Ричард Аведон (англ. Richard Avedon, 15 мая 1923 — 1 октября 2004) — знаменитый американский фотограф.

Родился в Нью-Йорке в еврейской семье, его предки эмигрировали из России в конце XIX века. Учился в Колумбийском Университете. В 1942—1944 годах служил в морской пехоте. После службы работал фотографом в рекламе. В 1944—1950 годах учился в школе фотографии Алексея Бродовича, арт-директора журнала «Harper’s Bazaar». В 1946 году основал собственную студию, работал в журнале «Harper’s Bazaar». В 1966 году начал работать штатным фотографом «Vogue», где работал до 1990 года.

В 1960-х годах фотографировал участников Движения за гражданские права, Антивоенного движения. Эти фотографии вошли в альбом «Avedon: The Sixties» наряду с фотопортретами Битлз, Дженис Джоплин, Фрэнка Заппа, Энди Уорхола, модели Твигги. В 1976 году вышел альбом «Семья» (The Family) с портретами представителей властной элиты — политиков и бизнесменов, среди которых были Джордж Буш, Дональд Рамсфельд.

Серия фотографий «Американский Запад» (In the American West) о простых американцах — шахтёрах, нефтяниках, безработных была создана Аведоном в 1979—1984 годах. Он объездил 17 штатов и 189 городов США. Фотовыставка подвергалась критике за представление Америки в «неприглядном виде».

С 1992 года начал работать в еженедельнике «The New Yorker». Скончался в больнице от кровоизлияния в мозг на 82 году жизни.

Благодаря мастерству фотографа-гуманиста Рене-Жака (René-Jacques), мы можем представить Париж 30-х годов прошлого века во всем его многообразии -  не только парадным и сияющим, но и будничным. На его снимках запечатлен не только ночной Монмартр и романтичный Латинский квартал, но и нищие окраины, населенные клошарами и бедняками. Особую ценность представляют портреты обычных горожан, выхваченные из гущи жизни внимательным взглядом художника. Фотографии Рене-Жака дополняют образ французской столицы того времени, воссозданный в работах Брассаи и Анри Картье-Брессона.

Рене-Жак (настоящее имя - Рене Житон (Rene Giton) родился в 1908 году в семье французов, живших в Камбодже, в городе Пномпень, где он провел свои первые восемь лет жизни. В 1917 году в связи с началом войны в Камбодже Рене и его матери пришлось покинуть страну и уехать во Францию, в город Роян. Когда юноше было 16, он приехал в Париж.

В 1930 году, после двухлетней службы в армии  и получения диплома юриста, Рене отказался от карьеры адвоката ради фотоискусства. В 1932 году он разорвал отношения со своей семьей, которая не одобряла его профессиональный выбор. Рене покупает свой первый фотоаппарат Leica и открывает фотоателье на улице Emile Allez. Тогда же он выбирает себе псевдоним Рене-Жак.

Чтобы заработать на жизнь, начинающий фотограф вынужден браться за любую работу. Он снимает по заказу автомобилестроительного завода Рено и сталелитейного завода Шнайдер, делает работы для кино, его фотографии украшают альбомы, посвященные искусству (скульптуры Родена) и архитектуре. Он снимает портреты, горные и морские пейзажы Франции, репортажи для журналов и газет. В какой бы отрасли не работал Рене-Жак, везде он проявил себя как ответственный фотограф, имеющий чувство меры и уделяющий пристальное внимание модели и сюжету, как настоящий профессионал в вопросах техники и кадровки.

В 1937 году Рене-Жак принял участие в фотовыставке "Париж", где познакомился с писателем Франциском Карко. Он написал книгу "Очарование Парижа" (Envoutement de Paris), в которой воссоздал атмосферу французской столицы 30-х годов. Ему удалось виртуозно передать обаяние Парижа, его пейзажи, романтику Монмартра и Латинского квартала. Карко делал акцент на людях "дна", описывая их повседневную жизнь. Фотоиллюстрации к книге "Очарование Парижа" выполнил Рене-Жак.

Рене-Жак сделал очень много в сфере правовой защиты фотографов (авторское право, тарифы) и в 1967 году был назначен экспертом в парижском суде в области споров, касающихся фотографий. Он закончил свою карьеру в 1975 году, а в 1990-м подарил все свои работы (35 000 негативов) любимому Парижу. В том же  году Рене-Жак был награжден орденом Почетного Легиона. Скончался Рене-Жак в 2003 году.

Photographer Rene-Jacques was born in Phnom Penh, Cambodia. For more than 40 years, from the 1930s to the 1970s, Rene-Jacques was a highly regarded and much-requested photographer. He photographed French landscapes, industrial subjects, architecture, sports, and art. He made set photography for the film Remorques by Jean Gremillon in 1939, and he illustrated books. After World War II, Rene-Jacques made numerous documentary works about French towns and the French countryside.

His landscapes and his dramatic views of Paris are among his best works. Rene-Jacques was active in organizations such as Le Groupe des XV (a group of 15 French photographers), which sought to raise the status of photography to a profession. Beginning in the 1970s, Rene-Jacques stopped producing photographs for 20 years. He returned to his craft in 1993 after an exhibition at Saint-Benoit-du-Sault in France.

Дуглас Кёрклэнд — легендарная личность в фотографии, по его работам можно проследить целую эпоху, историю моды и стиля с 50-х прошлого века вплоть до сегодняшнего дня. В 50-е годы он был ассистентом знаменитого Ирвина Пенна, затем работоспособность и предприимчивость помогли ему стать самостоятельным фотографом перворазрядных американских журналов. Прославился он в начале 60-х после удачной фотосессии с Элизабет Тейлор, и дальнейшая его судьба — прямой и непрерывный путь к вершинам успеха, в основе которого — высокий профессионализм и правильный выбор моделей. В объектив его камеры попали такие звезды, как Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, а из популярных сегодня личностей — Сальма Хайек, Антонио Бандерас, Шон Коннери и многие другие. Выставка его фотографий с Мэрилин Монро под названием «Вечер с Мэрилин Монро» объездила многие страны мира и пользовалась огромным успехом. Кроме персональной работы с известными актерами, Кёрклэнд также известен благодаря своим работам над рекламными кампаниями кинофильмов «Космическая Одиссея», «Мулен Руж» и «Титаник». Одна из его книг «Титаник Джеймса Кэмерона», где не только опубликовано огромное количество уникальных фотографий, но и рассказана история создания фильма, заняла в 1997 году первое место среди бестселлеров в рейтинге New York Times.

Don Hong-Oai родился в 1929 г. в Китае. В 7 лет он начал изучать основы фотографии в Сайгонской портретной студии. В 1950 году он приехал во Вьетнам, где работал преподавателем фотографии в университетском колледже искусства. В 1979 году нелегально эмигрировал в США. Жил в Сан-Франциско, в Китайском квартале, где у него была небольшая фотостудия. Каждые несколько лет он ездил в Китай, чтобы сделать новые фотографии. Умер в 2004 г.  Фотографии Don Hong-Oai, которые считают примерами азиатского пикториализма, стали известны широкой публике только в последние годы, но тем не менее его работы были отмечены многочислеными  призами от Kodak, Ilford и Photokina. В свои фотографии Don Hong-Oai привнес  тонкую красоту и традиционные мотивы китайской живописи  (птицы, лодки, горы, цветущая сакура), создающие  картину, наполненную визуальными аллегориями.

Александр Родченко родился в 1891 году в семье театрального бутафора. Его отец отнюдь не желал, чтобы сын пошел по его стопам, и всеми силами стремился дать мальчику «настоящую» профессию. В автобиографических записках Родченко вспоминал: «В Казани, когда мне было лет 14, я забирался на крышу летом и писал дневник в маленьких книжках, полный грусти и тоски от неопределенного своего положения, хотелось учиться рисовать, а учили на зубоврачебного техника…» Будущий фотограф-авангардист успел даже два года поработать в технической протезной лаборатории Казанской зубоврачебной школы доктора О.Н. Натансона, но в возрасте 20 лет оставил занятия медициной и поступил в Казанскую художественную школу, а затем и в московское Строгановское училище, которое открыло ему путь к самостоятельной творческой жизни. К фотографии Родченко обратился не сразу. В середине десятых годов XX века он активно занимался живописью, а его абстрактные композиции принимали участие во многих выставках. Немного позже он проявил свой талант на новом поприще, приняв участие в оформлении кафе «Питтореск» в Москве, и на какое-то время даже отказался от живописи, обратившись к «производственному искусству» – течению, в крайней своей форме отрицавшему искусство и обращавшемуся сугубо к созданию утилитарных предметов. Кроме того, в конце десятых – начале двадцатых годов молодой художник много участвовал в общественной жизни: он стал одним из организаторов профсоюза художников-живописцев, служил в отделе ИЗО Наркомпроса, заведовал Музейным бюро. Первые шаги Родченко на ниве фотографии относятся к началу 20-х годов, когда он, в то время театральный художник и дизайнер, столкнулся с необходимостью фиксировать на пленку свои работы. Открыв новое для себя искусство, Родченко был им полностью очарован – правда, в фотографии, как и в живописи, он в то время больше интересовался «чистой композицией», исследуя, как влияют друг на друга расположенные на плоскости предметы. Стоит отметить, что как фотографу Родченко повезло больше, чем как художнику – первого быстрее признали. Довольно скоро молодой фотограф создал себе репутацию новатора, выполнив ряд коллажей и монтажей с использованием собственных фотографий и вырезок из журналов. Работы Родченко печатались в журналах «Советское фото» и «Новый ЛЕФ», а Маяковский пригласил его для иллюстрирования своих книг. Фотомонтажи Родченко, использованные при оформлении издания поэмы Маяковского «Про это» (1923 г.) буквально стали началом нового жанра. С 1924 года Родченко все чаще обращался к классическим областям фотографии – портрету и репортажу – однако и здесь неугомонный новатор не позволил сложившимся традициям диктовать себе условия. Фотохудожник создал свои собственные каноны, обеспечившие его работам почетное место в любом современном учебнике фотографии. В качестве примера можно привести серию портретов Маяковского, выполняя которые Родченко отбросил все традиции павильонной съемки, или «Портрет матери» (1924 год), ставший классикой съемки крупным планом. Большой вклад внес фотограф и в развитие жанра фоторепортажа – именно Александр Родченко первым применил многократную съемку человека в действии, которая позволяет получать собирательное документально-образное представление о модели. Фоторепортажи Родченко публиковались в целом ряде центральных изданий: газете «Вечерняя Москва», журналах «30 дней», «Даешь», «Пионер», «Огонек» и «Радиослушатель». Однако настоящей «визитной карточкой» Родченко стали ракурсные снимки – художник вошел в историю с фотографиями, сделанными под непривычным углом, с необычной и зачастую неповторимой точки, в ракурсе, искажающем и «оживляющем» обычные предметы. Например, фотографии, отснятые Родченко с крыш (верхний ракурс), настолько динамичны, что кажется, будто фигуры людей вот-вот начнут двигаться, а камера поплывет над городом, открывая захватывающую панораму – неудивительно, что первые ракурсные снимки зданий (серии «Дом на Мясницкой», 1925 и «Дом Моссельпрома», 1926) были опубликованы в журнале «Советское кино». Примерно к этому же времени относится и дебют Родченко в качестве теоретика фотографии: с 1927 года в журнале «Новый ЛЕФ», членом редколлегии которого он являлся, художник начал публиковать не только снимки, но и статьи («К фото в этом номере», «Пути современной фотографии» и др.) Однако для начала 30-х годов некоторые его эксперименты показались слишком смелыми: в 1932 году высказывалось мнение, что знаменитый, снятый с нижней точки «Пионер-трубач» Родченко похож на «откормленного буржуа», а сам художник не хочет перестраиваться в соответствии с задачами пролетарской фотографии. Съемка строительства Беломорканала в 1933 действительно заставила Родченко во многом переосмыслить отношения искусства и реальности, которая казалась художнику все менее вдохновляющей. Именно в это время на фотографиях Родченко невиданные стройки социализма и новая советская действительность стали уступать место особому миру спорта и волшебной реальности цирка. Последнему Родченко посвятил целый ряд уникальных серий – снимки должны были войти в специальный номер журнала «СССР на стройке». К сожалению, выпуск был подписан в печать за пять дней до начала Великой Отечественной войны и никогда не увидел свет. В послевоенные годы Родченко много работал в качестве оформителя и вернулся к живописи, хотя по-прежнему нередко обращался к любимому жанру фоторепортажа. Его «нестандартное» творчество по-прежнему вызывало в официальных кругах определенные сомнения – закончились разногласия художника и власти в 1951 году исключением Родченко из Союза художников. Впрочем, спустя всего три года, в 1954 году, художник был вновь восстановлен в этой организации. 3 декабря 1956 года Александр Родченко скончался в Москве от инсульта и был похоронен на Донском кладбище.

Портреты А. Родченко:

Варвара Степанова

1924 г.

Платье сшито из ткани,по эскизу Степановой на Первой ситценабивной фабрике.

Варвара Степанова

1924 г.

Варвара Степанова. Двойная экспозиция

1924 г.

Варвара Степанова

1924 г.

Варвара Степанова

1928 г.

Очерк о газете. Тетя Поля-курьерша (В.Степанова). Очерк о газете

1928 г.

Улыбка (Варвара Степанова)

1930 г.

Архитектор, живописец, декоратор Александр Веснин

1924 г.

Художник-конструктивист Любовь Попова

1924 г.

Портрет матери

1924 г.

Поэт Николай Асеев

1927 г.

Кинорежиссер Лев Кулешов

1927 г.

Сергей Третьяков

1928 г.

Актриса Юлия Солнцева

1930 г.

Режиссер Александр Довженко

1930 г.

Пионер-трубач

1930 г.

Санитарка

1930 г.

Фоторепортер Евгения Лемберг во время съемки на водном стадионе "Динамо"

1932 г.

"Фотоурок". Регина Лемберг с фотоаппаратом

1934 г.

Студентка

1932 г.

Студент

1932 г.

Смотр пожарных на Красной площади

1932 г.

Источник http://club.foto.ru/classics/life/25/

4 августа 1978 года умерла «муза русского авангарда». В своих мемуарах она писала: «Я всегда любила одного: одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю».

Лиля и Гете

Лиля Брик (урожденная Лили Каган) родилась 11 ноября 1891 года. Её отец назвал дочь в честь возлюбленной Гете Лили Шенеман. В чем-то Лиля повторила судьбу музы великого немецкого поэта. Гете и Шенеман были помолвлены, но их брак так и не состоялся. Лиля Брик же, несмотря на все её несомненные таланты, осталась в истории как муза Владимира Маяковского. Но официально брак между ними так и не был заключен. Хотя сама Лиля считала институт семьи условностью и предрассудком, с которым нужно бороться, в ее жизни было целых три официальных брака. По ним можно проследить биографию этой загадочной и роковой женщины.

Лиля и Осип

Свадьба Лили и Осипа Брика состоялась в марте 1912 года. Они обвенчались по еврейскому обряду, но не в синагоге, а дома. Родители Лили были счастливы, что их дочь наконец образумилась.

Она показывала свой неуемный любовный темперамент с тринадцати лет. Когда Лиле было семнадцать, в неё влюбился родной дядя и начал настойчиво требовать руки племянницы. Лилю пришлось от греха подальше отправить к бабушке в город Катовице. Чтобы чем-то занять дочь, родители решили обучить её игре на фортепиано и наняли для Лили учителя. От него она забеременела. Чтобы избежать огласки, аборт решили делать в провинциальной клинике. Операция прошла неудачно - Лиля стала бесплодной.

Если родители Лили были счастливы браку дочери, то родители Осипа переживали насчет союза сына с ветреной девушкой. Осипу приходилось писать им длинные письма, в которых он писал: «Дорогие родители, прошу поверить мне, что в этом мое счастье». Супружеское счастье Осипа, в привычном понимании, продолжалось до 1915 года, когда в жизни Лили и Осипа появился Маяковский.

Осип, Лиля, Маяковский

Треугольник Осип-Лиля-Маяковский образовался в 1915 году, когда в дом Бриков поэта привела младшая сестра Лили Эльза. У нее был роман с Маяковским. Сначала Лилю Маяковский не впечатлил, это нельзя было назвать любовью с первого взгляда, однако, когда он начал читать свою поэму «Облако в штанах», Лиля поняла, что влюбилась.

Её муж отнесся к новой страсти жены с пониманием. В мемуарах Лиля писала: «Когда я сказала Брику о том, что Владимир Владимирович и я полюбили друг друга, он ответил; я понимаю тебя, только давай никогда не будем с тобой расставаться».

Осип был очарован Маяковским не меньше Лили, он стал для поэта другом и литературным агентом, взял на себя все дела по его продвижению, на собственные деньги издал тираж его поэмы. Лиля писала сестре Эльзе: «Эльзочка, не делай такие страшные глаза. Просто я сказала Осе, что мое чувство к Володе проверено, прочно и что я ему теперь жена. И Ося согласен».

Лиля и Маяковский

Лиля стала для Маяковского не только музой, но и имиджмейкером. Она заставила поэта пойти к дантисту, хотя Маяковский панически боялся врачей, настояла на том, чтобы он купил вставную челюсть. Лиля Брик следила за тем, как Маяковский одевается, именно благодаря ей Маяковский стал «иконой стиля».

О сложных отношениях Маяковского и Лили написано достаточно, и мы не будем описывать все перипетии их романа. Лиля определенно повлияла на творчество Маяковского, но говорить о том, что именно она сделала его поэтом излишне. К 1915 году он был уже состоявшимся поэтом.

Отношения с Лилей наполнили лирику Маяковского неизбывным трагическим пафосом, и Лиля сознательно изматывала поэта. Она была уверена, что страдание для поэзии - лучшая закваска. Их отношения окончательно разладились после того, как Лиля поняла, что она не единственная. Маяковский познакомился в Париже с Татьяной Яковлевой, второй женщиной, которой он посвящал стихи.

«Мне кажется, что и ты уже любишь меня много меньше и очень мучиться не будешь», - напишет ему Лиля.

Лиля и Примаков

В 1930 году Лиля стала женой военачальника Виталия Примакова. Он занимал высокие должности, постоянно бывал в командировках, служил в Свердловске, Ростове-на-Дону, Ленинграде. Лиля повсюду сопровождала мужа, училась быть генеральской женой: эффектно сидела в седле, научилась стрелять из нагана. На радостях от выбитой мишени она писала полные гордости письма Осипу.

В браке с Примаковым Лиля нашла то, чего ей не хватало в её прошлой жизни - чувство уверенности в завтрашнем дне, но чувство это оказалось ложным.

В 1937 году Примаков был арестован по «делу Тухачевского». В расстрельных списках оказалась и сама Лиля. Только личное вмешательство Сталина избавило её от смертного приговора. «Не будем трогать жену Маяковского» написал в своей резолюции генсек.

Лиля и Катанян

После расстрела Примакова Лиле пришлось отречься от их совместного прошлого. Она уничтожила всю их переписку, удалила из своих мемуаров все упоминания о нем, вырезала изображения бывшего мужа с фотографий. Отвлечься она смогла за работой над новым изданием произведений Маяковского. над ним она работала совместно с Василием Катаняном, одним из самых известных биографов советского поэта. Катанян был женат, но Лиле удалось расстроить его брак. Галина Катанян не была готова к браку втроем. Брик и Катанян прожили вместе более сорока лет.

Добровольный уход

Чего не было в жизни Лили Брик, так это обыденности. Она была и сотрудницей ОГПУ, и писательницей, и скульптором, и киноактрисой, занималась рекламой и вдохновляла мужчин. Даже знаменитый кутюрье Ив Сен Лоран восхищался потрясающим вкусом и чувством стиля Лили Брик. На 85-й день рождения он прислал ей замечательный подарок – великолепное платье. И ещё её биографы отмечают необыкновенную отзывчивость Лили Брик.

Именно благодаря её письму Сталину Маяковский снова стал «первым и лучшим советским поэтом», благодаря Лиле Брик на свободу вышел режиссер Параджанов. Ему она помогла за год до собственной смерти, когда ей уже было 85 лет. По её просьбе Луи Арагон, муж сестры Лили Эльзы, обратился с просьбой об освобождении Параджанова из тюрьмы. Лиля Брик ушла из жизни добровольно. 4 августа 1978 года она приняла смертельную дозу снотворного на своей даче в Переделкино.

Мифология Брик

Личность Лили Брик порождала особую мифологию как при её жизни, так и после её ухода. В 1989 году в журнале «Театр» была напечатана статья Юрия Карабчиевского «Воскресение Маяковского», в которой автор изложил трогательную версию ухода «музы русского авангарда». По его словам, Лиля участвовала в освобождении уже упомянутого Сергея Параджанова из-за того, что была в него влюблена.

Карабчиевский пишет: «Лиля Юрьевна хорошо подготовилась к встрече. Прославленной фирме со звучным названием были заказаны семь уникальных платьев - очевидно, на каждый день недели. Он приехал - но только на несколько дней, повидаться и выразить благодарность, и уехал обратно в родной город, прежде чем она успела их все надеть...».

Уже тяжело больной Сергей Параджанов откликнулся на публикацию Карабчиевского возмущенным письмом. Цитата: «Известно (неоднократно напечатано), что она тяжело болела, страдала перед смертью и, поняв, что недуг необратим, ушла из жизни именно по этой причине. <...> Наши отношения всегда были чисто дружеские. Также она дружила с Щедриным, Вознесенским, Плисецкой, Смеховым, Глазковым, Самойловой и другими моими сверстниками».

Лиля Брик умела и дружить, и любить. Перед смертью она завещала кремировать её тело и развеять прах. Этот обряд был совершён в поле под Звенигородом. «Характерный русский пейзаж — поле, излучина реки, лес… На опушке поставлена как бы точка её жизни — огромный валун, который привезли туда её поклонники. На нём выбиты три буквы — Л. Ю. Б».

Лиля Брик

1924 г.

Лиля Брик

1924 г.

Лиля и Осип Брики. Двойная экспозиция

1924 г.

Лиля Брик. Снимок для рекламного плаката

1925 г.

Путешествие Лили Брик из Москвы в Ленинград. Репортаж. 1929 г.

Весной 1929 года Лиля Брик на автомобиле Маяковского "Рено" решила устроить автопробег "Москва-Ленинград". Родченко был пассажиром-фотокорреспондентом. Отьехали верст 20 от Москвы и решили вернуться.

Владимир Маяковский

1924г.

Владимир Маяковский

1924 г.

Владимир Маяковский

1924 г.

Владимир Маяковский

1924 г.

Владимир Маяковский

1924 г.

Существует легенда, что одним из  первых почитателей чарующей красоты Лили стал сам Федор Шаляпин. Великий певец проезжал по Петровке на тройке, когда увидел идущих по  тротуару женщину и  девочку. Сраженный очарованием незнакомок, Шаляпин приказал кучеру остановиться и пригласил дам на свой спектакль в Большой.

Но  главным мужчиной в  жизни Брик принято считать Владимира Маяковского, провозглашавшего: «Если я  чего написал, если чего сказал — тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да  карие, горячие до  гари…»

Лиля Юрьевна умела оценить гениальный дар поэта, но всю жизнь любила другого человека — Осипа Брика. Они впервые увиделись, когда ей было 13 лет, а ему — 17. Лиля влюбилась сразу, а Брик оставался равнодушным.

Годы спустя Лиля Юрьевна будет вспоминать: «С горя у меня полезли волосы и начался тик. В это лето за  мной начали ухаживать, и в Бельгии мне сделал первое предложение антверпенский студент Фернан Бансар. Я разговаривала с ним о Боге, любви и дружбе. Русские девочки были тогда не по годам развитые и умные. Я отказала ему…

По  возвращении в  Москву я  через несколько дней встретила Осю в  Каретном Ряду. Мне показалось, что он  постарел и подурнел, может быть, от  пенсне, в котором я его еще не видела. Постояли, поговорили, я держалась холодно и независимо и вдруг сказала: «А я вас люблю, Ося».

 С тех пор это повторялось семь лет. Семь лет мы  встречались случайно, а  иногда даже уговаривались встретиться, и в какой-то момент я не могла не сказать, что люблю его, хотя за минуту до встречи и не думала об этом. В  эти семь лет у меня было много романов, были люди, которых я как будто любила, за  которых даже замуж собиралась, и всегда так случалось, что мне встречался Ося и я в самый разгар расставалась со своим романом. Мне становилось ясным даже после самой короткой встречи, что я никого не люблю, кроме Оси».

Когда в  феврале 1945 года Осип Брик умрет от сердечного приступа на  пороге их общей квартиры (несмотря на  официальный развод, Осип Максимович и Лиля Юрьевна продолжали жить одним домом), она скажет: «Когда не стало Маяковского — не стало Маяковского, а  когда умер Брик  — умерла я».

Она вообще иногда говорила вещи, которые коробили почитателей поэта. Так, получив известие о самоубийстве Маяковского, Лиля первым делом поинтересовалась, из  какого пистолета он застрелился. Услышав, что выстрел был произведен из браунинга, облегченно, как показалось многим, вздохнула: «Хорошо, что не из револьверчика. Как  бы некрасиво получилось — большой поэт и из маленького пистолета».

Припоминают Брик и ложное известие о свадьбе парижской возлюбленной Маяковского Татьяне Яковлевой на  виконте дю  Плесси. Поэт мечтал вырваться к Яковлевой в Париж, никак не мог получить разрешение на выезд и сильно из-за этого страдал. В один из  дней, оказавшись в квартире Бриков, он стал свидетелем, как Лиле принесли письмо от ее сестры Эльзы, вышедшей замуж за француза и потому жившей во Франции.

Лиля Юрьевна немедленно достала из конверта послание и в конце его, как бы случайно, прочла известие о  грядущей свадьбе, о  которой Эльза просила «Володе не сообщать». Разумеется, Маяковский был взбешен, выбежал из комнаты и пару дней не  появлялся у Бриков.

О  том, что на  момент написания письма ни о какой свадьбе не было и  речи, стало известно лишь много лет спустя. Яковлева, как оказалось, наоборот, ждала Маяковского в Париже и, только узнав о том, что тот не приедет, дала согласие на брак с дю Плесси. Почему в письме Эльзы появились строки о браке Татьяны, можно только гадать.

Кто-то считает, что таким образом Брик попыталась вновь обратить Маяковского под свое влияние, которое до его увлечения Яковлевой было безграничным. Поэт впервые за долгие годы вдруг посвятил свои стихи не Лиле, а другой женщине. Хотя до  этого писал: «Надо мной, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни  одного ножа».

Однажды в  ответ на  его неизменную фразу о том, что «Лиля всегда права», кто-то из  друзей шутливо поинтересовался: «Даже тогда, когда она говорит, что шкаф стоит на  потолке?» Маяковский тут же парировал: «Если шкаф находится в квартире на втором этаже, то с позиции первого этажа он, конечно, стоит на потолке».

Возможно, сообщив в  Москву, что сердце парижской избранницы не свободно, Эльза решила помочь сестре. В  том, что Маяковский «случайно» подслушает не предназначавшиеся его уху строки, она не сомневалась.

Поначалу в Маяковского была влюблена именно Эльза. И в дом Бриков поэта привела тоже она, заставив Лилю и Осипа послушать его стихи. Судьбоносное знакомство состоялось в  июле 1915 года. Маяковский назовет этот день «радостнейшей датой» своей жизни.

Закончив читать, поэт взял тетрадь и  на  глазах влюбленной в  него Эльзы спросил разрешения посвятить стихи… Лиле. Брик разрешение дала, но осталась неравнодушна только лишь к  поэтическому дару Маяковского.

Через полвека она напишет в мемуарах: «Володя не  просто влюбился в  меня, он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года у меня не  было спокойной минуты — буквально. Я сразу поняла, что Володя гениальный поэт, но он мне не нравился. Я не любила звонких людей — внешне звонких. Мне не нравилось, что он такого большого роста, что на него оборачиваются на улице, не нравилось, что он слушает свой собственный голос, не нравилось даже, что фамилия его — Маяковский — такая звучная и похожая на псевдоним, причем на пошлый псевдоним».

Лишь через несколько лет у Лили и  поэта начнется роман. В память о котором влюбленные обменялись кольцами, на которых были выгравированы три буквы: «Л, Ю, Б». Представляющие из себя инициалы Лили Юрьевны, эти буквы, если читать их по кругу, складывались в  бесконечное признание  — люблюблюлюблю.

Иногда Маяковский, появляясь в  таком кольце на  публике, получал записки: «Тов. Маяковский! Кольцо вам не к лицу». Со свойственным ему юмором и быстротой реакции он отвечал, что потому и носит его не в ноздре, а на пальце. А через какое-то время стал использовать кольцо как брелок на ключах.

В посмертной записке Маяковский назовет Брик членом своей семьи и  попросит отдать «оставшиеся стихи Брикам, они разберутся». После знаменитой резолюции Сталина о том, что «Маяковский был и остается величайшим поэтом нашей эпохи», Лиля Юрьевна стала получать солидные гонорары за публикацию произведений поэта.

Кстати, передать письмо Сталину о  том, что работы Маяковского незаслуженно предаются забвению, Брик удалось через своего мужа, одного из руководителей НКВД Виталия Примакова. Вскоре генерала Примакова арестуют и вместе с Тухачевским и Якиром, как врага народа, расстреляют. Лиля Юрьевна тоже ждала ареста — как член семьи осужденного. Она даже перепишет свой дневник, вычеркнув из него все, что касалось опального супруга. Однако в отношении Брик никаких репрессий не  последовало. Официально признанную музу Маяковского тронуть не посмели. А о том, что в посмертной записке было указано имя еще одной возлюбленной поэта  — актрисы Вероники Полонской  — предпочли поскорее позабыть…

Отношение к Лиле Юрьевне в литературных кругах было неоднозначным. Анна Ахматова так описывала 38-летнюю Брик: «Лицо несвежее, волосы крашеные и на истасканном лице наглые глаза». По Москве ходили слухи о том, что Лиля и Осип — агенты НКВД, благодаря чему могут беспрепятственно разъезжать по  миру. И  что неспроста в день гибели Маяковского их  не  было в  России. Говорят, что даже родная мать относилась к старшей дочери с неприязнью — не могла простить ей то, что она увела у Эльзы Владимира Маяковского, которого та  любила до  последнего дня своей жизни.

Третьим официальным супругом Брик стал писатель Василий Катанян. Их  дом всегда был полон гостей. Приглашенных хозяйка потчевала продуктами из валютного магазина «Березка» (недоступного простым советским гражданам), а сама довольствовалась бокалом шампанского.

 Майя Плисецкая, которая именно у  Бриков познакомилась со  своим будущим мужем композитором Родионом Щедриным, вспоминала: «Денег у них водилось видимо-невидимо. Она сорила ими направо и налево. Не вела счету. Когда звала меня в  гости, оплачивала такси. Так со всеми друзьями. Обеденный стол, уютно прислонившийся к  стене, на которой один к другому красовались оригиналы Шагала, Малевича, Леже, Пиросмани, живописные работы самого Маяковского, всегда был полон яств. Икра, лососина, балык, окорок, соленые грибы, ледяная водка, настоянная по весне на почках черной смородины. А  с французской оказией — свежие устрицы, мидии, пахучие сыры…»

В своей жизни Брик пыталась заниматься многим  — снималась в  кино, была моделью, танцевала, ваяла скульптуры. Но  в  историю вошла как человек, обладающий уникальным даром распознавать таланты. Она была одной из первых, кто пригласил в гости Булата Окуджаву и предложил записать его песни на  магнитофонную ленту. Она помогла знаменитому режиссеру Сергею Параджанову, оказавшемуся за тюремной решеткой.

В свои 86 лет Лиля Брик была окружена не только старыми друзьями, но  и молодежью. Попасть в дом легендарной женщины мечтали все. Василий Катанян писал в своей книге: «У нее был «талант жить». В это понятие входили и уютный, красивый дом, радушное гостеприимство, умение угостить, собрать вокруг интересных людей, вести беседу так, чтобы собеседники опять и опять захотели ее увидеть. И хотели!»

Если она хотела пленить кого-нибудь, то  легко достигала этого. А нравиться она хотела всем  — молодым, старым, мужчинам, женщинам, детям. Это была ее  судьба — нравиться! Рассказывают, что, когда кто-то из мужчин был ей  особенно симпатичен, голос Лили становился молодым и задорным. Но как только она теряла интерес к человеку, то переставала обращать внимание на подобные детали.

К  85-летнему юбилею легенды великий Ив Сен-Лоран специально изготовил потрясающее платье, которое и  преподнес Брик в подарок.

«Лиля обладала волшебной палочкой и великодушно касалась ею тех, кто выражал определенные взгляды и  убеждения, кто был талантлив и неповторим, кто был смел, дерзок, нежен и  беззащитен»,  — так писали о  Брик французы в книге о ста самых знаменитых женщинах мира.

Из  жизни Лиля Юрьевна ушла добровольно, приняв несколько таблеток нембутала. Становиться после перелома шейки бедра обузой своим близким она не захотела. Согласно завещанию, ее  прах был развеян в  живописном районе Подмосковья — около Звенигорода…

Игорь ОБОЛЕНСКИЙ

Источник http://gazeta.aif.ru/online/superstar/111/34_01?print

Лили Каган с подругами. 1911 г.

Д. Ауксманн
Лиля Брик. Петроград
1916

А. Бохман
Лиля Брик. Рига
1921

Лиля демонстрирует платья от Надежды Ломановой. Париж, 1925 г.

О тройственном союзе Осипа, Лили и  Владимира Маяковского говорила вся Москва. (Фото 1928 г.)

Лиля Брик за монтажом фильма

Фотопортрет работы Осипа Брика. 1931 г.

Сестры: Л. Брик и Э. Триоле

В молодости

В 1959 г.

Брик, Параджанов и Катанян

Август Зандер - Жизнь и творчество

«Я не ставлю перед собой задачу создать идеальный портрет. Моя задача показать личность в естественных условиях, со всеми ее достоинствами и недостатками».

Август Зандер родился 17 ноября 1876 года в местечке Хердорф, неподалеку от Кельна (Германия), в семье плотника и крестьянки. Отец Зандера работал на железорудной шахте, куда в возрасте тринадцати лет учеником шахтера поступил и Август. Однако интересы молодого человека отнюдь не ограничивались повседневной рутиной. В 1882 году дядя подарил ему фотокамеру форматом 13х18 см, и этот подарок перевернул всю жизнь молодого человека. Отец и мать, несмотря на свое простое происхождение, всячески поддерживали увлечение своего сына и даже помогли ему обустроить «темную комнату» для занятий фотографией. Увлечение переросло в профессию – отдавая любимому делу все вечера и ночи, молодой человек вскоре преуспел в нем настолько, что стал помощником фотографа на шахте. В 1896 году Зандер был призван на военную службу, однако прошел ее без отрыва от профессии – в качестве подмастерья фотографа. После армии молодой человек отдался любимому делу полностью и стал заниматься промышленной и архитектурной съемкой. В 1901 – 1902 году Август Зандер обучался живописи в Дрездене, благодаря чему и приобрел навыки, которые впоследствии так пригодились ему в портретной фотографии.

Путешествуя по немецким и австрийским землям, в 1901 году молодой фотограф оказался в городке Линц. Тогда он впервые начал работать в местной фотостудии Photographic Studio Graf, а спустя год, окончив учебу в Дрездене, вместе с партнером по бизнесу выкупил студию. Студия стала называться Studio Sander and Stuckenberg, а через два года вновь поменяла название на August Sander Studio for Pictorial Arts of Photography and Painting – Август Зандер приобрел совместное предприятие в собственное владение и стал работать самостоятельно. Дела фотографа шли в гору. Он женился, его студия процветала, а в 1904 году его работы удостоились первой, и весьма престижной, награды – Золотой медали Парижской фотовыставки. В это же время Август Зандер начал эксперименты с цветной фотографией, которые также были очень успешны – ряд работ немедленно приобрел в свое собрание Лейпцигский музей. В 1906 году в выставочном зале «Ландхаус» города Линц состоялась первая персональная выставка Августа Зандера.
В конце 1909 года фотограф продал студию в Линце и переехал сначала в Трир, а затем – в пригород Кельна, где и создал свою новую студию. Фотограф продолжал заниматься архитектурной и промышленной фотографией, а также выполнял портретную съемку как рабочих и крестьян, так и «чистой», буржуазной публики. Именно в это время он впервые задумался о создании обширной серии работ, которые стали бы отражением современного ему немецкого общества. Новый проект, который был назван «Люди 20 столетия», стал делом всей жизни Августа Зандера. Съемка серии продолжалась более тридцати лет, не прерываясь ни на Первую мировую войну (которую Зандер прошел в качестве военного фотографа), ни на единственное путешествие фотографа за пределы Германии – в Сардинию (1927 г.), где он фотографировал пейзажи и, конечно, местных жителей. Результатом этой поразительной работы явилась своего рода социальная энциклопедия, настоящий срез немецкого общества первой половины двадцатого века.

Первые 60 фотографий из серии «Люди 20 столетия» были представлены публике в 1927 году на выставке, которая состоялась в Кельне. Эти же работы вошли в фотоальбом «Лица нашего времени», который был издан в 1929 году с предисловием знаменитого романиста Альфреда Деблина, а впоследствии был продолжен изданиями с новыми работами серии. Однако портретная съемка, как бы ни увлекала она фотографа, отнюдь не была его единственным занятием. Зандер, ставший уже признанным мастером, отдавал немало времени обучению молодых фотографов и популяризации фотографии как искусства. Уже с 1919 года в его фотоателье появились не только подмастерья, но и стажеры. А в 1931 году Зандер выступил на радио с серией лекций под общим названием «Природа и развитие фотографии», которые приобрели огромную популярность.

Но политическая обстановка в Германии стремительно менялась. Набирал обороты национал-социализм, лекции об искусстве на радио уступали место речам Адольфа Гитлера. После прихода к власти нацистов фотоальбом «Лица нашего времени» был запрещен, остатки конфискованы, а все негативы уничтожены. Точная причина такой ненависти нацистов к творчеству Зандера до сих пор неизвестна. Предполагается, что фотографии «низов» германского общества подрывали идеологическую доктрину фашистов о чистоте немецкой расы. Вероятно также, что Август Зандер подозревался в распространении антифашистской литературы и разделял взгляды своего сына. Эрих Зандер участвовал в антинацистском движении и был членом Социалистической Рабочей партии Германии. В 1934 году он был арестован и заключен в тюрьму.
Во время Второй Мировой войны Август Зандер оставил Кельн и на некоторое время обосновался в земле Рейланд, которая давно восхищала его своей живописной природой. Но пейзажи и портреты Зандера в это время были мало востребованы. Намного больше времени фотограф проводил над другими заказами – печатью довоенных снимков погибших на войне солдат для их родных и близких. Самого Зандера также преследовали несчастья. В 1944 году в тюрьме умер его сын Эрих. В том же году кельнское ателье, которое не прекращало свою деятельность, было разрушено бомбардировкой. Хотя Зандеру удалось спасти тысячи негативов, спустя два года, в 1946 году, многие из них были похищены мародерами. Однако, несмотря на все потери, фотограф продолжал работу над серией «Люди 20 столетия», а также несколькими другими проектами и фотоальбомами.

После войны к Августу Зандеру вернулось заслуженное признание. В 1951 году его работы были представлены на первой выставке Photokina. В этом же году Кельн купил у Зандера документальные фотографии довоенных городских пейзажей. Несколько работ фотографа были отобраны Эдвардом Стейхеном для выставки «Род человеческий», которая проводилась в 1955 году в нью-йоркском Музее современного искусства. Зандер получил множество наград, в том числе высшую награду ФРГ, «Крест за заслуги» (1960 г).
В конце 1963 года у Августа Зандера случился инсульт. Спустя несколько месяцев фотографа не стало. После смерти Августа Зандера его работу продолжил сын Гюнтер, а впоследствии и внук Герхард.

Творчество

Работы Августа Зандера из серии «Люди 20 столетия» многократно выставлялись и переиздавались. Серия представляет собой срез германского общества времен Веймарской республики и состоит из семи частей: «Фермер», «Торговец», «Женщина», «Классы и профессии», «Художники», «Город», «Последние люди». Герои снимков – молодые и пожилые, мужчины, женщины и дети, студенты, рабочие и чиновники, изображены в привычной для себя обстановке или на нейтральном фоне, но так, что мы практически не нуждаемся в дополнительных пояснениях относительно личности персонажа.  Август Зандер говорил: «Наше представление о людях формируется светом и воздухом, их наследственными чертами и их действиями. Опираясь на внешний вид человека, мы можем судить о работе, которую он делает или не делает, мы можем понять по его лицу, счастлив ли он или встревожен…  Я не ставлю перед собой задачу создать идеальный портрет. Моя задача – показать личность в естественных условиях, со всеми ее достоинствами и недостатками».

«Классификация» людей Августа Зандера основана на их профессиях и немного наивных на современный взгляд типах, в которых он пытался найти архетипы. Например, первый раздел серии, «Фермер», - это архетипы «земных людей»: философ, борец, мудрец. В раздел «Торговец» Август Зандер, следуя собственной логике социальной иерархии, отнес не только работников собственно торговли (продавцов, мелких лавочников) и ремесленников, но и людей, которых сегодня называют «белыми воротничками»: инженеров, промышленников и даже изобретателей. Раздел «Классы и профессии» вобрал в себя людей всех остальных профессий, родов занятий и классов, поэтому является наиболее значительной частью серии «Люди 20 столетия». Со снимков этого раздела на нас глядят студенты и школьники, врачи и чиновники, судьи и солдаты, учителя и бизнесмены, аристократы и политики. Поздние снимки раздела посвящены национал-социалистам – эти фотографии, внушающие невольное чувство тревоги, напоминают о времени, когда Кельн был оплотом фашистского движения. Героини раздела «Женщина» - жены и дочери, матери и сестры. Несколько снимков представляют семейные группы, указывающие на место женщин в семье, подчеркивающие их связь с мужчинами и детьми. Однако фотографу чужд патриархальный подход. Его снимки посвящены женщинам во всем их разнообразии – тем, кто посвящает себя воспитанию детей, и тем, кто стремится сделать карьеру, светским модницам, художницам, матерям больших семейств и хозяйкам. В разделе «Художники» мы видим многих друзей фотографа, благодаря которым его студия в Кельне стала настоящей ареной социальных и эстетических дискуссий. Снимки раздела «Город» современный критик отнес бы к жанру «стрит-фотографии», разумеется, с поправкой на условия и технику первой половины двадцатого века. На фотографиях этого раздела – пестрый «состав» улиц Кельна времен Веймарской республики: уличные подростки, безработные, путешественники, иностранные рабочие и попрошайки. Последний раздел серии, недаром получивший название «Последние люди», посвящен людям, вычеркнутым из общества – инвалидам, душевнобольным, умирающим, нищим и бродягам. Именно эти портреты, подрывающие представление о германской расе как о героической и чистой, вызвали особое недовольство Министерства культуры фашистской Германии. На сегодняшний день серию составляют работы, негативы которых удалось сохранить после репрессий, последовавших за уничтожением альбома «Лица нашего времени».

В работах, составляющих серию «Люди 20 столетия», Август Зандер пытался не представить свою «идею» персонажа, а открыть глубинную сущность человека, его принадлежность к определенному социальному и культурному типу. Фотограф верил, что камера дает для этого больше возможностей, чем любые другие изобразительные средства. Своеобразная «каталогизация» людей, которую проводил художник, должна была, по его мнению, позволить людям лучше понять самих себя. Выполнить эту сверхзадачу Августу Зандеру, возможно, и не удалось, но пополнить фонд мирового фотоискусства бесспорными шедеврами – удалось вполне.  

Сельская жительница. Westerwald

1913 г.

Пастух

1913 г.

Жители маленького городка Моншау под г. Ахен

Боксеры

Кондитер

Слесарь

Католический священнослужитель

Почтальон, оформляющий денежный переводы

Член парламента (демократ)

Врач. Профессор С, Берлин

Пианист

Тенор Л. А

Молодые фермеры

Деревенские девушки

Источник http://club.foto.ru/classics/life/49/

Анри Картье-Брессон

Анри Картье-Брессон родился 22 августа 1908 года в городе Шантлу неподалеку от Парижа в семье Марты Ле Вердьер и Андре Картье-Брессона. Своей двойной фамилией фотограф обязан слиянию рода крестьян Картье и семейства промышленников Брессон, произошедшему задолго до рождения будущего фотографа. Семейная история гласит, что некогда юные Брессоны воспитывались у Картье, а Картье обучались у Брессонов, пока, во всеобщей выгоде, брачные союзы учеников с дочерьми шефа не превратили эти две семьи в одну. К рождению будущего фотографа весьма известная во Франции марка хлопчатобумажных ниток «Картье-Брессон» приносила неплохую прибыль. Собственное же имя Анри получил в память о дедушке с отцовской стороны.
Живописью будущий мэтр фоторепортажа интересовался с юности. В своих воспоминаниях Брессон писал: «Интерес к изображениям у меня был всегда. В детстве я занимался рисунком по вторникам и четвергам и мечтал отдаваться этому занятию и во все другие дни. Как у большинства детей, у меня была камера Brownie-box, и я снимал ей время от времени, в основном, чтобы заполнять маленькие альбомы изображениями воспоминаний о летних каникулах». В декабре 1913 Анри впервые встретил своего дядю Луи, художника, который ввел его в мир искусства и начал заниматься с мальчиком живописью. Хотя дядя умер в 1915 году, его уроки успели произвести на мальчика неизгладимое впечатление. Анри решил следовать его стопам и получить художественное образование. В течение семи лет молодой человек обучался в ателье художника Андре Лота, а в 1929 году посещал лекции по живописи в Кембриджском университете. Немалому научил Картье-Брессона и кинематограф: по собственным словам фотографа, фильмы, которые он смотрел в это время (ранние картины Дэвида Гриффита, Брисе, фильмы Эриха Штрохайма, «Хищник», «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна, «Жанна’д’Арк» Карла Дрейера) «учили его видеть».
Позже, в 1930 году, во время своего путешествия в Африку, молодой художник познакомился с работами Эжена Атже (Atget), которые открыли ему уникальные возможности фотоискусства. «Последней каплей» стал снимок Мартина Мункачи (Martin Munkácsi), который изображал троих чернокожих людей, голышом бросающихся в волны озера Танганьики. Именно эстетика и динамика этой фотографии восхитили Картье-Брессона настолько, что он купил свой первый «настоящий» фотоаппарат – коробку из покрытого воском орехового дерева, под пластинки 9х12, разумеется, в комплекте со штативом и черной накидкой фотографа. Объектив этого аппарата закрывался крышечкой, которая одновременно играла роль затвора – эта маленькая техническая особенность позволяла снимать только то, что не шевелится.
Первые снимки Брессона не были особенно удачными – многие из них слишком контрастны, другие вялы. Впрочем, фотограф расстраивался только тогда, когда изображения не получались совсем. К тому же его первой камере не была суждена долгая жизнь. Через год фотоаппарат, не выдержав климата Африки, покрылся плесенью, а эмульсия фотопластинок зацвела. Сам же Картье-Брессон по возвращении на родину заболел и был вынужден лечиться, существуя на маленькое ежемесячное пособие по болезни. Результат месяцев безделья оказался неожиданным – фотограф получил возможность снимать в свое удовольствие и обнаружил, что существует фотоаппарат Leica, который, благодаря своей компактности, отлично подходит для репортажа, съемки жизни в движении.
Впрочем, идея фоторепортажа, то есть истории в нескольких фотографиях, в то время вряд ли приходила фотографу в голову. Картье-Брессон целыми днями бродил по улицам, выискивая достойные снимка события и пытаясь поймать в одном изображении самую суть сюжета. К собственно репортажной съемке Брессон пришел несколько позже, после более глубокого знакомства с творчеством коллег и первых опытов работы с иллюстрированными журналами.
После начала войны, в 1939 году, Картье-Брессон вступил во французскую армию в должности капрала армейского кинофотоподразделения. Когда нацисты захватили Францию, фотограф попал в плен, откуда с третьей попытки, после тридцати шести месяцев заточения, бежал, чтобы вернуться в Париж и стать участником Сопротивления. Теперь, чтобы фиксировать на пленку военные будни, от фотохудожника требовался не только верный глаз, но мужество и хладнокровие. У Картье-Брессона в придачу к ним обнаружился талант лидера: фотограф-репортер организовал французских фотожурналистов для съемок во время оккупации и отступления фашистов. После окончания войны в 1945 году Картье-Брессон показал, что с успехом может работать и в кинематографе – по заказу американской службы военной информации он создал фильм «Возвращение», глубокую и трогательную картину о возвращении французских военнопленных на родину.
В 1947 году Картье-Брессон стал одним из основателей знаменитого международного объединения фоторепортеров Magnum. Создание этой организации было ответом на грабительскую в отношении фотографов политику многих западных агентств и журналов. Агенты «Магнума» предлагали редакциям готовые эксклюзивные материалы, в которых по условиям договоров нельзя было изменить хотя бы одну запятую или откадрировать хотя бы один снимок. Поскольку члены агентства-кооператива Magnum оставались полными собственниками своих фоторабот, нет ничего удивительного в том, что под крылом «Магнума» объединились наиболее даровитые и энергичные фотожурналисты Европы, в числе которых был знаменитый военный фоторепортер Капа.
Вскоре после создания «Магнума» Картье-Брессон отправился на съемки в Индию, получившую независимость в результате освободительного движения, а затем в Китай. Теперь имя фотографа звучало среди журналистов мирового масштаба. Но расцвет славы пришел к мастеру после его парижской выставки в 1950-х годах, которая с триумфом обошла Европу и Америку.
В качестве фотографа Картье-Брессон сотрудничал с ведущими западными изданиями: "Вог", "Лайф" и "Харперс базар". Перед его объективом представали как бытовые сюжеты, так и самые значительные события XX века, как обычные люди, так и важные персоны. Вот имена лишь некоторых из его знаменитых моделей: Ирен и Фредерик Жолио-Кюри (1944), Анри Матисс (1944), Альбер Камю (1944), Поль Валери (1946), Уильям Фолкнер (1947), Трумэн Капоте (1947), Хоан Миро (1953), Жан Ренуар (1960), Андре Бретон (1961), Мэрилин Монро (1961), Ролан Барт (1963), Коко Шанель (1964), Жан-Поль Сартр, Эзра Паунд (1970), Луи Арагон (1971). Первая выставка фотографии в Лувре, состоявшаяся в 1954 году, была посвящена именно творчеству Картье-Брессона. Другие выставки фотографа также проходили в самых известных галереях и музеях Парижа, Милана, Токио, Кёльна и других городов мира. Многие годы Картье-Брессон оставался старейшиной цеха французских фотографов. На альбомах его фотографий выросли сотни лучших фотографов страны.
В 1952 году была опубликована книга Картье-Брессона «Решающий момент», которая объединила около ста его лучших фотографий. Затем в свет вышли другие альбомы мастера – «Европейцы» (1955), «Мир Анри Картье-Брессона» (1968, с фотографиями за сорок лет), «Лицо Азии» (1972), (1974). В конце 1960-х и 1970-х годах Картье-Брессон с успехом занимался кинематографией («Калифорнийские впечатления», 1969, «Южные снимки, 1971).
Приходилось фотографу бывать и в СССР. В 1954 году Картье-Брессон стал первым западным фотографом, которому после смерти Сталина было позволено посетить Страну Советов. Фотографии, сделанные во время этого визита, вошли в альбом Картье-Брессона «Москвичи». Повторное путешествие в СССР, в 1972 году, позволило художнику увидеть и запечатлеть изменения, произошедшие в стране за без малого двадцать лет. Накопленный материал стал основой для книги Брессона «О России», изданной в 1974 году. Российские любители фотографии могли увидеть эти снимки в Большом Манеже, на выставке, проходившей в рамках Фотобиеннале-2000 в Москве.
Анри Картье-Брессон был женат дважды. В 1937 его женой стала родившаяся в Джакарте танцовщица Ратне Мохини (брак распался в 1967-м), а в 1970 – фотограф Мартина Франк (en:Martine Franck). В первом браке детей у Картье-Брессона не было, во втором родилась дочь Мелани (Melanie).
Сохранением десятков тысяч знаменитых работ фотографа занимается созданный в 2003 году в Париже Фонд Анри Картье-Брессона. Сам мастер, который всегда придерживался идеи связи законов фотографии с живописью, с 1975 года практически оставил фотографию для графики. С 1970 года он создал большое количество художественных произведений, среди которых фотографий было совсем немного – по собственному своему признанию, Картье-Брессон вынимал фотокамеру из чехла лишь время от времени, для того чтобы сделать портрет или камерный снимок.
Искусство, которое возвело его на Олимп, всегда ставилось Картье-Брессоном ниже занятий живописью или рисунком. Нередко художник удостаивал его весьма резких замечаний («Фотография сама по себе меня не интересует. Я просто хочу захватить кусочек реальности. Я не хочу ничего доказывать, ничего подчеркивать. Вещи и люди говорят сами за себя. Я не занимаюсь «кухней». Работа в лаборатории или в студии у меня вызывает тошноту. Ненавижу манипулировать - ни во время съемки, ни после, в темной комнате. Хороший глаз всегда заметит такие манипуляции... Единственный момент творчества - это одна двадцать пятая доля секунды, когда щелкает затвор, в камере мелькает свет и движение останавливается»).
Об уникальной реакции, удивительном таланте и необычных методах работы Анри Картье-Брессона до сих пор ходят легенды. Например, широко прославилась «невидимость» фотографа – его модели в большинстве и не подозревали, что их снимают (для пущей маскировки Картье-Брессон заклеивал блестящие металлические части своего фотоаппарата черной изолентой). Еще одна «фирменная» особенность Картье-Брессона – окончание работы над фотографией в момент съемки затвора. Он никогда не кадрировал свои снимки и не делал каких-либо других попыток их изменить. Также фотограф известен тем, что старался снимать любой сюжет в момент достижения им пика эмоционального напряжения, «решающего момента» (выражение, которое с его легкой руки получило в фотографическом мире широкую известность). Для самого Картье-Бресснона «решающий момент» означал «моментальное распознавание, в долю секунды, значимости происходящего и одновременно точной организации форм, что придают этому событию соответствующую ему экспрессию».
Анри Картье-Брессон умер 2 августа 2004 года в Иль сюр ля Сорг, небольшом городке на юге Франции, не дожив нескольких недель до своего 96-летия. Фотограф был похоронен на частном кладбище этого города.

Художник Анри Матисс у себя дома на вилле Le Reve, Венс, Франция, 1944 г.

Гранд Палас

1952 г.

В башне Нотр-Дам

1953 г.

1959 г.

1958 г.

 Северный вокзал

 1955 г.

1969 г.

Сады Тюильри

1951 г.

 Вид с башен Нотр-Дама

1952 г.

Барахолка

1952 г.

1952 г.

 Мишель Габриэль

1952 г.

 Рынок Les Halles

1952 г.

 Сакре-Кер. Монмартр, Париж

1952 г. 

 Эйфелева Башня

1952 г. 

Ярмарка

1952 г.

 Нотр-Дам

1953 г.

1952 г.

 Эйфелева Башня

1952 г.

 Благотворительный бал

1952 г.

 Мост Искусств

1953 г.

 Юные балерины в Опере

1954 г.

Вид на Париж с башни собора Нотр-Дам

1955 г.

1955 г.

1955 г.

1955 г.

Мост Карусель и Лувр

1956 г.

Сады Пале-Рояль

1959 г. 

 Лувр

Альберто Джакометти

1961 г.

 Елисейские Поля. Май

 1968 г.

Музей Современного Искусства

1971 г.

 Игроки в шары в Тюильри

1974 г.

1974 г.

 Дункан, Айседора - американская танцовщица. Анджела Изадора Дёнкан, урождённая Dora Angela Duncan (Isadora Duncan) родилась в Сан-Франциско 27 мая 1877 года. В Большой советской энциклопедия (БСЭ) год рождения 1878 указан ошибочно. Имя и фамилия танцовщицы правильно произносится Изадора Дёнкан, однако в России её всегда называли Айседора Дункан. По национальности Айседора Дункан была ирландка. Дети Айседоры Дункан утонули вместе с няней в 1913 году. Дидре, дочке Гордона Крэга, было 7 лет, а Патрику, сыну Париса Юджина Зингера было всего 4 года. Сама Дункан трагически погибла в Ницце 14 сентября 1927 года. Похоронена на кладбище Пер-Лашез в Париже.

Дункан - новатор и реформатор хореографии, давшая в своих танцах, освобожденных от формалистических классических балетных форм, пластическое воплощение музыкального содержания. Она противопоставила классической школе балета свободный пластический танец. Использовала древнегреческую пластику, танцевала в хитоне и без обуви. Одной из первых использовала для танца симфоническую музыку, в том числе Шопена, Глюка, Шуберта, Бетховена, Вагнера. Айседора мечтала о создании нового человека, для которого танец будет более чем естественным делом. Своим танцем восстанавливала гармонию души и тела. Она открыла людям танец в чистом виде, «самоценном исключительно в самом себе», построенном по законам чистого искусства. В гармоническом искусстве танца Айседоры Дункан стремление к гармонии и красоте выражено в идеальной форме. Отталкиваясь от музыки, она пришла в движении к гармоническому канону, и именно поэтому стала главной и единственной основоположницей всего танцевального модерна. Дункан добилась идеального соответствия эмоциональной выраженности музыкальных и танцевальных образов. Это был новый подход к искусству танца, новый метод творческого выражения, который находился за пределами эстетических рамок традиционной балетной школы. Движение рождалось из музыки, а не предшествовало ей.

В 13 лет Айседора бросила школу, и серьезно занялась музыкой и танцами. Как самостоятельная танцовщица Дункан впервые выступила в Будапеште в 1903 году, после чего, в 1903 г. она вместе с семьей совершила паломничество в Грецию. Первую свою школу танцев она открыла вместе со старшей сестрой Элизабет в 1904 году в Германии в городе Грюневальде. В Россию она приехала впервые 10 января 1905 года. В конце 1907 г. Дункан дала несколько концертов в Санкт-Петербурге. В то время она подружилась со Станиславским. 16 апреля 1915 года состоялось первое представление второй части "Патетической симфонии" Чайковского. В июле 1921 Дункан приехала в Советскую Россию по приглашению А.В.Луначарского и Л.Б.Красина, и организовала в Москве для детей рабочих хореографическую школу (особняк на ул. Пречистенка, 20), куда было принято около 60 девочек в возрасте от 4 до 10 лет. Первое выступление Дункан в Москве состоялось 7 ноября 1921-го года на сцене Большого театра в дни празднования четвертой годовщины Октября. Находясь в России (1921-24), вышла замуж за поэта С.Есенина и вместе с ним выезжала в США (1922-23). В 1922 году у Айседоры возникли крупные неприятности после нескольких интервью, в которых она высказалась об атеизме и о большевистской революции в России. Её последние выступления в Нью-Йорке состоялись 13 и 15 января 1923 года в Карнеги-холл. После развода с Сергеем Есениным, в 1925 году, возвратилась в США, где подвергалась травле как “большевистская шпионка”. Была лишена гражданства США за ведение “красной пропаганды”. В результате была вынуждена переехать во Францию, где и оставалась до последних дней жизни. В 1925 школа, основанная Дункан в России, была лишена государственного финансирования, тем не менее школа и студия просуществовали до 1949 года. После отъезда Дункан студией руководила её приёмная дочь Ирма. Школа была закрыта по идеологическим соображениям, как пропагандирующая «болезненное, декадентское искусство, завезенное в нашу страну из Америки». Однако, за Дункан последовали «пластички-босоножки» Л.Н.Алексеева и С.Д.Руднева, которые создали студии пластики и музыкального движения, продолжающие работать и до настоящего времени. В России изданы две книги Айседоры Дункан: «Танец будущего» (М., 1907) и «Моя жизнь» (М., 1930).

Сегодня в разных странах мира, - Америке, Франции, Германии, Швеции, Венгрии, Греции и России, последователи искусства Айседоры Дункан сохраняют и развивают традиции её танца. Сделана запись оригинальной хореографии Дункан в нотах, выпущены книги по технике танца, отсняты на видео оригинальные танцы Дункан в исполнении современных танцоров. В 2001 году в Санкт-Петербурге был создан Культурный Центр Чистых искусств имени Айседоры Дункан (Дункан-Центр), в рамках деятельности которого, начиная с 2002 года, проводится ежегодный Международный открытый некоммерческий фестиваль памяти Айседоры Дункан (Фестиваль Дункан).

Между 1906–1912

To seek in nature the fairest forms and to find the movement which expresses the soul in these forms—this is the art of the dancer. ... My inspiration has been drawn from trees, from waves, from clouds, from the sympathies that exist between passion and the storm."

«Искать в природе самые красивые  формы и найти такое движение, которое выразит душу в этих формах — это - искусство танцора.... Мое вдохновение вызвано деревьями, волнами, облаками, той общностью, которая существует в страсти и шторме.»  

 А. Дункан танцует в театре Диониса, Афины, 1903 г.

ROBERT EDMOND JONES: "Come away! her dancing says. Come out into the splendid perilous world! Come up on the mountain-top where the great wind blows! Learn to be young always! Learn to be incessantly renewed! Learn to live in the intemperate careless land of song and rhythm and rapture! Say farewell to the world you know and join the passionate spirits of the world’s history! Storm through into your dreams! Give yourself up to the frenzy that is in the heart of life, and never look back, and never regret!"

«Встаньте!» -говорит ее танец. Выйдите наружу в этот ослепительный и опасный  мир! Поднимитесь на горную вершину, где дует сильный ветер! Учитесь быть молодыми всегда! Учитесь постоянно возрождаться! Учитесь жить на суровой беззаботной земле песен, и ритма, и восторга! Скажите «прощай» миру, который вы знаете, и присоединяетесь к страстной душе мировой истории! Пусть стихия войдет в Ваши мечты! Посвятите себя неистовству, которое находится в сердце жизни, и никогда не оглядывайтесь назад, и никогда не сожалейте!"

Далеко в глубь столетий погружается душа, когда танцует Айседора Дункан; назад к утру мира, когда величие души находило свободное выражение в красоте тела, когда ритм движения соответствовал ритму звука, когда движения человеческого тела были едины с ветром и морем, когда жест женской руки напоминал распускающиеся лепестки розы, её нога, ступающая на дерн, была подобна листу, падающему на землю. Когда весь пыл религиозной веры, любви, патриотизма, жертвы или страсти находил свое выражение под звуки кифары, арфы или бубна, когда мужчины и женщины танцевали перед своими очагами и своими богами в религиозном экстазе, или же в лесах, или у моря, потому что их переполняла радость жизни; каждый сильный или положительный импульс передавался от души к телу в абсолютной гармонии с ритмом вселенной.
                                                                                                                                                  Мери Фентон Робертс

Айседора и ее ученицы, 1908 г. (фотограф Paul Berger )

В Венеции, 1903 г.

Фотографии  Arnold Genthe, сделанные в Нью-Йорке в 1915-18 гг. во время визита А. Дункан в Америку:

Айседора танцует всё, что другие говорят, поют, пишут, играют и рисуют, она танцует Седьмую симфонию Бетховена и «Лунную сонату», она танцует «Весну» Боттичелли и стихи Горация.
                                                                                                                                                         Максимилиан Волошин

       

 SHAEMAS O’SHEEL: "What glorious things she makes the soul remember! Once we were young, and the leaping blades of our desire striking the granite facts of life lit lively fires of wonder. We were simple, so that when the moving beauty of nature and the joy of each other’s company stirred us to ecstasies, we sought free and natural expression; we danced—we danced as the movements of waves and branches, and as the exquisite beauties of our own bodies suggested. Such memories she evokes by her subtle gestures and movements. … The morning of time dawns on our spirits again, and once more we have a sense that hears the gods."

 "Какие великолепные вещи она заставляет душу вспомнить! Когда мы были молодыми, нетерпеливые клинки нашего желания вонзались в гранитные факты жизни и зажигали живые огни удивления. Мы были проще, и когда движущаяся красота природы и радость общения друг с другом вызывали в нас экстаз, мы искали свободное и естественное выражение чувств; мы танцевали — танцевали, повторяя движения волн и веток, так, как изящная красота наших собственных тел это предполагала. Такие воспоминания она вызывает своими изящными жестами и движениями. … Утро времени наступает в наших душах опять, и еще раз у нас появляется интуитивная способность слышать богов."   

1913 г.

 

 С. Есенин и А. Дункан, ок. 1922 г.

Сергей Есенин, Айседора Дункан и ее приемная дочь Ирма. 1922 г.

Ок. 1923 г.

1923 г.

Источник http://photocentra.ru/author.php?id_auth=1823&works=1#id_auth_photo=1823&id_serie=1370&page=1

Бурано

Вся Венеция

Краски жизни Италии

Венеция и венецианки

Черно-белая Венеция

Лишь только один поцелуй

Краски и формы Венеции

Утренняя

Краски и формы Венеции 2

Колыбельная

Источник http://photocentra.ru/author.php?id_auth=8656&works=1#id_auth_photo=8656&id_serie=4919&page=1

Вечерняя прогулка

Вечер в Венеции

Прогулка

Из другого времени

Гондолы

Причал

Площадь Сан Марко

Жизнь в двух измерениях

Дворец

Двор

Решетки

Самая известная фотография Робера Дуано «Поцелуй у здания муниципалитета» была сделана в 1950 году по заказу журнала «Life». Это одна из самых знаменитых фотографий всех времен и народов, символ Парижа, молодости, любви и весны. Кадр выглядит абсолютно случайным, как будто влюбленные и не подозревают о присутствии фотографа; даже если в позах целующихся можно при желании обнаружить некоторую театральность, то общая спонтанность сцены, «неряшливая» композиция, казалась бы, исключает мысль о постановке.

В том же 1950 году фотография была напечатана в «Life» в теплой компании шести других парижских поцелуев. Негатив и контрольные отпечатки попали, как им и положено, в архив агентства «Рафо» и пролежали там, никого не беспокоя, тридцать с лишним лет. Всемирная известность пришла к фотографии в 1986 году, когда с нее был отпечатан постер. За двадцать последующих лет «Поцелуй у здания муниципалитета» был напечатан на двух с половиной миллионах открытках, на полумиллионе плакатов, а кроме этого на календарях, почтовых марках, майках, занавесках, постельном белье, не говоря уже о многочисленных фотоальбомах. Не будет преувеличением сказать, что на одной этой фотографии Дуано заработал больше чем на всех остальных вместе взятых! Но и неприятностей она принесла не мало.

После того как фотография стала знаменитой, фотограф получил много писем от якобы узнавших себя на фотографии. Дважды дело доходило до суда: первый раз в 1988 году семейная пара из Ирви потребовала от фотографа выплатить им в качестве гонорара 90000 долларов. Он выиграл суд, но ему пришлось признаться, что, снимок постановочный и что он использовал платных моделей. Фотограф объяснил это тем, что фотографии целующихся пар могут поставить их в неудобное положение, дескать, «влюбленные, болтающиеся на улицах Парижа, редко оказываются законными парами». В следующий раз на фотографа подала в суд бывшая актриса Франсуаза Борне, которая предъявила в качестве доказательства подписанный Дуано отпечаток, который он подарил ей после съемки. Предприимчивая женщина требовала от фотографа сто тысяч франков, но он опять выиграл суд – на этот раз он смог доказать, что уже заплатил паре за съемку.

Несмотря на выигрыш, репутация Робера Дуано, как «честного фотографа-документалиста» была сильно подпорчена. Видимо поэтому он так сильно не любил этот снимок. «Это поверхностная карточка, такие обычно продаются легко как дешевые проститутки», – в сердцах, отбросив всякую политкорректность, говорил он о самой известной своей фотографии.

Последняя точка в этой истории была поставлена через десять с лишним лет после смерти фотографа. В 2005 году Франсуаза Борне потребовались деньги и она выставила собственный отпечаток фотографии на аукцион в надежде заработать 10-15 тысяч евро. Организаторы аукциона полагали, что при определенной удаче фотография может уйти и за 20 тысяч. Каково же было всеобщее удивление, когда анонимный швейцарский коллекционер заплатил за «Поцелуй у здания муниципалитета» 155 тысяч евро! Так что если фотография и была «проституткой», то не очень дешевой.

Автор Андрей Высоков

Робер Дуано (Robert Doisneau) родился 14 апреля 1912 года в Жантийи, пригороде Парижа. «Я родился в особенно уродливом предместье Парижа», – с некоторой гордостью говорил он позднее, – «хотя, что может быть уродливее остальных парижских предместий». Ему было семь лет, когда от туберкулеза умерла его мать, несколько позже его отец женился во второй раз. По мнению некоторых исследователей, эти события оказали большое влияние на всю его дальнейшую судьбу, в том числе и на его творчество.

В 1925 году, с горем пополам окончив среднюю школу, молодой человек поступил в Школу графического искусства и печатного дела Этьенн. Он учился на гравера-литографа – это была отмирающая профессия и впоследствии он сожалел о потраченном на образование времени, хотя, по мнению историка фотографии Аньес де Гувьон Сен-Сир, «именно школа пробудила в нем страсть к наблюдению, развила чувство формы и пропорции, выявила интерес к художественным образам».

В 1929 году, получив диплом гравера-литографа, Дуано устроился на работу в Студию графического искусства Ульмана. Он занимался изготовлением этикеток и наклеек для фармацевтических компаний, оформлял рекламную продукцию, а с открытием фотографической мастерской перешел работать туда. Вскоре молодой человек вышел с фотоаппаратом на улицу: «Мне было тогда лет восемнадцать, и оборудование, которым я располагал, не позволяло мне снимать движущиеся объекты», – писал он. Поэтому Дуано, как и его великий предшественник Эжен Атже, начинает ходить по городу, фотографируя груды кирпичей (его первая фотография так и называется – «Кирпичная куча»), изгороди, афиши, дома. Но в отличие от Атже он не старается сохранить парижские реалии для потомков, его более волнуют эстетические переживания: «Возможно, мой глаз гравера заставил меня обратить внимание на эту кирпичную кучу, куда так удачно падал свет», – пишет он о своей первой фотографии.

В 1931 году в Робер Дуано познакомился с известным скульптором Андре Виньо и устроился ассистентом в его студию. Это была одна из самых важных встреч в его жизни, именно в студии Виньо он познакомился с лучшими представителями авангардного искусства того времени. Да и сам Андре Виньо был личностью неординарной, у которого было чему поучиться: скульптор, художник, музыкант, режиссер и фотограф Виньо обладал природным пониманием света, «знал, как осветить объект скупыми средствами». Тогда же Дуано увлекается философией, штудирует Монтеня, Маркса, Ленина (интересно, что мог подчеркнуть молодой фотограф у классиков марксизма-ленинизма), запоем читает классическую и современную литературу, изучает авангардные течения в искусстве, в частности сюрреализм. Фотографии Брассая, а несколько позже Кертеша и Атже становятся для него откровением, он начинает по-новому смотреть на знакомый с детства мир парижских окраин.

В 1932 году Дуано делает свой первый репортаж – серию фотографий о «блошином рынке» и с помощью Андре Виньо публикует ее в газете «Эксельсиор». После этого он решается – пока что издали, стараясь действовать незаметно – фотографировать людей на улице. Подойти к незнакомому человеку, остановить прохожего, заговорить с кем-нибудь на улице он по-прежнему не решался: «Годы прошли, прежде чем я преодолел это», – делился он позднее в одном из интервью. – «Я понял, что люди, которых фотографирую, такие же, как я сам. Я один из них, и они прекрасно это понимают».

Вскоре карьера Дуано прервалась призывом на военную службу, а когда он демобилизовался, Виньо занимался кино (кроме этого у него были серьезные финансовые трудности) и молодому фотографу пришлось искать другую работу. В 1934 году он устроился промышленным фотографом на заводы Рено в западной части Парижа. Ему не нравилась эта работа, всеми фибрами души он чувствовал, что строгая дисциплина, однотипные операции, прочие атрибуты работы на большом предприятии ему никак не подходят. С другой стороны постоянное трудоустройство помогает ему улучшить материальное положение – он женился и переехал в Монруж (южный пригород Парижа), где проживет всю оставшуюся жизнь.

«Непослушание мне представляется жизненно важной функцией и должен сказать, что эта черта не принесла мне слишком много неприятностей», – говорил о себе Дуано, не сильно преувеличивая, хотя и с некоторой долей позерства. В 1939 году за неоднократные нарушения трудовой дисциплины его увольняют с завода. Молодой фотограф вздыхает с облегчением: наконец-то! Он начинает сотрудничать с Шарлем Радо, основателем агентства «Рафо», который продает его фотографии и находит для него заказы. Первая заказная съемка была про греблю, вторая – о древних пещерах. «Я уехал работать в одну из этих чудесных пещер, когда узнал об объявлении войны. … Я был в далеком прошлом – пятнадцать тысяч лет назад, – и вдруг война прекращает мое путешествие в доисторическую эру», – вспоминал он.

С началом войны Робер Дуано был призван в армию, но уже в феврале 1940 года его освободили от службы из-за болезни. Он уехал в Париж и его изначально трехмесячный отпуск растянулся на четыре года. Фотограф перебивался случайными заработками: снимал ювелирные украшения для рекламы, печатал и продавал открытки, делал фотографии для книги о французской науке. Он редко выходил с фотоаппаратом на улицу – свободного времени было хоть отбавляй, а вот фотоматериалов не хватало; тем не менее, он сделал несколько снимков ставших фотоиконами оккупированного Парижа, например «Упавшая лошадь» (Le Cheval Tombe, 1942). Во время войны пригодилось его образование литографа: он изготовлял фальшивые паспорта и удостоверения личности для участников сопротивления, евреев, коммунистов, беглых узников концентрационных лагерей.

С освобождением Парижа у Дуано появилось много работы. Фотографов не хватало, по его воспоминаниям в 1944 году на улицах Парижа можно было насчитать не более 15-20 человек с фотоаппаратами, а потребность в их продукции была очень высока. Вновь заработали французские журналы и газеты, в Париже стал выходить знаменитый американский еженедельник «Life». «Было ужасно много работы, и я испытывал неутолимую жажду работы!» – рассказывал фотограф много лет спустя.

Некоторое время после войны Дуано работал в агентстве «ADEP», где кроме него работали Анри Карте-Брессон и Роберт Капа, а после того как Раймонд Гроссе восстановил фотоагентство «Рафо» – перешел к нему. Позднее Карте-Брессон предложил ему вступить в «Magnum Photos», но Дуано отказался: членство в «Магнуме» предполагало жизнь в разъездах, а Дуано предпочитал работать на улицах родного города – поэтому он решил что «Рафо» подходит ему больше. Нельзя сказать, что он никуда не выезжал: он фотографировал в Соединенных Штатах, Канаде, других странах, но это работа не доставляла ему удовлетворения, он чувствовал себя как «турист» – самая ненавистная для него категория фотографов.

Он любил Париж и – в каком-то смысле – город отвечал ему взаимностью, открывая ему какие-то неочевидные, скрытые от других моменты. «Это был мир, который я знал и где мне было легко. Чтобы сделать подобный снимок (речь идет об одной из серии фотографий сделанных в парижских кафе – А.В.) люди должны принять тебя, ты должен приходить и пить с ними каждый вечер, пока не станешь частью обстановки, пока они не перестанут тебя замечать». Конечно, для фототуриста это было бы невозможно.

Несмотря на весь свой талант, на пришедший с годами опыт, очень часто фотограф надеялся … на вмешательство высших сил. «Это очень по-детски, но в то же время это почти как акт веры. Мы находим место подходящие на роль заднего плана и ожидаем чудо». Конечно чудо происходило не всегда. Фотограф любил рассказывать, как он несколько раз устраивал засаду напротив церкви Святого Павла: «Я ждал час, иногда два и думал: "Господи, что-то должно случиться". Я представлял себе разные события, которые я хотел бы сфотографировать, одно лучше другого. Но ничего не случалось. А если и случалось, то – бац – это настолько отличалось от того, к чему я готовился, что я упускал свой шанс». Но это было скорее исключением из правил, удача улыбалась Дуано намного чаще, чем это положено по теории вероятности.

Неотъемлемой чертой фотографий Дуано был юмор – его даже критиковали за слишком очевидную анекдотичность его ранних работ (например, известная серия фотографий прохожих глазеющих на фривольную картинку в витрине антикварного магазина). В 1950-х годах его юмор стал мягче: фотограф объяснял это тем, что люди стали лучше понимать фотографию и ему больше не приходится перегружать свои работы слишком явными шутками. Впрочем, даже в ранних фотографиях он умел находить грань, отделяющую пусть даже фривольную шутку от сортирного юмора.

Было бы довольно затруднительно дать определение понятию «Поэт улицы», но мне кажется, что именно Дуано лучше всего подходит на эту роль. Только поэзия его фотографий не всем и не всегда очевидна, и он сам это прекрасно понимал и переживал по этому поводу: «Я как деревенский дурачок, который убегает в лес, возвращается с птицей в шапке и слоняется повсюду, приговаривая: "Смотрите, что я откопал!" А эта птица неизвестной породы ужасно докучает благородным людям просто потому, что они не знают, как ее классифицировать. Прежде они никогда не видели таких птиц, а потому говорят: "Да, забавно. Теперь иди, поиграй где-нибудь еще, а нас оставь в покое, потому что мы говорим сейчас о серьезных вещах". К сожалению, примерно так выглядит нынче роль фотографа в обществе».

Известность пришла к Роберу Дуано в середине 1950-х годов и с тех пор постоянно росла. Его фотографии входят в постоянные композиции десятков крупнейших музеев и художественных галерей по всему миру, он постоянно участвует в выставках, фотоальбомы мастера пользуются повышенным спросом. О его жизни пишут исследования искусствоведы, снимаются фильмы, в последней четверти XX века имя фотографа приобрело поистине международную известность.

Дуано умер в Париже 1 апреля 1994 года. «Больше не будет ни его смеха, полного сострадания, ни его поразительно забавных и глубоких реплик», – записал в своей записной книжке Анри Карте-Брессон. – «Никаких повторов, только неожиданность. Но всеобъемлющая доброта Робера Дуано, любовь к людям и скромной жизни навсегда запечатлелись в его творчестве».

Автор Андрей Высоков

Источники http://buy-books.ru/photographers/robert_doisneau/

                     http://www.robert-doisneau.com/fr/portfolio/