Шульженко Клавдия Ивановна - национальное достояние нашего народа

[11(24) марта 1906, Харьков — 1984, Москва]

 

Клавдию Шульженко без преувеличения можно назвать национальным достоянием нашего народа. Ни одна наша эстрадная певица ни до, ни после нее не смогла достигнуть таких высот. Она была невероятно популярна, ее фанатически любили миллионы поклонников.

 

Детские мечты Клавдии Шульженко

С детства она мечтала стать актрисой драматического театра. Первое ее художественное впечатление было связано с отцом: от него маленькая Клава впервые услышала украинские народные песни. Не потому ли годы спустя, влюбленная в театр, она выбрала песню?

Было еще одно яркое воспоминание ее детства – выступление в харьковском театре Надежды Плевицкой. Запомнились ее прекрасные руки, которые словно бы сами пели, смеялись, страдали. И каждая песня получалась маленьким спектаклем...

Дебют Клавдии Жульженко в театре

Клавдии не исполнилось и семнадцати, когда вместе с подругой она отправилась к режиссеру Синельникову для поступления в театральную труппу. В театр Клавдию приняли с первой же попытки, хотя у нее не было никакого актерского образования. Дебютом ее стала оперетта Оффенбаха «Перикола», где юная исполнительница пела в хоре.

Концертмейстером в Харьковском драмтеатре работал молодой человек, которого звали смешно и странно: Дуня. «Какое у вас необычное имя», – рассмеялась Клава, когда Дуня похвалил ее пение. Он улыбнулся: «Так меня зовут друзья. Фамилия моя – Дунаевский...» Тогда же зародилась их дружба – на всю жизнь.

Выступления в театре перемежались с занятиями в консерватории у профессора Чемизова – вокал, сольфеджио. Клавдия охотно выступала в концертах, дивертисментах, и постепенно в Харькове круг ее общения стали составлять композиторы, поэты, просто поклонники. Но настоящий большой успех подарил ей Ленинград – впервые Шульженко выступила там в 1929-м. Не где-нибудь – в Мариинском оперном! На бис певицу вызывали неоднократно. А после посыпались предложения, одно другого заманчивее. Не было дома, где бы не звучал голос Клавдии Шульженко.

Правда, первый печатный отзыв в столице был неласковым. «Растерянно и глупо звучат «песенки» Шульженко, – признавал журнал «Рабочий и театр». – Появление этих убогих шансонеток, безвкусно подаваемых к тому же, – бесспорный срыв программы». Автор рецензии, некий С. Дрейден, в будущем стал одним из самых искренних поклонников и пропагандистов творчества Клавдии Шульженко...

Первые увлечения Клавдии Шульженко

Довольно влюбчивая, она увлекалась не однажды – страстно, от всей души. С первым из своих гражданских мужей, Иваном Григорьевым, познакомилась еще в Харькове, жила у него и даже носила обручальное кольцо. До того самого времени, пока жизнь не подарила ей встречу с Владимиром Коралли. В начале 1930-х годов этот конферансье-куплетист приехал в Ленинград из Одессы. Обаятельный, красивый и веселый, он замечательно легко двигался по сцене, пел хрипловатым тенором куплеты с характерным одесским говорком. Клавдия сразу влюбилась.

Иван Григорьев уговаривал молодую певицу не бросать его – тщетно... Много лет спустя Клавдия Ивановна встретилась с ним в одном из военных госпиталей. Уже выходя из палаты, где лежали получившие сильнейшие ожоги танкисты, она услышала знакомый голос: «Кунечка!» Через несколько часов Григорьев умер...

...Владимир Коралли не имел ничего общего с балериной и кинозвездой немого кино Верой Коралли, как решила было поначалу Клавдия Ивановна. Да и настоящая фамилия его была Кемпер. Впрочем, какое это имело значение для чувств двоих людей? Пусть даже будущая свекровь горячо протестовала против появления в ее еврейском семействе еще одной русской, а точнее, украинской невестки... А тем временем в книге записей актов гражданского состояния появилась надпись: «Клавдия Ивановна Шульженко-Кемпер».

Фронтовые концерты Клавдии Шульженко

С первых же дней войны Клавдия Шульженко стала рядовой Красной Армии, а коллектив ее получил звание Ленинградского фронтового джаз-ансамбля.

«Мы выступали на аэродромах, на железнодорожных платформах, в госпиталях, в цехах заводов, в сараях и палатках, на льду, припорошенном снегом, на Дороге жизни. Концерты часто прерывались вражескими атаками. Наш автобус был изрешечен пулями и осколками. К месту, где предстояло выступать, мы порой пробирались под обстрелом, перебежками. Двое музыкантов наших умерли от голода. Дело было в блокадном Ленинграде – что уж тут подробно рассказывать. Не пристало жаловаться тем, кто все-таки выжил...»

Перед первым концертом на фронте певица перебрала репертуар: «Мама», «Записка», «Руки», «О любви не говори», «Челита»... «Можно ли вообще это петь теперь? – спрашивала она себя. – Кому это нужно?» Оказалось, что нужно: именно довоенные песни – из той, мирной поры, особенно горячо принимались бойцами.

Как родился любимый многими «Синий платочек»?

«Мы выступали в горнострелковой бригаде, – рассказывала певица. – Подошел молоденький лейтенант, представился: Михаил Максимов. Сказал, что написал песню: «Мелодию взял известную, «Синий платочек», слышал ее до войны. А слова мои. Ребятам показал – нравится...»

Мелодия «Синего платочка» действительно была широко известна, а ее автора, польского композитора Иржи Петербургского, знали как создателя исполнявшегося на каждом шагу танго «Утомленное солнце».

«Сам «платочек» стал теперь не девичьим атрибутом, что «мелькнет среди ночи», как в прежнем варианте, а символом верности солдата, сражающегося за тех, с кем его разлучила война, – «за них – таких желанных, любимых, родных», «за синий платочек, что был на плечах дорогих», – писала Клавдия Шульженко в своей книге «Когда вы спросите меня». – И произошел случай в моей исполнительской практике уникальный: после одной-единственной репетиции я отдала песню на суд слушателей... и песня попала в точку».

Семейная жизнь Клавдии Шульженко

Cемейная жизнь Клавдии Шульженко с Коралли оказалась недолгой: двум взрывным, творческим натурам всегда нелегко вместе. Владимир Филиппович бывал вспыльчив и даже груб, в ярости мог стянуть со стола скатерть – естественно, вместе со всем, что на нем стояло. Вокруг него всегда вилось много красивых женщин, и, как говорили злые языки, артист не упускал своего случая. Но, человек самолюбивый, собственник по натуре, он никак не мог допустить, что его Клавдия сама может кем-то увлечься.

Все разногласия на этой почве начались между супругами еще в начале тридцатых. Скандал разгорелся, когда Коралли узнал: Клавдия Ивановна встречается с композитором Ильей Жаком, автором известной песни «Руки». Незадолго до смерти певица призналась, что именно он был самой большой любовью в ее жизни. Правда, жить вместе они так и не стали: композитор был женат и разводиться вовсе не собирался. К тому же ревнивый Коралли заявил ему со всей определенностью: «Я создал Шульженко как певицу. И не позволю, чтобы ее кто-то взял и увел. Готовенькую!»

Очевидно, были в жизни Клавдии Ивановны и другие увлечения, на которые Коралли реагировал столь же бурно. Но потом родился сын, что, скорее всего, и спасло их брак. Но не навсегда...

В послевоенные годы пресса развернула массированную атаку на жанр лирической песни. Наступил один из самых тяжелых периодов в творческой жизни певицы. Столько лет работы, сотни, тысячи концертов, невероятная популярность в годы войны – и вдруг, разом, все это оказалось никому не нужно. Сольных концертов ей уже не давали. Искусство Клавдии Шульженко, ее опыт, ее мастерство вдруг оказались невостребованными. А ведь в этот период певице было всего сорок пять лет!

Близился новый, 1956 год. Отношения Шульженко с мужем были крайне натянутыми. Когда все-таки дошло до развода, Коралли показал себя не с лучшей стороны: не удержался от дележа имущества и упреков, а также от злых обвинительных писем. По столице ходила эпиграмма: «Шульженко боги покарали: у всех мужья, у ней – Коралли».

Незадолго до смерти Владимир Коралли признался, что за всю жизнь он любил лишь одну женщину – Клавдию Шульженко...

Самое сложное ожидало Клавдию Ивановну после развода. В ее квартиру после расставания с ловким куплетистом сразу же вселили семью из четырех человек. Этого она никогда не простила Владимиру Филипповичу. Ее жизнь в одночасье превратилась в кошмар…

...В довоенном сороковом году, проходя в Ленинграде на студии «Ленфильм» преддипломную практику, кинооператор Георгий Епифанов впервые попал на концерт Клавдии Шульженко.

«Сижу – не дышу. И вот появляется, а может, с небес спускается. В общем, влюбился я сразу и бесповоротно... С тех пор не пропускал ни одного ее концерта. И всегда сидел на одном и том же месте в первом ряду. До сей поры храню все ее программы и свои записи: в каком платье была, как выглядела, что и как делала. Но подойти, познакомиться, преподнести цветы не решался».

Давний поклонник певицы, Епифанов многие годы – в течение семнадцати лет! – посылал ей открытки, подписанные одними инициалами: «Г. Е.», не решаясь на очную встречу. Но встреча все-таки состоялась – у Клавдии Ивановны дома. С этого вечера и началась их бурная совместная жизнь.

Певица была намного старше Епифанова: ему в ту пору не исполнилось и сорока, Клавдии Ивановне – пятьдесят. Да и сам Жорж, как называла Георгия Клавдия Ивановна, не считал нужным хранить верность супруге, а та никак не могла смириться с его неиссякаемым интересом к женскому полу. На все предложения Клавдии Ивановны пойти в ЗАГС неизменно отвечал отказом, хотя и развелся с первой женой. «Наваждение», то есть их совместная жизнь, длилось двенадцать лет.

Под конец жизни Клавдия Ивановна полюбила слушать свои записи и каждый день ставила пластинку то с «Синим платочком», то с «Давай закурим». Ей, привыкшей к достатку, конечно же, не хватало мизерной пенсии. Приходилось распродавать драгоценности и антиквариат, который она собирала всю жизнь. Выживать Клавдии Ивановне помогали молодые артисты. Денег от них, разумеется, она не принимала, но подаркам была рада. Перехитрить же ее и оставить-таки деньги удавалось лишь Алле Пугачевой. Перед уходом, воспользовавшись тем, что хозяйка шла провожать гостей, Алла Борисовна оставляла приличную сумму под салфеткой на кухонном столе. А в следующий свой визит сочувственно поддакивала Шульженко, которая сетовала на плохую память: вот, мол, уже стала забывать, куда прячет деньги...

Иногда к певице заходил... Коралли, живший по соседству. Его приходу предшествовало неизменное предупреждение Клавдии Ивановны: «Володя, только на полчаса. Больше я тебя не выдержу».

«Не представляю себе, чтобы героиня Шульженко стала прибедняться, жаловаться, сдалась на милость обстоятельств, не представляю, чтобы она поступилась своим самолюбием, или сфальшивила, или принялась лицемерить, – говорила певица Мария Максакова. – Женщины, с которыми знакомит нас Шульженко, умеют сильно, глубоко чувствовать, но они горды, и поэтому даже о самом больном и горьком у них хватает силы говорить с мужественной сдержанностью».

Последние годы жизни Клавдии Шульженко

Когда приближалась дата семидесятилетия Клавдии Ивановны, возникла идея юбилейного концерта. «Только Колонный!» – сказала певица в ответ на вопрос о зале. Он всегда приносил ей успех, еще с декабря 1939 года. Певица считала, что Колонный – самый красивый зал в России, к тому же с замечательной акустикой. Но руководство Комитета по телевидению, от которого почему-то зависело решение этого вопроса, уперлось. Клавдия Ивановна подключила всех своих друзей, включая Леонида Утесова, и добилась своего.

В последние годы жизни, когда Клавдия Ивановна сильно болела и уже не могла работать, главным ее утешением стал рояль. За ним Шульженко забывала о своих невзгодах. Врачи рассказывали, что, когда она лежала в больнице и жизнь отсчитывала последние часы, певица, как только сознание к ней возвращалось, шептала: «К роялю! К роялю!». 17 июня 1984 года — день последнего удара ее сердца, полного любви к людям и к музыке.
Алла Пугачева написала тогда в «Комсомольской правде»: «Когда умирает такой талант, то чувство осиротелости охватывает душу. Утрата – как бы потеря близкого, справедливого доброго гения в нашем далеко не легком жанре...» Анатолий Папанов заметил: «Второй Шульженко никогда не будет! Как не будет второй Раневской, второго Качалова...»

«Примером, идеалом эстрадного пения была для меня Клавдия Шульженко. Все в ней мне нравилось, — писала в своей книге Галина Вишневская. — С самого появления ее на сцене я попадала под обаяние ее огромного мастерства, ее внешнего облика, ее пластики, отточенности ее движений. В каждой песне возникал определенный сценический образ, каждая песня была законченным произведением, со своим вступлением, развитием и финалом. Эстрадный жанр очень опасен легкостью и соблазном соскользнуть на дешевые эффекты, на убогие актерские трюки, у которых одна цель: ублажить публику. Клавдию Шульженко никогда не покидало чувство меры — она была удивительная артистка. Прекрасные выразительные руки, богатая мимика — все отражает внутреннее, душевное движение. Все искренне прочувствовано, естественно исполнено и умно рассчитано. Она никогда не пела с микрофоном. Голос у нее был небольшой, но очень приятного тембра. Она будто и не пела, а легко и свободно напевала, не фокусируя звук, что немедленно создавало особую атмосферу интимности и неизменно покоряло зрителя.

Она создала в этом жанре свой собственный стиль и царила на эстраде десятки лет. Из известных мне певиц я могу сравнить ее по степени таланта только с Эдит Пиаф, хотя по характеру дарования они совершенно разные: в Пиаф — надломленность, трагический надрыв, в Шульженко — мягкая лиричность, светлая женственность. После ее пения хотелось жить».

Через 12 лет рядом с ее могилой появилась еще одна — не дожившего несколько дней до своего 90-летия Владимира Коралли, для которого она была единственной любимой женщиной. Он завещал похоронить себя рядом с Клавдией Ивановной. Сыну удалось это осуществить. После кончины они снова рядом.