Глава 4 История Финна

Это вот история Фина. Некоторые люди не знают какие Фин и я грусные потому што Фин лутший человек на свете. Фин очен большой и очен сильный но он очен нежный и очен милый. И он может падбросить меня прямо в восдух как мячик и даже поймать. Он как крысивый цвиток сделаный из камня.

Фин гаворит если ты живешь в доме и если у тибя окно грязное и забрызганое и если ты выглянишь из окна то получица бутто мир грязный но это не так. Если ты пасмотриш снаружи то внутри тоже фсе будет грязное но оно не грязное толко потому што окно грязное. И я еще скажу штото про Фина потому што Фин говорит у фсех людей ест два окна. Фсе люди имеют глазовое окно и сердешное окно. Окно глаза для тово штобы смотреть наружу и видеть вещи а окно серца штобы смотреть внутырь и видеть сибя. Фин говорит когда ты плачеш это штобы вымыть окно штобы ты видел лутше.

Однашды я папросила Фина канфету и Фин сказал нет и я была грусная и плакала немного слес штобы вымыть мое гласное окно потому што мое гласное окно было фсе грязное грязное от жадности к канфетам. А Фин ничево не сказал и Фин взял миня и атнес к зеркалу чтобы видеть атражение моево лица и оно там фсе было как дошть на окне дома. И я даже не могла как следует видеть а потом перестала плакать и увидела атражение лица Фина о оно фсе улыбалос. И я тоже улыбнулас и патом я увидела што мои глаза свиркают потому што я теперь могла видеть харашо. И потом я увидела што Фин сказал нет патаму што у нево не было денег патаму што он их фсех атдал мисис Баркр штобы купит арахисоф штобы продать штобы выручыть денег штобы купить какуюнибуть еду а я не видела харошева патаму што у меня было грясное окно и оно фсе забрызгано жадной грясью.

 

Миссис Баркер была маленькая старая леди, которая продавала арахис у дверей кинематографических театров «Колизей» и «Палладиум» на Майл-Энд-роуд. Однажды мы обнаружили, что она осталась совсем без средств, и тогда поехали на трамвае в Алдгейт и купили на три фунта арахису, который тут же привезли ей.

 

У фсех ест гласное окно и сердешное окно. Фин учит миня как чистить мое гласное окно и сердешное окно. А если ты знаеш Фина то у тибя есть такое спицальное окно для Фина. А это очен здорово когда оно у тибя есть. Если ты принесеш Фину какуюнибуть грясь он про ето скажет и сделает ис нее демоноф а если ты принесеш Фину трамвайный билет он сделает ис нево красивую картину. Фин он очень асобеный и очень красивый но тибе нужно быть немного внутри или ты не увидиш правилно.

 

Мы с Анной исследовали грязь под микроскопом, на стекле которого все удивительным образом преображалось. Трамвайные билеты все были разных цветов, и их было полно на улице, так что из них складывались отличные картинки или сложные бумажные цепочки и даже рождественские елочные украшения.

 

В один день Фин был очень грусный потомушто Дэнни убили бальшой острокой (ножом). Патаму я залесла ноч'ю к Фину в пастель. Фин заснул и тагда я увидела слезы у нево на щиках патаму што в комнате был свет с улицы штобы видеть. Я тожы немношко паплакала патому што мне было грусно за Дэнни.

Это одна вещь про Фина. По болшей части у нево в галаве не он а другие люди. А иногда у нево в галаве только он. Мне такое время нравится больше фсево потому што я не хачу видеть никаких вещей больше и у миня внутри много смеха. Я спрсила можно мне иметь другое имя и Фин сказал да мне можно иметь два имени. Одно Мышка патому што Фин сказал я забралас в ево серце и зделала там гниздо. А фторое имя Радост патому што он щаслив кагда со мной и я паэтому очен рада патаму што это очень весело.

Инагда я думаю што Фин ангел. Если вы хатите знат какая разница между ангелом и челавеком я вам скажу. Ангелу просто забраца внутырь а челавеку нет. Каждый кусочик ангела внутри а каждый кусочик челавека нет и большый кусочек челавека снаружы.

Адин человек каторый очень асобеный очень дорогой это Фин. Это как смотреть в самую самую нутырь любви. С Фином фсе харашо делать а коешто (некатарые вещи) даже очень здорово и асобено.

Адна такая асобеная вещ это хадить с Фином гулять на кладбишче (клабдище). Тока Фин ево не зовет клабдище. Фин ево зовет сад, патому што мистер Бог приходит туда сабирать душы когда они уже гатовы как яблоки. Я люблю хадить в сад с Фином патому што там нет никаво толко мертвый и мистер Бог и душы. Фин говорит нихто не ходит в сад потому што люди баятся быть мертвыми но я не баюс потому што сад очень красивый и там милион цвитов и очень глупо баятся быть мертвым во фсех этих цвитах. Когда мы идем в сад Фин говорит мне имя и сколко лет и кагда он умер и в саду есть очень много маленких детей. Толко их там болше нет а они фсе на небесах. Кагда Фин говорит имя я говорю привет Сюзан это Анна и Фин говорит и потом я говорю какой красивый сад и фсе такое и потом мы говорим маленкую молитву и говорим пожалуста передай нашу любофь мистеру Богу и Иеферу и Враху и фсем ангелам и фсем людям. А еще мне жалко Иуду и Понтаса Пирата и фсех людей каторые прибили Иефера к кресту. А в один день я плакала в саду по всех них и Фин взял меня и сказал што мы напишем фсе имена их на бумаге и паложым в кансервную банку и зароим в святую землю и оставим мистеру Богу. Фин говорит у фсех людей внутри ест кусочик Иуды и кусочик Понтоса Пилота и каждый человек может втыкать другой гвозд в Иефера.

Фин говорит нужно запомнит адну вещ и вот она. Если это хорошо делать то делай это если это нехорошо делать то не делай это. И я говорю как я буду знать хорошо это или нет а Фин говорит это лехко. Не застривай внутри сибя выхади наружу и иди внутырь людей и жывотных и цвитоф и дерев'еф и смотри если ты так делаиш и тибе оттуда нравитса то это харошо и если тибе оттуда не нравитса то это плохо. Если ты притворяишса быть кошкой и ты иё бьеш и ей болно то это плохо. А если вдруг ты иё ударяеш и ей харашо то это харашо. Фин говорит если ты посмотриш на дом снаружы то это дом а если ты пасмотриш на дом снутри то это как у ковото дома. И так с людми. Если ты пасмотриш на нево снаружы то это челавек но если ты пасмотриш на нево снутри то у нево будет настоящее имя. У фсево есть настоящее имя. Даже у мухи и паука. И Фин говорит иногда это трудно выучится видеть внутри вещи. Иногда ты ничево не скажет патому што ц'рковь выглядит как Мусей и как дом и ты снаружы не скажиш и нужно залесть внутырь и это вот што такое быть жывым.

Ох ох ох я люблю Фина очень и я прошу мистера Бога каждую ноч штобы я могла выдти замуш за Фина и у нас был бы дом и детки тоже. Если мне шест и Фину двацать то я могу выдти за нево замуш кагда мне будет двацать и Фину трицать читыре. Я спрасила Джеки и Сали и Кори если они первые выдут замуш за Фина то можно мне будет тоже и они сказали да.

Патамушто пачти фсе внис по улице гаворят што верх (по улице) фсе плохие но это не так патамушто Фин говорит они не плохие. Пачти фсе говорят они очен злые а они не злые потому што Фин говорит мы так не далжны говорить. Толко мистер Бог может сказать а мистер Бог он очен хорошый.

 

На верхнем повороте нашей улицы был один дом, по размерам превосходивший все остальные. В этом доме жили Милли, Салли, Кори и еще несколько молодых леди. Поскольку эти молодые леди были по большей части проститутками, дом в просторечии все называли «грязным». У Анны были довольно неопределенные представления о том, что это могло бы означать, но в любом случае это не мешало ей дружить с девушками. Она честно думала, что Милли, известная больше как Винес де Майл Энд,^[9] была самой красивой девушкой в мире, и я ни за что не стал бы с этим спорить. Невозможно было относиться к Анне с большей нежностью и заботой, чем эти девушки. Я был знаком с ними не один год и знал, что они — прекрасные друзья. Будь обстоятельства другими, все могло бы сложиться иначе, но из-за бедных семей, недостатка образования и почти полного отсутствия денег проституция была единственным известным им способом заработать на жизнь. Я знаю, что эти молодые дамы собрали двести фунтов, чтобы послать страдавшую рахитом крошку Марию в больницу. Это было гораздо больше, чем мог бы сделать, к примеру, я.

Много раз мы с Анной сидели болтали с ними, и речь довольно часто заходила о Боге и религии. С тех пор прошло много лет, и далеко не сразу я осознал, что это были одни из тех редких людей, которые могли честно признаться себе, что грешат, но, с другой стороны, у них имелись семьи, которые нужно было содержать, и они знали только один способ, как это сделать.

Дружба с этими молодыми проститутками многому научила Анну — кто знает, может быть, слишком многому. Я точно знаю, что они всегда были очень осторожны в выражениях, когда поблизости шныряла Анна, но слово не воробей, и Анна, как и большинство других детей, часто повторяла то, что случайно услышала от кого-то из старших, будучи совершенно без понятия, что они под этим подразумевали.

Больше всего меня озадачивало то, что некоторые из клиентов наших девушек искренне считали себя добропорядочными гражданами и добрыми прихожанами, но это волновало меня, а вовсе не Анну. Для нее девушки были просто приятельницами, с которыми ей было хорошо. Что ее крайне удивляло, так это как таких милых дам можно называть «грязными». Ни ей, ни мне такое отношение было совершенно несвойственно. Милли учила Анну делать из бисера пояса, браслеты и ожерелья. Все взрослое население окрестных улиц знало, чем занимались девушки, но никто, кроме Анны, да ее друзей, да меня, и не подозревал о том, что еще они умеют. Для тех, кто хорошо их знал, они были особенными, но уж никак не грязными.

 

Што меня очен печалит так это вот это. Я бы очен хотела штобы у фсех больших девочек сверху была настаящая болшая правилная любоф. Фин бы мог это фсе зделать так мило и ласкаво и мог бы зделать их такими щасливыми и виселыми и фсе было бы так харошо.

Фин пашол наверх улицы павидать их и финова мама сказала мне можно пойти тоже и финова мама написала это на бумаге и сказала положыть это мне в книгу. Если они слепые дай им руку а если они в темноте дай им свичу. А потом она громко засмиялас и сказала што свичу завут Анна.

Продолжение следует...