ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ОКТЯБРЬСКУЮ ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ

После гибели мужа мне было тяжело остаться работать на станции Калинин, поэтому я получила назначение на ближайшую к городу Калинин - большую станцию в городе Москва. Итак, с июня 1942 года я живу в Москве в восьмиметровой комнатенке и работаю инженером Московского вокзала Октябрьской железной дороги.
Так как война продолжалась, то семью забрать к себе, даже как исключение, мне не разрешили - это было запрещено. Не видеться с детьми я не могла, к тому же жить на две семьи было очень трудно, ведь я была одна кормилица. Чтобы я могла объединиться с семьей и для улучшения материального положения, меня назначили заместителем по техническим вопросам начальника Хвойнинского отделения Октябрьской железной дороги на станции Хвойная.
В августе 1942 года я с детками и свекровью приехала на станцию Хвойная. Встретили нас очень тепло и дружелюбно, поселили в отдельный домик в пределах станции под самым лесом. Это было чудесно. После наших долгих скитаний, наконец, чудесная природа. Выйдешь из дома и в двадцати шагах грибы, ягоды, на полянках цветы, как в сказке. Мы все были очень рады, что опять все вместе и среди такой красоты. К зиме нас поселили в четырехэтажный дом со всеми удобствами, в изолированную шестнадцати метровую комнату. Это было совсем хорошо. Детки были вместе с бабушкой, а я допоздна на работе, так как у меня был ненормированный рабочий день. По долгу работы я ездила со своим начальником на месячные и квартальные осмотры технических сооружений, путей и станционного хозяйства. Ездили мы в специальном классном вагоне, где было можно и поесть и отдохнуть. Я была очень довольна своей работой, получала больше денег, и детки были со мной.
Но моя радость была непродолжительной. Дело в том, что мой начальник, у которого семья была в эвакуации, начал вымогать от меня интимных отношений, на что я ответила отказом. Это его страшно обидело и возмутило. Как же так! Это очень отразилось на наших служебных отношениях, и я попросила у руководства дороги перевод.
Весной 1943 года я была назначена старшим инженером службы движения Октябрьской железной дороги в город Бологое, где находился филиал управления Октябрьской железной дороги во время блокады Ленинграда. Станция Хвойная была недалеко от Бологое, и я имела возможность часто видеться с семьей. Сыночек уже ходил в детский садик, а доченьку бабушка носила в ясли. По работе меня часто посылали в служебную командировку на Хвойное отделение, что меня очень радовало.
Однажды я решила утром сама отнести доченьку в ясли и заблудилась, так как там дома находились вдали друг от друга, а везде росли большие сосны, и все было занесено снегом. Я никак не могла найти дом, в котором были детские ясли. Долго мне пришлось бродить по колено в снегу в чулочках и туфельках с калошами, с ребенком на руках в поисках яслей. И хотя от холода ног я не чувствовала, все обошлось благополучно.
Станция Бологое – это большой железнодорожный узел, поэтому немцы его бомбили ежедневно и регулярно.
Удивительный немецкий педантизм! Ежедневно в одно и то же время, минута в минуту, производились налеты и бомбежки. Управление дороги помещалось в четырехэтажном доме на горке, в стороне от города. Это был прекрасный ориентир для обстрела, и его ежедневно обстреливали. Бомбы падали рядом с домом и казалось, под ногами земля колышется. Вокруг дома были сплошные воронки, но, к счастью, ни одна бомба в дом не попала. Мы настолько привыкли к ежедневным бомбежкам, что уже не обращали на это внимания, хотя жизнь каждого из нас могла оборваться в любую минуту. Хорошо, что мы здесь только работали, а жили все сотрудники в вагонах на станции Березайка в четырнадцати км от Бологое. Там было спокойно и безопасно. На ночь в Бологое оставались только весь командный состав и оперативные дежурные.
Когда фронт продвинулся на запад, а это было в начале 1944г., бомбежки у нас прекратились и в течение месяца мы жили спокойно, веря в то, что они никогда не повторятся.
В марте я возвращалась от детей в пассажирском поезде. Были уже сумерки. Все было спокойно, мы уже подъезжали к мосту перед станцией Бологое. Я приготовилась к выходу и, уже одетая, стояла у окна вагона, как вдруг мы услыхали гул мессершмита. Он на бреющем полете пролетел над нами, и вдруг на нас посыпались бомбы. Меня взрывной волной вместе с окном выбросило в кювет. Очнувшись от падения, я пыталась встать, но мои ноги провалились по колено в снег, под которым была вода. На мне были шинель, берет, тонкие чулки, туфли-лодочки, калоши. Конечно, ни берета на голове, ни сумки с документами при мне не оказалось. Но я на это даже не обратила внимания, так как то, что было вокруг меня, вызывало ужас…
Люди валялись на снегу, звали о помощи; другие бежали в посадку рядом с железной дорогой, а мессершмит развернулся и обстреливал из пулемета оставшихся в живых.
Несмотря на леденеющие ноги и боли при падении я шла к сторожевой будке у железнодорожного моста в направлении к станции Бологое. К моему счастью, меня буквально тащил какой-то мужчина. Как позже выяснилось, он возвращался домой после ранения. В будке мы обогрелись, я немного обсушилась, а мой спутник дал мне вторые сапоги и обмотки, которые ему выдали при демобилизации. Я их обула, и мы пошли к станции Бологое. Добрались мы уже в глубоких сумерках, но помощи пострадавшим со станции Бологое мы так и не встретили. Потом я узнала, что бомбы попали во второй, третий, четвертый вагоны, а также с седьмого по одиннадцатый.
Пострадавших было очень много.
Мое счастье, что в пятом мягком вагоне, в котором я ехала, взрывная волна разрушила только часть вагона. Как потом я узнала, раненым оказывали помощь жители окрестных сел, которые услышали эту бомбежку и поспешили на помощь.
Даже не представляю, что было бы со мной, если бы не этот мужчина - мой спаситель. Я очень сожалею, что не узнала ни фамилии, ни откуда он. Но всю жизнь я благодарю судьбу за то, что в этот страшный час она послала мне этого доброго, милого, заботливого человека, который оказал мне неоценимую помощь, за такую случайную встречу, которая спасла меня.
Как только сняли блокаду с Ленинграда, филиал управления Октябрьской дороги переехал в Ленинград. Я получила назначение: зам. начальника станции Ленинград- Витебск- товарная, где формировались поезда на фронт. Наша квартира в Ленинграде была разбита, я жила в своем служебном кабинете и сутками не выходила со станции.
Но время шло, фронт продвинулся на запад, и мне надо было забирать свою семью со станции Хвойная, я их так давно не видела. Мне предложили в марте 1945г. поехать в должности заместителя начальника станции Выборг в город Выборг, который тогда освободили. Там я могла выбрать какую хочу квартиру, так как финны покинули город и все дома были пустые. Я обрадовалась, что опять буду вместе с семьей, и, конечно, согласилась.
Наша группа командного состава в количестве одиннадцати человек, где я была единственной женщиной, прибыла в Выборг первой. Мы еще наблюдали над городом воздушные бои. Добирались мы на военных машинах, потому что все железнодорожные пути были разбиты, разрушены. На станциях торчали искореженные бомбами рельсы, металлические каркасы обгоревших грузовых вагонов. Пути на станции были разрыты воронками от бомб, все деревянные строения были сожжены… Картина была удручающая…
Город был пуст… Во всех домах не было оконных стекол. Приморский ветер, а Выборг стоит на берегу Балтийского моря, разносил вихри бумаг разных размеров и цвета, которые носились в воздухе, застилали улицы и площади города. Кругом было белым-бело. Ни одного финна на улицах мы не видели, но были случаи, когда они прятались в подвалах домов и расправлялись с нашими людьми, поэтому первое время нас охраняли солдаты. Очевидно, финны спешно покидали город, так как во многих квартирах было оставлено все от мебели до посуды. Я была восхищена красотой квартир. В каждой комнате побелка соответствовала линолеумному ковру на полу и цвету люстры. Кухня отапливалась дровами, но они хранились в белом ящике между мойкой и плитой. Крышка ящика служила столом для разделки продуктов при приготовлении пищи. Такой комфорт я видела впервые и была счастлива привезти сюда своих деточек и свекровь.
В апреле 1945г. я привезла свою семью в трехкомнатную квартиру, расположенную на втором этаже дома, находящегося недалеко от станции. Окна нам застеклили. Солдаты принесли все недостающее из мебели. Комнаты были изолированные, в основном все у нас было. Но мы, конечно, хотели что получше, поэтому сами выбирали в пустых квартирах то, что нам нравилось Посуды там было уйма, выбирай любую. Так что мы полностью обжились, даже нашли некоторую детскую одежду для моих деток. Когда установилась наша власть, то всю мебель описали, оценили и заставили нас оплатить наличными. Благо, что как раз в это время я получила пенсию за погибшего мужа со дня его гибели и смогла расплатиться. Теперь мы все были счастливы. Детки были со свекровью, и я спокойно могла отдаваться работе. Свекровь занималась всем в доме и даже сажала картошку, ходила с детьми в лес, который был рядом, за грибами и ягодами. Их там было очень много. Я уходила на работу в шесть утра, так как товарная станция находилась в пяти км от моего дома. К тому же мне нужно было принять доклад о работе ночной смены и подготовить задание дневной смене. Иногда я приходила домой только после вступления на работу ночной смены - это после 21 часа. Так мы прожили все лето.

День Победы - 5 Мая 1945 года я встретила в Выборге. Вспоминаю военный парад по случаю праздника Дня Победы. Под ярко сияющим северным солнцем на городской площади выстроились войска. На дощатой трибуне стояли генералы, полковники и другие военные, несколько штатских: секретарь горкома, начальник Выборгского отделения дороги. Пригласили на трибуну и меня, чтобы я поздравила с праздником от женщин. После поздравлений генералов и других командиров слово предоставили мне. Я первый и последний раз говорила на площади с трибуны. Это, оказывается, не так просто. Надо держать определенную паузу до затихания эха твоего голоса. С сердечным трепетом и волнением я произнесла краткое поздравление с победой. Странно было слышать свой голос, особенно эхо. По случаю Дня Победы в воинской части был устроен банкет. Меня тоже пригласили, но я не пошла. Я вернулась с парада домой и проплакала весь день. Как-то особенно больно я почувствовала утрату самого дорогого человека – друга, мужа, отца моих деток.
Вот почему всю жизнь этот самый радостный и большой праздник моей Родины я праздную со слезами на глазах, ноющим сердцем и тоской на душе.
После моего выступления на параде, даже в мое отсутствие, мой дом стал посещать секретарь горкома Зорин. Он одаривал моих детей всякими сладостями, которых у нас, конечно, не было, ведь горком снабжался по особому списку. Он вел беседы с моей свекровью, был приятным человеком и хорошим собеседником, но мое сердце он не трогал. Так продолжалось его ухаживание до моего знакомства с полковником штаба военного округа, лектором о международном положении Подосенковым Александром Ильичем. Это был высокий, крепкий, интересный 40-летний мужчина с вьющейся, совершенно белой после контузии шевелюрой…
На одной из лекций он подошел ко мне, мы поговорили, он меня проводил домой и познакомился с моей семьей. Он стал часто заходить к нам даже в мое отсутствие и приносил свекрови всякие лакомства для детей и продукты, которые он получал как паек. То, что он делился с нами, помогал детям, очень расположило к нему мою свекровь. Он очень заботился обо мне - достал белую дубленку-кожушок и сапожки. Он стал уговаривать меня и свекровь, что он меня и детей осчастливит, заберет нас в Москву, где у него квартира. Его семья погибла при эвакуации в начале войны. Свекровь, желая мне счастья, поддалась на его уговоры и меня склонила к тому, что во имя счастья детей я должна быть с ним, хотя мне он казался совершенно неинтересным. Мы уже подали документы в управление военного округа на разрешение ему, как полковнику, вступить со мной в брак.
Но, к счастью, в ожидании разрешения случилось два роковых события.
В августе 1945 г. мы получили письмо от старшего сына моей свекрови, что он живет после ранения в городе Ташкенте – столице Узбекистана и приглашает маму в гости. Конечно, свекровь должна была поехать к сыну. Надеясь, что я уже не буду одна, что мне будет помогать мой жених, я отпустила свекровь повидаться с сыночком. Но не прошло и недели, как моего жениха срочно направили в Нижний Новгород на секретное строительство на неопределенный срок. Мне детей оставлять не с кем, и я перехожу работать в отделение дороги в должности старшего инженера. Теперь я рядом с домом и в любое время могу забежать к детям.