В одном доме в одном подъезде на двери был сломанный домофон.
То есть не так. Домофон был не совсем сломан. Просто для того, чтобы дверь открылась, звонивший должен был очень громко прокричать, кто он и зачем идет.
Так с утра до вечера во дворе и раздавалось:
- Мама, открой, я ключ забыл!
- Галочка! Я мусор выбросил, а молока не купил – не было!
- Ленусик! Это я! Открывай!
- Нинка, итить твою за ногу! Кто-кто, конь в… Да Славик это!
- Михалыч, выходи, козла забьем.

Вот такой был домофон. Со своими странностями. Ему был важен контакт не только тактильный, но и громко-вербальный.
Конечно, всё это не могло не огорчать жителей подъезда. Они жаловались, звонили куда надо и требовали прислать мастера. Сам домофон был немецкий, а контора, которая его устанавливала и обслуживала, была конторой серьезной. Поэтому мастера присылали исправно. Хмурый и трезвый мастер Посыпкин приходил, чего-то подкручивал, постукивал молоточком и уходил. Домофон исправно работал дня два или три, а потом ему становилось скучно, и всё возвращалось на круги своя.

Впрочем, была у домофона и другая странность. В одну из квартир на первом этаже, где жила тихая библиотекарша Лидочка, одинокая женщина средних лет, домофон открывал дверь, не требуя никакого громко-вербального контакта – срабатывал быстро и четко, как все остальные его немецкие собратья. Конечно, гостей к Лидочке ходило не так уж и много, и все они были такие же, как и сама Лидочка – тихие и незаметные – и, вероятно, домофону вступать с ними в контакт никак не хотелось.

Очень скоро об этом просекли другие жители подъезда, и те, кому не слишком хотелось кричать перед подъездной дверью, выдавая свои явки и пароли, стали звонить в дверь Лидочки.
- Добрый вечер, - вкрадчиво мурлыкал мужской голос. – Будьте так любезны, откройте, пожалуйста. Я к Ленусику.
- Тёть Лида, это Саша из 73-ей.
- Лидия Сергеевна, итить… простите, ага, это Славик.
- Мы в 94-ую.

Так маленькая хрупкая Лидочка постепенно стала швейцаром для всего подъезда.
Интеллигентное воспитание не позволяло Лидочке не то, чтобы нахамить, но даже отключить домофон. Она молча терпела, но однажды даже самому терпеливому терпению приходит конец. И Лидочка вызвала мастера.

Пришел хмурый мастер Посыпкин с неизменным волшебным чемоданчиком в руках и вопросительно уставился на Лидочку.
- Простите меня, пожалуйста, - тихим извиняющимся голосом сказала Лидочка. - Я знаю, вас уже много раз вызывали ремонтировать домофон, а он всё равно продолжает неисправно работать. Вы уж извините, что я вас отвлекаю…

- Так чего? Чинить что ли? – хмуро перебил её Посыпкин.
- Нет! Что Вы! – всплеснула руками Лидочка. - Не надо.
И горестно добавила:
- Это всё равно ведь дня на два…

Посыпкин недоуменно смотрел на Лидочку, потом стащил шапку-петушок со своей головы и почесал затылок.
- Знаете что, - торопливой скороговоркой затараторила Лидочка. - Вы мне сделайте, чтоб как у всех. Чтобы тоже кричать. Не надо, чтобы хорошо работал.
И видя, что Посыпкин её не понимает, она еще больше разволновалась, засуетилась и жестом указала мастеру Посыпкину на кухню:
- А я вот вам… тут…
На кухонном столе сиротливо стояла бутылка водки.
Лидочка была не совсем уверена, что она всё делает правильно. Из своего советского детства она помнила, что сантехники и водопроводчики это дело уважают, но вот насчет мастеров домофонов она сомневалась.

Посыпкин шумно вздохнул, вытер испарину шапкой-петушком и с чувством собственного достоинства произнес:
- Не употребляем.
Лидочка совсем потерялась. Путаясь и сбиваясь, она кое-как объяснила мастеру Посыпкину, что же она всё-таки хочет. А хотела она самую малость, чтобы в её квартире домофон работал также неисправно, как и во всех остальных квартирах подъезда.
- Понятно, - буркнул Посыпкин. - Но это будет долго.

Он провозился в Лидочкиной квартире до вечера и, уходя, сказал, что еще не всё, и завтра он придет снова. На следующий день он пришел рано утром и снова разбирал и собирал трубку домофона. Вечером перед уходом Лидочка накормила его борщом. Посыпкин не отказался.
- Завтра еще приду, - глядя куда-то в сторону сказал Посыпкин. - Там еще чуть-чуть осталось доделать.

Посыпкин пришел завтра. И послезавтра. И послепослезавтра. И каждый раз оставалось доделать еще чуть-чуть. А Лидочка варила ему борщ, и щи, и даже один раз испекла пирог, правда тот подгорел. А потом Посыпкин перестал приходить. Он просто остался у Лидочки. Насовсем.

Да. А домофон починился сам. Вдруг раз, и стал работать исправно. Вспомнил, паразит, что он не какая-нибудь китайская подделка, а настоящего немецкого качества. Или Посыпкина испугался. Или миссия у него такая в жизни была – соединить сердца тихой библиотекарши Лидочки и угрюмого мастера Посыпкина. Никто не знает.