Первую выставку товарищества решено было открыть в конце 1871 года. К этой выставке Крамской хотел кончить работу над картиной «Русалки». Много лет назад Крамской записал в свой дневник: «О, какой удивительный человек был этот Гоголь!» Он любил Гоголя, много раз перечитывал все его произведения, особенно «Вечера на хуторе близ Диканьки». И теперь, читая «Майскую ночь», он снова погрузился в мир украинской народной сказки с ее ведьмами, колдунами, русалками, с волшебными лунными ночами. И пусть это только сказка, и сказочным кажется дом на горе, и дремучий лес, и глухой, заросший пруд, и девушки-русалки, но ведь в каждой сказке всегда есть зерно правды, и Крамской хотел написать картину так, чтобы зритель за этой сказкой увидел настоящую жизнь, услышал задушевную украинскую песню, почувствовал беспокойство и жалость к тем «земным» крестьянским девушкам, у которых так печально сложилась судьба.

Картина стоила Крамскому немалого труда. Сохранились эскизы, наглядно показывающие, как постепенно художник отходил от иллюстративного метода, искал средства живописного воплощения поэзии лунной ночи: того «впечатления сказочного», о котором он писал Васильеву в августе 1871 года, когда, с опозданием прибыв в имение П.С.Строганова Хотень Харьковской губернии, где они сговорились встретиться, не застал уже Васильева, выехавшего в Ялту. О том влиянии, которое двадцатилетний Васильев оказывал не только на ровесников, но и на Крамского, свидетельствуют и сама картина, и письма, Крамской так и не сумел добиться результата, который удовлетворил бы его самого: «Все стараюсь в настоящее время поймать луну. Говорят, впрочем, что частица лунной ночи попала-таки в мою картину, но не вся. Трудная штука - луна».

«Поймать луну», показать, как при ее свете все преображается, становится чудесным, чуть тревожным, было мучительно трудно. Но луну он все-таки «поймал» и написал чудесную поэтическую картину лунной ночи.

Картина представляет берег реки в лунную ночь. Справа пригорок, на нем усадьба, окруженная тополями. На заднем плане лес. На заросшем тростником берегу, на стволе свалившегося, перекинутого через реку гиганта-тополя в мягких волнах лунного света расположился целый сонм утопленниц. Живописные позы их унылы, бледные лица полны безысходной тоски. На всей картине лежит глубокая печать поэзии и тихой грусти. Общий тон гармонирует с характером таланта художника, который сам причислял себя к разряду «тихоструйных».

 Сам Крамской картиной был не совсем доволен - требовательность его к себе не знала границ. Несколько раз он принимался переделывать картину и даже через год после того, как она была куплена Третьяковым, писал ему и просил прислать картину: «Я ее хотел немного переработать, летом я кое-что наблюдал еще, и мне хотелось бы ее поправить».

   Константин Егорович Маковский Русалки 1879

Репин. Садко в подводном царстве, 1878 г.

ОЛЬШАНСКИЙ Борис - Русалия