Неисчислима гамма японских красок. Красивейшие названия цветов и оттенков во множестве сохранились в произведениях классической и современной японской литературы, а, главное, в душе японского народа. Познакомимся с пятью красками из безбрежного океана японских цветов.

         УСУИРО      

«Усуиро» дословно значит «блеклый, бледный цвет», но японцы разумеют под ним именно бледно лиловый. Вся фиолетовая гамма издавна ассоциировалась в Японии с благородным происхождением, а «блеклые» варианты таких цветов — еще и с особой изысканностью.

Вот как описывала тысячу лет назад придворная дама Сэй-Сёнагон
«То, что утонченно-красиво:  
   
Белая накидка, подбитая белым,  
поверх бледно-лилового платья.  
Яйца дикого гуся.  
Сироп из сладкой позы  
с мелко наколотым льдом  
в новой металлической чашке.  
Четки из хрусталя.  
Цветы глицинии.  
Осыпанный снегом сливовый цвет.  
 Миловидный ребенок, который ест землянику».    

(Сэй Сёнагон. Записки у изголовья. Дан 42, перевод В.Н. Марковой)  
  

АКАНЭ

Этот красивый темно-красный цвет японцы, как и многие другие народы, издавна получали с помощью натурального красителя, изготавливаемого из корней многолетнего растения, которое по-японски называется как раз «аканэ», по-русски — марена пурпурная, а по-латыни — Rubia Cordifolia L. Сама марена не производит сильного впечатления — это невысокое полевое травянистое растение, цветущее летом и в начале осени мелкими белыми пятилепестковыми цветами. В Японии оно издавна ценилось именно за свои корни. Иногда его название даже писали двумя иероглифами: «ака»+«нэ», то есть «Красный корень», «корень, дающий красный цвет». Но сейчас и за этим цветом, и за этим растением закреплено другое имя, имя собственное, пишущееся единым иероглифом с чтением «аканэ».

Чудес на свете не бывает; химики давно научились искусственно синтезировать вещество под названием ализарин, соединения которого и дают этот замечательный цвет, но на широком использовании японского названия цвета — аканэ, или аканэиро — это никак не сказалось. Слово «аканэиро» по-прежнему часто встречается в художественных произведениях, именно этот цвет японцы используют для описания таких картин природы, как багряный закат или рдеющая заря.

Традиция художественного осмысления этого цвета также очень древняя — можно сказать, древнее не бывает. Упоминание цвета «аканэ» можно встретить еще в японской поэтической антологии VIII века «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), которая буквально переливается многоцветием:
И хоть светит нам солнце,  
Пустившее красные корни,  
Но как жаль,  
Что на небе скрывается месяц  
 Ночью черной, как черные ягоды тута!   

(Манъёсю, дан 166, перевод А.Е. Гпускиной)  
  

Упоминается этот красивейший цвет и в другом стихотворении антологии, а, точнее, «Песне, сложенной принцессой Нукада, когда император [Тэндзи] охотился на полях Камо»:
Иду полями нежных мурасаки.   
Скрывающих пурпурный цвет в корнях,   
Иду запретными полями,   
И, может, стражи замечали.   
 Как ты мне машешь рукавом?    

(Манъёсю, дан 20, перевод А.Е. Глускиной)  
  
А еще Аканэ — это очень красивое имя, которое носят немалое число японских женщин...

     УЦУБУСИ     

Традиционная японская колористика числит цвет «уцубуси» среди серых и черных, хотя европейцы бы посчитали, что он близок к цвету хаки.

У нас в старину из «орешков», появлявшихся на дубовых листьях, делали стойкие чернила. Так и японцы для получения красителя данного оттенка использовали чернильные дубильные орешки фуси (или буси) появлявшиеся на листьях нурудэ -- высокого и повсеместно распространенного в Японии кустарника. Орешки фуси придает красящие свойства содержащиеся в них соединения меди.

Смысловой ряд, стоящий за «уцубуси», сложен. Кроме всего прочего, это цвет печали и цвет бедности, ибо он напоминает о дешевой холщовой одежде, потемневшей от времени. Подобное восприятие зафиксировано еще в поэтической антологии X века «Кокинвакасю» («Собрание старых и новых песен Японии»):
Одеянье мое  
в дороге совсем почернело -  
ведь под сенью дерев  
провожу я долгие ночи  
в скорбных думах о жизни бренной...  
  

(Кокинвакасю, 1068, Неизвестный автор. Пер. А.А. Долина)  
   
  

                ТОКИВА                   

Японское слово «токива» несет в себе два значения: «вечный» и «вечнозеленый». Считается, что оно произошло от слова «токоива», что значит «незыблемая скала». Японские поэты уже несколько сотен лет восклицают «токива!» всякий раз, когда видят зелень сосен и елей. Так, еще в середине XIII века знаменитый мастер Фудзивара-но Нобудзанэ (1176-ок.1265) после посещения святилища Сумиёси оставил нам такое стихотворение:
Вечности цвет..  
В давнее время богов вы уже на ветру зеленели,  
Сосны Сумиёси!  
   
  

           ЦУЮКУСАИРО         

Слово «цуюкуса» пишется двумя иероглифами — «роса» и «трава», так что при желании его можно было бы перевести как «росные травы». Но это не обобщенные «травы» и не «трава в росе», это конкретное, единственное и неповторимое растение.

Цуюкуса — невысокий, сантиметров 20-30, однолетний кустик, цветущий по весне маленькими сине-лиловыми цветами. И опять таки — не «цветами», а, скорее, «цветком», ибо цветы обычно появляются на растении по одному. Распустившийся утром цветок к вечеру опадает, а на следующее утро его сменяет другой...

Цуюкуса — растение для Японии распространенное, даже обыденное. В старину оно считалось съедобным — островные гурманы лакомились его молодыми стреловидными листьями. Но главная «прикладная» ценность растения состояла в ином. С незапамятных времен цветы цуюкуса японцы использовали для окраски тканей в голубой цвет. Именно этот цвет, а не колер цветка, и обозначается теперь в японском языке словом «цуюкуса» или «цуюкусаиро».

В японской древности название этого растения произносили немного иначе, «цукигуса», и писали иероглифами «лунная трава». Именно под этим именем оно фигурирует в огромном числе стихотворных и прозаических произведений японской классики.

Главная особенность этого натурального красителя с точки зрения японской традиции — его непрочность: окрашенные в голубой цвет ткани быстро выгорали.
 Лунная трава» легко блекнет, это досадно.    

(Сэй Сёнагон. «Записки у изголовья». Дан 66, «Травы», перевод В.Н. Марковой)  

 
Но еще раньше японские женщины нашли замечательный способ преодолевать расстройство чувств, связанное с такой нестойкостью:
Лунного травой цукигуса  
Это платье крашу нынче я  
И мечтаю для тебя, любимый мой,  
Я окрасить платье  
 В яркие цвета!  

(Манъёсю, дан 1255, перевод А.Е. Глускиной)  

здесь ещё о японских названиях цвета   http://hapyto.ucoz.ru/publ/anime/anime_japan/kraski_i_cveta_v_japonii/19-1-0-18021