.В эти дни евреи всего мира празднуют важнейший праздник в иудаизме – Песах, который у нас чаще называют еврейской Пасхой, оказал гораздо большее влияние на мировую историю и культуру, чем любая другая религиозная дата.

 По сути, праздник Песах, позднее трансформировавшись в христианстве в Пасху (Воскресенье Христа), «перерос» свой специфически религиозный характер и стал общезначимым символом для всей человеческой цивилизации.

Я хотел бы поздравить всех моих ЛиРушных друзей  с  Песах, пожелать здоровья, мира и душевного покоя! Это весёлый праздник и я посмел здесь показать немного стишков (гариков) одного из самых весёлых и самокритичных поэтов еврейского народа Игоря Мироновича  Губермана.

В отъезды кинувшись поспешно,

евреи вдруг соображают,

что обрусели так успешно,

что их евреи раздражают.

Знаешь, поразительно близка мне

почва эта с каменными стенами:

мы, должно быть, помним эти камни

нашими таинственными генами.

Я счастлив, что в посмертной вечной мгле,

посмертном бытии непознаваемом,

в навеки полюбившейся земле

я стану бесполезным ископаемым.

О еврейской сущности:

Еврейский дух слезой просолен,

душа хронически болит;

еврей, который всем доволен –

покойник или инвалид.

Евреи, которые планов полны,

становятся много богаче,

умело торгуя то светом луны,

то запахом легкой удачи.

 Чтоб несогласие сразить

и несогласные закисли,

еврей умеет возразить

еще не высказанной мысли.

В мире много идей и затей,

но вовек не случится в истории,

чтоб мужчины рожали детей,

а евреи друг с другом не спорили.

В мире лишь еврею одному

часто удается так пожить,

чтоб не есть свинину самому

и свинью другому подложить.

Евреям доверяют не вполне

и в космос не пускают, слава Богу:

евреи, оказавшись на Луне,

устроят и базар и синагогу.

О евреях в изгнании:

Не внемлет колосу погоды

упрямый ген в упорном семени:

терпя обиды и невзгоды,

еврей блаженствует в рассеяньи.

Нельзя, когда в душе разброд,

чтоб дух темнел и чах;

не должен быть уныл народ,

который жгли в печах.

 Евреи знали унижение

под игом тьмы поработителей,

но потерпевши поражение,

переживали победителей.

О себе:

 В жизненных делах я непрактичен,

мне азарт и риск не по плечу,

даже как еврей я нетипичен:

если что не знаю, то молчу.

О еврейских жёнах:

Шепну я даже в миг, когда на грудь

уложат мне кладбищенские плиты:

жениться на еврейке – лучший путь

к удаче, за рубеж, в антисемиты.

О еврейской судьбе:

При всей нехватке козырей

в моем пред Господом ответе,

весом один: я был еврей

в такое время на планете.

За все на евреев найдется судья.

За живость. За ум. За сутулость.

За то, что еврейка стреляла в вождя.

За то, что она промахнулась.

Не золото растить, сажая медь,

не выдумки выщелкивать с пера,

а в гибельном пространстве уцелеть –

извечная еврейская игра.

Все гарики взяты из первого и второго иерусалимского дневника Игоря Губермана.