Марина Цветаева и её адресаты. Окончание.

 

 

Начало здесь

Продолжение здесь

 

Штейгер

 

В 1938 году Цветаевой исполнилось 44. Вот какой запомнила её в то время Зинаида Шаховская, с которой Марина общалась в Брюсселе: «Она была в скромном затрапезном платье с жидковатой чёлкой на лбу, волосы неопределённого цвета, блондинистые, пепельные с проседью. Бледное лицо, слегка желтоватое. Серебряные браслеты и перстни на рабочих руках... Глаза зелёные, смотрят вперёд, как глаза ночной птицы, ослеплённые светом...»

 

И снова — в который раз! - она в полёте, увлечена, ослеплена, и снова письма каждый день через границу, в горы, в Швейцарию, туда, где в туберкулёзном санатории лежит некто Анатолий Штейгер, новый герой её романа. Который когда-то на одном из её вечеров промелькнул, которого она не запомнила, не разглядела, но он её окликнул, прислал письмо, исповедь на шестнадцати страницах. Из этого письма она узнала, что он болен, у него туберкулёз, он молод, моложе Марины Ивановны на 15 лет, и, конечно же, пишет стихи, разбитая любовь, он несчастен... И Марина ринулась его спасать.
У 29-летнего Штейгера вышло к тому времени несколько книжек стихов. Одну из них, «Неблагодарность», он прислал Цветаевой. Книга её чрезвычайно тронула. Два мотива, две темы слились в ней в единый стон: неразделённая любовь и — заброшенность, никому не нужность в этом мире.
Этот несчастный, не рождённый для любви к женщине человек, был наполнен вселенской скорбью. Дарование его было средним, словарь — ординарным, неординарной была одна лишь тоска — врождённая, неотступная, роковая, на которую он был обречён, и которая, видимо, и сократила его жизнь.

 

Получив тёплый отклик Цветаевой, Штейгер ответил письмом, являвшим собой крик отчаяния, в котором он просил у неё «дружбы и поддержки на всю оставшуюся жизнь» и говорил о преследовавшем его страхе смерти: ему предстояла операция. И Марина отозвалась всей собой. Она спрашивает его в письме напрямую: «Хотите ко мне в сыновья?»
Она снова любила. Любила материнской, сестринской, женской любовью. Она вживалась в его жизнь, переживала историю его души: слабого, больного, так жаждущего сочувствия, этого самовольно присвоенного и горячо любимого сына.

 

Скороговоркой — ручья водой
Бьющей: — Любимый! больной! родной!

 

Речитативом — тоски протяжней:
— Хилый! чуть-жи́вый! сквозной! бумажный!

 

От зева до чрева — продольным разрезом:
Любимый! желанный! жаленный! Болезный!

 

 

Весь месяц Марина писала ему почти каждый день. Письма к Штейгеру — это энциклопедия любви на цветаевский лад, с её абсолютом отношений, с её собственничеством, с её беспредельным по силе женским началом и, главное — с кульминацией и развязкой. Ей необходимо со-чувствовать, со-страдать, со-болезновать своему партнёру в первородном значении этих слов, то есть быть им, быть до такой степени, что его вроде бы уже и нет.
Она буквально растворялась в нём, при этом мало считаясь с его физическим состоянием, ничего, кроме своей души, не замечая. Типичный цветаевский эгоизм, эгоизм здорового человека, которому не уразуметь больного.
Штейгер болен, только что перенёс тяжёлую операцию, а Марина настаивает на встрече, правда, с оговорками, что он слаб, и приехать в Швейцарию должна будет она, а он должен ей ответить на множество вопросов, как осуществить эту поездку; потом она решает, что всё же приехать надо ему. (В точности повторяется история с тяжелобольным Рильке, которого она просила наладить их встречу.)

 

М. Цветаева. Рис. А. Эфрон

Цветаева жаждет увидеть Штейгера, хотя поначалу писала, что этого не нужно и всё покрывает сила её мечты. Она пишет о любви — душе, любви — тоске и боли, как некогда писала такому же молодому Бахраху, не усомнившись, поймёт ли. Самое поразительное — молодость этих писем. Порой кажется, что писала их влюблённая молодая девушка, а не 45-летняя женщина. Любимый представляется ей чем-то всеобъемлющим: не просто сыном, а, так сказать, вселенским сиротой. Сирота — более точного слова адресату этих писем подобрать нельзя. Цветаева посвящает ему цикл стихов, котрый так и назвала: «Стихи сироте».

 

Обнимаю тебя кругозором
Гор, гранитной короною скал.
(Занимаю тебя разговором —
Чтобы легче дышал, крепче спал.)

…Кругом клумбы и кругом колодца,
Куда камень придет — седым!
Круговою порукой сиротства, —
Одиночеством — круглым моим!

 

Всей Савойей и всем Пиемонтом,
И — немножко хребет надломя —
Обнимаю тебя горизонтом
Голубым — и руками двумя!

 

Так же как в её стихотворении «Раковина», 13 лет назад обращённом к Бахраху, здесь звучит тот же мотив: защиты, убережения от зла и тягот жизни, спасения своего детища.

 

Могла бы — взяла бы в утробу пещеры:
В пещеру дракона, в трущобу пантеры.
В пантерины лапы --
-- Могла бы -- взяла бы.

 

Природы -- на лоно, природы -- на ложе.
Могла бы -- свою же пантерину кожу

 

Сняла бы... Сдала бы трущобе -- в учебу!
В кустову, в хвощeву, в ручьeву, в плющeву, --

 

Туда, где в дремоте, и в смуте, и в мраке,
Сплетаются ветви на вечные браки...

 

Туда, где в граните, и в лыке, и в млеке,
Сплетаются руки на вечные веки --
Как ветви -- и реки...

 

 

В пещеру без света, в трущобу без следу.
В листве бы, в плюще бы, в плюще -- как в плаще бы...

 

Ни белого света, ни черного хлеба:
В росе бы, в листве бы, в листве -- как в родстве бы...

 

Чтоб в дверь -- не стучалось,
В окно -- не кричалось,
Чтоб впредь -- не случалось,
Чтоб -- ввек не кончалось!

Как уберечь, спрятать от жестокого окружающего мира, где найти самое надёжное место? Ответ матери прост:

 

Но мало -- пещеры,
И мало -- трущобы!
Могла бы -- взяла бы
В пещеру -- утробы.

Могла бы --
Взяла бы.

 

Она уже так увлечена, что была бы уже там, в Швейцарии, где он, благо до границы всего 25 вёрст, но у неё нет с собой загранпаспорта и Мура не на кого оставить. И всё-таки она едет туда, движимая романтической мечтой ступить на землю, на которой пребывает он.
«Моя Женева» - так назвала она письмо от 3 сентября, где рассказала ему об этой однодневной автомобильной поездке: как в роскошном универмаге купила ему зелёную куртку, как желала сама стать этой курткой, чтобы согреть и уберечь. Как возвращалась лунной ночью обратно...

 

Вернувшись, Цветаева надписывает ему свою книгу «Ремесло»: «Анатолию Штейгеру — с любовью и болью».
Письма сменялись стихами — исступлёнными, не знающими меры.

 

В коросте -- желанный,
С погоста -- желанный:
Будь гостем! -- лишь зубы да кости — желанный...

 

И, наконец, шестое стихотворение — апофеоз, ликование, озарившее поэта счастье:

 

Наконец-то встретила
Надобного -- мне:
У кого-то смертная
Надоба -- во мне.

 

Что для ока -- радуга,
Злаку -- чернозем --
Человеку -- надоба
Человека -- в нем.

 

Мне дождя, и радуги,
И руки -- нужней
Человека надоба
Рук -- в руке моей.

 

Это -- шире Ладоги
И горы верней --
Человека надоба
Ран -- в руке моей.

 

И за то, что с язвою
Мне принес ладонь --
Эту руку -- сразу бы
За тебя в огонь!

 

Это было написано 11 сентября 1936 года. А через несколько дней всё рухнуло. 15 сентября Цветаева получает от Штейгера письмо, где он сообщал, что едет в Париж, и простодушно упоминал Г. Адамовича, с которым намеревался там общаться.

 

 Георгий  Адамович

 

Марина оскорблена. «Может быть, Вы — внутри больнее, чем я думала и верила, хотела думать и верить? - запоздало прозревает она в отношении ориентации Штейгера. - Ибо ждать от Адамовича откровения в третьем часу утра — кем же и чем же нужно быть?!»
Мать отреклась от сироты... «Мне поверилось, что я кому-то как хлеб нужна. А оказалось — не хлеб нужен, а пепельница с окурками, не я, а Адамович и компания. Горько. Глупо. Жалко».
Однако права ли она здесь? Ведь Штейгер ничего не скрывал от неё и раньше, он откровенно писал ей о себе как матери, сестре, старшему другу. Почему же она тогда не захотела его понять и услышать? Она не видит своего собеседника, не чувствует пульса своего возлюбленного. В своей исповеди он написал ей о своей "половинности", признавшись тем самым в гомосексуальности своего естества. Он был искренен с ней - потому что для него она была Поэт, провидец, гений. Он же был для неё, как и все другие, увы, "растопкой" для печи. Марина видела мир так, как она хотела и могла его видеть.
Ответное письмо Штейгера печально и честно: «... Я в первом же письме на 16-ти страницах постарался Вам сказать о себе все, ничем не приукрашиваясь, чтобы Вы сразу знали, с кем имеете дело, и чтобы Вас избавить от иллюзии и в будущем - от боли. Между тем моим письмом и последним нет никакой разницы. Но зато какая разница в Ваших ответах на эти письма! После первого Вы называете меня сыном, после последнего «оставляете меня в моём ничтожестве». В моих письмах Вы читаете лишь то, что хотели читать. Вы так сильны и богаты, что людей, которых встречаете, Вы пересоздаёте для себя по-своему, а когда их подлинное, настоящее всё же прорывается — Вы поражаетесь ничтожеству тех, на ком только что лежал Ваш отблеск — потому что больше он на них не лежит...
 Меня Вы не полюбили, а по-русски "пожалели", за мои болезни, одиночество, - хотя я отбивался все время и уверял Вас, что мои немощи физические, - для меня второстепенное, что я жду от Вас помощи не от них, а от совсем другой и почти неизлечимой болезни. Потому что, когда мне нужен врач - я иду к врачу, когда мне нужны деньги - иду к моим швейцарцам, - к Вам же я шел, надеясь получить от Вас то, что ни врачи, ни швейцарцы мне дать не в состоянии...»
Цветаева отвечает Штейгеру письмом, которое заканчивалось словами: «Друг, я Вас любила как лирический поэт и как мать. И еще как я: объяснить невозможно. Даю Вам это чёрным по белому как вещественное доказательство, чтобы Вы в свой смертный час не могли бросить Богу: «Я пришёл в Твой мир и в нём меня никто не полюбил».

 

Да, лирическим поэтом она оставалась каждую минуту своей жизни.
В 1938 году выходит журнал "Современные записки", в котором Марина Цветаева печатает цикл стихотворений "Стихи сироте". Эпиграфом она взяла строки, которые мог понять только ОН:

 

Шел по улице малютка,
Посинел и весь дрожал.
Шла дорогой той старушка,
Пожалела сироту...

 

Анатолий Штейгер умрёт в тридцать семь лет в 1944 году - через три года после самоубийства Марины Цветаевой.

 

Тагер

 

«Всю жизнь напролет пролюбила не тех...» - с горечью скажет она о себе потом.
А что же Эфрон? Он снимается в массовках (в частности, в фильме «Страсти Жанны Д,Арк»), где, сколько ни вглядывайся даже в замедленные кадры — рассмотреть его невозможно. Сергей Яковлевич всё больше превращался в фигуру типичного неудачника. Все его начинания вспыхивали как зарницы и затухали. И почти всё, что он писал и печатал в журналах, служило, в сущности, одному дню.

 

Здоровье не позволяло ему устроиться ни на какой завод. «Это больной человек», - пишет Цветаева Анне Тесковой. Она отлично понимала, что Сергей ей предан как никто, что он её щадит, что по-рыцарски всё сносит, и если он не умел, не мог её освободить от нужды, от необходимости всё время думать о заработке, - то был, может быть, опорой в чём-то другом, не менее важном, очень нужном ей, как и она ему...
Что держало их друг подле друга? Дети? Чувство долга, которое было столь сильно развито в них обоих? Любовь? Привычка? Или такая одинокость в этом мире — её и его?

 

Из записных книжек Цветаевой: «Мне во всём, в каждом чувстве и человеке тесно, как во всякой комнате, будь то нора или дворец. Я не могу жить во днях, каждый день — всегда живу вне себя. Эта болезнь неизлечима и называется душа».
Этой болезнью она будет больна и после возвращения в Россию зимой 1939-го в Голицино, где уже после ареста Али и Сергея будет снимать комнату с Муром. 

 

 Голицино

 

Новый герой романа с душой — Евгений Тагер — писатель, литературовед, с которым Марина знакомится в Доме творчества. Казалось бы, только что арестован муж, дочь, но... душа ещё жива, она ещё способна очаровываться и воспринимать новые впечатления.

 

 Цветаева среди литераторов в Голицино в Доме творчества

 

Тагер приезжает в Голицино в декабре. Он знает, что здесь Цветаева, он наслышан о ней от Пастернака, он увлекается её стихами, рад встрече с ней. Он первым подходит к ней в столовой и говорит ей какие-то взволнованные слова. Тагер молод, темноволос и темноглаз (к сожалению, фотографии не сохранилось), он интересен, интеллигентен, хорошо воспитан, прекрасно знает и любит поэзию. Он внимателен и предупредителен с Цветаевой. Они гуляют в голицинском саду, прокладывая тропки в сугробах. Он провожает её до дома. Они перекидываются шутливыми записочками за столом, встречают Новый год в голицинской столовой, обмениваются сувенирами. Он пишет ей шутливые стихи: «Замораживается стих и не оттаивает, когда рядом сидит Цветаева...»
Марине многого не надо, желаемое она принимает за сущее, фантазией дополняет то, чего нет в действительности — и вот она уже в полёте, она уже творит свой мир, где всё подчинено её законам!
Тагер женат, его жена занимается искусством, часто бывает в отъездах, и Марине никто и ничто не мешает общаться с ним. Новый вдохновитель, адресат, объект невостребованной нежности.
Евгению Тагеру посвящено чуть ли не самое нежное любовное стихотворение в русской лирике, осязательно нежное, как поглаживание меха или перебирание бусин:

 

Двух - жарче меха! Рук - жарче пуха!
Круг - вкруг головы.
Но и под мехом - неги, под пухом
Гаги - дрогнете вы!

 

Даже богиней тысячерукой
- В гнезд, в звезд черноте -
Как ни кружи вас, как ни баюкай
- Ах! - бодрствуете...

 

Вас и на ложе неверья гложет
Червь (бедные мы!).
Не народился еще, кто вложит
Перст - в рану Фомы.

 

Эльмира Галеева - Ворожба (М. Цветаева) http://mp3ll.net/track/4331555_109482745 

 

Развела тебе в стакане
Горстку жженых волос.
Чтоб не елось, чтоб не пелось,
Не пилось, не спалось.

 

Чтобы младость -- не в радость,
Чтобы сахар -- не в сладость,
Чтоб не ладил в тьме ночной
С молодой женой.

 

Как власы мои златые
Стали серой золой,
Так года твои младые
Станут белой зимой.

 

Чтоб ослеп-оглох,
Чтоб иссох, как мох,
Чтоб ушел, как вздох.

 

22 января 1940 года Цветаева провожает Тагера на станцию. А 23-го рождаются стихи:

 

Ушел - не ем:
Пуст - хлеба вкус.
Всё - мел,
За чем ни потянусь.

 

...Мне хлебом был,
И снегом был.
И снег не бел,
И хлеб не мил.

 

 

И — тем же числом помечено стихотворение:

 

- Пора! для этого огня --
Стара!
- Любовь - старей меня!

 

- Пятидесяти январей
Гора!
- Любовь - еще старей:

Стара, как хвощ, стара, как змей,
Старей ливонских янтарей,
Всех привиденских кораблей
Старей! - камней, старей - морей...

Но боль, которая в груди,
Старей любви, старей любви.

 

«Стара»? Цветаевой не 50, а только 46 лет. История знает примеры самых бурных чувств и страстей в гораздо более позднем возрасте. Но жизнь Цветаевой — год за три. Она начала седеть. Однако тот же Тагер вспоминает удивительную прямизну стана, тонко обрисованные черты лица, стремительность походки и каждого движения. И — очаровательность ее речи, «покоряющей и неожиданными парадоксами, и неумолимой логикой».

Прощаясь с Тагером, Марина договаривается о свидании в Москве, даёт ему телефон Елизаветы Эфрон, по которому они должны будут условиться о дне встречи, и они уславливаются, и в записочке она пишет: они посидят где-нибудь в кафе, поговорят, ей очень хочется рассказать ему о себе. «Обязательно приходите. Очень прошу смочь».
Но он не смог. Или не захотел смочь. Или жена не захотела. У каждого своя жизнь, свои обстоятельства, свои соображения и дела. А ей так необходима была хотя бы иллюзия отношений...

 

«Господи! От кого и от чего в жизни мне не было больно, было НЕ больно?»
В письме писательнице Л. В. Веприцкой  Цветаева жалуется на людское бездушие и... на Тагера: «Я всю жизнь любила таких как Тагер и всю жизнь была ими обижена — не привыкать стать... Влеченье, род недуга». И — в конце письма: «Есть здесь один, которого я сердечно люблю — Замошкин, немолодой уже, с чудным мальчишеским и измождённым лицом. Он — родной. Но он очень занят — и я уже обожглась на Тагере. Старая дура».

 

Годы твои — гора,
время твоё — царей.
Дура! Любить стара. -
Други! Любовь — старей.

 

Как-то она сказала Тагеру: «Для меня в жизни прежде всего — работа и семья, всё остальное — от избытка сил». Избыток сил ещё был...

 

Евгений Тагер, литературовед, доктор филологических наук, сотрудник Института мировой литературы АН СССР, скончался в 1984 году, похоронен на 274 уч. Хованского (Северного) кладбища рядом с женой, искусствоведом Еленой Ефимовной Тагер.

 

Тарковский

 

В той же чёрной октябрьской тетради Цветаевой вскоре появляется набросок письма к АрсениюТарковскому. Сначала заочно, а потом очно она начинает увлекаться этим молодым поэтом с тонким нервным лицом, со вздёрнутыми к вискам мефистофельскими бровями, красивым и талантливым.

 

Марине попадает в руки его книга переводов, которая её восхищает, и, не зная ещё адреса поэта-переводчика и не видя его никогда, она пишет ему письмо, с недомолвками и полунамёками, где договаривается с ним о встрече: «Скоро я Вас позову в гости вечерком послушать стихи (мои) из будущей книги. Поэтому дайте мне Ваш адрес, чтобы приглашение не блуждало или не лежало, как это письмо. Я бы очень просила Вас этого моего письмеца никому не показывать. Всякая рукопись — беззащитна. Я вся — рукопись. МЦ.».
И снова начинается волшебная игра, и Марина ткёт уже серебряную паутину, которая, как эолова арфа на ветру, будет звучать музыкой стихов.
Встретилась она с Тарковским у переводчицы Нины Бернер-Яковлевой в Телеграфном переулке, которая вспоминала: «Они познакомились у меня в доме. Мне хорошо запомнился этот день. Я зачем-то вышла из комнаты. Когда я вернулась, они сидели рядом на диване. По их взволнованным лицам я поняла: так было у Дункан с Есениным. Встретились, взметнулись, метнулись. Поэт к поэту... В народе говорят: любовь с первого взгляда...»
Яковлева была сентиментальна и идеализировала их отношения. Тарковский был на 15 лет моложе Цветаевой и был увлечён ею как поэтом, не более того. Он пишет прекрасные собственные стихи, но до выхода первой его книги еще годы, поэтому на жизнь приходится зарабатывать переводами.

 

Они звонили друг другу, встречались, гуляли по любимым местам Цветаевой - Волхонке, Арбату, Трехпрудному... Однажды встретились в очереди в гослитовской кассе. Те, кто видел их вместе, замечали, как преображалась Цветаева в обществе Тарковского, буквально светилась, завидев его.

 

Яковлева писала в своих воспоминаниях, что жена Тарковского ревновала, и что он обидел Марину, не поздоровался с ней, встретив на книжном базаре в Доме литераторов, куда пришёл «не один». Но всё это было не столь важно. Главное в том, что Тарковский, сам того не ведая, вызвал к жизни стихотворение Цветаевой, оказавшееся в её жизни последним...
Однажды в её присутствии Арсений Тарковский прочел свое стихотворение, обращенное к дорогим ушедшим людям - отцу, брату, любимой женщине Марии Густавовне Фальц (стихи написаны за несколько дней до годовщины ее смерти).

 

Стол накрыт на шестерых,
Розы да хрусталь,
А среди гостей моих
Горе да печаль.

 

И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.

 

Как двенадцать лет назад,
Холодна рука
И немодные шумят
Синие шелка.

 

И вино звенит из тьмы,
И поет стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло!"

 

Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:

 

- Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И поют из-под земли
Наши голоса.

 

Марина вычитала в этих стихах своё, наболевшее. Она не поняла - или не захотела понять, - что на ужин к Тарковскому приходит его умершая возлюбленная. Может быть, зная это, она не написала бы ему эти ответные стихи, которые звучат не только как укор, но и как надежда на поворот к лучшему в их отношениях. Пока же ее на ужин не позвали.

 

Все повторяю первый стих
И все переправляю слово:
"Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл - седьмого.

 

Невесело вам вшестером.
На лицах - дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...

 

Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Непозванная - всех печальней.

 

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
- Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?

 

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий -
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!

 

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых -
Быть призраком хочу - с твоими,

 

(Своими)... Робкая как вор,
О - ни души не задевая! -
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

 

Раз! - опрокинула стакан!
И все, что жаждало пролиться, -
Вся соль из глаз, вся кровь из ран -
Со скатерти - на половицы.

 

И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.

 

...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг - и все же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть  душ,
Меня не посадивший  с краю.

6 марта 1941 г.

 

Точное и очень страшное предчувствие своей судьбы. До гибели оставалось менее полугода...

 

Одна из последних фотографий Цветаевой. Ей 48. Впрочем, она — вне возраста, как и вне молодости — давно. Если прежде, во Франции, благодаря загару и иному образу жизни, она так или иначе сохраняла некий спортивный внешний облик, над которым в своё время «поработала», то теперь это облик разрушался. Серое лицо в мелких морщинах, сделавшееся каким-то совсем простым от неудачной — ещё французской — завивки седых волос. Выражение лица, да и вся фигура, включая небрежность одежды, выражали полную беззащитность от жизни, неспособность скрыть удары судьбы. Ничего от образа «дамы», столь характерного для Ахматовой, даже в самые жуткие и нищие годы...

 

Эпилог

 

 

Существует несколько версий причин самоубийства Марины Цветаевой. Версия сестры Анастасии — что ушла по вине сына, невольно спровоцировавшего этот финал, ушла, облегчая участь Мура, думая, что ему скорее помогут, когда её не будет. Версия, связанная с преследованием КГБ, которую высказывают Ирма Кудрова и Кирилл Хенкин. Истинной же мне представляется та, что высказана Марией Белкиной («Скрещение судеб») и Анной Саакянц. Она в том, что к уходу из жизни Цветаева давно была внутренне готова, о чём свидетельствует множество её стихов, писем, дневниковых записей. Исход был предначертан и предопределён, самоубийство не зависело от конкретных обстоятельств жизни. Ещё в 1923 году в письме к А. Бахраху она пишет:
«Воздух, которым я дышу — воздух трагедии... У меня сейчас определённое чувство кануна — или конца...» И дальше: «Хватит ли у Вас силы долюбить меня до конца, то есть в час, когда я скажу: «Мне надо умереть». Ведь я не для жизни. У меня всё — пожар! Я могу вести десять отношений сразу и каждого, из глубочайшей глубины, уверять, что он — единственный. А малейшего поворота головы от себя — не терплю. Мне БОЛЬНО, понимаете? Я ободранный человек, а вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг, у меня, на глубину, НИ-ЧЕ-ГО. Все спадает как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я: Психея. Я ни в одну форму не умещаюсь — даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Все не как у людей. Что мне делать — с этим?! — в жизни».

 

Что же мне делать, слепцу и пасынку,
В мире, где каждый и отч и зряч,
Где по анафемам, как по насыпям —
 Страсти! где насморком назван — плач!

 

Что же мне делать, ребром и промыслом
Певчей! — как провод! загар! Сибирь!
По наважденьям своим — как по мосту!
 С их невесомостью в мире гирь.

 

Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший — сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
 С этой безмерностью в мире мер?!

 

Когда-то, ещё в Москве 1920-го, Цветаева написала полушутливые стихи:

 

И если сердце, разрываясь,
без лекаря снимает швы,
знай, что от сердца — голова есть,
и есть топор — от головы...

 

Она шла к этому уже давно. В день своего 17-летия 26 сентября 1909 года пишет «Молитву» - свой первый литературный манифест, в котором просит Бога: «Ты дал мне детство — лучше сказки, и дай мне смерть — в семнадцать лет!»
В марте 1917-го, в день смерти покончившего с собой актёра и педагога М. Стаховича, чью судьбу она как бы примеряла на себя, в записной книжке Цветаевой появляются страшные слова: «Я, конечно, кончу самоубийством, ибо всё моё желание любви — это желание смерти». Сергей Эфрон пишет Волошину в сентябре 1923 года: «Марина рвётся к смерти. Земля давно ушла из-под её ног».

 

Не хочу ни любви, ни почестей.
- Опьянительны. - Не падка!
Даже яблочка мне не хочется
Соблазнительного - с лотка...

 

Что-то цепью за мной волочится,
Скоро громом начнет греметь.
Как мне хочется,
Как мне хочется -
Потихонечку умереть!

 

 

В письме к Пастернаку она как-то обронила загадочные слова: «Жизнь — вокзал. Скоро уеду. Куда — не скажу». (Жизнь сравнивается с вокзалом, где «раскладываться не стоит». «Гляжу и вижу одно — конец. Раскаиваться не стоит»). Пастернак, видимо, по письмам ощущая цветаевскую зыбкость «в мире сём», посылает ей стихи, в которых заклинает удержаться на земле:

 

Послушай, стихи с того света
Им будем читать только мы, -

 

пророчит он, и именно поэтому уходить поэту нельзя. Кто заменит его здесь? Кто за него напишет его стихи?

 

Но только не лезь на котурны,
Ни на паровую трубу,
Исход ли из гущи мишурной?
Ты их не напишешь в гробу.

 

Ты все еще край непочатый,
А смерть это твой псевдоним.
Сдаваться нельзя. Не печатай
И не издавайся под ним.

 

А в 1924-м она напишет горделивые строки:

 

Не возьмешь мою душу живу!
Так, на полном скаку погонь —
Приближающийся — и жилу
Перекусывающий конь -
аравийский.

 

Смерть — как протест против зла, насилия, людской подлости и бездушия. Это станет её жизненным кредо. «Я и жизнь маню, я и смерть маню...» Эта роковая тема пронизывает всё цветаевское творчество — тема отказа, отречения, отрешения от пут и тисков земного существования: «Пора, пора, пора Творцу вернуть билет... На Твой безумный мир ответ один — отказ».
 

Она знала, что сделает это. Знала, что уйдёт. В 1927 году (в 35 лет) пишет поэму «Воздух», в которой словно репетирует свою смерть. Подробнее о ней и о последних минутах жизни — здесь.

Переход на ЖЖ: http://nmkravchenko.livejournal.com/146802.html

 

Марина Цветаева и её адресаты. Продолжение.

 

 

Начало здесь

Поскольку нельзя объять необъятного, какие-то адресаты Марины неизбежно останутся за рамками поста. Назову их хотя бы вкратце.
Это Маврикий Минц, муж сестры Цветаевой, Анастасии, которому адресовано знаменитое «Мне нравится, что Вы больны не мной...», ставшее широко известным благодаря фильму "Ирония судьбы".

 

Маврикий Минц вверху справа

 

Это Эллис (Лев Кобылинский) - поэт, переводчик, теоретик символизма, христианский философ и историк литературы, который больше известен сегодня как учитель и первый литературный вдохновитель сестер Цветаевых.

 

Марина прозвала его Чародеем.

 

Полу во сне и полу-бдея,
По мокрым улицам домой
Мы провожали Чародея.

 

В апогее их дружбы втроем Эллис неожиданно сделал семнадцатилетней Марине предложение — отзвук этого слышен в ее стихотворении «Ошибка».

 

Оставь полет снежинкам с мотыльками
И не губи медузу на песках!
Нельзя мечту свою хватать руками,
Нельзя мечту свою держать в руках!

 

Нельзя тому, что было грустью зыбкой,
Сказать: "Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!"
Твоя любовь была такой ошибкой, -
Но без любви мы гибнем, Чародей!

 

«Чародей» получил отказ: «Слово «жених» тогда ощущалось неприличным, а «муж» (и слово и вещь) просто невозможным».
Раздел «Любовь» первой книги Цветаевой «Вечерний альбом» посвящён другому другу юности — Владимиру Нилендеру. С ним была связана её первая попытка самоубийства в 16 лет, когда, по словам Аси, она решила застрелиться, но вроде бы револьвер дал осечку.
Нилендер был очень увлечен Мариной, но роман не состоялся. В сущности, вся книга была письмом к Нилендеру, с которым она решила не встречаться.

 

По тебе тоскует наша зала, -
ты в тени видал ее едва –
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала…

 

***
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но всё же
Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.
Было всё в нашем сне на любовь не похоже:
Ни причин, ни улик.

 

Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,
Только мы — ты и я — принесли ему жалобный стих.
Обожания нить нас сильнее связала,
Чем влюблённость — других.

 

Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,
Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши!
Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота
В пробужденьи души.

 

В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме...
(В нашем доме, весною...) Забывшей меня не зови!
Все минуты свои я тобою наполнила, кроме
Самой грустной — любви.

(«Кроме любви»)

 

Среди малоизвестных адресатов Цветаевой и тамбовский поэт Тихон Чурилин, о котором Марина писала: «Мой выкормыш, лебедёнок, хорошо ли тебе лететь?», «пойду и встану в церкви и помолюсь угодникам о лебеде молоденьком» (если Мандельштам в её стихах был «орлёнок», то Чурилин, с которым она встречалась в то же самое время, - «лебедёнок»).

 

Тихон Чурилин

 

Один из немногих, Тихон Чурилин будет отвергнут самой Цветаевой (обычно бывало наоборот), и, уязвлённый этим, увековечит её в своей фантастической повести «Конец Кикапу», где в облике Марины предстаёт его коварная мартовская любовь («лже-мать», «лже-дева», «лже-дитя», «морская жжженщщина жжосткая», что «лик свой неизменно розовый держит открыто»).

 

В 1919 году Цветаева переживёт огромный творческий подъём, вызванный новой встречей с 24-летним поэтом Евгением Ланном, внешне напоминавшим конненковскую скульптуру Паганини: порыв, демонизм и страсть во всём облике.

 

Евгений Ланн

 

Тонкий орлиный нос, разлёт чёрных как смоль волос в обе стороны, подобно крыльям. Он был высок, худ, с оригинальным и изысканным некрасивым лицом. Жёсткие глаза и мягкий, «вползающий в душу» голос. «Мучительный и восхитительный человек!» Цветаева пишет Ланну три стихотворения, где представляет его образ — недоступный чувствам, одетый в нежную, но непробиваемую броню бархатной куртки - «он».

 

Я знаю эту бархатную бренность
- верней брони! - вдоль зябких плеч сутулых,
я знаю эти впадины: две складки
вдоль бархата груди,

к которой не прижмусь - хотя так нежно
щеке -- к которой не прижмусь я, ибо
такая в этом грусть: щека и бархат,
а не -- душа и грудь!

 

И «она»: Душа, распахнувшая было ему руки, но застывшая в этом движении, поняв, что она ему не нужна.

 

Не называй меня никому:
я серафим твой, - радость на время!
Ты поцелуй меня нежно в темя
и отпусти во тьму.
И обещаю: не будет биться
в окна твои — золотая птица!

 

«Вы мне чужой, - пишет она. - Вы громоздите камни в небо, а я — из танцующих душ».

Им вдохновлены её поэма "На красном коне", стихи "Разговор с гением".

 

Немой соглядатай
живых бурь -
лежу и слежу — тени.
Доколе меня не умчит в лазурь
на красном коне — мой гений!

 

Гений поэтического вдохновения, мужское воплощение Музы. Единственное божество, которому подвластен поэт, высоты, на которых обитает гений поэзии — это не рай, не царство небесное. Это — небо поэта, которое Цветаева много позже так и назовёт в статье «Искусство при свете совести»: «третье царство, первое от земли небо, вторая земля».

А в 1921 году в жизни Марины появится 18-летний русский добрый молодец с румянцем во всю щёку, настоящий богатырь Илья Муромец, - красноармеец Борис Бессарабов, который вдохновит её на поэму «Царь-девица», стихотворение «Большевик»:

 

От Ильменя - до вод Каспийских
Плеча рванулись в ширь.
Бьет по щекам твоим - российский
Румянец-богатырь.

 

Дремучие - по всей по крепкой
Башке - встают леса.
А руки - лес разносят в щепки,
Лишь за топор взялся!

 

Два зарева: глаза и щеки.
- Эх, уж и кровь добра! -
Глядите-кось, как руки в боки,
Встал посреди двора!

 

Весь мир бы разгромил - да проймы
Жмут - не дают дыхнуть!
Широкой доброте разбойной
Смеясь - вверяю грудь!

 

И земли чуждые пытая,
- Ну, какова мол новь? -
Смеюсь, - все ты же, Русь святая.
Малиновая кровь!

 

Он же  станет прототипом поэмы «Егорушка», который перекликается с образом Егора Храброго, народного Георгия Победоносца. Характером Егорушка напоминает Ивана-дурака, с какими-то чертами былинных богатырей:

 

Где меж парней нынешних
столп — возьму — опорушку?
Эх, каб мне, Маринушке,
да тебя, Егорушку!

За тобой, без посвисту -
вскачь — в снега сибирские!
И пошли бы по свету
парни богатырские!

 

(Правда, позже, разочаровавшись, скажет о прототипе, что это «просто зазнавшийся дворник»). Поэма эта была незакончена, Цветаева написала только три главы и остыла к ней.

Австрийский поэт Райнер Мария Рильке — адресат Марины, занимавший в её жизни и творчестве слишком большое место, что требует отдельного разговора.

 

О нём я писала здесь.

 

Эфрон и Родзевич

 

 

 

Сергей Эфрон не мог не знать о романе с Константином Родзевичем. Вся Прага знала, обсуждала, судила. Это был для него страшный, может быть, непоправимый удар. Родзевич говорил, что «Сергей предоставлял ей свободу, самоустранялся». В реальности всё обстояло сложнее и безысходнее.
Конечно, он с первого дня знал, что его Марина — не как все, что она не может и не будет «как все», он принимал её и любил такой, какой она была. В 1914 году Эфрон пережил её любовь к брату Петру, её отношения с Софией Парнок, он отстранился в 22-ом в Берлине, застав её увлечённой Вишняком. Он пытался приспособиться к ней, может быть, отчасти и сострадал ей. Но то, что происходило на этот раз — превосходило его душевные силы.
Сергей страдал и от ущемлённой мужской гордости, и от невозможности помочь ей, вывести её и себя из заколдованного круга. Им овладело отчаянье, поделиться которым можно лишь с самым близким другом.
Эфрон пишет письмо Максу Волошину. Это письмо-исповедь — редчайшая возможность проникнуть в мысли и чувства мужа Цветаевой.
«Марина — человек страстей. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Все строится на самообмане. Человек выдумывается, и ураган начался. Сегодня - отчаяние, завтра - восторг, любовь, отдавание себя с головой, и через день снова отчаяние. И все это при зорком холодном, пожалуй, вольтеровски циничном мне. Вчерашний возбудитель - сегодня остроумно и зло высмеивается, почти всегда справедливо. Все заносится в книгу, все спокойно, математически отливается в формулу. Громадная печь, для которой необходимы дрова. Я на растопку не гожусь уже давно. Последний этап для нее и для меня - самый тяжелый - встреча с моим другом, человеком ей совершенно далеким, который долго ею был встречаем с насмешками. Мой недельный отъезд стал внешней причиной для начала нового урагана...

 

 Родзевич внизу справа

 

Дорогой Макс! Жизнь моя сплошная пытка. Не знаю, на что решиться. Каждый последующий день хуже предыдущего. Тягостное одиночество вдвоем. Марина сделалась такой неотъемлемой частью меня, что и сейчас, стараясь над разъединением наших путей, я испытываю чувство такой опустошенности, такой внутренней изодраности, что пытаюсь жить с зажмуренными глазами. Но нужно было каким-то образом покончить с совместной нелепой жизнью, напитанной ложью, неумелой конспирацией и прочими ядами. Я так и порешил. Сделал бы это раньше, но все боялся, что факты мною преувеличены, что Марина мне лгать не может...»

 

«Узнал я об этом случайно», - признавался Сергей. Большинство их знакомых уже были в курсе, что Цветаева встречается с Родзевичем в пражских отелях и кафе. Тогда впервые в жизни Сергей проявил твёрдость. И сказал Марине, что они должны разъехаться.

 

 
Из письма к М. Волошину: «Две недели Марина была в безумии. Рвалась от одного к другому. Бегала к гадалке, не спала ночей, похудела, даже как-то почернела лицом. Никогда она не была в таком отчаянии... (На это время она переехала к знакомым). И наконец объявила мне, что уйти от меня не может, ибо сознание, что я где-то нахожусь в одиночестве, не даст ей ни минуты не только счастья, но просто покоя. (Увы, — я знал, что это так и будет). Быть твердым здесь — я мог бы, если бы Марина попадала к человеку, которому я верил. Я же знал, что другой (маленький Казанова) через неделю Марину бросит, а при Маринином состоянии это было бы равносильно смерти.

 

 

Марина рвется к смерти. Земля давно ушла из-под ее ног... Сейчас живет стихами к нему. По отношению ко мне слепость абсолютная. Невозможность подойти, очень часто раздражение, почти злоба. Я одновременно и спасательный круг, и жернов на шее. Освободить ее от жернова нельзя, не вырвав последней соломинки, за которую она держится... Последнее время мне почему-то чудится скорое возвращение в Россию. Может быть, потому что раненный зверь заползает в свою берлогу».

 

Через много лет, в конце жизни Цветаева скажет, что любовь к Константину Родзевичу была самой главной в ее жизни.

 

Ты, меня любивший фальшью
Истины - и правдой лжи,
Ты, меня любивший - дальше
Некуда! - За рубежи!

 

Ты, меня любивший дольше
Времени. - Десницы взмах! -
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.

 

 

В 70-е годы состоялся разговор Родзевича с Верой Трайл, хорошо знавшей всех участников той драмы. Она спросила: «Почему вы расстались? Ведь Марина любила тебя». Он ответил:
- Любила? Не знаю. Она меня выдумала. Быть таким героем, каким она меня придумала, я не мог. Кроме того, главное, - Серёжа был мой друг, я его предал, и потом мне стало стыдно.

В январе 1925 года Родзевич уехал из Праги. А 1 февраля у Цветаевой родился сын — Георгий. Долгожданный. С первой минуты обожаемый (в семье его стали называть Мур). Кто был его отцом? Мнения как современников, так и исследователей расходятся. Послушаем Константина Родзевича: «К рождению Мура я отнесся плохо. Я не хотел брать никакой ответственности. Да и было сильное желание не вмешиваться. Думайте, что хотите. Мур — мой сын или не мой, мне все равно. Эта неопределенность меня устраивала… Я тогда принял наиболее легкое решение: Мур — сын Сергея Яковлевича. Я думаю, что со стороны Марины оставлять эту неясность было ошибкой… Сын мой Мур или нет, я не могу сказать, потому что я сам не знаю».

А вот свидетельство близкой подруги Цветаевой А.З. Туржанской: "Марина Ивановна при ней сказала: «Говорят, что это сын КБ. Но этого не может быть. Я по датам рассчитала, что это неверно".

"Марина Ивановна действительно была уверена, что Мур — сын ее мужа. После родов она писала Пастернаку: «…не ревнуй, потому что это не дитя услады». Но в математике есть такое понятие — «малая разность». Если в цепочке вычислений вычитание производится между очень близкими величинами, конечный результат получается неверным. Расчеты могли и подвести. Тем более что фотография юного Родзевича очень похожа на фотографию Мура в том же возрасте. Но природа иногда откалывает шутки. Во всяком случае, кто бы ни был биологическим отцом Мура, Сергей Яковлевич принял его как своего сына".(Л. Поликовская) 

 

 

А что же Эфрон?
«О Серёже думаю всечасно. Любила многих, никого не любила», - записывает Марина в своём дневнике.
«Была ли я хоть раз в жизни равнодушна к одному, потому что любила другого? По чистой совести — нет. Бывали бесстрастные поры, но не потому что так уж нравился один, другие мало нравились. Не люби я никого, они бы мне все равно не нравились. Одна звезда для меня не затмевает другой — других — всех! — Да это и правильно. — Зачем тогда Богу было бы создавать их — полное небо!»
Эти записи многое проясняют в отношении Цветаевой к мужу.

 

 

Параллельно с циклом Н.Н.Н. (Николаю Вышеславцеву) пишутся и стихи, посвященные Сергею Эфрону и обращенные к нему. «Всякая моя любовь, кроме Сережи, обязательно кончается», — об этом и о неиссякаемой любви к мужу стихотворение от 18 мая 1920 года — в самый разгар увлечения Вышеславцевым.

 

Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах, —

И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец — чтоб было всем известно! —
Что ты любим! любим! любим! — любим! —
Расписывалась — радугой небесной.

Как я хотела, чтобы каждый цвел
В веках со мной! Под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечеркивала имя.

Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! Ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! Внутри кольца!
Ты — уцелеешь на скрижалях.

 

 

Жизнь Сергея Эфрона сгорела на том огне, из которого рождалась поэзия Марины Цветаевой и из которого она сама каждый раз возрождалась, как птица Феникс. В этом отличие обычного человека от поэта. Хотя Эфрон был не совсем обычным человеком, он был человеком обострённой восприимчивости, чувства долга и совести, он не мог, как Родзевич, отряхнуться от пепла и отойти, хотя имел на это полное право. Даже это отчаянное письмо буквально кричит о его любви к жене. Но эта история его сломала.

 

 

«Изо всех сил стремлюсь выкарабкаться. Но как и куда?» Ему стало ясно, что «разрушительная сила» Цветаевой уничтожает его личность, что необходима иная точка опоры в жизни, независимая от семейных отношений, иная возможность приложения своих сил. Не тогда ли родилась у Эфрона идея возвращения на родину? Возможно, крах безусловной веры в жену заставил его обратиться к тому, что он считал абсолютно незыблемым — к России. Этот путь привёл его в евразийство и оттуда — к гибели.

 

Это кадр из фильма 1927 года, где С. Эфрон снимался в роли заключённого, которого ведут на расстрел. Через 14 лет он сыграет эту роль в жизни.

Им обоим уже было не вырваться из рокового круга взаимопритяжения и взаимоотталкивания. Он почти всегда отсутствует: война, бегство за границу, потом занятия в пражском университете, приезжает в деревню к ночи, измученный, потом экзамены, болезни, вспышки туберкулёза, санатории, поездки в Бельгию, ещё куда-то. Он в доме — гость.
Но и она в доме тоже гость — душою. Она всегда увлечена, в полёте, в стихах... Она готовит, штопает, стирает, ждёт, пишет, выбивает деньги из редакций, пытается свести концы с концами. Мечется, пытается найти себя, но не может, не умеет обеспечить семье достаток.
Он с головой ушёл в политику, она — в поэзию, две разные державы, два разных подданства... и всё же — вместе. «Союз одиночеств» - так сказала Аля о своей семье. Но каждый из них понимал, что необходим другому. В чём-то главном необходим.

 

 

Сверхбессмысленнейшее слово:
Расстаемся. — Одна из ста?
Просто слово в четыре слога,
За которыми пустота.

Стой! По-сербски и по-кроатски,
верно, Чехия в нас чудит?
Рас-ставание. Расставаться...
Сверхъестественнейшая дичь!

 

В «Поэме конца» этот рвущийся из глубины души монолог обращён к её герою — Родзевичу. В действительности, Цветаева могла бы так сказать только о муже:

 

Расставаться — ведь это врозь,
мы же — сросшиеся...

 

Она приносит ему покаяние — на жизнь вперёд:

 

Самозванцами, псами хищными
я дотла расхищена.
У палат твоих, царь истинный,
стою нищая!

 

 

А Константин Родзевич дожил до глубокой старости.

 

Вспоминая о прошлом, он признавался, что Цветаева была главной зарницей его жизни. По памяти он создан несколько портретов Марины, в которых, по его словам, было «не столько строго портретных черт, сколько чисто субъективных отображений». Его Цветаева утверждает, принимает жизнь, а не отвергает её.

 

 

 

Она грустит, она едва заметно улыбается, словом, живёт, именно на это обращает внимание Ариадна Эфрон, очень высоко ценившая работы Родзевича. Свои рисунки он переслал в московский архив Цветаевой после встречи в 1967 году с Ариадной в Москве и в Тарусе. Аля говорила, что «он плакал, вспоминая маму».
Умер Родзевич на 93-м году жизни весной 1988-го в доме для престарелых под Парижем.

 

Пастернак

 

 

А у Марины — новая заочная заоблачная любовь. Это Борис Пастернак. Она называла его своим «мечтанным вершинным братом в пятом времени года, шестом чувстве и четвёртом измерении». А началось всё с того, что в июне 1922 года Пастернаку случайно попала в руки книга Марины Цветаевой «Вёрсты», которая его потрясла.

 

 
Он пишет ей в Берлин восторженное и покаянное письмо, сокрушаясь, что проглядел её талант прежде. И посылает свою книгу «Сестра моя, жизнь...». Так началась горячая эпистолярная дружба-любовь между двумя великими поэтами. Цветаева пишет восхищённый отклик на книгу Пастернака — статью «Световой ливень», с которым сравнивала его поэзию.

 

В 1926 году между ними завязывается переписка, которая далеко завела их отношения. Это целая эпоха в русской эпистолярной прозе.
Многие цветаевские стихи были вдохновлены перепиской с Пастернаком, такие, как «Поэт издалека заводит речь...», «Есть в мире лишние, добавочные...», «Что же мне делать, слепцу и пасынку», а некоторые прямо обращены к нему: «В час, когда мой милый брат...», «Брожу — не дом же плотничать...», «Занавес», «Сахара».
Пастернак пишет за границу Цветаевой: «Я тебе написал сегодня пять писем. Не разрушай меня, я хочу жить с тобой долго, долго жить...»

 

 
Марина была влюблена в Пастернака, он единственный, кто соответствовал масштабу её личности, градусу её чувств и страстей.

 

В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю -- один
Мне равносилен.

 

В мире, где столь
Многого хощем,
Знаю -- один
Мне равномощен.

 

В мире, где всe --
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты -- равносущ

Мне.

 

Возлюбленный Цветаевой идеален, совершенен, не сравним ни с кем в этой жизни.

 

По набережным -- клятв озноб,
По загородам -- рифм обвал.
Сжимают ли -- "я б жарче сгреб",
Внимают ли -- "я б чище внял".

 

Все ты один, во всех местах,
Во всех мастях, на всех мостах..

.

 

 

В письме подруге Черновой-Колбасиной Цветаева пишет: «Мне нужен Пастернак — Борис — на несколько вечерних вечеров — и на всю вечность. Если меня это минует — то жизнь и призвание — всё впустую». Но в этом же письме отрезвлённо сознаёт: «Наверное, минует. Жить бы я с ним всё равно не сумела, потому что слишком люблю».

 

 
Из письма Цветаевой Пастернаку:
«Борис, сделаем чудо. Когда я думаю о своём смертном часе, я всегда думаю: кого? Чью руку? И только — твою! Я не хочу ни священников, ни поэтов, я хочу только того, кто только для меня одной знает слова, из-за меня, через меня их узнал, нашёл. Я хочу твоего слова, Борис, на ту жизнь. Наши жизни похожи, я тоже люблю тех, с кем живу, но это — доля. Ты же — воля моя, та, пушкинская, взамен счастья. О своих не говорю, другая любовь с болью и заботой, часто заглушённая и искажённая бытом, я говорю о любви на воле, под небом, о вольной любви, тайной любви, не значащейся в паспортах, о чуде чужого. О там, ставшем здесь...»
В 2000 году в издательстве «Вагриус» вышла книга «Переписка М. Цветаевой с Б.Пастернаком», куда вошли неопубликованные ранее письма, закрытые Ариадной Эфрон до 2000-го года. Читать их и сладко, и больно. Это язык небожителей, разговор душ, речь, переведённая в высший регистр, взявшая с первых же слов самые высокие ноты.

 

 

 

Из письма Цветаевой Пастернаку от 14 февраля 1925 года: «Борис! 1 февраля, в воскресенье, в полдень, родился мой сын Георг.

 

  Мур

Борисом он был 9 месяцев в моём чреве и 10 дней на свете, но желание Сергея (не требование) было назвать его Георгием — и я уступила. И после этого — облегчение. Знаете, какое чувство во мне сработало? Смута, некая неловкость: Вас, Любовь, вводить в семью, приручать дикого зверя — любовь, обезоруживать барса...»
Трудно даже вообразить себе, сколько же надо было Сергею Яковлевичу понять и простить...
Из письма Цветаевой Р. Н. Ломоносовой: «С Борисом у нас вот уже 8 лет тайный уговор: дожить друг для друга. Я, зная себя, наверное, от своих к Борису бы не ушла, но если б ушла — то только к нему».
Она знает, что им не суждено быть вместе. И хотя в письмах она продолжает надеяться на встречу, сама лирика как бы возражает этим несбывшимся надеждам, пророчески суля «невстречу в мире сём».

 

Русской ржи от меня поклон,
Полю, где баба застится...
Друг! Дожди за моим окном,
Беды и блажи на сердце...

 

Ты в погудке дождей и бед —
То ж, что Гомер в гекзаметре.
Дай мне руку — на весь тот свет!
Здесь мои — обе заняты.

Заняты они были и у него.

 

 

Пастернак тоже сознавал их несовместимость (при всей «равновеликости», а, может быть, именно в силу её) и в ответ на шутливый совет жениться на Цветаевой с содроганием говорил: “Не дай Бог. Марина – это же концентрат женских истерик”. И это при всём их запредельном понимании душевных глубин друг друга, многолетней переписке на самой высокой ноте... И когда Пастернак несколько лукаво спрашивает у неё в письме, когда ему к ней приехать, сейчас или через год (когда любят – не спрашивают!), Цветаева великодушно отпускает его. (Знает – всё равно бы не приехал).
Переписка с Цветаевой, накал их эпистолярного романа вызывает ревность жены Пастернака, осложняет отношения в семье.

Из письма Пастернака Цветаевой: “Не старайся понять. Я не могу писать тебе, и ты мне не пиши... Успокойся, моя безмерно любимая, я тебя люблю совершенно безумно... Я тебе не могу рассказать, зачем так и почему. Но так надо”.
Из письма Цветаевой Пастернаку:
«Последний месяц этой осени я неустанно провела с Вами, не расставаясь... Я одно время часто ездила в Прагу, и вот, ожидание поезда на нашей крохотной сырой станции. Я приходила рано, в сумерки, до фонарей. Ходила взад и вперед по темной платформе — далеко!

 

И было одно место — фонарный столб — без света, сюда я вызывала Вас. — “Пастернак!” И долгие беседы бок о бок — бродячие.
Тогда, осенью, я совсем не смущалась, что все это без Вашего ведома и соизволения.
“На вокзал” и “к Пастернаку” было тождественно. Я не на вокзал шла, а к Вам. И поймите: никогда, нигде, вне этой асфальтовой версты. Уходя со станции, верней: садясь в поезд — я просто расставалась: здраво и трезво. Вас я с собой в жизнь не брала.
И всегда, всегда, всегда, Пастернак, на всех вокзалах моей жизни, у всех фонарных столбов моих судеб, вдоль всех асфальтов, под всеми “косыми ливнями” (перекличка с первой строкой стихотворения Б. Пастернака “Косых картин, летящих ливмя...”) — это будет: мой вызов, Ваш приход».

 

 

Терзание! Ни берегов, ни вех!
Да, ибо утверждаю, в счёте сбившись,
что я в тебе утрачиваю всех
когда-либо и где-либо не бывших!

 

Ничего не вышло, не выросло из этого романа. Они перегорели в письмах. Повторение его в жизни уже оказалось невозможным. Когда в 1935 году Пастернак и Цветаева наконец увиделись — это были уже совсем не те люди, которые в 1926 году так любили друг друга.

 

При всей лавине сходств, при массе общих увлечений и привязанностей, в главном, в творчестве — они всегда были врозь. «На твой безумный мир ответ один — отказ», - вот манифест поздней Цветаевой. «Я тихо шепчу: «благодарствуй, ты больше, чем просишь, даёшь», - вот кредо позднего Пастернака. Они были антиподами в отношении к жизни.

 

Керенский и Луначарский

 

В 1922 году Цветаева знакомится с Александром Керенским — министром, председателем Временного правительства. В Чехии он читал тогда два доклада, на которых Цветаева вручила ему свои стихи о нём 1917 года:

И кто-то, упав на карту,
Не спит во сне.
Повеяло Бонапартом
В моей стране.

 

Кому-то гремят раскаты:
— Гряди, жених!
Летит молодой диктатор,
Как жаркий вихрь.

 

Глаза над улыбкой шалой —
Что ночь без звезд!
Горит на мундире впалом —
Солдатский крест.

 

Народы призвал к покою,
Смирил озноб —
И дышит, зажав рукою
Вселенский лоб.

 

Керенский был искренне взволнован. В письме Роману Гулю Марина пишет: «Мне он понравился. Несомненность чистоты. Только жаль, жаль, что политик, а не скрипач. Нота бене! Играет на скрипке».
Спустя полвека, в 1978 году, Нина Берберова опубликовала письма 3инаиды Гиппиус к Владиславу Ходасевичу, где та клевещет на Марину Цветаеву, притом в таких выражениях, которые нормальная женщина ни в какие времена при мужчине не употребляет. По-видимому, письма Ходасевича содержали отголоски грязных сплетен об увлечении Марины Керенским. Можно лишь дивиться тем эпитетам, которыми Гиппиус наградила Цветаеву, воздвигнув тем самым незавидный памятник самой себе.

 

 

Для Цветаевой человек всегда значил больше, чем идеология. Она воспевала «Лебединый стан» Белой гвардии и она же любила Маяковского за поэтическую силу, не обращая внимания на трескотню лозунгов в его советских стихах, любила красноармейца Бориса Бессарабова («Егорушку»). Чувства перевешивали принципы, политические убеждения, жили своей жизнью, «поверх барьеров».
Так же в 1919 году она была увлечена А. Луначарским, к которому пришла на приём с письмом Волошина, просившего оказать помощь голодающим Крыма, и, очарованная его тёплым приёмом и готовностью помочь, придя домой, записывает в дневнике: «Невозможность зла. Настоящий рыцарь и человек». Казалось бы, что общего — красный комиссар, человек из другого стана...

 

Эта встреча вдохновляет Марину на стихотворение «Чужому»:

 

Твои знамена - не мои!
Врозь наши головы.
Не изменить в тисках Змеи
Мне Духу - Голубю.

 

Не ринусь в красный хоровод
Вкруг древа майского.
Превыше всех земных ворот -
Врата мне - райские.

 

Твои победы - не мои!
Иные грезились!
Мы не на двух концах земли -
На двух созвездиях!

 

Ревнители двух разных звезд -
Так что же делаю -
Я, перекидывая мост
Рукою смелою?!

 

Есть у меня моих икон
Ценней - сокровище.
Послушай: есть другой закон,
Законы - кроющий.

 

Пред ним - всe клонятся клинки,
Всe меркнут - яхонты.
Закон протянутой руки,
Души распахнутой.

 

И будем мы судимы - знай -
Одною мерою.
И будет нам обоим - Рай,
В который — верую.

 

1926 год пройдёт у Цветаевой под знаком Рильке, переписки с ним, а весной 1928 года во Франции она увлечётся молодым поэтом Николаем Гронским.

 

Гронский

 

Ему всего 18, почти мальчик. Цветаева только что написала трагедию «Федра» и, как это часто с ней бывало, «наколдовала» себе этими стихами новую любовь к юноше, который мог бы послужить прототипом Ипполита. Это был серьёзный, вдумчивый мальчик несколько аскетичной внешности с высоким лбом и глубокими глазницами (если судить по единственному известному нам  портрету).

 

Они жили по соседству, и однажды Николай пришёл к ней за книгой её стихов, поскольку в продаже их не было. Марина была рада тому, что кому-то нужна, хотя бы и в виде её книг. Они стали встречаться.
Гронский мог бы быть сыном Цветаевой — всего на три года старше Али. Они встречаются в Париже.

 

 Набережная. Место встреч Цветаевой с Гронским

 

Затем она ждёт его в Пантайяке, где проводит лето с Муром.

 

Гронский вполне соответствовал цветаевской формуле: «Друг есть действие». Он исполнял множество поручений и просьб Марины Ивановны — поехать с нею в чешское в консульство, передать записку знакомой, встретить её с летнего отдыха, помочь снять комнату в горах, где отдыхал Гронский, различные поручения бытового характера, требующие мужских рук.
У Гронского произошёл разрыв с невестой, он несчастен, разочарован, и Марина врывается в эту душевную трещину со всей своей безмерностью: «до чужой души мне всегда есть дело». Гронский стал её спутником в прогулках по Медонскому лесу.

 

Они часто проводят вечера в долгих беседах и чтениях стихов, увлекаются фотографированием: сохранилась целая россыпь любительских фотографий той поры, сделанных Гронским и Цветаевой. Вот некоторые из них:

 

 

 

Гронский находился под безусловным влиянием Марины и, вероятно, любил её, как может любить ученик великого учителя. Он был безотказен и надёжен со своим старинным отношением к женщине, почти годившейся ему в матери, да ещё и поэту. Но Цветаевой, как всегда, виделось нечто большее. И, как всегда, напрасно. К весне 1931 года их пути с Гронским разошлись окончательно, а осенью 34-го Марина узнаёт из газет о трагической и нелепой гибели юноши под колёсами элекрички. У могилы она скажет надгробную речь, а 1935 год начался для неё реквиемом — которым по счёту?

 

За то, что некогда, юн и смел,
Не дал мне заживо сгнить меж тел
Бездушных, замертво пасть меж стен
Не дам тебе - умереть совсем!

 

За то, что за руку, свеж и чист,
На волю вывел, весенний лист -
Вязанками приносил мне в дом! -
Не дам тебе - порасти быльем!

 

За то, что первых моих седин
Сыновней гордостью встретил - чин,
Ребячьей радостью встретил - страх, -
Не дам тебе - поседеть в сердцах!

 

Что остаётся от человека на земле? Где теперь то, что именуется душой, духом? Возможно ли предугадать роковой финал?

 

Гронский вовсе не думал умирать. По рассказам родных, он, прервав работу за письменным столом, вышел из дома, направляясь к товарищу. «Иду на несколько минут», - были его последние слова. И Цветаева взяла их как первую строку своего стихотворения. Она пытается проникнуть в тайну молодого человека, которую он навсегда унёс с собой, ища слова для выражения безнадёжного вопроса:

 

Живешь - не переубедишь!
Ведь в книгах лишь, ведь в сказках лишь
Проваливаются сквозь пол...
Отставив стул - куда ушел?

 

В рабочем хаосе - с пером
Наперекос - оставив стол,
Отставив стул - куда ушел?

 

Ее реквием Гронскому, в отличие от "Стихов к Блоку" и "Новогоднего", - это плач по земному человеку. Те обожествленные поэты улетели ввысь: один - лебедем - в небо, в бессмертье, другой - в "новый свет, край, кров"; этого - нет нигде: ни под землей, ни в небесах:

 

Опрашиваю весь Париж.
Ведь в сказках лишь да в красках лишь
Возносятся на небеса!
Твоя душа - куда ушла?

 

В шкафу - двустворчатом, как храм,
Гляди: все книги по местам.
В строке - все буквы налицо.
Твое лицо - куда ушло?

 

Твое лицо,
Твое тепло,
Твое плечо -
Куда ушло?

 

 

Напрасно глазом - как гвоздем,
Пронизываю чернозем:
В сознании - верней гвоздя:
Здесь нет тебя - и нет тебя.

 

Напрасно в ока оборот
Обшариваю небосвод:
- Дождь! дождевой воды бадья.
Там нет тебя - и нет тебя.

 

Нет, никоторое из двух:
Кость слишком - кость, дух слишком - дух.
Где - ты? где - тот? где - сам? где - весь?
Там - слишком там, здесь - слишком здесь.

 

Не подменю тебя песком
И паром. Взявшего - родством
За труп и призрак не отдам.
Здесь - слишком здесь, там - слишком там.

 

Не ты - не ты - не ты - не ты.
Что бы ни пели нам попы,
Что смерть есть жизнь и жизнь есть смерть,
Бог - слишком Бог, червь - слишком червь.

 

 

В душе Цветаевой возникает новый миф — о молодом поэте, который любил её — первую, а она его — последним. Всё было,конечно, по-другому, они уже давно не встречались, и он любил её — не первую, и она его — не последнего, но ей нужен был этот миф для самоутверждения. Ей так хотелось, чтобы её любили — хотя бы в прошлом...
Марина замыслила издать свою переписку с Гронским под названием «Письма того лета». Когда она узнала, что отец Гронского собирается издать три тома его стихов, сказала: «А лучший том — когда-нибудь будет наша переписка, - письма того лета... Самые невинные и, может быть, самые огненные из всех «Письма о любви».
В 2003 году в издательстве «Вагриус» была издана переписка М. Цветаевой и Н. Гронского под названием «Несколько ударов сердца».

 

В нынешнем обществе, заражённом прагматизмом, грубой материалистичностью, постмодернистским ёрничаньем, трудно представить понимающего читателя этих писем. Время совершенно другое. Читая эти письма, понимаешь, как же всё изменилось — быт, бытие, язык, сознание.
Николай Гронский — тот редкий тип русских культурных молодых людей, который практически исчез в катаклизмах 20 века, был перемолот войнами, революциями, репрессиями. В результате такие чудесные качества как душевная тонкость, интеллектуальная чуткость, врождённое чувство чести были почти утрачены. А культура! Какие имена мелькают в этих письмах: Апулей, Рильке, Гёте, Спиноза, Овидий... Интеллектуальная изысканность, обычная для образованного человека того времени и ныне ушедшая в небытие.
А какой полёт мысли в этих письмах — это и во сне не привидится никому, такие все стали приземлённые, даже поэты. Любовь в союзе с мощным интеллектом — это совсем другая эротика, это для тех, кто понимает.

 

Окончание  здесь

 

Марина Цветаева и её адресаты

Начало здесь.

26 сентября (8 октября) 1892 года родилась Марина Цветаева.

Из записной книжки в год смерти: «Сегодня, 26 сентября, мне 48 лет. Поздравляю себя — тьфу, тьфу — с 1) уцелением; 2) с 48 годами непрерывной души».

 

 

В письме A.Тесковой Цветаева с горечью признавалась: «Меня не любили. Так мало! Так — вяло! По-мужски не любили...» А в поэме «Тезей» она пишет:

 

Любят — думаете? Нет, рубят
Так! нет — губят! нет — жилы рвут!
О, как мало и плохо любят!
Любят, рубят — единый звук
Мертвенный! И сие любовью
Величаете? Мышц игра —
И не боле! Бревна дубовей
И топорнее топора.

 

Она понимала любовь по-другому. Из письма Петру Юркевичу: «Мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. Я могу любить только человека, который в весенний день предпочтёт мне — берёзу. Это моя формула».

 

 

 

И не спасут ни стансы, ни созвездья.
А это называется — возмездье
за то, что каждый раз,
Стан разгибая над строкой упорной,
Искала я над лбом своим просторным
Звезд только, а не глаз.

 

Из записной книжки: «Я так стремительно вхожу в жизнь каждого встречного, который мне чем-нибудь мил, так хочу ему помочь, «пожалеть», что он пугается — или того, что я его люблю, или того, что он меня полюбит и что расстроится его семейная жизнь. Мне всегда хочется крикнуть: «Господи Боже мой! Да я ничего от вас не хочу. Вы можете уйти и вновь прийти, уйти и никогда не вернуться — мне всё равно, я сильна, мне ничего не нужно, кроме своей души!.. вся моя жизнь — это роман с собственной душой, с городом, где живу, с деревом на краю дороги, с воздухом. И я бесконечно счастлива».
Из письма Волошину: «Я, Макс, уже ничего больше не люблю, ни-че-го, кроме содержания человеческой грудной клетки».
Из письма Пастернаку: «Мой любимый вид общения — потусторонний — сон, видеть во сне. А второе — переписка».

 

Пётр  Эфрон

 

Бурной, шквальной натуре Цветаевой было всегда тесно в рамках мирного семейного счастья. Огонь, бушевавший в её груди, требовал всё новой пищи. Роковая «незнакомка с челом Бетховена» - как она называла в стихах Софию Парнок, нанесла сокрушительный удар по их «семейной лодке» с Сергеем Эфроном. Но этот удар был не первым. Ещё до появления Парнок в жизни Марины — в первый год их семейной жизни — она полюбила брата Сергея — Петра Эфрона, внешне напоминающего мужа и в то же время так непохожего на него.

 

 

Тонкие черты лица, большие глаза, производившие впечатление полузакрытых, высокий лоб, впалые щёки и чрезмерная худоба придавали его внешности романтическую завершённость.
Впервые увидев его в Коктебеле, Цветаева была очарована.

 

      И было сразу обаянье.
      Склонился, королевски-прост. --
      И было страшное сиянье
      Двух темных звезд.

 

      И их, огромные, прищуря,
      Вы не узнали, нежный лик,
      Какая здесь играла буря-
      Еще за миг.

 

      Я героически боролась.
     -- Мы с Вами даже ели суп! --
      Я помню заглушенный голос
      И очерк губ.

 

      И волосы, пушистей меха,
      И -- самое родное в Вас! --
      Прелестные морщинки смеха
      У длинных глаз.

 

Цветаева посвятит Петру Эфрону 10 стихотворений. Она мифологизирует его образ, превратив в романтического героя. Но в жизни всё оказалось иначе. Приехав в Москву в 1914 году, Марина увидела Петра тяжело больным, умирающим от чахотки. Он лежал в лечебнице, сёстры дежурили около него. Дни его были сочтены. И в душе Марины вспыхнули горячее сострадание и жалость, желание уберечь, защитить.
Из письма от 10 июля 1914 года: «Я ушла в 7 часов вечера, а сейчас 11 утра, — и всё думаю о Вас, всё повторяю Ваше нежное имя. (Пусть «Пётр» - камень, для меня Вы — Петенька!) Откуда эта нежность — не знаю, но знаю, куда — в вечность!
Слушайте, моя любовь легка. Вам не будет ни больно, ни скучно. Я вся целиком во всём, что люблю. Люблю одной любовью — всей собой — и берёзку, и вечер, и музыку, и Серёжу, и Вас. Я любовь узнаю по безысходной грусти, по захлёбывающемуся «ах!»
Вы — первый, кого я поцеловала после Серёжи. Бывали трогательные минуты дружбы, сочувствия, отъезда, когда поцелуй казался необходимым. Но что-то говорило: «Нет!» Вас я поцеловала, потому что не могла иначе. Всё говорило: «Да!»

 

 

Была такая тишина,
Как только в полдень и в июле.
Я помню: Вы лежали на
Плетёном стуле.

 

Ах, не оценят — мир так груб! —
Пленительную Вашу позу.
Я помню: Вы у самых губ
Держали розу.

 

Не подымая головы,
И тем подчёркивая скуку —
О, этот жест, которым Вы
Мне дали руку.

 

Великолепные глаза
Кто скажет — отчего — прищуря,
Вы знали — кто сейчас гроза
В моей лазури.

 

Цветаева, как всегда, не делала тайны из своих влюблённостей. Именно тогда Сергей Эфрон и решает уйти на фронт — чтобы самоустраниться в этих драматических обстоятельствах, приносивших ему глубокие страдания.

 

 

Но назревавшая драма скоро разрешилась: 28 июля 1914 года Пётр Эфрон скончался. Марина не может смириться с этой смертью. Она продолжает писать ему стихи, как будет потом писать  на тот свет Рильке.

 

Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всe-таки мой.

 

Смеетесь! -- В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой -- так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.

 

Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям.

 

Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала --
Домой.

 

Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвый,
Я тоже мертва.

 

Я вижу, я чувствую,-чую Вас всюду!
-- Что ленты от Ваших венков! --
Я Вас не забыла и Вас не забуду
 Во веки веков!

 

Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
-- Письмо в бесконечность.  -- Письмо в беспредельность-
 Письмо в пустоту.

 

 

В июне следующего года Марина вновь вспомнит своего друга. Последнее стихотворение, посвящённое ему — необычное и сложное по ритмике, отвечающее той скорби, с которой она провожает человека в последний путь, как бы напевая про себя слышную только ей одной мелодию: не торжественного траурного марша, но печальной прощальной песни:

 

Милый друг, ушедший дальше, чем за море!
Вот Вам розы -- протянитесь на них.
Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных.

 

Я обманута и я обокрадена, --
Нет на память ни письма, ни кольца!
Как мне памятна малейшая впадина
Удивленного -- навеки -- лица.

 

Как мне памятен просящий и пристальный
Взгляд -- поближе приглашающий сесть,
И улыбка из великого Издали, --
Умирающего светская лесть...

 

Милый друг, ушедший в вечное плаванье,
-- Свежий холмик меж других бугорков! --
Помолитесь обо мне в райской гавани,
Чтобы не было других моряков.

 

Однако «моряков» ещё будет множество. Такой уж она была. С этой «безмерностью в мире мер».

 

Осип Мандельштам

 

В конце января 1916 года в Москву приезжает Осип Мандельштам. Цветаева дарит ему Москву. 5 февраля он уезжает. Она пишет стихи ему вслед:

 

Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих вёрст.

 

Я знаю, наш дар — неравен,
Мой голос впервые — тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!

 

На страшный полёт крещу Вас:
Лети, молодой орёл!
Ты солнце стерпел, не щурясь,
Юный ли взгляд мой тяжёл?

 

Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.

 

 

Мандельштам пишет стихотворение «В разноголосице девического хора...», обращённое к Цветаевой, где подаренная ему Москва сливается в его сознании с дарительницей:

 

В разноголосице девического хора
Все церкви нежные поют на голос свой,
И в дугах каменных Успенского собора
Мне брови чудятся, высокие, дугой.

... И пятиглавные московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне - явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.

 

 

К ней же обращено и его стихотворение «Не веря воскресенья чуду, на кладбище гуляли мы...» Строгие, изящные, «воспитанные» строфы Мандельштама, по-видимому, в глазах Марины не очень гармонировали с их творцом, с его человеческой сущностью. Капризный, инфантильный нрав и облик нежного, красивого, заносчивого юноши, - таким запечатлён  Мандельштам в цветаевских стихах:

 

Ты запрокидываешь голову —
Затем, что ты гордец и враль.
Какого спутника веселого
Привел мне нынешний февраль!

 

Мальчишескую боль высвистывай
И сердце зажимай в горсти…
— Мой хладнокровный, мой неистовый
 Вольноотпущенник — прости!

 

 

«Вольноотпущенник» - ибо она не берёт его — отпускает.

 

Откуда такая нежность,
и что с нею делать — отрок
лукавый, певец захожий,
с ресницами — нет длинней!

 

Откуда такая нежность?
Не первые — эти кудри
разглаживаю, и губы
знавала темней твоих...

 

Рядом с такой нежностью — нет места ревности.

 

Чьи руки бережные трогали
Твои ресницы, красота,
Когда, и как, и кем, и много ли
 Целованы твои уста —

 

Не спрашиваю. Дух мой алчущий
Переборол сию мечту.
В тебе божественного мальчика, —
Десятилетнего я чту.

 

 

Так в поэзии Цветаевой появляется лирический герой, который пройдёт сквозь годы и годы её творчества, изменяясь во второстепенном и оставаясь неизменным в главном: в своей слабости, нежности, ненадёжности в чувствах. Не муж — защита и сила, а сын — забота и боль.

 

Александр Блок.

 

15 апреля 1916 года Цветаева пишет своё первое стихотворение к Блоку.

 

Имя твоё — птица в руке.
Имя твоё — льдинка на языке.
Одно-единственное движение губ.
Имя твоё — пять букв...

 

 

С 1-го по 18 мая она пишет ещё 7 стихотворений Блоку. Трудно однозначно определить их жанр: прославления? песни? молитвы? Восторг, восхищение, прославление — постоянное явление лирики Цветаевой. Но обожествление, с которым она обращается к Блоку — уникально. Блок был для неё современным Орфеем, воплощением идеи Певца и Поэта. Ведь Орфей не был человеком, а существом из мифа, сыном Бога и Музы, хотя и смертным.
С романтической пристрастностью Марина рисует своего Блока. Это нездешний, бесплотный «нежный призрак», «рыцарь без укоризны», «снеговой певец», «снежный лебедь», «вседержитель души». Ангел, случайно залетевший к людям. Дух, принявший образ человека, призванный помочь им жить, нести им свет, но... трагически не узнанный людьми и погибший.

 

Думали — человек!
И умереть заставили.
Умер теперь. Навек.
— Плачьте о мертвом ангеле!

О поглядите — как
Веки ввалились темные!
О поглядите — как
Крылья его поломаны!

 

 

Это попытка иконописи в стихах, изображение «Лика» Поэта. «В руку, бледную от лобзаний, не вобью своего гвоздя», «восковому святому лику только издали поклонюсь». Торжественно звучит стихотворение «Ты проходишь на запад солнца», где Цветаева перелагает в стихи православную молитву:

 

Ты проходишь на Запад Солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на Запад Солнца,
И метель заметает след.

 

Мимо окон моих - бесстрастный -
Ты пройдешь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.

 

И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твое святое,
Поцелую вечерний снег. -

 

Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши,
Свете тихий - святыя славы -
Вседержитель моей души.

 

В августе 21-го года пришла весть о смерти Блока. Марина пишет ещё 4 стихотворения на его кончину, которые могли бы быть озаглавлены: «Вознесение». Это вознесение души поэта, не просто много страдавшей, но и божественной, чья жизнь на земле была случайностью.

 

Было так ясно на Лике его -
царство моё не от мира сего.

 

 

Цветаева дважды слышала Блока на его вечерах в Москве за год до смерти — 9 мая в Политехническом и 14-го — во Дворце искусств. Но не осмелилась тогда подойти, лишь передала ему через Алю посвящённые ему стихи. Блок прочёл их про себя и улыбнулся.
В 1935 году Цветаева будет читать доклад о Блоке, который назовёт «Моя встреча с Блоком», хотя в земном, житейском смысле никакой встречи не было. Их встреча — в ином измерении. Марина знала, что её любовь несбыточна:

 

Но моя река — да с твоей рекой,
но моя рука — да с твоей рукой
не сойдутся, радость моя, доколь
не догонит заря — зари.

 

Но о своей невстрече с Блоком она говорила: «Встретились бы — не умер».

Никодим Плуцер-Сарна

 

Весной 1915 года в жизни Цветаевой появляется человек по имени Никодим Плуцер-Сарна. Анастасия Цветаева в своих воспоминаниях рисует его портрет: «Лицо узкое, смуглое, чёрные волосы и глаза. И была в нём сдержанность гордеца, и было в нём одиночество, и что-то было тигриное во всём этом... был он на наш вкус романтичен до мозга костей — воплощение мужественности того, что мы звали авантюризмом, то есть свободой, жаждой и ненасытностью».

 

Он старше Марины на несколько лет, европейски образован, доктор экономики. В конце 16-го года Плуцер-Сарна становится вдохновителем совершенно новых страниц цветаевской лирики, в которой никто не узнавал прежнюю Цветаеву. Эти стихи можно причислить к жанру под условным названием «Романтика». Новое увлечение Марины завершится в 1919 году циклом, названным этим словом.

 

Искательница приключений,
искатель подвигов — опять
нам волей роковых стечений
друг друга суждено узнать...

 

Цикл «Даниил», пьесы «Приключение», «Фортуна», «Конец Казановы» - все они были навеяны этим человеком. Так же как и стихи «Дон-Жуан», «Кармен», «Любви старинные туманы», «Запах, запах твоей сигары...», «В огромном городе моём — ночь...», «Вот опять окно...», «Бог согнулся от заботы.... Главное, чем полны эти стихи — своего рода модуляция не пережитых, а воображаемых переживаний. Игра в любовь, представление о ней в её разных аспектах, любовь не как состояние души, а как настраивание на неё: ещё не свершившуюся, но ожидаемую, призываемую и неотвратимую:

 

И взглянул, как в первые раза
не глядят.
Чёрные глаза — глотнули взгляд.
Всё до капли поглотил зрачок.

И стою.
И течёт твоя душа
в мою.

 

Позже Цветаева скажет, что Плуцером-Сарна вдохновлены все стихи из книги «Вёрсты», вышедшей в 1922 году: «Все стихи отсюда написаны Никодиму Плуцер-Сарна, о котором — жизнь спустя — могу сказать, что — сумел меня любить, что сумел любить эту трудную вещь — меня».

 

Юрий Завадский

 

Конец 1917-го года принёс Цветаевой новую дружбу. Павел Антокольский — тогда «Павлик», поэт и актёр, ученик Вахтангова. Ему 21 год, он маленького роста, с горящими чёрными глазами, с чёрными крупными кудрями, с громким голосом, которым вдохновенно читал стихи. В глазах Марины «Павлик» предстал поэтом поистине пушкинского жара души.

 

 

Весной 19-го года в стихах, обращённых к нему, она напишет:

 

Дарю тебе железное кольцо:
бессонницу - восторг - и безнадежность.
чтоб не глядел ты девушкам в лицо,
чтоб позабыл ты даже слово: нежность. 

 

Чтобы опять божественный арап
нам души метил раскалённым углем,
носи, носи, Господень верный раб,
железное кольцо на пальце смуглом.

 

 

Антокольский познакомил Цветаеву со своим другом и полнейшим антиподом Юрием Завадским — актёром, тоже учеником Вахтангова — высоким худым красавцем с карими глазами и вьющимися каштановыми волосами, мягким овалом лица и красивым рисунком губ, с чарующим вкрадчивым голосом, с неторопливыми плавными движениями...

 

 

Таким увидела Марина молодого Завадского, и сразу в её стихах возник поэтический образ неотразимого, избалованного вниманием любимца женщин.

 

Короткий смешок,
Открывающий зубы,
И легкая наглость прищуренных глаз.
- Люблю Вас! - Люблю Ваши зубы и губы,
(Все это Вам сказано - тысячу раз!)

 

Еще полюбить я успела - постойте! -
Мне помнится: руки у Вас хороши!
В долгу не останусь, за все - успокойтесь -
Воздам неразменной деньгою души.

 

 

С ноября 18-го по март 19-го Цветаева напишет цикл из 25 стихотворений под названием «Комедьянт». Комедьянт — это их вдохновитель Юрий Завадский. Толчком к рождению стихов послужила постановка Вахтанговым в 1918 году драмы Метерлинка «Чудо Святого Антония». Антония сыграл Завадский. Роль героя Метерлинка и облик актёра слились в воображении поэта воедино. Антоний — это ангел, святой, сошедший с небес, чтобы воскрешать людей из мёртвых. Но эта добрая миссия, однако, не подтверждена ни силой чувства, ни силой слова. Ибо святой Антоний пассивен, малословен и равнодушно покорен обращённому на него злу. Характер его не выявлен, облик же — благодаря внешности актёра — неотразим. Итог: красота, требующая наполнения, оказалась пустопорожней: ангельская внешность «не работала». Так выкристаллизовывался образ «комедьянта» - обаятельного бесплотного ангела. Человек-призрак, человек-мираж.

 

 

Я помню ночь на склоне ноября.
Туман и дождь. При свете фонаря
Ваш нежный лик - сомнительный и странный,
По-диккенсовски - тусклый и туманный,
Знобящий грудь, как зимние моря...
Ваш нежный лик при свете фонаря.

"Диккенсова ночь". Пленительнейшая песня на эти стихи, посвящённые Завадскому, Эльмиры Галеевой.

Поёт Эльмира Галеева: http://www.youtube.com/watch?v=4TlTn9lSSUM

 

Портрет героя почти бесплотен:

 

Волосы я - или воздух целую?
Веки - иль веянье ветра над ними?
Губы - иль вздох под губами моими?
Не распознаю и не расколдую.

 

...Не поцеловали — приложились.
Не проговорили — продохнули.
Может быть, Вы на земле не жили?
Может быть, висел лишь плащ на стуле?

 

Манящая, обольстительная пустота. Призрак. Можно ли его полюбить? Влюбиться — да. Полюбить — нет.

 

Не любовь, а лихорадка!
Легкий бой лукав и лжив.
Нынче тошно, завтра сладко,
Нынче помер, завтра жив.

 

Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь.
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство - не любовь!

 

Юрий Завадский на сцене

 

«Лёгкий бой». «флирт», кокетство, игра — категории, чуждые героине Цветаевой. И, однако, она попала в их стихию, других измерений здесь нет. В зыбком неустойчивом мире комедьянта она тоже становится непостоянной:

 

Шампанское вероломно,
А все ж наливай и пей!
Без розовых без цепей
Наспишься в могиле темной!

 

Ты мне не жених, не муж,
Твоя голова в тумане...
А вечно одну и ту ж -
Пусть любит герой в романе!

 

***
Скучают после кутежа.
А я как веселюсь - не чаешь!
Ты - господин, я - госпожа,
А главное - как ты, такая ж!

Не обманись! Ты знаешь сам
По злому холодку в гортани,
Что я была твоим устам -
Лишь пеною с холмов Шампани!

 

Есть золотые кутежи.
И этот мой кутеж оправдан:
Шампанское любовной лжи -
Без патоки любовной правды!

 

 

Ей трудно принять эти правила игры. Ведь она — иная. Слова нестерпимой нежности и — сомнения в своём чувстве: «Любовь ли это — или любованье? Пера причуда иль первопричина?» Нарочито откровенное: «Ваш нежный рот — сплошное целованье!» И внезапный отказ: «Нет, дружочек, мне тебя уже не надо». И — пылкое восклицание: «Солнце моё! Я тебя никому не отдам!» И — отчаянное:

 

Да здравствует черный туз!
Да здравствует сей союз
Тщеславья и вероломства!
На темных мостах знакомства,
Вдоль всех фонарей - любовь!

 

Я лживую кровь свою
Пою - в вероломных жилах.
За всех вероломных милых
Грядущих своих - я пью!

 

Да здравствует комедьянт!
Да здравствует красный бант
В моих волосах веселых!
Да здравствуют дети в школах,
Что вырастут - пуще нас!

 

И, юности на краю,
Под тенью сухих смоковниц -
За всех роковых любовниц
Грядущих твоих - я пью!

 

Временами героиня прозревает, вспоминая свою вечную суть:

 

Бренные губы и бренные руки
Слепо разрушили вечность мою.
С вечной Душою своею в разлуке -
Бренные губы и руки пою.

 

Рокот божественной вечности - глуше.
Только порою, в предутренний час -
С темного неба - таинственный глас:
Женщина! - Вспомни бессмертную душу!

 

 

Духовное начало всё же побеждает. В последнем стихотворении героиня Цветаевой кается:

 

О нет, не узнает никто из вас
- Не сможет и не захочет! --
Как страстная совесть в бессонный час
 Мне жизнь молодую точит!

 

Как душит подушкой, как бьет в набат,
Как шепчет все то же слово...
- В какой обратился треклятый ад
 Мой глупый грешок грошовый!

 

Обаяние личности — красоты — пустоты. Этот мотив выльется в выстраданную многообъемлющую цветаевскую тему. Слабый, неотразимый «он» и сильная, страдающая «она» - это конфликт поэм «Царь-девица», «Молодец», отчасти «Поэмы Конца», трагедии «Ариадна», лирики 22-23 годов. Образ Завадского оживёт и в прозе Цветаевой — в её знаменитой «Повести о Сонечке»:
«Юрочка у нас никого не любит, - говорит его старая нянечка. - Отродясь никого не любил, кроме сестры Верочки да меня, няньки. - («И себя в зеркале» - зло добавляет Марина.) - Прохладный он у нас. - ласково говорит нянечка».
Э. Радзинский в своих «Загадках любви» опишет потом всю эту историю — как в 70-х годах в «Новом мире» впервые появилась «Повесть о Сонечке», как все говорили тогда о Завадском, саркастически описанным в ней, как Радзинский пришёл к нему якобы по поводу своей пьесы — но на самом деле пьеса была лишь предлогом, главное, что его интересовало — была история с Цветаевой.

 

 

Он пишет, как Завадский достал из стола пачку цветаевских писем и читал ему вслух — как в них были те же интонации, то же отчаянье и проклятия обманутой женщины, что и в её «Попытке ревности». И - как он навсегда запомнил  последнюю фразу Завадского: «Никаким скандалом и оскорблением вы не сможете так обидеть женщину, как благородным равнодушием. Равнодушия при расставании она вам не простит! Никогда! За равнодушие мстят!»
Радзинский так и назвал эту свою очередную «Загадку любви»: «Месть (Марина и Юрочка)».

 

Николай Вышеславцев

 

В конце апреля 1920 года Цветаева создаёт цикл стихотворений, обращённых к «Н.Н.В.» - 30-летнему художнику-графику Николаю Николаевичу Вышеславцеву, работавшему библиотекарем во Дворце  искусств. Это был человек высокой культуры, много повидавший и переживший. Он учился живописи в Москве, потом в Париже, в Италии. Потом — фронт, ранение и контузия. Вышеславцев расписывал панно и плакаты, делал обложки книг для разных изданий. Он был талантливым портретистом, рисовал портреты поэтов, людей искусства, исторических лиц прошлого. Обладал энциклопедическими знаниями, свободно владел французским, был интереснейшим собеседником.
Цветаева увлеклась. В её тетради одно за другим рождались стихотворения (всего 27 — некоторые не завершены), - целая поэма неразделённой любви.

 

Как пьют глубокими глотками -
непереносим перерыв! -
так в памяти, глаза закрыв -
без памяти любуюсь Вами.

 

Это был высокий человек с безукоризненными манерами, приятными чертами лица и мягким взглядом каре-зелёных глаз под красиво изогнутыми бровями.

 

 

Времени у нас часок.
Дальше - вечность друг без друга!
А в песочнице - песок -
Утечет!

 

Что меня к тебе влечет -
Вовсе не твоя заслуга!
Просто страх, что роза щек -
Отцветет.

 

Ты на солнечных часах
Монастырских - вызнал время?
На небесных на весах -
Взвесил - час?

 

Для созвездий и для нас -
Тот же час - один - над всеми.
Не хочу, чтобы зачах -
Этот час!

 

Только маленький часок
Я у Вечности украла.
Только час - на
Всю любовь.

 

Мой весь грех, моя - вся кара.
И обоих нас - укроет -
Песок.

 

Встреча (невстреча!) двоих. Не «лёгкий бой», как в «Комедьянте», а игра совсем нешуточная, притом односторонняя: действует только она. О «нём» известно немного: от него веет «Англией и морем», он «суров и статен». В его глазах она читает свой приговор: «Дурная страсть!» Он почти бессловесен и недвижим:

 

На бренность бедную мою
взираешь, слов не расточая.
Ты каменный, а я пою.
Ты памятник, а я летаю! -

 

говорит она, обращаясь всё к тому же «Каменному ангелу», «Комедьянту», чья душа недосягаема, подобно камню, брошенному в глубокие и тёмные воды. А именно до его души, что «на все века — схоронена в груди», ей страстно и безнадёжно хочется добраться: «И так достать её оттуда надо мне. И так сказать я ей хочу: в мою иди!»
Вышеславцеву посвящены «Кто создан из камня...», «Вчера ещё в глаза глядел...», «Проста моя осанка...»

Из письма Цветаевой:
«И ещё моё горе, что Вы, нежный руками — к рукам моим! - не нежны душою — к душе моей! Это было и у многих (вся моя встреча с Завадским — с его стороны!), но с тех я души не спрашивала. Конечно — руками проще! Но я за руками всегда вижу душу, рвусь — через руки — к душе, даже когда её нет. А у Вас она есть (для себя!) - и ласковость только рук — от Вас! - для меня — оскорбление».

 

В мешок и в воду - подвиг доблестный!
Любить немножко - грех большой.
Ты, ласковый с малейшим волосом,
Неласковый с моей душой.

 

Грех над церковкой златоглавою
Кружить - и не молиться в ней.
Под этой шапкою кудрявою
Не хочешь ты души моей!

 

Вникая в прядки золотистые,
Не слышишь жалобы смешной:
О, если б ты - вот так же истово
Клонился над моей душой!

 

 

Он не ласков с её душой. Она чувствует, что он мысленно осуждает её — за вольность её порывов, презирает как женщину. Она видит себя его глазами:

 

Так ясно мне -
до тьмы в очах!
Что не было в твоих стадах
черней овцы.

 

Однако осудить и унизить её невозможно. Ибо она знает нечто большее и важнейшее:

 

Суда поспешно не чини:
непрочен суд земной!
И голубиной не черни
галчонка белизной.

 

Есть иной мир, недоступный ему, но ведомый ей, мир, где всё переосмыслится: чёрное будет белым, а то, что принято считать белым — чёрным. Есть высший суд, который только и может судить её, и тогда она восторжествует: «Быть может в самый чёрный день очнусь — белей тебя!»

 

И, удивленно подымая брови,
Увидишь ты, что зря меня чернил:
Что я писала - чернотою крови,
Не пурпуром чернил.

 

(Цветаева писала в то время красными чернилами).

 

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.

 

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.

 

Пересмотрите всe мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!

 

И это всe, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всe, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.

 

 

Она пишет о «великой низости любви» во всей её беспощадности:

 

Всё сызнова: коленопреклоненья,
оттолкновенья сталь.
Я думаю о Вашей зверской лени, -
и мне Вас зверски жаль!

 

И в другом стиховорении:

 

Когда отталкивают в грудь,
ты на ноги надейся — встанут!
Стучись опять к кому-нибудь,
чтоб снова вечер был обманут.

 

 

Примерно к осени 1920-го пришло время истаять и этому мифу. Его герой, как и все предыдущие, как все последующие, обернулся для поэта всего лишь временным равнодушным спутником. Именно под этим названием Цветаева 13 лет спустя напечатает 3 стихотворения, обращённых к «Н.Н.В.» А несколько стихотворений в 1923-м перепосвятит другому человеку. Перепосвящения тоже были одной из форм развенчания...
Дарила ли Цветаева стихи адресату, писала ли ему? Мы никогда не узнаем об этом: архив Вышеславцева (бумаги, книги) во время войны погиб. Но остались рисунки, в том числе портрет Цветаевой 1921 года. Он даёт нам совсем неизвестную Цветаеву.

 

 

В портрете мало реального сходства, это портрет человеческой сути. Художник наделил его жёсткостью, резкостью, может быть, излишней. За обострёнными чертами лица угадывается вулкан страстей. Отсюда — сознательное нарушение пропорций глаз — они слишком велики, рта — он чересчур мал, точнее, плотно сжат: дабы не выпустить наружу клокочущие бури. Но главное — отрешённый, «сны видящий средь бела дня» близорукий цветаевский взгляд, который не в силах передать ни одна фотография. Взгляд поэта, всматривающегося, вслушивающегося в себя. Это портрет-озарение, единственный в своём роде.

 

Абрам Вишняк

 

Аля Эфрон писала: «Мама за всю свою жизнь правильно поняла одного единственного человека — папу, то есть, понимая, любила и уважала, всю свою жизнь. Во всех прочих очарованиях человеческих (мужских) она разочаровывалась».

 

 

Но и Сергей Эфрон был тем единственным человеком, встретившимся на пути Марины, который действительно её любил: и чтил в ней Поэта, и любил её самою, чего ей в жизни так всегда не доставало. Он был единственным, кто её понял, а поняв, любил, кого не устрашила её безмерность.
«Мой Серёженька! - пишет она ему. - Если от счастья не умирают, то во всяком случае каменеют. Только что получила Ваше письмо. Закаменела. Не знаю, с чего начинать: то, чем и кончу: моя любовь к Вам...»
И это совсем не важно, что за годы его отсутствия у неё было столько увлечений! Она рвётся к Сергею, она живёт мечтой о встрече с ним... И вот наконец она в Берлине. Он не сумел приехать встретить её, он задерживается в Праге, опаздывает на несколько дней, и... она уже увлечена! И оставляет нам в наследство берлинский цикл стихов.
Позже Сергей Эфрон с горечью напишет Волошину, что когда он в июне 1922-го приехал в Берлин, он уже тогда почувствовал, что «печь была растоплена не мной». «На недолгое время», - добавляет он. И с обречённостью произносит слова, которые мог бы сказать едва ли не 10 лет назад: «В личной жизни Марина — это сплошное разрушительное начало».

 

Всё, всё он знал и... остался. Ибо есть узы, которые тысячекратно сильнее страстей.
Кто же был новый герой Цветаевой, герой романа с её душой? Это был издатель журнала «Геликон» Абрам Григорьевич Вишняк, с которым её познакомил И.Эренбург в первые дни приезда. Его так и называли: «Геликон». Сухопарый, черноволосый, он смутно напомнил Марине Плуцера-Сарна и сильно затронул её сердце и воображение. В её тетради появляются стихи, как сказал некогда Брюсов о её первой книге, «жуткой интимности». В них — сладостная, мучительная, обречённая «юдоль любви»: бренной, преходящей, жестокой, земной и грешной.

 

Ночные шепота, шелка
разглаживающая рука.
Ночные шепота: шелка,
разглаживающие уста.

 

Ничто. Тщета. Конец. Как нет.
И в эту суету сует
сей меч: рассвет.

 

Так началось новое мифотворчество, новое обольщение, новое (в который раз!) обаяние слабости, против которого Марина была бессильна... Цветаева признается адресату в том, что он покоряет и умиляет её своими «земными приметами» (именно так назовёт она цикл стихов, к нему обращённых).

 

С 17 июня по 9 июля Марина написала Вишняку 9 писем. Писала по ночам, едва расставшись после ежедневной вечерней встречи, дорисовывая её в своём воображении. С нетерпением и тщетно ждала ответа на каждое письмо. Наконец ответ пришёл, вежливый, «плавный». А как могло быть иначе, если Геликон целиком был поглощён своим горем: изменой жены, о чём Цветаева знала, но не желала замечать. Его письмо разочаровало её: теперь она пишет Геликону чуть иронически. Её увлечение начало остывать, хотя прошло всего 2 недели. Последнее, десятое письмо Марина Ивановна напишет в последний день своего пребывания в Берлине.
Из этих писем 10 лет спустя, в 30-е годы Цветаева, переведя их на французский, сделает эпистолярный роман под названием «Флорентийские ночи»: 9 писем героини, единственный ответ «его» и — убийственный финал, в котором герой окажется начисто забыт: описано, как «она» не узнала его на каком-то балу.
И в жизни это увлечение, как только воплотилось в стихи и письма, остыло. Вскоре Цветаева отозвалась о недавнем своём вдохновителе достаточно презрительно. Великолепная забывчивость, царственная неблагодарность поэта отслужившему материалу...

 

Александр Бахрах

 

В деревне под Прагой Цветаева прочтёт рецензию молодого критика Александра Бахраха на свою книгу «Ремесло». Эта рецензия показалась ей глубокой и понимающей, почудилась в авторе родная душа, и она окликает его благодарным письмом. Потом — письмо вслед за письмом. С этой заочной дружбой (встреча их так и не состоялась) связаны стихи, написанные Цветаевой с июня до середины сентября 1923 года. Её душе нужно было новое горючее, новый «повод к самой себе». Марина пишет незнакомому 20-летнему критику (ей — 31): «Ваш голос молод, это я расслышала сразу... Ваш голос молод. Это меня умиляет и сразу делает меня тысячелетней, - какое-то каменное материнство, материнство скалы...»

 

Материнское - сквозь сон - ухо.
У меня к тебе наклон слуха,
Духа - к страждущему: жжет? да?
У меня к тебе наклон лба,

 

Дозирающего вер - ховья.
У меня к тебе наклон крови
К сердцу, неба - к островам нег.
У меня к тебе наклон рек,

Век...

 

 

Александр Васильевич Бахрах за свою долгую жизнь знал очень многих из русского литературного зарубежья: Бунина, Зайцева, Ремизова, Белого, Тэффи, Сирина-Набокова... Во время войны жил у Бунина в Грассе, где тот прятал его, как еврея, от фашистов. Прелестная лёгкая книга Бахраха «Бунин в халате» явилась своего рода данью посмертной благодарности последнему русскому классику. А тогда, в 23-м, он, начинающий критик, неравнодушный и вдумчивый, доброжелательный и тонкий, привлёк живой интерес Цветаевой. И хлынул поток её писем, написанных с той же поэтической мощью, с какой она будет писать потом Пастернаку и Рильке. В них было всё, что мог дать поэт своему адресату, - вся цветаевская безмерность.
«Я не знаю, кто Вы, я ничего не знаю о Вашей жизни, я с Вами совершенно свободна, я говорю с духом... Я хочу от Вас — чуда. Чуда доверия, чуда понимания, чуда отрешения. Я хочу, чтобы Вы в свои 20 лет были 70-летним стариком и — одновременно — семилетним мальчиком, я не хочу возраста, счёта, борьбы, барьеров... Безмерность моих слов — только слабая тень безмерности моих чувств...»
Идёт волшебная игра. Марина творит заочный миф о Бахрахе. Она с нетерпением ждёт ответа на свои письма.

 

Так писем не ждут,
Так ждут — письма́.
Тряпичный лоскут,
Вокруг тесьма
Из клея. Внутри — словцо.
И счастье. И это — всё.

 

Так счастья не ждут,
Так ждут — конца:
Солдатский салют
И в грудь — свинца
Три дольки. В глазах красно́.
И только. И это — всё.

 

Не счастья — стара!
Цвет — ветер сдул!
Квадрата двора
И чёрных дул.

 

(Квадрата письма:
Чернил и чар!)
Для смертного сна
Никто не стар!

 

Квадрата письма.

 

Мы не знаем, отвечал ли ей Бахрах, как он вообще отнёсся к этой обрушившейся на него «органной буре». Но до конца жизни он сохранил чрезвычайную скромность, ни словом не намекнув на свою личную заслугу в том, что вызвал к жизни эту лавину писем. В 1960 году А. Бахрах напечатает все письма Цветаевой к нему, но — из скромности — с большими сокращениями.
Марина творила героев своих романов. Не то чтобы она не считалась с их природой — она её не знала, всё затмевали несколько слов, показавшихся созвучными её душе. По ним создавался образ человека: брата по духу, родного в помыслах, единомышленника в отношении к миру. Эти сотворённые ею образы часто оказывались весьма далеки от оригинала, но любила она их по-настоящему, радовалась и горевала, каждому готова была отдать всю себя — только так могли возникнуть стихи. И потому герои её любовных циклов так непохожи один на другого — в основу своих фантазий она брала нечто присущее именно этому адресату. Так, стихи, обращённые к Бахраху, строились на его молодости и чистоте.

 

Сквозь девственные письмена
Мне чудишься побегом рдяным,
Чья девственность оплетена
Воспитанностью, как лианой.

 

Дли свою святость! Уст и глаз
Блюди священные сосуды!

 

Марина даёт волю фантазии, своей неутолённой мечте о сыне, и в стихах Бахраху создаёт образ сына своей души, «выкормыша», которого она выпустит в мир, досоздав:
«Я не сделаю Вам зла, я хочу, чтобы Вы росли большой и чудный и, забыв меня, никогда не расставались с тем — иным — моим миром!»
А.Бахраху посвящён цикл стихов «Час души».

 

 

В глубокий час души и ночи,
Нечислящийся на часах,   
Я отроку взглянула в очи,
Нечислящиеся в ночах...

 

В них — ощущение, что стихи и письма — лишь прелюдия к чему-то иному, что должно начаться вот-вот, чтобы продолжить жаждущий выхода накал страсти... И оно началось — с другим.

Константин Родзевич

 

«Час души» с Бахрахом оборвался на самой высокой ноте. И виновником этого обрыва стал Константин Родзевич, студент пражского университета, товарищ  и однокашник Сергея Эфрона. Он был невысокого роста, с тонкими чертами лица, фотографии донесли выражение мужества и лукавства.

 

Он пользовался большим успехом у женщин, и Эфрон называл его «маленьким Казановой». Но, хотя, судя по воспоминаниям современников, особым интеллектом и эмоциями новый избранник Марины не обладал, но был смелым и решительным человеком, не раз смотревшим смерти в лицо.

 

 

В 1936 году он будет сражаться в Испании, станет участником французского сопротивления, испытает ужасы фашистских лагерей. А в годы гражданской войны в России он был приговорён белыми к расстрелу, как красный командир. Но от расстрела его спас генерал, знавший его отца, военного врача царской армии, и с остатками разбитой белой армии Родзевич попадает в Галлиполи, где и встретится с Эфроном. Они жили в одном общежитии-казарме для студентов-эмигрантов.
Из письма Цветаевой Бахраху: «Как это случилось? О, друг, как это случается?! Я рванулась, другой ответил, я услышала большие слова, проще которых нет, и которые я, может быть, в первый раз за жизнь слышу. «Связь»? Не знаю. Я и ветром в  ветвях связана. От рук — до губ — и где же предел?...Знаю: большая боль. Иду на страдание».
Так в жизнь Цветаевой входил Константин Родзевич. Час души уступил место часу эроса.

 

Жжет.. Как будто бы душу сдернули
С кожей! Паром в дыру ушла
Пресловутая ересь вздорная,
Именуемая душа.

 

Христианская немочь бледная!
Пар! Припарками обложить!
Да ее никогда и не было!
Было тело, хотело жить...

 

 

Из бури страстей разгорается пламя бессмертной лирики. Счастье оказалось очень коротким, налетело расставание, принёсшее горе и — две замечательные поэмы.
«Поэма Горы» - поэма любви, в момент наивысшего счастья знающей о своей обречённости, предчувствующей неизбежный конец. Гора у Цветаевой — символ высоты духа, высоты чувства, бытия над бытом, высота отношений героев над уровнем обыденности.

 

Но семьи тихие милости,
но птенцов лепет — увы!
Оттого, что в сей мир явились мы
небожителями любви.

 

«Поэма Конца» - воплощение этой неизбежности разрыва, гора — рухнувшая, и горе, обрушившееся на героиню.

 

Прости меня! Не хотела!
Вопль вспоротого нутра!
Так смертники ждут расстрела
В четвертом часу утра...

 

Любовь, это плоть и кровь.
Цвет, собственной кровью полит.
Вы думаете - любовь -
Беседовать через столик?

 

«Всё врозь у нас — рты и жизни». «Я — не более, чем животное, кем-то раненное в живот», -  говорит она о себе. Да, Цветаева, как и её героиня, была счастлива, - это видно по той боли, с которой она расставалась — отрывала от себя любимого. И по той жестокости, с которой она посвящала в свою новую любовь Бахраха. Она многого ждала от этой любви.
Письмо от 22 сентября 1923 года — откровеннейший, интимнейший документ — и одновременно непреходящее литературное произведение. «Песнь песней» на цветаевский лад:
«...Арлекин! — Так я Вас окликаю. Первый Арлекин за жизнь, в которой не счесть — Пьеро! Я в первый раз люблю счастливого, и может быть в первый раз ищу счастья, а не потери, хочу взять, а не дать, быть, а не пропасть! Я в Вас чувствую силу, этого со мной никогда не было. Силу любить не всю меня — хаос! — а лучшую меня, главную меня.
Мой Арлекин, мой Авантюрист, моя Ночь, мое счастье, моя страсть. Сейчас лягу и возьму тебя к себе. Сначала будет так: моя голова на твоем плече, ты что-то говоришь, смеешься. Беру твою руку к губам — отнимаешь — не отнимаешь — твои губы на моих, глубокое прикосновение, проникновение — смех стих, слов — нет — и ближе, и глубже, и жарче, и нежней — и совсем уже невыносимая нега, которую ты так прекрасно, так искусно длишь.
Прочти и вспомни. Закрой глаза и вспомни. Твоя рука на моей груди, — вспомни. Прикосновение губ к груди ...
Друг я вся твоя. М.»
Это письмо — сама жизнь, сама любовь, её торжество, её сияние, её счастье. В первый — и, вероятно, в последний раз в её любви соединились доселе несоединимые земля и небо. То, к чему устремлялись, но так редко — так почти никогда! - не достигали, в сущности, поэты. Мираж, на миг обернувшийся явью...
Родзевич был ошеломлён и испуган нахлынувшей на него лавиной цветаевской безудержности и малодушно бежал от грозы и грома в тихую пристань буржуазного брака.

 

 

Он устал от её постоянных требований и от накала чувств, от непомерной высоты этих отношений. Оба знали, что роман окончен. Цветаева пишет эпитафию их страсти:

 

Ты, меня любивший фальшью
Истины — и правдой лжи,
Ты, меня любивший — дальше
Некуда! — За рубежи!

 

Ты, меня любивший дольше
Времени. — Десницы взмах!
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.

 

Версию о том, что Цветаева подарила подвенечное платье невесте Родзевича, решительно опровергала сама Мария Булгакова. Марина сделала ей другой свадебный подарок — гораздо более цветаевский. Этот подарок трудно назвать добрым. Он должен был нанести рану. Цветаева подарила Булгаковой маленькую, переписанную от руки книжечку. Это была «Поэма Горы». Поэма, написанная на самом пике любви к Родзевичу, может быть, самая прекрасная поэма о любви, созданная в 20 веке.
Из записной книжки Цветаевой: «А жить — нужно. (Серёжа, Аля). А жить — нечем. Вся жизнь на до и после. До — всё моё будущее. Моё будущее — это вчера, ясно? Я — без завтра. Остаётся одно: стихи. Стихии: моря, снега, ветра. Но всё это — опять в любовь. А любовь — опять в него!»

Замкнутый круг одиночества поэта, обречённого в конце концов только на самого себя: на своё творчество.

Продолжение здесь

Roy Orbison "Pretty Woman" Песня из к/ф "Красотка"

ТАНГО РЕТРО - ПРИЯТНОГО ВЕЧЕРА, МОИ ДРУЗЬЯ!!!

geniavegas

БОЛЕЗНИ... ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ НАРУШЕНИЯ...

Таблица соответствия болезней психологическим нарушениям

Алкоголизм, наркомания.
Не в состоянии с чем-то справиться. Жуткий страх. Желание уйти подальше от всех и всего. Нежелание находиться здесь.
Чувство тщетности, несоответствия. Неприятие собственной личности.

Аллергия.
Кого вы не выносите? Отрицание собственной силы.
Протест против чего-либо, который нет возможности выразить.
Часто бывает, что родители аллергика часто спорили и имели совершенно разные взгляды на жизнь.

Аппендицит. Страх. Страх жизни. Блокирование всего хорошего.

Бессонница.
Страх. Недоверие к жизненному процессу. Чувство вины.
Бегство от жизни, нежелание признавать ее теневые стороны.
Вегетативная дистония. Инфантильность, заниженная самооценка, склонность к сомнениям и самообвинению.

Вес: проблемы.
Аппетит чрезмерный. Страх. Самозащита. Недоверие к жизни. Лихорадочное переполнение и избавление от чувства ненависти к себе.

Ожирение.
Сверхчувствительность. Нередко символизирует страх и потребность в защите. Страх может служить прикрытием для скрытого гнева и нежелания прощать. Доверие к себе, к самому процессу жизни, воздержание от отрицательных мыслей — вот способы похудеть.

Ожирение — проявление тенденции защищаться от чего-то. Чувство внутренней пустоты часто пробуждает аппетит. Поедание обеспечивает многим людям ощущение приобретения. Но душевный дефицит не заполнишь едой. Недостаток доверия к жизни и страх перед жизненными обстоятельствами ввергают человека в попытку заполнить душевную пустоту внешними средствами.

Отсутствие аппетита. Отрицание личной жизни. Сильное чувство страха ненависть к себе и отрицание себя.

Худоба. Такие люди не нравятся сами себе, чувствуют себя незначительными по сравнению с другими, бояться быть отвергнутыми. И поэтому стараются быть очень любезными.

Целлюлит (воспаление подкожной клетчатки). Накопленный гнев и самонаказание. Заставляет себя верить, что ее ничто не беспокоит.
Воспалительные процессы. Страх. Ярость. Воспаленное сознание. Условия, которые вам приходится видеть в жизни, вызывают гнев и разочарование.

Гирсутизм (избыточное оволосение у женщин). Скрытый гнев. Обычно используемое прикрытие — страх. Стремление обвинять. Часто: нежелание заниматься самовоспитанием.

Глазные болезни. Глаза символизируют способность ясно видеть прошлое, настоящее, будущее. Возможно, вам не нравится то, что вы видите в собственной жизни.

Астигматизм. Неприятие собственного «я». Боязнь увидеть себя в истинном свете.

Близорукость. Боязнь будущего.

Глаукома. Упорнейшее нежелание простить. Давят застарелые обиды. Задавленность всем этим.

Дальнозоркость. Ощущение себя не от мира сего.

Катаракта. Неспособность смотреть вперед с радостью. Туманное будущее.

Конъюктивит. В жизни произошло какое-то событие, которое вызвало сильный гнев, и этот гнев усиливается страхом вновь пержить это событие.

Слепота, отслоение сетчатки, тяжелая травма головы. Жесткая оценка поведения другого человека, ревность вкупе с презрением, высокомерие и жесткость.
Сухость в глазах. Злые глаза. Нежелание смотреть с любовью. Скорее умру, чем прощу. Иногда проявление злорадности.

Ячмень.
Возникает у очень эмоционального человека, который не может ужиться с тем, что он видит.
И который чувствует гнев и раздражение, когда понимает, что другие люди смотрят на мир иначе.
Голова: заболевания. Ревность, зависть, ненависть и обиды.

Головные боли.
Недооценка себя. Самокритика. Страх. Головные боли происходят, когда мы себя чувствуем неполноценными, униженными. Простите себя, и ваша головная боль исчезнет сама собой.
Головные боли часто происходят от заниженной самооценки, а так же от низкой сопротивляемости даже незначительным стрессам. Человек, жалующийся на постоянные головные боли, буквально весь состоит из психологических и физических зажимов и напряжения. Привычное состояние нервной системы — быть всегда на пределе своих возможностей. И первым симптомом грядущих болезней становится головная боль. Поэтому врачи, работающие с такими пациентами, вначале учат их расслабляться.
Потеря контакта со своим истинным Я. Стремление оправдать завышенные ожидания окружающих.
Стремление избежать любых ошибок.

Мигрень.
Ненависть к принуждению. Сопротивление ходу жизни.
Мигрени создаются людьми, которые хотят быть совершенными, а также теми, у кого накопилось много раздражения в этой жизни.
Сексуальные страхи.
Враждебная завистливость.
Мигрень развивается у человека, который не дает себе права быть самим собой.

Горло: болезни.
Неспособность постоять за себя. Проглоченный гнев. Кризис творчества. Нежелание измениться. Проблемы с горлом возникают от чувства, что мы «не имеем права», и от ощущения собственной неполноценности.
Горло, кроме того, представляет собой участок организма, где сосредоточена вся наша творческая энергия. Когда мы сопротивляемся переменам, у нас чаще всего появляются проблемы с горлом.
Нужно дать себе право делать то, что хочется, не виня себя и не боясь потревожить других.
Больное горло — это всегда раздражение. Если ему сопутствует простуда, то, помимо этого, еще и замешательство.

Ангина.
Вы воздерживаетесь от грубых слов. Чувствуете неспособность выразить себя.
Чувствуете гнев от того, что не можете справиться с какой-либо ситуацией.

Ларингит. Злость мешает говорить. Страх мешает высказаться. Надо мной довлеют.

Тонзиллит. Страх. Подавленные эмоции. Заглушенное творчество. Убежденность в своей неспособности говорить за себя и самостоятельно добиваться удовлетворения своих нужд.

Грыжа. Прерванные отношения. Напряжение, отягощенность, неправильное творческое самовыражение.

Детские болезни. Вера в календари, социальные концепции и надуманные правила. Взрослые вокруг ведут себя как дети.

Аденоиды. Ребенок, чувствующий себя нежеланным.

Астма у детей. Боязнь жизни. Нежелание быть здесь.

Глазные болезни. Нежелание видеть, что происходит в семье.

Отит (воспаление наружного слухового прохода, среднего уха, внутреннего уха). Гнев. Нежелание слушать. В доме шум. Родители ссорятся.

Привычка грызть ногти. Безысходность. Самоедство. Ненависть к одному из родителей.

Стафилококк у детей. Непримиримое отношение к миру и к людям у родителей или у предков.

Рахит. Эмоциональный голод. Потребность в любви и защите.

Роды: отклонения. Кармическое.

Диабет.
Тоска по несбывшемуся. Сильная потребность в контроле. Глубокое горе. Не осталось ничего приятного.
Диабет бывает вызван потребностью контролировать, печалью, а также неспособностью принимать и усваивать любовь. Диабетик не выносит привязанности и любви, хотя жаждет их. Он бессознательно отвергает любовь, несмотря на то, что на глубинном уровне испытывает сильнейшую потребность в ней. Находясь в конфликте с самим собой, в неприятии себя, он не в состоянии принимать любовь от других. Обретение внутренней душевной умиротворенности, открытости на принятие любви и способности любить — начало выхода из болезни.
Попытки контролировать, нереальные ожидания всеобщего счастья и печаль до степени безысходности от того, что это неосуществимо. Неумение жить своей жизнью, потому что не позволяет (не умеет) радоваться и получать удовольствие от своих жизненных событий.

Дыхательные пути: болезни.
Боязнь или отказ вдыхать жизнь полной грудью. Не признаете своего права занимать пространство или вообще существовать.
Страх. Сопротивление переменам. Недоверие к процессу перемен.

Астма.
Неспособность дышать для собственного блага. Чувство подавленности. Сдерживание рыданий. Боязнь жизни. Нежелание быть здесь.
Человеку с астмой кажется, что у него нет права дышать самому. Дети-астматики — это, как правило, дети с высокоразвитой совестью. Они за все принимают вину на себя.
Астма возникает, когда в семье подавленные чувства любви, подавленный плач, ребенок испытывает перед жизнью страх и не хочет больше жить.
Астматики выражают больше негативных эмоций, чаще гневаются, обижаются, таят злобу и жажду отмщения по сравнению со здоровыми людьми.
Астма, проблемы с легкими бывают вызваны неумением (или нежеланием) жить самостоятельно, а также недостатком жизненного пространства. Астма, судорожно сдерживая входящие из внешнего мира воздушные потоки, свидетельствует о страхе перед откровенностью, искренностью, перед необходимостью принимать то новое, что несет каждый день. Обретение доверия к людям, является важной психологической составляющей, способствующей выздоровлению.
Подавляемые сексуальные желания.
Хочет слишком многого; берет больше, чем следует и отдает с большим трудом. Хочет казаться более сильным, чем есть и тем вызвать любовь к себе.

Гайморит.
Подавленная жалость к себе.
Затянувшаяся ситуация «все против меня» и неспособность справиться с этим.
Насморк. Просьба о помощи. Внутренний плач. Вы — жертва. Непризнание собственной ценности.
Носоглоточные выделения. Детский плач, внутренние слезы, ощущение жертвы.

Носовые кровотечения. Потребность в признании, желание любви.

Синусит. Раздражение, вызванное одним из близких.

Желчно-каменная болезнь.

Горечь. Тяжелые мысли. Проклятия. Гордость.
Ищут плохое и находят его, ругают кого-то.

Желудочные болезни.
Ужас. Боязнь нового. Неспособность усваивать новое. Не знаем, как ассимилировать новую жизненную ситуацию.
Желудок чутко реагирует на наши проблемы, страхи, ненависть к другим и к себе, недовольство собой и своей судьбой. Подавление этих чувств, нежелание признаться себе в них, попытка проигнорировать и «забыть» их вместо осмысления, осознания и разрешения могут стать причиной различных желудочных расстройств.
Желудочные функции расстраиваются у людей, которые стыдливо реагируют на свое желание получить помощь или проявление любви со стороны другого человека, желание опереться на кого-либо. В других случаях конфликт выражается в чувстве вины из-за желания отобрать силой что-либо у другого. Причина, объясняющая, почему желудочные функции столь уязвимы для подобного конфликта, заключается в том, что еда представляет собой первое явное удовлетворение рецептивно-собирательного желания. В мыслях ребенка желание быть любимым и желание быть накормленным связаны очень глубоко. Когда в более зрелом возрасте желание получить помощь от другого вызывает стыд или застенчивость, что нередко в обществе, главной ценностью которого считается независимость, желание это находит регрессивное удовлетворение в повышенной тяге к поглощению пищи. Эта тяга стимулирует секрецию желудка, а хроническое повышение секреции у предрасположенного индивида может привести к образованию язвы.

Гастрит.
Затянувшаяся неопределенность. Чувство обреченности.
Раздражение.
Сильная вспышка гнева в ближайшем прошлом.

Изжога.
Страх. Тиски страха.
Изжога, избыток желудочного сока свидетельствует о вытесненной агрессивности. Решением проблемы на психосоматическом уровне видится преображение сил подавляемой агрессии в действие активного отношения к жизни и обстоятельствам.

Язва желудка и двенадцатиперстной кишки.
Страх. Твердая уверенность, что вы ущербны. Мы боимся, что недостаточно хороши для своих родителей, боссов, учителей и т.д. Мы буквально не можем переварить того, что мы из себя представляем. Мы то и дело стараемся угодить другим. Неважно, какой пост вы занимаете на работе, у вас может совершенно отсутствовать чувство собственного достоинства.
Почти у всех страдающих язвой пациентов существует глубокий внутренний конфликт между стремлением к самостоятельности, которую они высоко ценят, и заложенной с детских лет потребностью в защите, поддержке и опеке.
Это люди, пытающиеся доказать всем свою нужность и незаменимость.
Зависть.
Люди с язвенной болезнью отличаются тревожностью, раздражительностью, повышенной исполнительностью и обостренным чувством долга. Им свойственна пониженная самооценка, сопровождающаяся чрезмерной ранимостью, стеснительностью, обидчивостью, неуверенностью в себе и вместе с этим повышенная требовательность к себе, мнительность. Замечено, что эти люди стремятся сделать значительно больше, чем реально могут. Для них типична тенденция к активному преодолению трудностей в сочетании с сильной внутренней тревогой.
Тревожность, ипохондрия.
Подавляемое чувство зависимости.
Раздражение, возмущение и одновременно беспомощность от попыток изменить себя, подстроив под чьи-то ожидания.

Зубы: болезни.
Продолжительная нерешительность. Неспособность распознавать идеи для их последующего анализа и принятия решений. Потеря способность уверенно погружаться в жизнь.
Страх.
Боязнь неудачи, до потери веры в себя.
Нестойкость желаний, неуверенность в достижении избранной цели, осознание непреодолимости жизненных трудностей.
Проблема с зубами говорит тебе о том, что пора переходить к действиям, конкретизировать свои желания и приступать к их осуществлению.

Десны: заболевания. Неспособность выполнять решения. Отсутствие четко выраженного отношения к жизни.
Кровотечение десен. Отсутствие радости по поводу решений, принятых в жизни.

Инфекционные заболевания. Слабость иммунитета.
Раздражение, гнев, досада. Отсутствие в жизни радости. Горечь.
Пусковыми механизмами являются раздражение, злость, досада. Любая инфекция указывает на неизжитый душевный разлад. Слабая сопротивляемость организма, на которую накладывается инфицирование, связана с нарушением душевного равновесия.
Слабость иммунитета вызвана следующими причинами:
Нелюбовь к себе;
Заниженная самооценка;
Самообман, предательство себя, поэтому отсутствие душевного спокойствия;
Безнадежность, уныние, отсутствие вкуса жизни, склонность к суициду;
Внутренний разлад, противоречия между желаниями и делами;
Иммунная система связана с самоидентичностью, — нашей способностью отличать свое от чужого, отделять «Я» от «не Я».
Камни. Могут образовываться в желчном пузыре, почках, простате. Как правило, появляются у людей, которые долго вынашивают в себе какие-то тяжелые мысли и чувства, связанные с неудовлетворенностью, агрессией, завистью, ревностью и т. д. Человек боится, что об этих мыслях догадаются окружающие. Человек жестко ориентирован на свое эго, волю, желания, совершенство, способности и интеллект.

Киста. Постоянное прокручивание в голове прежних обид. Неправильное развитие.

Кишечник: проблемы.
Страх перед избавлением от всего отжившего и ненужного.
Человек делает поспешные выводы о действительности, отвергая ее всю, если его не устраивает лишь часть.
Раздражительность из-за неспособности интегрировать противоречивые аспекты реальности.
Аноректальное кровотечение (наличие крови в испражнениях). Гнев и разочарование. Апатия. Сопротивление чувствам. Подавление эмоций. Страх.

Геморрой.
Боязнь не уложиться в отведенное время.
Гнев в прошлом. Отягощенные чувства. Неумение избавляться от накопившихся проблем, обид и эмоций. Радость жизни тонет в гневе и грусти.
Страх перед расставанием.
Подавленный страх. Должен делать нелюбимую работу. Нужно что-то срочно доделать, чтобы получить определенные материальные блага.

Запор.
Нежелание расставаться с устаревшими мыслями. Увязание в прошлом. Иногда в язвительности.
Запоры свидетельствуют об избытке накопленных чувств, представлений и переживаний, с которыми человек не может или не желает расстаться, не может освободить место для новых.
Склонность драматизировать какое-то событие в своем прошлом, неспособность разрешить ту ситуацию (завершить гештальт)
Синдром раздраженного толстого кишечника.

Инфантильность, заниженная самооценка, склонность к сомнениям и самообвинению.
Тревожность, ипохондрия.

Колики. Раздражение, нетерпение, недовольство окружением.

Колиты. Неуверенность. Символизирует способность легко расставаться с прошлым. Боязнь что-то выпустить из рук. Ненадежность.

Метеоризм.
Зажатость.
Страх потерять значимое или оказаться в безвыходном положении. Беспокойство о будущем.
Нереализованные идеи.
Несварение. Животный страх, ужас, беспокойное состояние. Ворчание и жалобы.

Отрыжка. Страх. Слишком жадное отношение к жизни.

Понос. Страх. Отказ. Убегание.

Слизистая толстой кишки. Наслоение устаревших путаных мыслей забивают каналы удаления шлаков. Вы топчетесь в вязкой трясине прошлого.

Кожа: болезни. Отражает то, что человек думает о себе, способность ценить себя перед лицом окружающего мира. Человек стыдится самого себя, придает слишком большое значение мнению окружающих. Отвергает себя, как его отвергают окружающие.

Беспокойство. Страх. Застарелый осадок в душе. Мне угрожают. Боязнь, что тебя обидят.
Потеря самоощущения. Отказ принимать на себя ответственность за собственные чувства.
Абсцесс (гнойник). Беспокоящие мысли об обидах, пренебрежении и мести.
Герпес простой. Сильнейшее желание делать все плохо. Невысказанная горечь.

Грибок. Отсталые убеждения. Нежелание расставаться с прошлым. Ваше прошлое довлеет над настоящим.
Зуд. Желания, идущие вразрез с характером. Неудовлетворенность. Раскаяние. Стремление выбраться из ситуации.

Нейродермит. Пациент с нейродермитом имеет выраженное стремление к физическому контакту, подавленное сдержанностью родителей, поэтому он имеет нарушения в органах контакта.

Ожоги. Гнев. Внутреннее кипение.

Псориаз.
Страх быть обиженным, раненым.
Умертвление чувств и себя. Отказ принять ответственность за свои собственные чувства.
Угри (прыщи).

Несогласие с собой. Отсутствие любви к себе;
Признак подсознательного желания оттолкнуть других, не дать себя рассматривать. (т.е недостаточно самоуважения и принятия себя и своей внутренней красоты)

Фурункул. Какая-то конкретная ситуация отравляет человеку жизнь, вызывая интенсивные чувства гнева, тревоги и страха.

Шея: болезни.
Нежелание видеть другие стороны вопроса. Упрямство. Отсутствие гибкости.
Делает вид, что беспокоящая ситуация нисколько его не беспокоит.

Экзема.
Непримиримый антагонизм. Психические срывы.
Неуверенность в своем будущем.

Кости, скелет: проблемы. Человек ценит себя только за то, что оказывается полезным окружающим.

Артрит.
Чувство, что тебя не любят. Критика, обида.
Не могут сказать «нет» и обвиняют других в том, что их эксплуатируют. Для таких людей важно научиться говорить «нет», если это необходимо.
Артритик — тот, кто всегда готов атаковать, но подавляет в себе это стремление. Имеется значительное эмоциональное влияние на мускульное выражение чувств, которое при этом исключительно сильно контролируется.
Желание наказания, порицание себя. Состояние жертвы.
Человек слишком строг к себе, не дает себе расслабиться, не умеет выразить свои желания и потребности. Слишком хорошо развит «внутренний критик».
Грыжа межпозвонковых дисков. Ощущение, что жизнь полностью лишила вас поддержки.
Искривление позвоночника. Неспособность плыть по течению жизни. Страх и попытки удержать устаревшие мысли. Недоверие к жизни. Отсутствие цельности натуры. Никакой смелости убеждений.
Поясница боли. Нереализованные ожидания в сфере межличностных отношений.

Радикулит. Лицемерие. Страх за деньги и за будущее.

Ревматоидный артрит.
Крайне критическое отношение к проявлению силы. Чувство, что на вас взваливают слишком много.
В детстве у этих пациентов, наблюдается определенный стиль воспитания, направленный на подавление выражения эмоций с акцентом на высокие моральные принципы, можно предположить, что постоянно, с детства подавляемое торможение агрессивных и сексуальных импульсов, а также наличие чрезмерно развитого Суперэго формирует малоадаптивный защитный психический механизм — репрессия. Этот защитный механизм предполагает сознательное вытеснение беспокоящего материала (негативных эмоций, в т.ч. тревоги, агрессии) в область подсознательного, что в свою очередь способствует возникновению и нарастанию ангедонии и депрессии. Преобладающими в психоэмоциональном состоянии становятся: ангедония — хронический дефицит чувства удовольствия, депрессия — целый комплекс ощущений и чувств, из которых для ревматоидного артрита наиболее характерны низкая самооценка и чувство вины, ощущение постоянного напряжения, т.к. механизм подавления препятствует свободному выходу психической энергии, нарастание внутренней, скрытой агрессивности или враждебности. Все эти негативные эмоциональные состояния при длительном существовании способны вызвать дисфункции в лимбической системе и других эмоциогенных зонах гипоталамуса, изменение активности в серотонинергической и допаминергической неромедиаторных системах, что в свою очередь приводит к определенным сдвигам в иммунной системе, и вместе с обнаруженным у этих пациентов эмоционально зависимым напряжением в околосуставных мышцах (вследствие постоянно подавляемого психомоторного возбуждения) может служить психическим компонентом всего механизма развития ревматоидного артрита.

Спина: болезни нижней части.
Страх из-за денег. Отсутствие финансовой поддержки.
Страх бедности, материального неблагополучия. Вынужден делать всё сам.
Боязнь быть использованным и ничего не получить взамен.

Спина: болезни средней части.

Чувство вины. Внимание приковано ко всему тому, что в прошлом. «Оставьте меня в покое».
Убежденность, что никому нельзя доверять.
Спина: болезни верхней части. Отсутствие моральной поддержки. Чувство, что тебя не любят. Сдерживание чувства любви.

Кровь, вены, артерии: заболевания.

Отсутствие радости. Отсутствие движения мысли.
Неумение прислушиваться к собственным потребностям.
Анемия. Дефицит радости. Страх перед жизнью. Вера в собственную ущербность лишает радости жизни.

Артерии (проблемы). Проблемы с артериями — неумение радоваться жизни. Не умеет прислушиваться к своему сердцу и создавать ситуации, связанные с радостью и весельем.

Атеросклероз.

Сопротивление. Напряженность. Отказ видеть хорошее.
Частые огорчения из-за острой критики.

Варикозное расширение вен.
Пребывание в ненавистной вам ситуации. Неодобрение.
Чувство перегруженности и задавленности работой. Преувеличение серьезности проблем.
Неумение расслабиться из-за чувства вины при получении удовольствия.

Гипертония, или гипертензия (повышенное давление).
Самоуверенность — в том смысле, что готов взять на себя слишком много. Столько, сколько не в состоянии выдержать.
Между чувством тревоги, нетерпением, подозрительностью и риском возникновения гипертонической болезни существует прямая связь.
По причине самоуверенного желания взять на себя непосильную нагрузку, трудиться без отдыха, потребностью оправдать ожидания окружающих людей, остаться значимым и уважаемым в их лице, и в связи с этим вытеснением своих глубинных чувств и потребностей. Все это создает соответствующее внутреннее напряжение. Гипертонику желательно оставить погоню за мнением окружающих людей и научиться жить и любить людей прежде всего в соответствии с глубинными потребностями собственного сердца.
Эмоция, реактивно не выраженная и глубоко спрятанная, постепенно разрушает тело. Пациенты с высоким артериальным давлением подавляют в себе в основном такие эмоции, как гнев, враждебность и ярость.
К гипертонии могут приводить ситуации, которые не дают человеку возможности успешно бороться за признание собственной личности окружающими, исключая чувство удовлетворения в процессе самоутверждения. У человека, которого подавляют, игнорируют, развивается чувство постоянного недовольства собой, не находящее выхода и заставляющее его ежедневно «проглатывать обиду».
Хронически готовые к борьбе гипертоники имеют дисфункцию аппарата кровообращения. Они подавляют свободное выражение неприязни по отношению к другим людям из-за желания быть любимыми. Их враждебные эмоции бурлят, но не имеют выхода. В юности они могут быть забияками, но с возрастом замечают, что отталкивают от себя людей своей мстительностью и начинают подавлять свои эмоции.

Гипотония, или гипотензия (пониженное давление).
Уныние, неуверенность.
В тебе убили способность самостоятельно творить свою жизнь и влиять на мир.
Дефицит любви в детстве. Пораженческое настроение: «Все равно ничего не получится».

Гипогликемия (понижение содержания глюкозы в крови). Подавленность тяготами жизни. «Кому это надо?»

Легочные заболевания.
Депрессия. Печаль. Боязнь воспринимать жизнь. Считаете, что вы недостойны жить полной жизнью. Постоянное внутреннее непринятие ситуации.
Легкие — это способность брать и давать жизнь. Проблемы с легкими обычно возникают из-за нашего нежелания или страха жить полной жизнью, или от того, что мы считаем, что у нас нет права жить в полную силу. Те, кто много курят, обычно отрицают жизнь. Они скрывают за маской чувство свой неполноценности.
Нарушение работы легких говорит о том, что человеку плохо жить, его мучает какая-то боль, печаль. Он чувствует отчаяние и разочарование и не хочет больше жить. У него может возникнуть ощущение, что его загнали в тупик, лишили свободы действовать

Бронхит.
Нервозная атмосфера в семье. Споры и крики. Редкое затишье.
Один или несколько членов семьи своими действиями вгоняют в безысходность.
Пневмония (воспаление легких). Отчаяние. Усталость от жизни. Эмоциональные раны, которым не дают залечиться.

Туберкулез.
Безнадежность.
Расточительство из-за эгоистичности, собственничество.
Жесткие обиды на себя, на судьбу. Недовольство страной, правительством, миром. Месть.
Энфизема. Вы страшитесь вдыхать жизнь полной грудью. Считаете, что недостойны жизни.

Лимфа: заболевания. Предупреждение о том, что следует переориентироваться на самое главное в жизни: любовь и радость.

Надпочечники: заболевания.
Пораженческое настроение. Переизбыток разрушительных идей. Ощущение, что вас пересилили. Наплевательское отношение к себе. Чувство тревоги. Острый эмоциональный голод. Гнев, направленный на себя.
Человек переживает множество нереальных страхо, связанных с материальной стороной его жизни. Человек постоянно настороже, потому что ощущает опасность.
Нервная система: болезни.

Невралгия. Наказание за греховность. Муки общения.

Паралич. Страх. Ужас. Избегание ситуации или человека. Сопротивление. Парализующие мысли. Тупик.

Рассеянный склероз. Жесткость мышления, жестокосердие, железная воля, отсутствие гибкости. Страх.

Эпилепсия. Мания преследования. Отказ от жизни. Ощущение интенсивной борьбы. Насилие над собой.

Ноги: болезни. Программа самоуничтожения, недовольство собой, ситуацией, своим положением. Ради благополучия готовность нанести другому вред или презирать себя, если благополучия нет.

Бедра: заболевания. Боязнь движения вперед в выполнении главных решений. Отсутствие цели.

Колени. Упрямство и годрыня. Неспособность быть податливым человеком. Страх. Негибкость. Нежелание уступить.

Стопы. Проблемы. Неумение быть «здесь и сейчас», недоверие к себе и миру.

Онемение. Сдерживание чувств, связанных с любовью и уважением, отмирание эмоций.

Печень: заболевания.
Злоба. Сопротивление переменам. Страх, гнев, ненависть. Печень — вместилище гнева, ярости, примитивных эмоций.
Постоянные жалобы, придирчивость.
Невыраженные гнев, печаль и обида.
Злость из-за боязни что-то потерять и невозможности с этим что-то сделать.

Желтуха. Внутренняя и внешняя предвзятость. Односторонние выводы.

Подагра. Потребность доминировать. Нетерпимость, гнев.

Поджелудочная железа: болезни. Претензии к близкому человеку, желание порвать с ним отношения.

Панкреатит. Неприятие; гнев и безысходность: кажется, что жизнь утратила свою притягательность.

Половые болезни. Подавление любви в других и в себе.

Бесплодие. Страх и сопротивление жизненному процессу или отсутствие потребности в приобретении родительского опыта.

Венерические болезни. Чувство вины на сексуальной почве. Потребность в наказании. Уверенность, что гениталии греховны или нечисты.

Герпес генитальный. Убеждение, что сексуальность — это плохо.

Женские болезни.
Неприятие самой себя. Отказ от женственности. Отказ от принципа женственности.
Убежденность, что все, связанное с гениталиями, греховно или нечисто. Невероятно трудно представить, что та Сила, которая создала всю Вселенную — это всего лишь старик, который сидит себе на облаках и... наблюдает за нашими половыми органами! И все-таки именно этому научили многих из нас, когда мы были детьми. У нас так много проблем с сексуальностью из-за нашей самоненависти и самоотвращения. Половые органы и сексуальность созданы для радости.

Аменорея, дисменорея (расстройство месячных). Нежелание быть женщиной. Неприязнь к самой себе. Ненависть к женскому телу или женщинам.

Вагинит (воспаление слизистой оболочки влагалища). Злость на партнера. Чувство вины на сексуальной почве. Наказание себя. Убежденность, что женщины бессильны влиять на противоположный пол.

Выкидыш. Страх перед будущим. «Не сейчас — после». Ошибочный выбор момента.

Грудь: болезни. Изо всех сил старается ради тех, кого любит, и забывает о собственных нуждах, ставит себя на последнее место. При этом бессознательно злится на тех, о ком заботится, потому что не остается времени заняться собой.

Менопауза: проблемы. Боязнь, что к вам теряют интерес. Боязнь старения. Неприязнь к себе.
Фиброма, киста. Помните оскорбление, нанесенное партнером. Удар по женскому самолюбию.

Эндометриоз. Ощущение незащищенности, огорчение и разочарование. Замена любви к себе сахаром. Упреки.

Импотенция. Мужская эректильная дисфункция чаще всего вызывается физическими факторами, такими как высокое кровяное давление, диабет и повреждения половых органов. Помимо чисто физиологических проблем, немалую долю вносят и эмоциональные факторы.

Список эмоциональных факторов, которые могут вызвать мужскую несостоятельность в постели:
Чувство подавленности
Чувства тревоги и нервозности
Стресс, вызванный работой, семейными или финансовыми проблемами
Неразрешенные вопросы между мужчиной и его сексуальным партнером. Сексуальное давление, напряжение, чувство вины. Социальные убеждения. Озлобленность на партнера. Боязнь матери.
Чувства неловкости и застенчивости. Боязнь оказаться не на высоте. Самобичевание.
Страх реакции партнера
Страх перед отказом

Кандидоз.
Склонность считать секс чем-то грязным. И чувство вины.
Гнев, связанный с сексуальными отношениями; чувство обманутости в этой сфере жизни.
Простата: заболевания. Внутренние страхи ослабляют мужественность. Начинаете сдаваться. Сексуальное напряжение и чувство вины. Вера в старение.

Роды: трудности. Повышенная гордыня у матери ребенка.

Фригидность. Страх. Неприятие наслаждения. Уверенность, что секс — это плохо. Бесчувственные партнеры.

Потливость с неприятным запахом. Человек злится на себя за то, что сдерживает свои эмоции. Не может разрешить себе испытывать негативные эмоции. Страх. Неприязнь к себе. Страх перед другими.

Почки: болезни.
Критика, разочарование, неудачи. Позор. Реакция, как у маленького ребенка.
Страх.
Проблемы с почками бывают вызваны осуждением, разочарованием, неудачей в жизни, критицизмом. Этим людям постоянно кажется, что их обманывают и попирают. Гордыня, желание навязать другим свою волю, жесткая оценка людей и ситуаций.
Пренебрежение своими интересами, убеждение, что заботиться о себе — нехорошо. Человек вообще может не понимать, что для него хорошо. Возлагает слишком большие надежды на других людей. Склонен их идеализировать, нуждается в том, чтобы кто-то выполнял роль идеальных людей. Поэтому неизбежны разочарования.

Нефрит.
Слишком сильная реакция на разочарования и неудачи.
Ощущение себя никчемным ребенком, все делающим неправильно.

Почечные камни.
Сгустки нерастворенного гнева.
Закрывает рот на замок, прячет в душе тайную злобу.

Простуда. Слишком много событий одновременно. Смятение, беспорядок. Мелкие обиды.

Психические заболевания.
Депрессия. Гнев, который вы, по вашему мнению, не имеете права чувствовать. Безнадежность.

Психоз. Бегство из семьи. Уход в себя. Отчаянное избегание жизни.

Шизофрения. Воля, ум, попытка подчинять и контролировать ситуацию у матери.

Рак. Онкологические болезни. Прежде всего рак блокирует гордыню и уныние.
Удержание в душе старых обид. Усиливающееся чувство неприязни.
Вы лелеете в себе старые обиды и потрясения. Усиливаются угрызения совести.
Глубокая рана. Старинная обида. Великая тайна или горе не дают покоя, пожирают. Сохранение чувства ненависти.

Рак — болезнь, вызванная глубокой накопленной обидой, которая в буквальном смысле начинает поедать тело. В детстве происходит нечто подрывающее нашу веру в жизнь. Этот случай никогда не забывается, и человек живет с чувством огромной жалости к себе. Ему трудно порой иметь долгие, серьезные взаимоотношения. Жизнь для такого человека состоит из бесконечных разочарований. Чувство безысходности и безнадежности преобладает в его сознании, ему легко винить других за свои проблемы.
Люди, страдающие раком, очень самокритичны.
Надежные люди, способные преодолевать трудности, которые избегают конфликтных ситуаций, подавляя свои чувства. Для них, по результатам исследований, повышен риск раковых заболеваний.
Онкологические пациенты часто относятся к тому разряду людей, которые ставят интересы окружающих выше собственных, им бывает трудно позволить себе реализовывать собственные эмоциональные потребности, не испытывая при этом вины.
Безнадежность и беспомощность в ответ на тяжелую эмоциональную потерю.
Человек подавляет в себе теневую сторону своей личности, запрещая проявлять себе отрицательные эмоции и чувства. Слишком светлые, безобидные люди — не потому, что нет негативной стороны личности, а потому, что личность рафинирована.

Растяжения. Гнев и сопротивление. Нежелание идти по какому-то определенному пути в жизни.

Ревматизм.
Чувство собственной уязвимости. Потребность в любви. Хронические огорчения, обида.
Ревматизм — болезнь, приобретенная от постоянной критики себя и других. Люди с ревматизмом обычно привлекают к себе людей, которые их постоянно критикуют. На них лежит проклятие — это их желание постоянно быть совершенством, с любыми людьми, в любой ситуации.

Рот: заболевания. Предвзятость. Закрытый ум. Неспособность к восприятию новых мыслей.

Герпес оральный. Противоречивое состояние по отношению к одному объекту: хочется (одной части личности), но нельзя (по мнению другой).

Кровоточение десен. Отсутствие радости по поводу решений, принятых в жизни.

Ранки на губах или в полости рта. Ядовитые слова, сдерживаемые губами. Обвинения.

Руки: заболевания. Способности и интеллект на первом месте.

Селезенка. Одержимость чем-то. Навязчивые идеи.

Сердце: болезни сердечно-сосудистой системы.
Давние эмоциональные проблемы. Дефицит радости. Черствость. Вера в необходимость напряжения, стресса.
Сердце символизирует любовь, а кровь — радость. Когда у нас в жизни нет любви и радости, то сердце буквально сжимается и становится холодным. В результате кровь начинает течь медленнее и мы постепенно идем к анемии, склерозу сосудов, сердечным приступам (инфаркту). Мы настолько иногда запутываемся в жизненных драмах, которые сами себе создаем, что совсем не замечаем радости, которая нас окружает.
Потребность ума в отдыхе. Изгнание из сердца всякой радости ради денег или карьеры, или еще чего-нибудь.
Страх, что меня обвинят в том, что я не люблю, вызывает все болезни сердца. Стремление во что бы то ни стало казаться любящим, дееспособным и положительным.
Чувство одиночества и страха. «У меня есть недостатки. Я мало делаю. Я никогда не достигну этого».
Человек забыл о своих собственных нуждах в стремлении заслужить любовь окружающих. Убеждение, что любовь можно заслужить.
Как следствие недостатка любви и безопасности, а также от эмоциональной замкнутости. На эмоциональные потрясения сердце реагирует изменением ритма. Сердечные расстройства происходят из-за невнимания к собственным чувствам. Человек, считающий себя недостойным любви, не верящий в возможность любви, или же запрещающий себе проявить свою любовь к другим людям, непременно столкнется с проявлениями сердечно-сосудистых заболеваний. Обретение контакта со своими истинными чувствами, с голосом собственного сердца в значительной мере облегчает бремя сердечных болезней, со временем приводя к частичному или полному выздоровлению.
Амбициозные, целеустремленные трудоголики были отнесены к типу личности A. Они более склонны испытывать стресс и для них возрастает риск повышенного давления и болезней сердца.
Неадекватно завышенный уровень притязаний.
Склонность к чрезмерной интеллектуализации в сочетании с замкнутостью и эмоциональным оскудением.
Подавляемое чувство гнева.

Старческие болезни. Возвращение в так называемую «безопасность детства». Требования заботы и внимания. Это - форма контроля над окружающими. Избегание (эскапизм).

Судороги. Напряжение. Страх. Стремитесь ухватиться, зацепиться.

Травмы, раны, порезы. Наказание за отступление от собственных правил. Чувство вины и гнев, направленный на себя.

Укусы животных. Гнев, обращенный вовнутрь. Потребность в наказании.

Укусы насекомых. Чувство вины из-за мелочей.

Уши: болезни.
Глухота. Неприятие, упрямство, изоляция.

Отит (воспаление наружного слухового прохода, среднего уха, внутреннего уха). Гнев. Нежелание слушать. В доме шум. Родители ссорятся.

Холестерин: повышенный. Засорение каналов поступления радости. Боязнь принять радость.

Цистит (болезнь мочевого пузыря).

Тревожное состояние. Цепляетесь за старые идеи. Боитесь дать себе свободу. Разгневанность.
Гнев от того, что другие не оправдывают возложенных на них ожиданий. В том числе и ожиданий, что кто-то сделает твою жизнь счастливой.

Инфекция мочевыводящих путей. Раздражение. Злость.Обычно на противоположный пол или партнера по сексу. Вы возлагаете вину на других.

Уретрит (воспаление мочеиспускательного канала). Озлобленность. Вам докучают. Обвинение.

Щитовидная железа: болезни.
Унижение. Жертва. Ощущение исковерканной жизни. Несостоявшаяся личность.
Чувство, что вас атаковала жизнь. «Они стремятся добраться до меня».
Жизнь в постоянной спешке, в неестественном для вас темпе.
Контроль над ситуацией. Неправильное отношение к миру.

Эндокринные заболевания.
Тиреотоксикоз (эндокринное заболевание). У пациентов с тиреотоксикозом обнаруживается глубинный страх перед смертью. Очень часто у таких больных в раннем возрасте имела место психологическая травма, например потеря любимого человека, от которого они зависели. Поэтому после они пытались компенсировать импульс зависимости попытками раннего взросления, например попытками опекать кого-либо, вместо того чтобы самим оставаться в зависимом положении. Поэтому у пациента, который стремится к скорейшему достижению зрелости, заболевает орган, выделяющий секрет, ускоряющий обмен веществ.

БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ...

Он такой один - блюзмен Оскар Бентон...

 

4663 слушали 102 копий [+ в свой плеер]

Edvin Marton - Tosca Fantasy Красивая мелодия от которой замирает душа

Mike Brant

Читать далее...

Davide Esposito - лучшая и редкая музыка!

Davide Esposito - замечательный итальянский певец и композитор, проживающий во Франции.

Уже в детстве Давиде Эспозито начал интересоваться музыкой, а его любимыми исполнителями были Лучио Далла (Lucio Dalla) и Лучио Батисти (Lucio Battisti), особенно популярные в 80-е годы. Будучи еще ребенком, Давиде начал играть на фортепиано.

Повзрослев, Давиде Эспозито не перестал любить музыку и решил посвятить ей свою жизнь. Поначалу он играл в итальянских клубах и барах, обретая благодаря этим живым выступлениям своих первых поклонников. В последующие годы он сотрудничал с разными авторами и продюсерами и в конечном итоге подписал выгодный контракт с крупной звукозаписывающей компанией «Peermusic France».

В дальнейшем он писал песни для таких известных исполнителей, как Сильви Вартан (Sylvie Vartan), Тина Арена (Tina Arena), Джо Янг (Joey Young), Мюррей Хед (Murray Head), Синди Дэниэл (Cindy Daniel), Эду Дель Прадо (Edu Del Prado), Дежан Озаревич (Dejan Ozarevic) и многих других.

В создании новых композиций он нередко сотрудничал с такими авторами, как Тони Нильссон (Tony Nilsson), Хенрик Янсон (Henrik Janson), Фрэнк Фосси (Franck Fossey), Катя Ландреас (Katia Landras), Пол Мэннерс (Paul Manners), Франческо Де Бенедиттис (Francesco De Benedittis), Эммануэль Коссо (Emmanuelle Cosso) и другими.

Классная музыка! >>>

=Александр Малинин. Романсы=

Искусство Александра Малинина покорило сердца миллионов. Его художественный стиль, исполненный высочайшего благородства и достоинства, искрящийся всеми проявлениями характера русского народа, понятен всем.

=Элвис Пресли=

Элвис Пресли остаётся одной из самых известных личностей мировой поп-культуры. В Америке он давно вошёл в повседневную жизнь обывателей, наравне с президентами и спортсменами. Шутки, ассоциации, намёки, открытые пародии и т. п. стали неотъемлемым явлением американской индустрии развлечений. Снято множество кино- и телефильмов, как биографических, так и имеющих лишь косвенное отношение к самой жизни Пресли, издано ещё большее количество книг (включая энциклопедии и кулинарные). Процветает обширная индустрия имитаторов Пресли по всему миру (при этом они, как правило, используют наиболее узнаваемый образ Пресли 70-х гг.). Его поместье «Грейсленд» является вторым в США после Белого дома местом по посещаемости (600 тысяч человек в год). Музыка Элвиса Пресли продолжает издаваться, не теряя оборотов (см. ниже ссылку на подробную дискографию). Периодически проводятся масштабные маркетинговые кампании, выводящие Пресли в верхние строчки хит-парадов (выходы DVD или новых синглов). С 2002 года начались первые «официальные» выпуски танцевальных ремиксов на песни Пресли: «A Little Less Conversation» (2002; ремикс Junkie XL), «Rubberneckin'» (2004; ремикс Пола Окенфолда). В 1999 году BMG основала новый лейбл Follow That Dream, который специализируется исключительно на выпуске музыкальной продукции Пресли. В мире продано более миллиарда пластинок (винил и компакт-диски) Пресли (при этом 60 % всех продаж приходится только на Америку). В США у Пресли 150 альбомов, которые достигли золотого, платинового или мультиплатинового статуса. Из них 10 достигли 1-го места в хит-парадах.

Читать далее...

=Альбом "Joe Cocker"=

Джо Кокер (англ. Joe Cocker; полное имя Джон Роберт Кокер, англ. John Robert Cocker; 20 мая 1944, Шеффилд, Южный Йоркшир) — английский певец, работающий в жанрах блюз и рок. Его визитной карточкой является низкий хриплый баритон. Жемчужины его репертуара — блюзовые баллады «My Father’s Son», «Unchain My Heart», «You Can Leave Your Hat On», «Now That The Magic Has Gone», «N`oubliez jamais». Кавалер Ордена Британской Империи. Inn_Gallery

Александр Цфасман, пианист-виртуоз.

 

МАСТЕРА ИСПОЛНИТЕЛЬСКОГО ИСКУССТВА

 

 

Александр Цфасман

(1906-1971)

Александр Цфасман является крупнейшей фигурой российского джаза XX века. Он стал первым в стране джазовым музыкантом-профессионалом, получившим консерваторское образование.

Среди множества написанных им песен известные по сей день «Ожидание» и «Неудачное свидание». 

Но наиболее ярко проявился его пианистический талант, вызывавший восхищение многих выдающихся музыкантов. Рассказывают, что при прослушивании записей Цфасмана на художественном совете радио, корифеи фортепианного исполнительства Нейгауз, Гольденвейзер и Игумнов очень высоко оценивали своего джазового "собрата". Техника игры Цфасмана отличалась невероятной виртуозностью и всегда приковывала к себе внимание слушателя.

 

Александр Цфасман "Быстрое движение"

Александр Цфасман "Снежинки"

(Читать, смотреть и слушать дальше)

 

Александр Цфасман. Фантазия на темы музыки

из фильма "Король джаза"

 

 

Приятного вечера с хорошей музыкой. Поет Марк Энтони.

 Марк Энтони - музыкант, популярный певец стиля «сальса», композитор, актёр.

 

 

 

   

Ах!... Этот американец в чёрных очках...

Рой Ке́лтон О́рбисон

О нём, о  Рое Орбисоне...

Самое поэтическое сравнение дал музыканту кантри-певец Дуайт Йокхем, сказав, что голос Орбисона похож на крик ангела, готового выпасть в открытое окно. Барри Гибб из группы "The Bee Gees"после прослушивания песни"Crying", назвал Роя голосом Бога...

Канадская певица Селин Дион, гастролировавшая с Роем в качестве бэк-вокалистки, вспоминает: «Помню, он пел очень тихо. Несмотря на это, я стояла в двух метрах позади него и буквально чувствовала, как меня пронизывает энергия»

 

***Микаэл Таривердиев_Неполная дискография***

Besame mucho

Besame mucho

Алла Пугачева - 58 песен.

LEONARD COHEN

LEONARD COHEN

Ом мани падме хум.

Ом мани падме хум (также Ом мани пеме хум; санскр. ओम् मनि पदेम् हुम) — вероятно, одна из самых известных мантр в буддизме Махаяны (особенно характерная для ламаизма), шестислоговая мантра бодхисаттвы сострадания Авалокитешвары. Зачастую её буквально переводят как «О! Жемчужина в цветке лотоса!». Мантра в особенности аcсоциируется с Шадакшари (Господином Шести слогов) — воплощением Авалокитешвары и имеет глубокий сакральный смысл.

Смысл
Эта мантра наделена множеством значений. Все они сводятся к объяснению смысла совокупности сакральных звуков составляющих её слогов. Сама мантра редко интерперетируется в значении, обусловленном её буквальным переводом.

В частности, Далай-лама XIV (Тензин Гьяцо) поясняет, что мантра олицетворяет собой чистоту тела, речей и разума Будды. Второе слово (мани — «жемчужина») соотносится с альтруистическим стремлением к просветлению, состраданием и любовью. Третье слово (падме — «цветок лотоса») соотносится с мудростью. Четвёртое слово (хум) олицетворяет неделимость практики (метода) и мудрости.

Традиционно данная мантра широко и часто цитируется тибетскими буддистами, так как, по их мнению, помогает пробудить природу Будды, которая, согласно Уттаратантре, содержится во всех созданиях.

Произношение

Мантра "Ом мани падме хум"
Оригинальное произношение
0:08 мин, 0.06 Мб

Ещё несколько вар-в мантры:

Мантра "Ом мани падме хум"

24:01 мин, 21.99 Мб.

Мантра "Ом мани падме хум"

26:29 мин, 24.25 Мб.

Мантра "Ом мани падме хум"
Deva Premal
8:25 мин, 11.59 Мб.

"Мантра "Ом мани падме хум"
Craig Pruess
15:32 мин, 21.35 Мб.

Мантра "Ом мани падме хум"
Sina Vodjani
5:49 мин, 7.6 Мб.


Мантра, записанная на камне рядом с дворцом Потала, Лхаса, Тибет.

Портрет (соло)

JASMINE, by Sophie Anderson

КАК ЛЕГКО ОЧИСТИТЬ "БАБУШКИНЫ" ЧУГУННЫЕ СКОВОРОДКИ

Читать далее...