А. П. ДУБНОВ
Доктор экономических наук, профессор
(Академия государственной службы)
КОРРУПЦИЯ КАК ГЛОБАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА СОВРЕМЕННОСТИ
Государство Нового времени (XVI-XX вв.) сформировалось как политическая сила, противостоящая разрушительным тенденциям западного общества, освоившего идею индивидуальной свободы и в силу этого породившего “войну всех против всех” (bellum omnius contra omnes). Эта миссия западного государства дополнила функцию гаранта защиты прав монархов, республик, граждан, защиты своих народов от других государств и войн с ними за свои ложно или справедливо понятые национальные интересы.
Гегелевская философия государства и права определила государство как высшее состояние нравственной идеи, в рамках которой сфера моральности развивается посредством самоограничения свободной воли индивида в обязанность и переходом в сферу нравственности. Здесь, в сфере нравственности, идея свободы становится живым добром, в котором соединены знания, воление и действование субъекта - индивида. Таким образом, индивид становится членом государства. Государство есть нравственное осуществление свободы. “Государство - это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю”1
Гегель знал, что воля как свобода, в которой нет никаких ограничений, содержит в себе негативную свободу и становится в области политики и религии фанатизмом, который чувствует себя свободой, разрушая институты государства и церкви. Нанесение ущерба государству вообще или суверенитету величия и личности государя в абсолютистском государстве трактуется Гегелем как величайшее преступление.
Сделаем вывод: коррупция как обессиливание государства в его социальных миссиях и функциях, есть ещё более величайшее преступление. Отсюда следует, что подрыв государственности в современном мире организованными преступными сообществами (национальными и транснациональными) посредством коррупции есть глобальная проблема, возникшая в последние десятилетия XX в. Она усугубляет нестабильность цивилизации наряду с экологическими, демографическими, техногенными, религиозными, террористическими и другими глобальными проблемами современного общества.
Социально-политические революции Нового времени, начиная с Великой английской революции, подвергли десакрализации, инструментализации, коммерциализации, а сегодня и криминализации, идею государства посредством казни монархов и создания новых государств на основе вновь создаваемых демократических конституций.
С критики гегелевской философии права молодым Марксом начинается период квалификации государства как преступной организации, поскольку буржуазное (правовое, демократическое, с господством права частной собственности для индивидов и корпораций) государство, по Марксу, является корпорацией государственных бюрократов, владеющих государством как своей частной собственностью.
Маркс объявил гегелевскую конструкцию государства и права апологией тотальной криминальности строя частной собственности:
* в обществе господствует материальный интерес, который представляют индивиды, публичные корпорации и государство;
* объем наличного материального богатства нации конечен и, хотя растет, не может удовлетворить материальные интересы субъектов во всей их полноте, поскольку они постоянно растут;
* духовность и нравственность вторична и никогда не будет в состоянии облагородить “войну всех против всех”. Таким образом, естественное состояние гражданского общества без государства, иными словами, “всеобщий интерес и сохранение в нем особых интересов” (Гегель) есть фикция;
* государственная бюрократия (чиновнический аппарат) по определению не может защищать всеобщий интерес государства, она эту фиктивную, мнимую всеобщность защищает только ради своего особого корпоративного интереса, противостоящего интересам других корпораций;
* бюрократия считает самое себя конечной целью государства, она имеет в своем обладании государство - это ее частная собственность;
* бюрократия как особая корпорация в государстве сначала борется с другими корпорациями за свое место под солнцем, затем стремится их сохранить, чтобы утвердить свой корпоративный принцип существования. Корпорациям бюрократия нужна как сила, которую можно использовать против других корпораций;
В таком подходе - ключ к пониманию того, как возможна преступная организация. Это корпоративность, подминающая под себя государство, право и закон, это овладение государством с позиций частно-корпоративных интересов.
Концентрация политической власти в современном государстве трактовалась как криминал великими русскими анархистами Михаилом Бакуниным и Петром Кропоткиным. Михаил Кропоткин в 70-х гг. XIX в. писал, что затея Маркса узурпировать от имени пролетариата государственную власть в форме диктатуры пролетариата закончится просто - люди, захватившие власть, будут преследовать свои корпоративные интересы, а вовсе не интересы пролетариата, тем более всего общества. М. Бакунин оказался абсолютно прав. Он следовал вышеизложенной логике критики Марксом гегелевской философии государства и права, которую Маркс пытался преодолеть с помощью своей теории классового общества и превращения его в общество без классов и государства.
От корпораций, кланов, мафий, партий, тайных сообществ и т.д. до сих пор ни одной нации современного мира не удалось избавиться. В западном мире, культивирующем индивидуальные и корпоративные ценности, государство является одной из многих корпораций национального и транснационального сообществ, миссия которого строго ограничена в рамках гражданского общества. Но выполнение его миссии поддерживается законом исключительно для обеспечения прав и свобод гражданского общества.
В геополитической структуре мира западные государства являются центрами силы в мировом балансе сил и так же противодействуют отдельному государству, будь то СССР, США или Китай, в одиночку узурпировать глобальную власть над человечеством. Ослабление любого современного государства из числа мировых держав и претендентов на эту роль подрывает мировой баланс сил и уводит человечество ещё дальше от равновесного, устойчивого состояния. Именно такое ослабление осуществляет национальная и транснациональная организованная преступность, коррумпируя в своих корпоративных целях государственные аппараты всех стран. К сожалению, с наиболее ярким примером взаимодействия организованной преступности и государственного аппарата в различных формах коррупции является Россия, которая сама по себе является глобальной проблемой цивилизации2.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Гегель Г.Ф. Философия права. С. 284..
2 См.: Дубнов А.П. Глобалистика. Новосибирск, 1995: Дубнов А.П, Дубовцев В.А. Философия преступности, Екатеринбург, 1999
Г.В. ИГНАТЕНКО
Заслуженный деятель науки Российской Федерации,
доктор юридических наук, профессор (Уральская государственная юридическая академия)
МЕЖДУНАРОДНЫЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ
В 1999 г. комплекс европейских конвенций пополнился двумя актами, имеющими общую цель противодействия такому правонарушению, как коррупция, но самостоятельные, хотя и взаимосвязанные, предметы регулирования. Имеются в виду Уголовно-правовая конвенция о коррупции и Гражданско-правовая конвенция о коррупции.
Уголовно-правовая конвенция о коррупции (Criminal Law Convention on Corruption1) была открыта для подписания 27 января 1999 г. Сторонами Конвенции могут быть как государства-члены Совета Европы, так и иные государства, которые принимали участие в ее разработке. Во второй группе государств обозначены Беларусь, Босния и Герцеговина, Ватикан, а также некоторые неевропейские страны - США, Канада, Япония, Мексика. После вступления Конвенции в силу Комитет министров Совета Европы может пригласить для присоединения к ней Европейское Сообщество и любое государство, не участвовавшее в ее разработке.
Российская Федерация вошла в группу государств, первыми подписавших Конвенцию. По данным на 30 ноября 2000 г., Конвенция подписана 37 государствами, в т. ч. Великобританией, Германией, Италией, Францией, Украиной, Польшей, а также Соединенными Штатами Америки. Начата процедура ратификации. Пока это сделано в 7 странах, а для вступления в силу необходимо 14 ратификаций. В России процесс ратификации не завершен.
Следует отметить связь Уголовно-правовой конвенции о коррупции с другими европейскими актами, среди которых особое значение имеют Европейская конвенция о выдаче и Европейская конвенция о взаимной правовой помощи по уголовным делам, вступившие в силу для Российской Федерации 9 марта 2000 г., Конвенция об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности, принятая в 1990 г.
В Уголовно-правовой конвенции о коррупции совмещены меры, которые должны быть предприняты на национальном уровне (глава II), и меры в сфере международного сотрудничества (глава IV).
В ее тексте отсутствует определение понятия “коррупция”. Оно дано в Гражданско-правовой конвенции о коррупции, причем с оговоркой “для целей настоящей Конвенции”2. Однако основные компоненты этого определения вполне применимы и к уголовно-правовой характеристике.
Важное место в главе о национальных мерах занимают нормы, содержащие оценку различных форм взяточничества (подкупа - bribery) с разграничением в необходимых случаях активного взяточничества (подкупа) и пассивного взяточничества (подкупа). При этом конвенционная регламентация ориентирована на принятие государствами таких законодательных и других мер, которые могут оказаться необходимыми для квалификации определенных коррупционных действий как уголовных преступлений по внутреннему праву государств.
В статьях второй главы Конвенции характеризуются в контексте национальных мер взяточничество (активное и пассивное) государственных должностных лиц, взяточничество членов внутригосударственных представительных собраний, взяточничество иностранных должностных лиц и членов зарубежных представительных собраний, должностных лиц международных организаций, судей и служащих международных судов, а также взяточничество (активное и пассивное) в частном секторе.
Связь с названной выше Конвенцией 1990 г. прослеживается в статье о внутригосударственных мерах в целях противодействия такому деянию, как отмывание доходов от коррупционных преступлений.
В статье 17 “Юрисдикция” перечисляются случаи, при которых государства принимают меры для установления юрисдикции в отношении деяний, признанных уголовными преступлениями.
Нетрадиционным компонентом рассматриваемого уголовно-правового акта можно признать норму об ответственности юридических лиц (статья 18).
Глава “Международное сотрудничество” включает положения об общих принципах и мерах такого сотрудничества. Здесь речь идет об оказании взаимной помощи в связи с расследованием коррупционных преступлений и осуществлением судопроизводства. В связи с этим статья 26 содержит интересное предписание, согласно которому стороны не будут рассматривать банковскую тайну (bank secrecy) как основание для отказа в сотрудничестве.
В статье 27 регламентируется выдача лиц, совершивших преступления, с отсылкой к действующим межгосударственным договорам о выдаче и с пояснением, что при отсутствии такого договора настоящая Конвенция может рассматриваться в качестве правовой основы для выдачи.
Предусмотрены взаимная информация между государствами-участниками Конвенции и непосредственные контакты их компетентных центральных органов.
Предстоящая ратификация данной Конвенции от имени Российской Федерации и последующее вступление Конвенции в силу будут связаны с изменениями ряда норм Уголовного кодекса РФ и соответствующих уголовно-процессуальных норм и с совершенствованием правоприменительной деятельности в сфере борьбы с коррупцией.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Получившее распространение наименование на русском языке - Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию - неадекватно официальному английскому оригиналу.
2 См. тезисы И. В. Федорова.
И.В. ФЁДОРОВ
(Уральская государственная юридическая академия)
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОВЫЕ И ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ КОРРУПЦИИ
В ноябре 1996 г. Комитет Министров Совета Европы принял Программу действий по борьбе с коррупцией. В рамках данной Программы были подготовлены две конвенции - Уголовно-правовая Конвенция о коррупции и Гражданско-правовая Конвенция о коррупции. В официальных текстах на английском языке - “Criminal Law Convention on Corruption”(ETS №173), “Civil Law Convention on Corruption”(ETS №174).
Гражданско-правовая Конвенция о коррупции - первая попытка установить в рамках Совета Европы общие международные правила гражданско-правового, гражданско-процессуального характера в контексте борьбы с коррупцией.
Конвенция состоит из преамбулы и трех глав: “Меры, принятие которых необходимо на национальном уровне”, “Международное сотрудничество и контроль за исполнением”, “Заключительные положения”.
Конвенция формулирует развернутое определение коррупции: “Для целей настоящей Конвенции, “коррупция” означает требование, предложение, предоставление или принятие, прямо или опосредованно, взятки или любого другого недолжного преимущества или возможность этого, которое приводит к нарушению надлежащего исполнения обязанностей или поведения, требуемых от лица, получившего взятку, недолжное преимущество или возможность этого” (статья 2). Такое определение представляется более удачным, чем текст соответствующего положения проекта Федерального закона “О борьбе с коррупцией”.
В Конвенции затронуты следующие основные аспекты:
* гражданско-правовая ответственность за ущерб, причиненный коррупционными действиями, в том числе ответственность государства, в случае причинения ущерба действиями государственных служащих, при исполнении последними их должностных обязанностей;
* возмещение ущерба, причиненного коррупционными действиями (которое может покрывать материальный ущерб, неполученные доходы и моральный вред);
* сроки исковой давности по требованиям о возмещении ущерба, причиненного коррупционными действиями;
* недействительность договоров или контрактов, связанных с коррупцией;
* защита работников, которые сообщили о своих обоснованных подозрениях в совершении коррупционных действий;
* прозрачность и аккуратность финансовой отчетности и аудита;
* эффективные процедуры собирания доказательств;
* вынесение судебных распоряжений, необходимых для охраны прав и интересов сторон в ходе рассмотрения в суде дел, связанных с коррупционными действиями;
* сотрудничество по вопросам, связанным с гражданским судопроизводством по делам о коррупции: предоставление документов, получение доказательств за рубежом, разграничение юрисдикции, признание и исполнение иностранных судебных решений, признание и взыскание судебных издержек, в соответствии с положениями международных документов о международном сотрудничестве по гражданско-правовым и хозяйственным вопросам, сторонами которых они являются, и их внутренним правом.
Любое государство, которое подписало или присоединилось к Конвенции, к моменту вступления для него в силу Конвенции автоматически становится членом Группы Государств против Коррупции (GRECO). GRECO осуществляет контроль за исполнением данной Конвенции, руководящих принципов борьбы с коррупцией и других соглашений или правовых документов, принятых Советом Европы в соответствии с Программой действий против коррупции.
Конвенция была открыта для подписания 4 ноября 1999 года. Сторонами Конвенции могут быть как государства-члены Совета Европы, так и государства, не являющиеся его членами, но участвовавшие в ее разработке. Особенностью Конвенции является то, что она может быть подписана Европейским Сообществом.
По данным на 30 ноября 2000 года, Конвенция подписана 26 государствами, в том числе Бельгией, Германией, Италией, Францией, Швецией, Украиной, Турцией. Конвенция подлежит ратификации, для вступления в силу необходимы 14 ратификаций.
Российская Федерация пока не подписала данную Конвенцию, но стоит отметить, что нормативные правовые акты Российской Федерации затрагивают некоторые вопросы, урегулированные Конвенцией, правда, без специального указания на коррупцию (в частности, статьи 168, 169, 1064-1083 ГК РФ). Вместе с тем подписание Россией Конвенции и последующие ратификация и вступление в силу, безусловно, должны повлечь внесение изменений и дополнений в гражданское, гражданское процессуальное, трудовое и финансовое законодательство.
М.П. КЛЕЙМЕНОВ
Доктор юридических наук, профессор
(Омская академия МВД России)
МОДЕЛИ БОРЬБЫ С КОРРУПЦИЕЙ
Моделирование как метод научного исследования играет исключительно важную роль в познании социальных явлений и процессов, их сущности. Моделирование является универсальным методом и в плане преобразования будущего: невозможно осуществлять социальные преобразования, не имея надлежащего инновационного проекта.
С 1917 г. Россия стала полигоном для различных социальных экспериментов. Поэтому в ее истории нетрудно найти различные типы моделей борьбы с коррупцией. Обращаясь к обозримой исторической ретроспективе в России (СССР), можно выделить несколько таких концептуальных моделей.
Тоталитарная модель борьбы с коррупцией. Эта модель предполагает всеобъемлющий контроль со стороны государства за поведением должностных лиц и жесткое реагирование на любые отклонения от принятых норм (писанных и неписанных), которые они допустили. Наиболее последовательно эта модель реализовывалась в эпоху сталинизма.
Пороком такого подхода борьбы с коррупцией является нарушение прав человека (что понятно, так как тоталитаризм принципиально несовместим с их соблюдением).
Однако у данной модели есть и достоинство: она обеспечивает тесную корреляцию между уровнем властных полномочий должностного лица и степенью ответственности. Риск быть привлеченным к уголовной ответственности и понести наказание возрастает для лиц, которые находятся ближе к вершине власти - чем ближе к вершине, тем больше риск. Иными словами, соблюдается принцип реализации ответственности: “сверху вниз”, который является идеальным средством оптимизации любой социальной системы.
Авторитарная модель борьбы с коррупцией. Ее принципиальная особенность - реализация ответственности выборочно, в соответствии с установками “руководящего лица”. Долгое время такими лицами являлись представители партийной элиты. Данная модель была типичной во времена правления Хрущева - Брежнева.
Следует упомянуть еще две особенности, присущие авторитарной модели: а) выход должностного лица на определенный уровень властных полномочий фактически означает для него правовой иммунитет и б) деньги в этой модели играют второстепенную роль или не играют никакой.
Рассматриваемая модель борьбы с коррупцией мотивирует стремление попасть во властные структуры из соображений собственной безопасности и безнаказанности; поэтому в ней заложены процессы деградации власти и ее последовательного коррумпирования.
Олигархическая модель борьбы с коррупцией. Здесь реализация ответственности осуществляется в соответствии с клановым подходом - по принципу “свой - чужой” (наш - не наш). Поскольку власть осуществляется “командами”, то “своих” защищают от ответственности всеми возможными способами, зато в отношении “чужих” собирают компрометирующий материал и пытаются дать ему законный ход. Такая модель типична для борьбы с коррупцией в России в настоящее время.
В олигархической модели исключительно большое значение придается деньгам, поэтому с их помощью улаживаются многие вопросы, в том числе в правоохранительной сфере. Отсюда модификация данной модели в криминальную, поскольку, как показывает практика, и бандиты от ответственности откупаются, что позволяет им безнаказанно заниматься криминальным бизнесом.
Поскольку олигархические кланы не поддерживают обратной связи с населением и управленческими структурами (в том числе в правоохранительной сфере), то борьба с коррупцией приобретает инструментальный характер и рассматривается как орудие в межклановых схватках за власть. Отсутствие контроля порождает широкомасштабную коррупцию в нижестоящих структурах власти.
Вследствие игнорирования обратной связи социальная система неустойчива, поэтому данная модель может существовать непродолжительное время.
Либеральная модель борьбы с коррупцией означает полную безответственность, безнаказанность и вседозволенность. Такая обстановка складывается в периоды революционных потрясений, когда новая власть еще не овладела функциями управления либо сознательно инициирует разрушительные процессы. Исторические периоды существования данной модели: Россия во время правления Временного правительства, начала активного осуществления происходящих реформ.
Здесь выделены реальные модели борьбы с коррупцией, которые динамичны и тяготеют к превращению из одного типа в другой: высока вероятность модификации либеральной модели в авторитарную, авторитарной в олигархическую, олигархической в тоталитарную. Все эти модели неустойчивы (по причине нестабильности государства и общества), поэтому целесообразно обозначить основные черты идеальной модели с тем, чтобы иметь в виду образ того, как в цивилизованном обществе должна осуществляться стратегия борьбы с коррупцией.
Собственно говоря, такая модель давно известна и во многом она воплощена в концепции правового государства. Другое дело, что эта концепция абстрактна и требует насыщения содержанием, которое соответствует духовным и культурно-историческим традициям данного государства. Здесь, несомненно, большое значение имеет реализация таких идей, как согласование права и нравственности, определение разумной иерархии правоохраняемых ценностей, равенство всех перед законом, корреспонденция между уровнем властных полномочий и степенью ответственности, поддержание обратных связей, формирование приоритетов борьбы с преступностью.
В плане борьбы с коррупцией особенно важно обеспечить реальное воплощение такого принципа- цели концепции правового государства, как равенство всех перед законом, в частности, сводя к минимуму систему юридических и фактических иммунитетов. Это возможно только при изменении отношения к праву. В настоящее время к праву относятся как механизму регулирования общественных отношений, который можно “включать” и “выключать” в соответствующих ситуациях, сообразуясь с собственной выгодой (что, собственно, и выражает коррупция). Важно добиться реализации идеи правозаконности - гуманистического права, которое призвано господствовать, править в обществе1. По выражению известного дореволюционного российского теоретика права Н.М. Коркунова прочный общественный строй предполагает установление такого правового порядка, который будет подчинять себе стремление отдельных личностей с такой же безусловностью и беспощадностью, как законы природы2.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 См.: Алексеев С.С. Философия права. М., 1997. С. 134.
2 См.: Коркунов Н.М. Общественное значение права. СПб., 1898. С. 89.
Л.Я. ДРАПКИН
Заслуженный деятель науки Российской Федерации,
доктор юридических наук, профессор
(Уральская государственная юридическая академия)
Я.М. ЗЛОЧЕНКО
(Международная юридическая корпорация)
РОССИЙСКАЯ КОРРУПЦИЯ: системный подход к исследованию проблемы
Современная коррупция - это не элементарный уголовно-правовой феномен, который можно было бы квалифицировать конкретной нормой Уголовного Кодекса как отдельный состав преступления. Коррупцию следует рассматривать как криминологическое, социально-экономическое многоструктурным и многоуровневым содержанием, в логический объем которого входит комплекс однородных видов общественно-опасных деяний.
С середины 80-х годов XX столетия начались интенсивные научные исследования комплексной проблемы - коррупции, с перспективных позиций системного анализа. Тем не менее, интегральный характер коррупции не позволил разработать однозначное определение этого сложного явления.
Одним из наиболее лаконичных, но информативно содержательных определений является формулировка, предложенная Девятым конгрессом ООН (Каир, 1995 г.), рассматривающего коррупцию как “злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях”1.
Более объемное определение, значительно расширившее понятие субъекта коррупционных деяний, было разработано Междисциплинарной группой по коррупции Совета Европы, по которому исследуемый феномен рассматривается не только как взяточничество, но и как “любое другое поведение лиц, которым поручено выполнение определенных обязанностей в государственном или частном секторе и которое ведет к нарушению обязанностей, возложенных на них по статусу государственного должностного лица, частного сотрудника, независимого агента или иного вида отношений и имеет целью получение любых незаконных выгод для себя и других”2. Представляется, что подобная новация вызвана стремительной интенсификацией, так называемой транснациональной коррупции, в структуре которой и покупаемыми и покупателями нередко выступают представители коммерческих и иных негосударственных структур.
В некоторых определениях, например, в руководстве, подготовленном Секретариатом ООН, коррупция трактуется как совокупность 3-х классификационных групп криминальных деяний:
1. Кража, хищение и присвоение государственной собственности должностными лицами;
2. Злоупотребление служебным положением для получения неоправданных личных выгод;
3. Конфликт интересов между общественным долгом и личной корыстью.
Несмотря на высокий авторитет авторов, с ними вряд ли можно согласиться, поскольку в предложенной ими искусственной правовой конструкции объединено множество разнородных видов деяний, существенно различающихся друг от друга. Так, включенные в пункты “1” и “2” деликты характеризуются отличающимися существенными признаками и находятся не только в разных главах, но и в разных разделах УК РФ. Что касается пункта “3-го” анализируемого определения, то он настолько абстрактен и всеобъемлющ, что вряд ли имеет не только практическое, но и теоретическое значение, т.к. под его формулировку можно “подвести” множество преступлений, предусмотренных в нашем уголовном законодательстве.
С учетом современных реалий и анализа, разработанных многими авторами дефиниций, представляется возможным определение коррупции как злоупотребление государственной властью должностным лицом, а также руководителем или служащим коммерческой либо иной организации своими управленческими полномочиями для получения любых незаконных выгод для себя или других лиц.
В содержание коррупционных деяний следует включить взяточничество, криминальный лоббизм, непотизм (покровительство на основе личных связей), незаконное участие в предпринимательской деятельности лично или же через близких либо доверенных лиц, предоставление эксклюзивных прав в целях корыстного использования, приобретение или отвлечение государственных средств и собственности для своей корпоративной группы, любое использование или манипулирование служебной информацией, в том числе и инсайдерской, в личных или групповых интересах, прямые или косвенные взносы в период избирательных компаний в пользу определенных партий или лиц, а также и на иные политические цели, незаконное распределение кредитов и инвестиций, проведение приватизации путем организации незаконных конкурсов, аукционов, фактического захвата пактов акций, находящихся в федеральной собственности, полное или частичное освобождение от таможенных платежей и налогов, незаконное применение системы преференций в отношении различных промышленных, финансовых, торговых и иных корпоративных групп и некоторые другие подобные деяния.
Исследование отечественной коррупции позволило выявить не только ее основные причины, общие для стран с переходной экономикой, но и некоторые специфические, чисто российские причины.
К общим и основным причинам коррупции относятся:
* отсутствие оптимальной системы антикоррупционных законов и подзаконных актов;
* существенные недостатки и грубые ошибки в проведении экономических и социальных реформ;
* слабость, нерешительность, а иногда и полное политическое безволие государственной власти;
* кадровая, техническая и оперативно-тактическая неподготовленность правоохранительных органов к противодействию организованной преступности, в том числе и коррумпированным структурам всех уровней;
* криминализация значительной части политической элиты;
* моральная деградация определенных слоев общества;
* минимальный риск разоблачения коррупционеров и отсутствие жесткой, по отношению к ним, репрессии;
* привилегии на распоряжения собственностью и услугами, которые находятся в руках бюрократов.
К специфическим чертам российской коррупции следует отнести:
* характеристику коррупции как негативного фактора, активно способствующего реформированию общества в 80-90 годы, путем стимуляции процесса создания многих “первоначальных капиталов” и формированию социальных групп предпринимателей, в том числе и общественно вредной прослойки - олигархов;
* стремительный количественный рост чиновничества как кадровой базы коррупции;
* создание мощной, широко разветвленной теневой экономики и огромных незаконных доходов, значительная часть которых составляет основной источник финансирования коррупционеров;
* устойчивая толерантность (терпимость) населения к коррупции, особенно на ее низшем уровне. Когда общество становится снисходительным к коррупции, то ее уровень резко повышается;
* огромный разрыв между доходами самым богатым и самым бедным слоями общества;
* исключительная, по сравнению с другими демократическими государствами, монополия чиновничества на чрезмерно большой объем функциональных возможностей;
* широкий и беспрепятственный кадровый обмен между властными и коммерческими структурами.
Изложенные ранее основные положения позволяют вывести элементарную формулу коррупции:
Коррупция = бюрократической монополии (совокупности возможностей чиновников) + свобода действий (бесконтрольность, минимизация риска) - антикоррупционное противодействие (максимизация риска, подотчетность). Или краткое буквенное выражение этой же формулы: К = БМ + СД - АП.
Анализируя эту формулу, можно придти к целому ряду выводов:
Во-первых, поскольку каждый чиновник стремиться к максимизации своей прибыли, то большинство бюрократических правил, квот, норм, виз, разрешений и запретов специально создаются для повышения коррупционных доходов.
Во-вторых. Бюрократы всех уровней заинтересованы в слабой работе тех подразделений правоохранительных органов, которые призваны бороться с экономическими преступлениями.
В-третьих. Будучи представителями государства, коррумпированное чиновничество, в то же время существенно заинтересовано в ослаблении государственной власти.
В-четвертых. В рыночной экономике сущность коррупции можно рассматривать как продажу государственным служащим, находящейся в их распоряжении доли (части) власти. Тем самым, власть становится товаром, ликвидность которого зависит от рыночных факторов, в том числе от спроса и предложения. В связи с этим в коррумпированном обществе возникает рынок коррумпированных услуг.
Совершенно очевидно, что коррупция в России носит системный характер, являясь симптомом более глубоких проблем нашего общества. В связи с этим, борьба с коррупцией также должна носить системный характер.
В антикоррупционную систему должны, наряду с другими, входить следующие меры:
1. Необходима прозрачность, в разумных пределах, деловых сделок, финансовых и товарных потоков;
2. В то же время нужен эффективный контроль за распространением экономической информации, с тем, чтобы предотвратить ее продажу;
3. Скорейшее принятие Закона “О борьбе с коррупцией”, предусматривающего целый комплекс эффективных экономических, уголовно-правовых, административных, гражданско-правовых, дисциплинарных, кадровых, профилактических и других мероприятий;
4. Повышение уровня принимаемых решений, в зависимости от их значения до правительственного или межведомственного уровня;
5. Строгое соблюдение принципа индивидуальной ответственности за исполнение принятых решений;
6. Ввести обязательную антикоррупционную экспертизу всех принимаемых законов и подзаконных актов, поручив ее производство независимым и высококвалифицированным юристам, экономистам, управленцам и другим специалистам.
7. Введение принципа “одного окна” при работе с населением, с тем, чтобы резко уменьшить число бюрократических инстанций, сократив тем самым коррупционные возможности чиновников;
8. Уточнить положения Закона о предоставлении налоговых деклараций о всех видах доходов чиновниками и членами их семей, добиться безусловного исполнения этой нормы.
9. Ввести жесткие ограничения на возможности занятия должностей в коммерческих структурах лицам, уволившимся из органов государственной власти;
10. Повышенная латентность коррупции предопределила решающую роль оперативно-розыскных служб правоохранительных органов в пресечении и раскрытии взяточничества и других коррупционных деяний, в связи с чем необходимо соответствующее расширение их финансирования, укрепление кадрового состава, оптимизация технического и оперативно-тактического арсеналов.
11. Создание единого правоохранительного органа, ведущего борьбу с экономическими преступлениями, вместо многочисленных министерств и ведомств, проводящих разрозненные и малоэффективные действия;
12. Организация оптимального взаимодействия российских правоохранительных служб с Интерполом и другими Международными структурами, противодействующими коррупции, легализации незаконных доходов и другим экономическим преступлениям;
13. Принятие всех возможных мер по обнаружению, конфискации и возвращению государству похищенных денежных средств и иных ценностей.
14. Разработка и осуществление программы по улучшению подготовки студентов в юридических ВУЗ’ах страны, в том числе, реализации комплекса мероприятий по соответствующей специализации - раскрытие и расследование экономических преступлений и коррупции.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1-2 Девятый конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями // Справочный документ о международной борьбе с коррупцией. А/ CONF. 769/14. 1995. 13APR.
ДУБОВЦЕВ В.А.
Кандидат политических наук
(Уральская академия государственной службы)
КРИМИНАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА И ПРОБЛЕМЫ КОРРУПЦИИ
Организованная преступность стала предметом специального криминологического и политологического изучения сравнительно недавно. Вывод о ее существовании в СССР был сделан в начале 80-х гг. Всесоюзным институтом по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности ВНИИ МВД СССР, Омской высшей школой милиции, проводившими криминологические исследования независимо друг от друга. А с 1987 г. работа по анализу организованной преступности стала проводиться координировано органами Прокуратуры МВД, КГБ и их научными учреждениями.
По итогам проделанной работы в 1989 г. впервые в нашей стране были сформулированы признаки, характеризующие организованную преступность. Это:
1. выраженная организационно-управленческая структура, четкое распределение ролей в группе, строгая иерархия самих групп, наличие единых для их членов норм поведения и ответственности, системы санкций и поощрений, их практическая реализация;
2. устойчивый, планируемый, законспирированный характер преступной деятельности, особенно хищений, подкупа должностных лиц и крупных краж, наличие общих целей, ориентация на получение максимально высоких доходов при минимальном риске;
3. система планомерной нейтрализации всех форм социального контроля с использованием разведки и контрразведки: выведывание планов органов по борьбе с преступностью, целенаправленная разработка мер противодействия и защиты от разоблачения (подкуп сотрудников правоохранительных, контролирующих органов, внедрение в государственный аппарат);
4. наличие значительных денежных фондов, инвестируемых в различных сферах преступной деятельности, помогает увеличивать масштабы хищений, коррумпированности полезных чиновников, материального поощрения членов сообщества. Оплата услуг уголовников приводит к сращиванию общеуголовной и корыстно-хозяйственной преступности;
5. расширение сферы деятельности - кооперация преступных группировок в различных отраслях народного хозяйства, внедрение на “черный рынок” товаров и услуг, контроль над изготовлением и организация сбыта наркотиков, патронаж порнобизнеса и проституции;
6. активное распространение членами преступных сообществ антиобщественной идеологии, в первую очередь, в местах лишения свободы. Моральная и материальная поддержка осужденных преступников (при условии “правильного” поведения на следствии и суде) и их семей.
Были выделены три уровня организованности в преступной деятельности и характер её проникновения во властные структуры.
На первом уровне преступные группировки структурно не оформлены, в них нет сложной иерархии, четкого разделения функций и ролей. Попытки вступить в контакт с представителями власти и силовых ведомств носят единичный, ситуативный характер.
Второй уровень предполагает иерархическое построение групп, иногда их конгломерат. Особенностью преступных объединений второго уровня (за рубежом их называют “преступные синдикаты”) является активное внедрение в официальные структуры общества и использование их в своих целях. На этой стадии уголовно наказуемые деяния являются лишь операциями более сложной и широкой криминальной деятельности, которую направляют и координируют лидеры преступного мира. Практическую реализацию их идей и планов осуществляют непосредственные исполнители, имеются также группы прикрытия, разведки.
Качественное отличие третьего уровня организации преступной деятельности состоит в формировании преступной среды и консолидации ее лидеров. На этой стадии завершается отделение функции организации и руководства преступной деятельностью от непосредственного участия в ней, вычленяется руководящее организаторское ядро - мозговой центр, практически недоступный для правоохранительных органов.
Криминальные авторитеты координируют свою деятельность не эпизодически, по поводу отдельных операций, а в рамках сотрудничества на долговременной основе. Вырабатываются стратегия и тактика деятельности, разграничиваются сферы влияния, утверждаются принципы взаимной поддержки и общая линия поведения. Намечаются следующие виды деятельности:
а) постоянная разведка и сбор информации о выгодных сферах криминального внедрения, об оптимальных способах проведения операций и возможных путях провала. Планирование преступных акций в рамках данного вида деятельности носит прогностический и профилактический характер;
б) коррумпирование, нейтрализация и последующее привлечение к сотрудничеству государственных и правоохранительных органов. Оплачиваемые услуги состоят как правило в передаче конфиденциальной информации и консультативной помощи при решении кадровых вопросов, определении прибыльных направлений деятельности, обеспечении защиты;
в) легальное использование социально-экономических институтов и условий, имеющихся в стране, для придания внешней законности своей преступной деятельности;
г) нагнетание атмосферы страха и бессилия перед криминалитетом в целях деморализации потерпевших и свидетелей. Слухи о могуществе мафии и беспомощности правоохранительных органов в борьбе с нею создают благоприятный фон для совершения преступлений и защиты от разоблачения;
д) создание сложной иерархо-управленческой цепочки руководства преступной деятельностью, которая избавляет криминальных авторитетов от непосредственного участия в противоправных деяниях и, следовательно, от уголовной ответственности. Таким образом, верхушка криминальной пирамиды, ее интеллектуально-организационный потенциал, всегда сохраняется, обеспечивая постоянную регенерацию преступного сообщества, что выгодно всем его членам - от “шестерки”-карманника до “крестного отца”;
е) собственно преступная деятельность, т.е. совершение конкретных преступлений, должностных, насильственных, имущественных при доминирующей корыстной мотивации. Стремление к власти и контролю над всем и вся тоже обусловлено корыстными целями.
Было дано определение понятия “организованная преступность” как негативного социального явления, которое характеризуется организацией и консолидацией криминальной среды на уровне региона, страны, мирового сообщества (транснациональная преступность), наличием сложной иерархической структуры и руководящей верхушки, осуществляющей организаторские, управленческие, идеологические функции; коррумпированием, вовлечением в противоправную деятельность работников госаппарата и правоохранительных органов; монополизацией и расширением сфер антизаконной деятельности для получения максимальных доходов при минимальном риске для криминальной элиты.
В организованной преступности появился ряд новых признаков, таких как:
* монополизация сфер асоциальной деятельности,
* создание условий, провоцирующих дефицит в экономике,
* использование легальных каналов для отмывания денег,
* отвлечение сил общества и общественного мнения на второстепенные проблемы.
Если десятилетие назад криминологи еще спорили, есть ли у нас организованная преступность или мы имеем дело с организованностью в преступности, то в настоящее время очевидно, что уже с середины восьмидесятых организованная преступность в России приобрела характер реальной угрозы экономической и политической безопасности страны. Несмотря на все меры, принимаемые правоохранительными органами, до сих пор не удалось пресечь попытки криминальных группировок взять под контроль финансовые и коммерческие структуры, остановить повсеместную коррумпированность госчиновников.
Таким образом, можно сделать вывод, что организованная преступность - это социальный институт, имеющий чётко выраженные политические функции, в частности, связанные с коррумпированием и последующим привлечением к сотрудничеству служащих государственных и правоохранительных органов. Он, по существу, направлен против государственной власти и является вызовом ей.
Для этого института характерно использование системы зачастую тщательно продуманных и отобранных технологий, таких как запугивание, устранение сотрудников, подмена целей деятельности государства своими собственными целями и интересами, а так же других, которые пока в должной мере не выявлены и не изучены. Их нужно выявлять и изучать, в этом состоит одна из задач политологического анализа организованной преступности.
Вместе с тем при сохранении экономических приоритетов, вектор направленности организованной преступности сместился в сферу политических интересов. Процесс криминализации активно затронул властные структуры и сопровождается попытками проникновения ставленников преступных сообществ в законодательные и исполнительные органы государственной власти с целью лоббирования своих интересов. Значительные финансовые средства, полученные криминальными структурами в результате совершения противоправных действий, использовались для подкупа государственных чиновников, в результате чего усилилась их коррумпированность.
Ряд зарубежных исследователей, в частности У. Уэбстер, считают, что в России же существует криминальное государство, точнее “государство криминальных синдикатов”. Такой взгляд содержится в докладе о российской организованной преступности, представленном Конгрессу США в 1997 году. Доклад подготовлен комитетом проекта “Глобальная организованная преступность”. Насколько справедливы выводы доклада, показали недавние слушания в конгрессе США по коррупции в высших эшелонах власти в России на примере деятельности комиссии Гор-Черномырдин. Взгляд со стороны на российские проблемы интересен и позволяет отечественным политологам и правоохранительным органам увидеть такие грани проблемы, которые лучше заметны издалека.
Р.В. КУТЕРНИНА
(Сибирская Академия Государственной службы)
КОРРУПЦИЯ В ОРГАНАХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ И ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, СПОСОБСТВУЮЩИЕ КРИМИНАЛЬНОСТИ ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ
Существует прямая корреляционная зависимость между уровнем преступности и состоянием нравственно-правовых устоев политической и правящей элиты общества. Есть основания полагать: чем выше уровень преступности в обществе, тем выше уровень криминальности элитных групп в органах государственной власти и наоборот; чем выше криминальность элиты, тем выше уровень преступности среди всего населения той или иной страны. В зависимости от исторических, национальных, религиозных, политических и других социокультурных традиций и предпосылок правового противоправного поведения, наиболее сильные взаимосвязи регистрируются между криминальностью правящей (управляющей) элиты и криминологической обстановкой в стране в целом.
Международные организации озабочены криминальностью правящих кругов, особенно их коррумпированностью, так как проблемы коррупции в государственной администрации носят всеобщий характер и их пагубное влияние ощущается во всем мире.
Коррупция -наиболее распространенное противоправное поведение, связанное с подкупом и взяточничеством, широко применяется в мире среди различных должностных лиц, политических деятелей, военных чинов. Статистически и социологически подтвердить существующую связь между криминальностью правящих элит и общей преступностью затруднено из-за высокого криминального поведения правящих кругов и их закрытости. Преступления должностных лиц в целом многократно выше преступного поведения остального населения, а скрываемость преступлений, совершаемых правящей элитой является высокой. Несмотря на возбуждение уголовных дел, огромное внимание к ней средств массовой информации, политических противников и общественных организаций, когда вопрос об их продажности у всех на слуху и значительная часть населения на себе ощущает криминальное давление правящих кругов, большинство рассматриваемых преступлений остается практически невыявленными.
Это обусловлено рядом обстоятельств:
1. Правонарушения правящих кругов связаны с управленческой деятельностью, которая остается конфиденциальной;
2. В совершаемых деяниях правящей элитой нет прямых и непосредственных жерт, а также свидетелей заинтересованных в обнародовании таких фактов;
3. Совершая свои “профессиональные” преступления правящая элита обладает современными методами защиты от разоблачения;
4. Лица из правящих кругов, совершившие деяние чаще избегают реальной уголовной ответственности, чем простые граждане;
5. Правящая элита обычно наделяет себя и полной неприкосновенностью. Примером может служить отставка Первого Президента Б.Н. Ельцина и предоставление ему В.В Путиным полной неприкосновенности
6. Элита фактически управляет деятельностью правоохранительных органов и судов, которые не имеют реальной возможности руководствоваться только законом.
7. Тем не менее результаты прокурорских проверок, сведения различных контролирующих органов, письма и жалобы граждан, сообщения средств массовой информации, материалы расследования, не дошедшие до суда, они могут быть использованы в криминологических исследованиях.
Следует рассмотреть тенденцию развития криминальности прошлых правящих кругов и эту тенденцию сравнить с новой политической элитой в современной России.
1. В сталинский период
за взяточничество нес уголовную ответственность каждый человек от кладовщика до высших должностных лиц государства. Причина низкого уровня зарегистрированных должностных лиц в преступлениях связана с жестким, оперативным, систематическим контролем за поведением и деятельностью людей. Политические репрессии сдерживали любые отклонения от установленного правопорядка, в том числе и криминальные. С другой стороны низкий уровень уголовной преступности компенсировался массовыми репрессиями властей против своего народа. Таким образом, криминальность правящих кругов в этот период отражала не столько их традиционные корыстные цели (мотивации), сколько стремление к выживанию путем добросовестного служения преступному режиму и беспрекословного повиновения вышестоящим начальникам, а не закону.
2. В постсталинский период,после распада СССР и суверенизации России (1991) регистрируемая преступность увеличилась и стала эволюционировать по мировым законам. Более высокими темпами росли корыстные преступления, шел интенсивный процесс расслоения общества на богатых и бедных, корыстные цели влияли на общественные отношения. В этот период складывалась партийная, государственная и хозяйственная элита, как особая социальная группа с внутренними горизонтальными связями, групповыми интересами и ценностями, которая самостоятельно определяла политические и экономические процессы в стране. В этот период элита получает широкие полномочия и неограниченный доступ к управлению, распоряжению и владению народной собственностью. “Правящие круги” выходят из-под контроля репрессивных органов (КГБ, МВД) и превращаются в партийные государственные номенклатуры От номенклатуры требовалось согласие для привлечения высоких должностных лиц к уголовной ответственности. В таких условиях должностная преступность охватила в брежневский период. подавляющую часть элиты (министров, секретарей обкомов, членов ЦК). К уголовной ответственности привлекались нижайшие слои должностных лиц. Элита оставалась практически незатронутой.
3. Вперестроечный период происходило растаскивание государственной собственности, разрушение тотального контроля, увеличивалась коррумпированность старой номенклатуры и представителей новой элиты, тогда как ответственность снижалась. Правящая элита переходила в новые властные и коммерческие структуры, коррумпировалась, объединялась с организованными преступниками, перекачивала бесхозные государственные средства и ресурсы зарубеж, в частную, личную и акционерную собственность, что и происходит сегодня. Правоохранительные органы не имели прав возбуждать против депутата уголовное дело, так как депутаты Верховного Совета обладали абсолютной неприкосновенностью.
4. Современная Россия относится к числу стран, где происходит смена элит, где слабость и низкая квалификация элиты является важным элементом глубокого общественного кризиса. Трансформация российской действительности в 90-е годы привели к коренному изменению социально-экономической и политической организации общества. Номенклатура до сих пор реализует привычные криминальные мотивации, так как государственная должность временна, поэтому они разумно используют для получения прибыли не только в виде зарплаты, но и взяток, хищений и злоупотреблений, чтобы обеспечить дальнейшую безбедную жизнь для себя и своих близких и родных. Высокая традиционная противоправность и криминальность правящей и стремящейся к власти элиты подтверждается не прекращающимися конфликтами, заговорами и путчами.
Диапазон потенциальной и фактической неправомерности поведения некоторых групп российской политической элиты очень широк: от прихода к власти любой ценой до выколачивания для себя всевозможных благ с использованием своего служебного положения.
Структура политической, правящей элиты является сложной и меняющейся .Она формируется в ожесточенной борьбе между различными, нередко антагонистическими настроенными слоями общества, его партиями и движениями. Стремление выжить и победить в этой политической обстановке усиливает криминальность российской (советской) политической элиты.
Коррупцией пронизана вся нынешняя система власти. Точно оценить убытки от коррупции в принципе невозможно; потому что вместе с финансовыми потерями происходит и коррумпированность морали. Пагубная и опасная для общества психология “дать на лапу” все больше и больше овладевает умами молодежи.
С коррупцией нужно и можно бороться.
1. Во-первых, необходимы жесткие антикоррупционные законы, которые позволят возбуждать уголовные дела при наличии публичного подозрения. Например, если госслужащий открыто демонстрирует уровень жизни, не соответствующий его доходам, это является достаточно веским основанием для возбуждения против него уголовного дела. Причем подозреваемый должен сам доказать, что источники его доходов являются легальными. Иначе 10-лет тюрьмы.
2. Во-вторых, необходимо создать департамент по борьбе с коррупцией, которые наделены полномочиями расследовать деятельность любого члена общества, за исключением президента страны в период пребывания его у власти.
Становление политической., управленческой, хозяйственной и финансовой элиты в России будет процессом длительным, он будет сопровождаться жесткой борьбой между ее отдельными группировками.
А. Е. ЧУКЛИНОВ
Кандидат политических наук, доцент
(Московский педагогический государственный университет)
КОРРУПЦИЯ КАК ЭЛЕМЕНТ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Проблема борьбы с коррупцией в последние годы стала одной из актуальнейших тем российской действительности, что обусловило резкое возрастание интереса к ней как в обществе, так и на страницах научных политико-правовых изданий. Однако в публикуемых материалах наметился совершенно очевидный перекос: коррупция рассматривается, как правило, в криминологическом ключе, то есть как совокупность различного рода должностных преступлений, связанных с использованием служебного положения в корыстных целях.
При всей значимости и важности означенного аспекта у него все же есть один серьезный недостаток: в процессе сугубо юридического исследования коррупции практически не учитываются ее социально-политическая природа.
Понимание коррупции как явления социально-политической жизни характеризуется восприятием данного феномена в качестве специфической модели социально-политических отношений и не сводится исключительно к взяточничеству. Скорее, это специфическая разновидность девиантного поведения, обусловленного стремлением чиновников достичь неких эгоистических целей за счет недостатков в развитии институтов публичной власти посредством нарушения ролевых функций в системе государственного управления.
В конечном счете, имеющиеся отклонения в процессе отправления политической власти вырастают в определенную систему (иногда достаточно стройную и даже формализованную), что превращает коррупцию в один из механизмов принятия административных решений. Интересно, что в центрах сосредоточения наиболее влиятельных властных институтов (как правило, столицах государств и субъектов федерации) сложившаяся коррупционная политическая сеть становится столь труднопреодолимой, что превращается в нечто совершенно естественное и привычное (появляется понятие “цена вопроса” как мерило решаемости тех или иных проблем), извращая тем самым не только основы государственности, но и психологию отношений, формирующихся между управляющими и управляемыми.
В такого рода ситуации коррупция как явление на, первый взгляд, исключительно юридическое теснейшим образом коррелируется с ее пониманием в морально-этическом ключе. И хотя с точки зрения нормативизма подобное соотнесение может носить деструктивный характер, в практической жизни с ним необходимо считаться, вводя в антикоррупционную проблематику такие категории, как “честность”, “прозрачность”, “открытость” и т.п.
Недаром в зарубежной правовой теории и практике коррупция нередко обозначается как несовместимое со статусом государственного служащего корыстное деяние (кстати, в конституциональном законодательстве США предусмотрен вариант отрешения Президента от должности за совершенные действия коррупционного типа). К подобного рода деяниям нормы международного права относят такие, как: вымогательство; мошенничество; неадресное использование служебного статуса; “коммерциализация” правительственного сектора.
В социально-политическом понимании коррупция достаточно давно воспринимается в качестве объективного показателя степени активности или пассивности, сознательности или иррациональности гражданского общества, поскольку действие “железного закона олигархии”, напрямую влияющего на нравственное разложение управленческого аппарата, нейтрализуется только эффективным противодействием со стороны гражданских институтов. Если же мздоимство, “административный восторг”, семейственность становятся социальной нормой, находя свое выражение во всем, даже в фольклоре (“не подмажешь - не поедешь”, “закон, что дышло, как повернул, так и вышло”), то подобного рода отношения не могут не затронуть и более высокие этажи общественной иерархии, включая государственную власть.
К сожалению, Россия, как и большинство других государств, знакомых с издержками восточного цивилизационного уклада, и по сей день демонстрирует вышеозначенную модель гражданских отношений на практике. О причинах этого много сказано и еще больше можно спорить (в качестве детерминант рассматриваются и монголо-татарское нашествие, и географическая обусловленность жизнедеятельности славянских народов) и это составляет отдельный предмет научного анализа.
Развитые демократические государства, дающие многолетний пример укрепления активной гражданской позиции, в ходе своего исторического развития выработали такую модель социально-политического партнерства, которая априори подразумевает укрепление институтов гражданского контроля над деятельностью государственной службы. Несмотря на то, что административный сектор явно неохотно “уступает” традиционно государственные сферы влияния, он все же вынужден считаться с “конкуренцией” со стороны неполитических объединений и организаций. Это, с одной стороны, значительно повышает уровень подотчетности управленческих структур гражданскому сектору, а с другой, способствует росту авторитета и общественного доверия по отношению к правительственной и парламентской деятельности.
Главным аргументом против активизации гражданского сектора в процессе контроля за деятельностью чиновничьего аппарата является признание излишней эмоциональности гражданских отношений, неспособности общества видеть те или иные проблемы управления комплексно, в государственном масштабе.
Признавая весомость подобного рода обвинений, особенно для государств, находящихся в переходном состоянии, где гражданская активизация носит нередко деструктивный характер, принимая порой революционные формы, следует все же констатировать тот факт, что именно гражданские институты, в конечном счете, могут стать ключевым звеном в процессе предупреждения коррупции в государственных структурах различного уровня.
Это объясняется целым рядом причин, главными из которых можно признать следующие:
* Гражданский сектор, как это ни печально констатировать, является одной из сторон коррупционной деятельности.
* Гражданский сектор в такого рода деятельности выступает, как правило, в качестве жертвы.
* Гражданский сектор охватывает гораздо более широкий спектр правоотношений, нежели государственный, и поэтому обладает большим потенциалом в решении проблем противостояния коррупции.
* Гражданский сектор гораздо более эффективно способен противостоять распространению коррупции на низовом уровне, поскольку контроль за деятельностью подчиненных регионального эшелона для государственных чиновников высших этажей власти в значительной степени затруднен фактическим незнанием местной специфики.
Однако, следует учитывать тот неоспоримый факт, что коррупция распространяется и на социальном уровне. Поэтому было бы наивным абсолютизировать роль гражданской сферы в процессе противодействия коррупции. Скорее всего, здесь необходима теснейшая смычка государственных и гражданских сил, заинтересованных в обуздании коррупции. От государства здесь требуется соответствующая нормативная практика, обеспечивающая свободное развитие гражданских инициатив, формирование неправительственных организаций. Становление последних может стать толчком к постепенному конституированию механизмов гражданского контроля за деятельностью административного аппарата, а в последующем - и в устойчивую систему соответствующих институтов.
Говоря о международной практике функционирования подобного рода институтов, следует выделить сферы наиболее предпочтительного и эффективного приложения сил со стороны гражданского общества по направлению развития процессов предупреждения коррупции.
Во-первых, это государственный заказ, где коррумпированность достигает исключительно больших масштабов в силу закрытости, практически полного отсутствия прозрачности тендерных сделок. Здесь нередко присутствуют корпоративизм и семейственность, свойственные социальным отношениям государств со слаборазвитым гражданским обществом. В силу сложившихся в данной области традиций и принципов круговой поруки борьба с коррупционными проявлениями в ней представляется весьма проблематичной. Поэтому наиболее эффективным вариантом следует признать именно предупреждение коррупции силами гражданского общества.
В этой сфере имеет смысл создание коллегиальных политически и экономически неангажированных структур, объединяющих в своих рамках представителей административного, коммерческого и гражданского некоммерческого секторов; структур, которые смогли бы сформировать логически выстроенный механизм реализации политики государственного заказа с последующим освещением этой политики в доступной для большей части социума форме. Особенно эффективными эти меры являются для “профилактики” коррупции на муниципальном уровне, где гражданские институты играют немаловажную роль, а сама сфера администрирования более просматриваема.
Во-вторых, это жилищно-коммунальный сектор, где создание различного вида форм гражданского территориального самоуправления (например, кондоминиумов) способно нейтрализовать традиционный произвол чиновников.
Не менее важным проявлением гражданской активности здесь может быть и издание справочной литературы, дающей пользователям жилищно-коммунальных услуг необходимую информацию об имеющихся у них правах и о путях защиты этих прав.
В-третьих, это система правоохранительных органов, включая судебные, где коррупционные тенденции являются весьма ощутимыми в силу широкого комплекса причин. Роль институтов гражданского общества здесь может заключаться в создании негосударственных механизмов контроля за системой охраны правопорядка, обеспечивающих развитие прозрачности в их деятельности.
Это становится возможным путем активизации средств массовой информации (или иных информационных структур) в процессе следствия, дознания и вынесения судебного решения. Причем, речь должна идти не о различного рода “журналистских расследованиях”, проводимых уже, как правило, после заключения компетентных органов, а именно о публичном и доступном освещении самого процесса вынесения решений, что выступает в качестве превентивной меры, сдерживающей развитие коррупции.
В-четвертых, это бюджетная сфера муниципального уровня, которая является внешне весьма открытой, но в силу излишней усложненности бюджетов, их “запутанности” фактически не воспринимаемой большей частью общества.
Здесь так же имеет смысл формирование высокопрофессиональных информационных структур, способных формализовать процесс разработки, принятия и реализации бюджета (безусловно, это требует серьезной поддержки со стороны органов законодательной и исполнительной власти), сделать его более читаемым (в том числе и для депутатов, поскольку далеко не все они в должной степени владеют навыками осуществления бюджетной политики).
В конечном счете, только такой “читаемый” бюджет обеспечит прозрачность его реализации, нейтрализует соблазн чиновников не по назначению использовать свое служебное положение. Для большинства демократических систем уже давно стало аксиомой, что прозрачная бюджетная политика - основа социального государства.
РЕПЕЦКАЯ А.Л.
Кандидат юридических наук, доцент
(Иркутский институт Прокуратуры Российской Федерации)
ТРАНСНАЦИОНАЛЬНАЯ КОРРУПЦИЯ: ПОНЯТИЕ И МЕРЫ БОРЬБЫ
Тенденции развития в мировой политике и экономике способствовали возникновению и бурному развитию транснациональных форм преступности. Одной из наиболее опасных, является транснациональная коррупция.
Транснациональная коррупция проявляется в виде подкупа иностранных должностных лиц с целью получения возможности вести или продолжать экономическую деятельность в какой-либо стране, либо получать какое-либо несоответствующее преимущество.
Транснациональная коррупция имеет две сферы основного применения: международное экономическое сотрудничество и транснациональная организованная преступность.
Коррупция в международном экономическом сотрудничестве проявляется при создании предприятий с участием иностранного капитала, при реализации инвестиционных проектов и приватизации государственной собственности, при решении проблем раздела рынков для сбыта продукции и в других формах.
Так, например, по оценкам специалистов в странах ОЭСР только за один год (с мая 1997 по апрель 1998) в международном строительстве на подкуп иностранных чиновников было израсходовано до 30 млрд. долларов; в международной торговле оружием ежегодно на взятки тратится около 2,5 млрд. долларов1.
Государственным должностным лицам легче и безопаснее сделать большие суммы денег на международных сделках. Даже в тех случаях, когда коррупционная сделка полностью совершается в одной стране, необходимость перевода средств за границу представляет собой международный элемент.
Другой, еще более опасной сферой, с которой связана транснациональная коррупция, является транснациональная организованная преступность. В мире, который постоянно меняется и становится более взаимозависимым, долгосрочные последствия такой связи заслуживают внимания и принятия конкретных мер2. Собственно
