Царь Иван Грозный и его восемь жен:часть V - Мария Долгорукая.

 серым ноябрьским днем жители Александровской слободы стали свидетелями ужасного происшествия: разгоряченные кони, впряженные в летний возок, но без кучера, свернули с припорошенной снегом дороги к пруду, с размаху вылетели по тонкому льду на его середину и — провалились. Кони отчаянно ржали, бились в постромках, расширяя полынью. Повозка опрокинулась вверх колесами, и тут невольные очевидцы услышали пронзительный женский вопль. Испуганные жеребцы рванули в разные стороны, каким-то чудом освободились от упряжи, а легкий возок, на мгновение задержавшись на поверхности, ушел на дно...

Так исчезла из жизни Ивана Грозного его пятая  жена — Марья Долгорукая.

Ф.С.Журавлев."Боярышня"

Основателем рода почитается Михаил Всеволодович, князь Черниговский. Родоначальник собственно Долгоруковых – князь Иван Андреевич Оболенский (XVII колено от Рюрика), получивший прозвище Долгорукий за свою мстительность.

Князья Долгорукие происходили из сильного корня Стародубских вотчинников, которые служили московским господарям без малого два века. Это был один из самых могущественных родов в Русском государстве и столь же многочисленный. В родственниках и в сватьях у Долгоруких были едва ли не все Рюриковичи: Палецкие, Трубецкие, даже Шуйские.

"В ту пору княжна Мария Ивановна Долгорукая была в сенных боярышнях у государыни Анны.И было ей 15 лет.Редкий отрок не оборачивался на тонкий девичий стан,когда она,подняв высоко голову, степенно пересекала двор.

А.П.Рябушкин."В тереме"

Москва и округа жили слухами о том, что государь своевольничает в дальних отчинах и ведет список познанных девиц, который велит зачитывать дьякам перед вечерней молитвой вместо поминальника.

Горазд на выдумки государь Иван Васильевич, нечего сказать!

Поплутав в дальних отчинах несколько месяцев кряду, государь вернулся в Стольную. Был он смирен и тих. Бояре поговаривали о том, что Иван Васильевич надумал жениться, а потому все время пребывал в посте, чтобы очистить тело от скверны.

Иерархи  церкви "молвили о том, что государь на верном пути, поведали пастве о том, что кладет царь зараз до тысячи поклонов и усердием своим приближается к пустынникам. Не упади на Ивана божий промысел быть государем, не было бы крепче ревнителя веры во всей православной Руси".

От внимания людей не укрылось и то, что московский государь дважды наведывался к княжне Марии Долгорукой и приходил не с многочисленной свитой опришников, как, бывало, любил наведываться к лучшим людям, а являлся в сопровождении двух бояр и Малюты, что больше напоминало негласные смотрины.

Прощаясь, Долгорукие высыпали на улицу всем двором и долго кланялись в спину удаляющемуся царю.

Скоро государь послал в дом князя Долгорукого огромный сдобный кулич, что обычно подается гостям перед свадьбой. В Москве сказывали, что престарелый Иван Долгорукий долго хохотал над царским подарком, а потом, давясь слезами, вымолвил:

— Никогда не думал, что через эту чумазую с самим царем породнюсь!                                                                                   

Царь пришел к убеждению, что ему надо снова жениться. Однако опыт четвертого брака показал, что на разрешение церкви теперь надежды мало – и Иван Васильевич обошелся без такого разрешения. В Спасо-Преображенском соборе (Спас на Бору) в то время служил священник Никита, бывший опричник, возведенный в сан по настоянию царя. Этот Никита был готов подчиняться государю во всем. В.Н. Балязин пишет: «По канонам русской Православной церкви более трех раз никто из христиан не имеет права венчаться. На сей раз дряхлому жениху приглянулась семнадцатилетняя княжна Мария Долгорукая. Зная, что никакой Собор не даст ему разрешения еще раз венчаться в церкви, Иван договорился с настоятелем Спасо-Преображенского монастыря, протопопом Никитой, который раньше служил в опричниках, чтобы тот обвенчал его с Марией Долгорукой». В ноябре 1573 года состоялось венчание Иоанна Васильевича с княжной Марией Долгорукой (Долгоруковой). Этот брак, пятый по счету, оказался печальнее всех предыдущих.

«Состоялось ли это тайное венчание, неизвестно. Известно только, что свадебный пир был очень веселым и на улицы Москвы были выставлены столы, заполненные хлебом, мясом и рыбой, а также десятки бочек пива и браги». По некоторым сведениям, Иван Грозный все-таки тайно женился на Марии, но брак этот явно не был каноническим, так как бракосочетание было совершено (если, конечно, было) без разрешения патриарха. И все же В.Н. Балязин прав: как бы то ни было, пир по этому поводу состоялся в ноябре 1573 года и был очень пышным и веселым.

Со всех земель съехались бояре и князья. Стольные палаты уже не вмещали всех знатных гостей, а потому Иван Васильевич повелел расставить столы во всех комнатах и коридорах. Многошумные гости без конца выкрикивали здравицу государю и государыне и кубок за кубком выливали в горло хмельное зелье. От выпитого иные валились под столы, и торжество уже продолжалось без них. Челядь бояр шастала между столов и собирала в охапку господ, упившихся до смерти. А пир только набирал силушку, чтобы закончиться к утру пьяными плясками скоморохов и медвежьей забавой.

Иван Васильевич глянул на Марию. Царица сидела величаво, распрямив спину, и госпожой посматривала на пьяных бояр.

Государю подумалось о том, что телесами Долгорукая не обижена и, разметавшись, может занять половину кровати. Усмехнулся государь: эдакая махина и придавить ненароком может. Но государю такие девицы были в особую радость — будет что помять. Упруго и горячо желание обожгло утробу государя, и он так ущипнул Марии колено, что та невольно пискнула.

— В Спальную пойдем, там бояре простынки атласные постелили. Подарок английской королевы,  — хихикнул Иван Васильевич.  — Она все думает, что со мной на них тешиться будет, а вот обошло ее такое счастье.

сенник спальный в александровской слободе

...Задержав взгляд на хмуром лице государя, Мария Долгорукая медленно стала стягивать через голову исподнюю рубаху. Сначала выглянули полные колени, потом показались покатые бедра, округлый живот, и через мгновение царица предстала перед государем вся.

— Хороша,  — заключил Иван Васильевич.  — Ну-ка, помоги мне рубаху снять.  — Прохладные руки Маши коснулись горячей шеи государя, поползли по спине вниз, доставив Ивану блаженство.  — Эко, у тебя как ладно получается. Ежели не знал бы тебя, мог бы подумать, что всю жизнь у мужиков рубахи стягивала. Ну-ка, почеши мне под лопаткой, так дерет, будто вша злая завелась… Ногтями не скреби,  — пожелал Иван Васильевич,  — ладошкой, да понежнее. Ох, хорошо! А теперь сапоги стягивай. Вот так… Ложись теперь на постелю, а я помолюсь малость.

И, проследив мрачноватым взором за тем, как Мария, шевеля огромным крупом, юркнула под покрывало, обратился взором к иконе.

— Господи, прости меня, грешного, за то, что не любил девок так, как следовало бы! Господи, прости меня за то, что не ценил любовь, срывая девичий цвет без надобности… Господи, сколько же плодов не завязалось! Теперь у меня все по-другому будет. Буду любить жену и нарожаю детишек. Оставлю блуд и сделаюсь степенным. Прими мои покаяния, господи! .. Ну и широка ты, Мария,  — глянул на девицу Иван Васильевич,  — как легла, так всю кровать накрыла. Ты бы мне хоть самый краешек оставила.  — Царь опустился на постелю.  — А теперь обними меня крепко, как сумеешь. Да не так, Мария, чтобы жарко мне сделалось!

*

Марья полностью соответствовала стандартам, предъявляемым Иваном Васильевичем ко всякой очередной невесте: и лицом пригожа, и ростом хороша, и дородностью соблазнительна... Да вот беда: в первую же ночь вместо досадной неловкости, присущей неопытной девице, она поддалась чувственной страсти, рукодвиженьями и советами понуждая супруга к положениям, вызывающим особое удовольствие. Сие Ивану Васильевичу показалось весьма подозрительным: откуда у юной боярышни столь совершенные знания в искусстве, которое ей только предстояло постичь? Кто научил? Где? Когда?

Изрядно утомленный под утро резвостью жены, государь тем не менее учинил допрос. Марья плакала и божилась, что ввечеру еще была невинна, что усердствовала “токмо ради угождения”.

В.А.Нагорнов "Боярышня с кубком"

На следующее утро Иоанн вышел в приемную палату с нахмуренным лицом. Все насторожились, хотя никто не знал причины мрачного настроения новобрачного. Выслушав несколько докладов, царь махнул рукой и ушел к себе. Скоро по дворцу разнеслась весть, что царь с царицей уезжают. Скрипя полозьями по свежему снегу, царский поезд покинул Кремль и направился в Александровскую слободу. Там в то время был обширный пруд, переполненный рыбой. Этот пруд носил название “царского”, потому что из него поставляли рыбу для царского стола. Тесный, но уютный дворец Александровской слободы был любимым местом отдыха царя. Туда он уезжал нередко, а потому никто не удивился, узнав, что Иоанн отправился в “Александровку”.

Юная царица с любопытством глядела на народ, приветствовавший царский поезд низкими поклонами. Такие почести ей воздавались впервые. Скоро показались приземистые постройки Александровской слободы. Возки въехали в дворцовую ограду и остановились у узорчатого крыльца. Царь, не проронивший во время пути ни одного слова, молча вылез из возка и, не отвечая на поклоны дворцовых людей, прошел в свои хоромы. За ним последовал Скуратов.

Через полчаса обитатели Александровской слободы шепотом передавали друг другу о новой, непонятной затее грозного царя: десятки людей собрались на не совсем окрепшем ледяном покрове царского пруда и стали вырубать огромную полынью. По слухам, царь выразил желание ловить в озере рыбу. Причуды царя давно перестали удивлять его подданных, но царская рыбная ловля зимой, при сильном морозе, все-таки показалась чересчур странной и к пруду начали стекаться толпы любопытных.

К полудню добрая треть пруда была очищена от льда. У края полыньи поставили высокое кресло. Пешие и конные ратные окружили пруд, не допуская на лед никого постороннего. Уже близились сумерки, когда распахнулись ворота дворца и оттуда показалось странное шествие. Впереди на коне ехал царь. За ним следовали пошевни, на которых лежала царица Мария. Она была без памяти, но тем не менее, ее тело было крепко прикручено к пошевням веревкою. Шествие замыкали опричники, с неизменным Скуратовым во главе. Царь въехал на лед, сошел с коня и уселся в кресло. Пошевни остановились на берегу. Иоанн знаком подозвал к себе Малюту и сказал ему несколько слов. Скуратов вышел на середину пруда и обратился к собравшимся зрителям с речью.

— Православные! — громко сказал он. —Се узрите, как наш Великий Государь карает изменников, не щадя никого. Долгорукие изменили царю, повенчали его на княжне Марии, а княжна еще до венца слюбилась с кем-то, и о том государю ведомо не было. И решил государь ту Марию отдать на волю Божию.

После этих слов Малюта подошел к пошевням, достал нож и уколол запряженную в них лошадь в круп. Лошадь сделала скачок. К ней подбежали опричники и стали осыпать ее ударами. Испуганное животное бросилось вперед, не разбирая дороги. Через несколько секунд раздался всплеск, полетели брызги, и лошадь, вместе с пошевнями и привязанной к ним царицей, погрузилась в ледяную воду. Зрители невольно ахнули. Затем наступило глубокое молчание. Все, как зачарованные, глядели на поверхность пруда, где расходились широкие круги и поднимались пузыри. Наконец вода успокоилась, царь поднялся с кресла, снял шапку, перекрестился и сказал: «Воля Господня свершилась».

Затем он сел на коня и в сопровождении опричников уехал во дворец, куда по его распоряжению уже были собраны все красивые женщины слободы. Там началась оргия, длившаяся до утра. Обыватели Александровской слободы, потрясенные казнью новой царицы, пугливо ютились по домам. Но и через запертые окна до них доносились пьяные крики опричников, слонявшихся по улицам слободы и искавших случая “разгуляться”. Только к утру все затихло, а вечером царь, сопровождаемый едва протрезвившейся ватагой, выехал в свой Кремлевский дворец.

старый пруд в александровской слободе

Самое ужасное заключалось в том, что никто даже не подумал о каком-либо расследовании, все было решено одной лишь монаршей волей. И речь при этом шла не о государственном преступнике, не о плененном враге, а о молодой женщине, чей брак с грозным царем еще недавно все так весело праздновали… А.А. Бушков делает по этому поводу весьма печальный вывод: «Парадокс в том, что никакого беззакония не было. Не было, и все тут! Беззаконие и произвол – это нарушение закона. А если закона нет? Если закона нет, нет и нарушения закона. Нравится это кому-то или нет, но именно такие, ничуть не эмоциональные формулировки и составляют основу юриспруденции»

В Кремле настали унылые дни. С раннего утра до поздней ночи протяжно звонили колокола. В Москву переселились нравы Александровской слободы: царь снова превратился в игумена, его приближенные—в монахов. По крайней мере, по одежде. Опять начались долгие ночные богослужения, которые совершались в храме Спаса на Бору, и опять за службами следовали безобразные оргии. Но теперь Иоанн, по крайней мере, соблюдал внешние приличия. Он регулярно выходил утром в приемную палату, выслушивал доклады и клал резолюцию. В последних стала проявляться даже некоторая мягкость, которая до этого времени была совершенно чужда Грозному.

скульптор Андрей Ковальчук "Молящийся Иван Грозный".бронза.

Иоанн совсем невзлюбил Москву. Почти все время он проводил в Александровской слободе. У него все чаще случались истерические припадки, во время которых он был окончательно невменяем. Тогда от него бежали все. За припадками обычно следовал полный упадок сил, а потом начинались галлюцинации. В один из таких моментов ему показалось, что на позолоченном куполе церкви Александровской слободы сидит утопленная Мария Долгорукая. Это было ночью. Царь немедленно велел провести по куполу черные полосы. В другой раз ему показалось, что на паперти храма стоит замученный князь Вяземский. Полубезумный царь велел поставить вокруг паперти железную ограду, “чтобы не повадно было ходить туда кому не след”.

Александровская слобода времен Ивана Грозного

Любая осмысленная государственная деятельность в царском дворце прекратилась. Все дела по своему усмотрению вершили дьяки и думские бояре. Царь же, измученный ночными попойками, вставал поздно, иногда уже после обеда. Его лицо стало совсем зеленым, и создавалось впечатление, будто он только что вышел из могилы. А его раздражительность достигла просто каких-то невероятных масштабов. Достаточно было одного неверного слова, чтобы привести государя в состояние неописуемой ярости, граничившее с полной невменяемостью. Радость Ивану Васильевичу доставляло лишь одно: едва поднявшись с постели, он каждый раз требовал к себе «омывальщиц». Так именовались выбранные им самим красивые молодые женщины, в обязанности которых входило обмывание дряблого царского тела теплой водой и обтирание его ароматическими маслами. Иногда царь принимал эту процедуру лежа, и тогда создавалось полное впечатление печального обряда обмывания покойника.

Использованы материалы из книг:

Владимир Свирин  "Возлюбленные насильника"

Сергей Нечаев  "Иван Грозный.Жены и наложницы "Синей Бороды"

Вольдемар Балязин  "Занимательная история России"

Читать по теме:

Царь Иван Грозный и его восемь жен:

часть I - Первая русская царица - Анастасия

часть II - черкешенка Мария

Часть III - Марфа Собакина

часть IV -  Анна Колтовская

*