На улице постепенно начинало темнеть. Я сидел на кухне возле окна, не зажигая электричества, и пил горячий глинтвейн. Этот большой дом поймал меня в западню, заковал в свой плен. Плен, в котором одиночество однажды стало моей религией, моей целью. Вместе со следами ледяного дыхания мороза на окнах, с колючими иглами вечернего инея на подоконнике я воздвиг внутри себя стеклянный щит от окружающей действительности. Прятаться — не удел мужчины, удел мужчины — быть всегда готовым к нападению. И я был готов ко всему.
В отчаянной попытке остановить время, в безумной надежде "вдруг не придёт", я наверное в пятый раз попытался набрать её номер, лихорадочно придумывая повод, чтобы Соня поняла, что приходить сегодня вечером нет смысла. Да и просто бы никогда...
Останавливало, однако, то обстоятельство, что в таком случае я не услышу более, как она исполняет что – то из репертуара Мэрайи Керри. А поет она великолепно. Лиричные композиции не моя слабость, но в ней, в ее голосе, что-то неуловимое касается меня тёплыми пальцами. Как языки пламени затопленного камина неуловимо умеют согреть щеки. Я не могу отказать себе в удовольствии ещё разок насладиться этим сверхъестественным ощущением.
Скрип открываемой двери, и я вижу её милое личико, большие зелёные, как малахит, глаза, пылающие щеки и бледные обкусанные губы. В момент когда они касаются моих (упрямо сжатых, затем податливых) в голове проносится мысль, что я мог бы полюбить эту девушку. Только слишком много "но" вывели ее за границы моей территории, моего мира за стеклянным щитом.
Слишком отрезвляет понимание того, что менять привычный уклад своей жизни, даже ради неё я не хочу.
Должно быть, я просто благодарен ей за участие, за то, что она была рядом в тот момент, когда до того чтобы сломаться и перестать быть живым оставался крохотный шаг.
Кто был рядом в тот период борьбы за жизнь?
Она…
Да, я эгоист, который боится отпустить…Поэтому сильно держу ее за руку. Утреннее пробуждение. Рядом спит она. Спешу на работу с твердым желанием: сегодня же поговорить с ней, сказать, что она может остаться и что теперь все будет по – другому.
Вечером меня ждет непривычная тишина. Комплект ключей на столе и записка:
«Прости, Макс. Не смогла тебе вчера рассказать. Да и для тебя давно не важны мои мысли и чувства. Я все поняла о нас... Уезжаю. Насовсем. Счастья…»
