Гленн Гульд - один из самых известных пианистов XX века, прославившийся своими интерпретациями творений Иоганна Себастьяна Баха. Его игра отличалась невероятным техническим совершенством и способностью подчеркивать полифоническую фактуру музыки Баха. 

Естественно, он играл не только Баха; он выступал как популяризатор сложной современной музыки, вроде Веберна, Хиндемита и Шенберга; славятся и его исполнения Бетховена, Моцарта, Гайдна, Брамса, а еще он любил играть музыку до-барочных композиторов, таких как Свеелинк, Берд и Гиббонс.

 

 

К трем годам было замечено, что у него абсолютный слух. Он научился читать ноты прежде, чем читать слова. В шесть лет его впервые повели на концерт известного солиста - как и следовало ожидать, это произвело на мальчика громадное впечатление. Позже он вспоминал: 

 

"Это был Хоффман. Кажется это было его последнее выступление в Торонто. Впечатление было ошеломляющим. Единственное, что я могу вспомнить - это, когда меня везли назад домой в машине, я находился в этом замечательном состоянии, когда не знаешь - спишь ты или нет, и в голове у тебя эти невероятные созвучия. Они все были какие-то оркестровые, но играл их я, и внезапно я стал Хоффманом. Я был совершенно зачарован".

 

При этом он говорил: "Я не испытываю такой уж сильной любви к фортепиано, но я играю на нем всю жизнь, и это - лучшее, что позволяет мне выразить мои идеи". 

Он вообще неоднократно говорил, что не понимает стремления многих пианистов постоянно поддерживать отношения с инструментом, по много часов в день играя на нем. Сам он признавался, что практически никогда не занимается на фортепиано, предпочитая изучать музыку по партитуре; читая ее, а не играя. 

Может быть, его слова не стоит принимать слишком всерьез; есть свидетельства, что он занимался как раз очень даже сурово, используя свои собственные методы.

 

При этом музыкальная память его была феноменальна. Он запоминал музыку, один раз поглядев в ноты, и мог сыграть по памяти не только невероятный репертуар фортепианной музыки, но и оркестровые, и оперные переложения. Однажды он поспорил со своим другом Джоном Робертсом, потребовав назвать хоть одно музыкальное произведение, которое он не смог бы тотчас же сыграть по памяти. И естественно, выиграл.

Он был известен своими неортодоксальными замашками. Он не позволял никому к себе прикасаться (он говорил "изоляция - это один из верных путей к человеческому счастью"), и всегда ходил тепло одетый, даже слишком тепло, в перчатках (один раз его даже арестовали в парке, приняв за бомжа). Во время записи в студии должна была сохраняться определенная температура; он должен был сидеть ровно в 14 дюймах от пола. Во время игры он всегда совершал определенные движения телом, нечто вроде вращательного танца; он говорил, что это помогало ему контролировать прикосновения к клавишам.

 

Самой, однако, сложной его привычкой была привычка всегда мычать мелодию себе под нос во время игры; часто успех записи зависел от того, насколько успешно звукоинженерам удавалось избавиться от этого мычания. 

Сам он по этому поводу говорил, что это происходит подсознательно, и он ничего с этим сделать не может, и это напрямую зависит от неспособности фортепиано выразить то, что он хочет. Скорее всего, эта привычка была внушена Гленну его мамой, которая с детства учила его "петь все, что играет". Некоторые критики находили эту его привычку "невыносимой" и не могли его слушать...

 

Гульд был известен своим буйным воображением, как в музыке, так и в жизни. Его считали большим эксцентриком. Иногда его идеи иногда были довольно непривычными. Он, например, считал, что самая идея публичного концерта - не только анахронизм, но и "сила зла". Он говорил, что публичное исполнение музыки выродилось теперь в некое подобие соревнования, в течение которого публика не слишком слушает музыку. Он даже выдвинул (только наполовину в шутку, судя по всему) &Quot;План Гульда По Отмене Аплодисментов И Демонстраций Какого-Либо Рода&Quot;.

 

В соответствии со своими идеями он необычайно рано отказался от концертной деятельности, сыграв свой последний концерт 10 апреля 1964 года в возрасте 31 года. 

Если посчитать, то за всю свою жизнь он сыграл менее двухсот концертов. Это не так чтобы много. Для сравнения - для концертного пианиста, такого как Ван Клиберн, например, это составило бы менее двух лет гастролей.

 

Важнейшей из причин, по которым Гульд покинул сцену, судя по всему, было его эстетическое предпочтение студии звукозаписи, где - по его словам - у него развился "роман с микрофоном". В студии он мог контролировать каждый аспект окончательного "продукта", выбирая отдельные части разных записей и составляя их вместе. Он чувствровал, что так он может полнее реализовать замысел музыкального произведения. Для него акт музыкального творчества не кончался на нотах партитуры. Исполнитель должен был делать свой творческий выбор по поводу отдельных аспектов произведения. Гульд считал, что нет смысла переигрывать старые произведения, если исполнитель не привнес туда своего нового видения.