрограммы “Заячий остров”, которая в течение шести лет, в самые трудные для детской литературы – на рубеже 80-х и 90-х – поддерживала и сохраняла в детях любовь и интерес к чтению.

Но что бы поэт ни делал в те трудные годы “выживания”, стремление к счастью, то есть сочинение стихов для детей, продолжало в нем жить. Поэтому вновь и вновь рождались то радостные, звонкие и напористые строки, то более свойственные Махотину стихи “с затаенной грустинкой”, в которых непосредственное детское чувство сочеталось с глубокой мыслью, неким открытием. Одно из любимых моих стихотворений Сергея Махотина – “Воскресенье”:

Внутри у меня газировка шипит
И медленно тает пломбир. 
И папа рассеянно мне говорит: 
– Куда мы – в кино или в тир?.. 
Я тир выбираю! 
Потом – шапито, 
Там зебры и клоун смешной. 
Но это не главное. 
Главное то, 
Что папа, мой папа со мной!

Ольга Корф

Про Мишу и словарь Ожегова

Однажды Миша взял словарь Ожегова и вычеркнул из него наречие «сейчас» и частицу «же» заодно.

Конечно, портить книги нехорошо. Видела бы мама, закричала бы: «Прекрати сейчас же!» И папа не утерпел бы: «Поставь сейчас же словарь на место!»

Но было уже поздно. С этого дня никто Мише не приказывал гневным голосом:
– Сейчас же садись за уроки!

– Домой сейчас же!

– Сейчас же брось повторять глупости за Виктором Степанычем!

– Сейчас же унеси из дома этого грязного щенка!

Без этого «сейчас же» все приказы превратились в просьбы. Просьбы выполнять не обидно.

В конце концов, родители догадались, в чём дело, и восстановили словарь русского языка.

Но было опять поздно. Миша вырос и сам уже мог безнаказанно орать на собственных детей.

Мог, но не стал.