В 2004 г. один из московских коллекционеров приобрел в антикварном салоне «Гелос» икону Богоматери Владимирской. Живопись была покрыта толстым слоем высококачественной олифы, сохранившей прозрачность и по виду напоминающей мед. Доска находилась не в лучшем состоянии: она была расколота по вертикали на две почти равные части. Под нижней шпонкой проходила трещина, скрепленная «ласточкой», а у верхнего торца часть доски была выпилена и заменена прямоугольной врезкой (4,2 х 18 х 0,6 см), исполняющей роль дополнительной шпонки. Однако живопись при этом сохранилась достаточно хорошо. Она была закрыта серебряным позолоченным окладом без клейм (нельзя исключить, что клейма имелись, но бортики-отгибы, где они могли располагаться, частично обломаны). На боковых полях прочеканены ростовые фигуры архангелов Михаила и Гавриила, поля украшены выпуклыми рокайлями, на углах — с прочеканенными херувимами, по центру нижнего поля — с трельяжной сеткой. Фон также расчеканен рокайлями с летящими голубками. Чеканные клейма с теонимограммой Богоматери увенчаны императорскими коронами.

Богоматерь Владимирская

Одежды Богоматери покрыты канфаренным растительным орнаментом, с широкой драгоценной каймой. Поле венца декорировано крупными «крутящимися» розетками, пальметтами и спиральными завитками. Коруну с сердцевидными зубцами поддерживают ангелы. Помимо зубцов, имелись также дуги, которые обломаны. Между зубцами в обжимных кастах укреплены три сиреневых граненых страза и два перламутровых кабошона.

 В экспертном заключении Музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева оклад справедливо атрибутирован как произведение ярославских серебряников второй половины XVIII в. Стилистически и иконографически он имеет много общего с работами Афанасия Корытова. Что же касается самой иконы, то ее определили как старообрядческую подделку первой трети XIX в. Икона в момент написания экспертизы находилась под олифой. Аргументы эксперта таковы: завершающий рисунок черт лика исполнен неумело, кисть несколько раз проходит по очеркам век; киноварные описи носов исполнены без артистизма; очень неуклюж первый палец левой руки Марии; на левом плече мафория видно листовое золочение, применение которого не было необходимым; штрихи золотопробельного письма характерны для XIX в.; растяжка на нимбах исполнена твореным серебром; формы орнамента каймы мафория также выдают позднее исполнение иконы.  Возможно, автора экспертизы ввело в заблуждение наличие на окладе изображений архангелов, отсутствующих на полях самой иконы. Однако серебряник не сделал просечек для ликов архангелов, а исполнил их, как и «доличное», чеканкой. Следовательно, оклад предназначался для иконы, у которой не было фигур на полях: иначе лики обязательно были бы открыты.
Получается, что икона была написана позже оклада. Такие случаи известны, хотя встречаются довольно редко. Однако автор экспертизы заметил, что на иконе остались явственные следы другого, басменного оклада, набитого на полях в стык. Как правило, первоначальные басменные оклады ветшали и заменялись в XVIII–XIX вв. цельными окладами рамочного типа. Но в данном случае, по мысли эксперта, басменный оклад, как и икона, относился к началу XIX в. и был сделан старообрядцами. Позднее его удалили и заменили более ранним окладом, снятым с другой иконы (что в обиходе называется «оклад в подборе»). Но в такой вариант чрезвычайно трудно поверить. Во-первых, существующий оклад идеально соответствует размерам доски (33,3 х 26,4 см). Из тридцати икон Богоматери Владимирской «аналойного» размера, опубликованных в каталоге выставки Государственной Третьяковской галереи, только одна практически совпадает с данной иконой, остальные больше, меньше, шире или уже. Во-вторых, должны совпасть не только размеры доски, но и контуры изображения. Та единственная из тридцати упомянутых икон, на которую можно было бы переложить ярославский оклад, — это икона холуянина Ивана Горбунова конца XVIII — начала XIX в.

Богоматерь Владимирская

 Одного взгляда достаточно, чтобы убедиться в невозможности такой операции: размеры и расположение фигур, а также их контуры, несмотря на совпадение размеров доски, различны. В данном же случае контуры фигур и просечки оклада также совпадают идеально. И, наконец, абсолютно за пределами всякой вероятности совпадение деталей рисунка на живописи и на подобранном окладе, включая линии складок мафория и наличие орнаментальной каймы. Несомненно, оклад был заказан именно для этой иконы.

  Таким образом, во второй половине XVIII в. икона не только существовала, но и успела «износить» предшествующий басменный оклад — вероятно, судя по способу набивки, конца XVII в. Что же сказать о самой живописи? Прежде всего, надо отвести аргументы о неумелости автора: лики исполнены виртуозно, никаких многократных описей на них нет. Личное написано по светло-коричневой охре, вохрение многослойное, плавью. Малозаметная подрумянка проложена по контурам ликов, в нижней части щек; носы, уста, внутренние части ушных раковин описаны киноварью. Белильные описи и движки немногочисленны, сверху приплавлены завершающим слоем вохрения. Утолщение большого пальца — особенность многих богородичных икон, в том числе и древних; она значительно сильнее выражена, например, на иконе Богоматери Феодоровской работы царских изографов 1630-х гг.

Богоматерь Феодоровская

Нимбы посеребрены листовым серебром, а не твореным, а мафорий, наоборот, позолочен твореным золотом, а не листовым. Золочение с расходящимися штрихами «в перо» зарождается в «строгановской школе» начала XVII в., а к середине столетия становится достаточно распространенным. Под «формами орнамента каймы», вероятно, имелся в виду цветочный орнамент. Он состоит из шестилепестковых розеток и удлиненных цветков, напоминающих стручки перца. Именно такие варианты достаточно многочисленны в иконописи XVII в. Примером могут служить иконы «Богоматерь на престоле».

Похвала Богоматери с Акафистом

Из собрания музея-заповедника «Московский Кремль»

Спас Смоленский, с припадающими женами и праздниками

 «Господь Вседержитель с припадающими Марфой и Марией» в местном ряду иконостаса церкви Ильи.

В первом случае орнамент располагается на спинке престола, во втором — на кайме хитона Спасителя.

 Надо отметить, что орнаменты на иконе «Богоматери Владимирской» исключительно красивы и тонко исполнены, причем если аналогии цветочному орнаменту не столь уж редки, то изысканнейшие квадрифолии и трилистники на бахроме и на лучах звезд девства кажутся уникальными. Тем не менее, аналогии им все-таки есть. Это, в частности, икона Богоматери Владимирской из Русского музея , датируемая датируемая 1602 г.

Богоматерь Владимирская

«Пречистому образу Твоему поклоняемся…» Образ Богоматери в произведениях из собрания Русского музея.

На ней имеется почти все, отмеченное нами: «отлетающая» складка у правой руки Богоматери с двойной оторочкой, цветочная прошва и бахрома с квадрифолиями и трилистниками. Орнамент зарукавья здесь характерен для годуновской эпохи; он встречается по крайней мере с XV в., а в XVII в. быстро выходит из употребления.

Икона 1602 г., безусловно, необычна. На обороте ее имеется греческая надпись о том, что она была подарена митрополиту Кесарии Палестинской архиепископом Арсением Елассонским. Арсений Елассонский с 1588 г. проживал в Москве и служил при гробах царей и великих князей в Архангельском соборе. Митрополит Кесарийский Герман приезжал в Москву в 1602 г. И. В. Сосновцева приписала эту икону греческому мастеру, хотя одновременно отметила ее родство со «строгановской» иконописью (т. е. произведениями царских мастеров конца XVI — первой трети XVII в.). Мы не видим в ней поствизантийской стилистики и считаем ее работой русского мастера, но в данном случае не это важно. К образу из Русского музея примыкает круг «строгановских» икон, отличающихся теми же иконографическими особенностями: таков, например, средник складня работы Прокопия Чирина, также хранящийся в Русском музее.

Богоматерь Умиление Владимирская, с праздниками и святыми. Трехстворчатый складень

Хотя Богоматерь Владимирская представлена там в зеркальном правостороннем изводе, на иконе наличествуют цветочная кайма мафория (слева), квадрифолии и трилистники на бахроме, складка справа, обильное золочение и прописанные золотом волосы Младенца. Несколько более скромный вариант, но тоже со складкой, узорными каймами, золочением мафория и золотыми власами Христа представлен на среднике складня Прокопия Чирина из Государственной Третьяковской галереи  и на иконе из Покровского собора Рогожского кладбища (датирована первой половиной XVII в.)

Богоматерь Владимирская с праздниками и ликами святых. Складень трехстворчатый

Можно перечислить и показать еще ряд аналогичных памятников работы царских иконописцев начала XVII в. Нет сомнений, что царские мастера не копировали икону Арсения Елассонского. В то же время ясно, что подобное изобразительное решение не могло зародиться независимо у разных иконописцев в одно и то же время. Ни один список Богоматери Владимирской до конца XVI — начала XVII в. не обладает отмеченными чертами, зато в XVII в. наряду с «классическими» списками распространяются «украшенные», которые дают, конечно, не новый иконографический вариант, но новую веточку старого типа. Откуда же она появилась?

Естественно предположить, что и иконописец, работавший для Арсения Елассонского, и Прокопий Чирин, и другие мастера копировали некий образ Богоматери Владимирской, обладавший не только указанными чертами, но и каким-то особым значением. Образ, скорее всего, находился в Кремле: маловероятно, чтобы митрополит Арсений заказал список с образа приходского храма. Если считать показанные иконы копиями этого образа, то ясно, что он должен был быть написан на рубеже XVI–XVII вв.: раньше такое решение, целиком «строгановское», не могло возникнуть. Какое же значительное событие могло ознаменоваться созданием «украшенного» списка Владимирской иконы?

Седьмого января 1598 г. скончался последний царь из рода Рюриковичей — Федор Иоаннович. Семнадцатого февраля «советные люди» Земского собора приговорили бить челом Борису Годунову, чтобы тот согласился принять царский сан. Однако Годунов, как известно, отказал просителям, среди которых был и сам патриарх. Тогда на следующий день в Новодевичий монастырь к Годунову отправился крестный ход из кремлевского Успенского собора с иконой Богоматери Владимирской. В грамоте об избрании на царство дальнейшие события описываются так. Навстречу из монастыря вынесли икону Богоматери Смоленской, а Борис подошел к Владимирской иконе, вопрошая ее: «О милосердая царица! Почто оный подвиг сотвориша, чудотворный свой образ воздвигоша?» Затем он простерся перед иконой в молении. Патриарх Иов сказал будущему царю, что Пречистая Богородица, возлюбив его, Сама изволила прийти и исполнить на нем волю своего Сына. Таким образом, Годунов был избран и принял избрание благодаря ходатайству Богоматери и Ее Владимирской иконы. Патриарх истолковал это событие как «преславное чудо Богородицы» и предложил установить «светлое празднество» в его воспоминание, с ежегодным крестным ходом в Новодевичий монастырь. Празднование было установлено и существовало до конца царствования Годунова.

 Надо думать, что Борис Годунов не мог не заказать список с Владимирского образа в память о самом знаменательном событии своей жизни. К сожалению, никаких следов, подтверждающих эту гипотезу, не сохранилось. Однако она, как нам, кажется, убедительно объясняет возникновение «украшенного» варианта Владимирской — не только с декоративными каймами, но и с золотым ассистом на мафории, подобно образу Богоматери Смоленской, а также с «Младенцем Златые власы».

Косвенным подтверждением может служить факт довольно широкого распространения икон данной иконографии в старообрядческой среде в XIX в. В собрании ГТГ имеется икона Богоматери Владимирской из Никольского единоверческого монастыря, исключительно точно совпадающая с публикуемой иконой XVII в.
 

Богоматерь Владимирская

При знакомстве с этим памятником в натуре, за что автор статьи приносит благодарность Г. В. Сидоренко, его старообрядческое происхождение и датировка XIX столетием не вызывают сомнений. Трудно представить, чтобы оригиналом послужила икона, о которой идет речь в статье, в это время бытовавшая в Ярославле. Надо думать, что оба произведения восходят к общему протографу, имевшему некое особое сакральное значение. Есть «украшенная» Владимирская, причем большая, и в Ярославле. Это пристолпная икона из церкви Ильи Пророка, очевидно, 1680-х годов.

Богоматерь Владимирская

Если сравнить ее с «Владимирской» из московского собрания, то, конечно, ясно, что они относятся к разному времени, причем московская — более ранняя. Ее близость к перечисленным памятникам начала XVII в. вполне очевидна. Однако ряд особенностей роднит ее и с ярославской иконой. Это украшение зарукавья Богоматери самоцветами в фигурных оправах; зеленый, а не синий чепец; цвечение красным лаком испода каймы мафория и его практически сплошная позолота твореным золотом; наконец, серебрение нимбов в растяжку (кстати, встречающееся довольно редко). Можно вспомнить также, что узор каймы практически точно повторяется на хитоне Вседержителя из церкви Ильи Пророка, датируемой 1650 г. Таким образом, стилистически и иконографически икона из московского собрания располагается между началом XVII в. и 1680-ми годами и соответствует образцам московской иконописи второй четверти XVII в. Возможно ли отнести ее ярославскому мастеру? Очевидно, нет: на ярославских иконах, датируемых серединой XVII в., форма моделируется значительно более жестко.¹⁵ С другой стороны, учитывая явно ярославское происхождение оклада и наличие некоторого сходства живописи иконы с ярославскими памятниками, можно предположить, что она достаточно долго бытовала в Ярославле. Возможно, образ был заказан в Москве кем-то из богатых представителей ярославских купеческих кругов (как известно, ярославская купеческая верхушка в XVII в. имела тесные связи с Москвой и царским двором).

 Вторая икона Владимирской Богоматери, из московского собрания А. И. Палийчука также принадлежит к «украшенному» типу и уже, несомненно, написана ярославским мастером.

Богоматерь Владимирская с мучениками Адрианом и Наталией на полях

Она была приобретена в окрестностях Ярославля, в семье, где находилась, очевидно, изначально; икона имела оклад, по словам хозяина, очень красивый, который был продан в тяжелые времена. На нижнем поле хорошо видна надпись белилами: «1812 года, писал, сïю, икону, великосел, иконопис, григорей, м, ведерниковъ». В собрании Гос. Исторического музея в Москве хранятся три прориси с икон, связанные с именем Г. М. Ведерникова. Одна прорись была подарена ему в 1848 г. представителем известной ярославской иконописной династии Сапожниковых, вторая, датируемая рубежом XVIII–XIX вв., имеет авторскую подпись в той же форме, что и на атрибутируемом памятнике (Григорий М. Ведерников). Слово «великосел.» означает «великосельский» — из села Великого района Ярославской области. О. Б. Кузнецова любезно сообщила, что среди иконописцев-великосельцев известен Михаил Сергеев Ведерников, который в 1801 г. расписывал церковь свв. Петра и Павла в селе Никольское. Можно не сомневаться, что он был отцом Григория М., то есть Михайлова, Ведерникова. На обороте иконы есть надпись чернилами: «Наоной цке написать образъ / Петру Мыльникову. / Владимеркую Бцу, приписать / наполяхъ, Андреяна, и Наталию». Фамилия Мыльниковых была довольно широко распространена в Ярославле в XVIII–XIX вв., известны живописцы и иконописцы Мыльниковы.

Икона отличается высоким художественным качеством и значительной индивидуальностью. Округлые миловидные лики с прямыми линиями нижних век и широкими спинками носов написаны отдельными неслитными мазками. Общий тон вохрения золотисто-коричневый, санкирь в тенях имитирован зеленовато-коричневой краской. Завершающие белильные мазки напоминают традиционные движки. Подрумянка не яркая красновато-коричневого оттенка. В глазах выписаны слезники, длинные ресницы. Белки моделированы объемно с помощью белил по зеленовато-коричневому фону. Радужки также объемные, коричневые. Приемы письма глаз в значительной мере оригинальны. Так, белила традиционно положены с одной стороны от радужек, но нанесены отдельными штрихами лессировочного характера и перекрыты сверху кроющим бликом трехлучевой формы. Блики на радужках круглые, с двумя исходящими тонкими лучами.

 Ориентиром для иконописца, несомненно, служили иконы царских изографов второй половины XVII в., включая виртуозно использованный прием цвечения золота и общий способ изображения глаз с бликами и редкими ресницами. Однако техника письма отдельными мазками, распространенная в греческой иконописи, в XVII в. встречалась в виде редкого исключения. Широкую популярность она приобрела у палехских и мстерских мастеров второй половины XIX в.; в первой четверти столетия эта техника, получившая название «отборки», еще только формировалась. В данном случае представлен очень ранний и оригинальный вариант «отборки», соединяющий традиционный вид личного с новыми приемами его исполнения. «Богоматерь Владимирская» на сегодняшний день является единственной известной подписной иконой Г. М. Ведерникова и характеризует его как незаурядного представителя ярославской иконописи первой половины XIX в.

 В заключение отметим, что «украшенные» иконы «Богоматери Владимирской», появившись на рубеже XVI–XVII вв., сразу же заняли заметное место рядом с «классическими», которые часто писали «в меру и подобие». К «классическим» относятся списки Симона Ушакова 1652 г.  и Ивана Михайлова из церкви Софии в Средних Садовниках 1697 г. (ГТГ). «Украшенные» чаще были небольшого размера, подобно показанным «строгановским», причем этот тип стойко сохранялся и в XVIII–XIX в., очевидно, из-за его несомненных художественных достоинств.

http://www.icon-art.info/book_contents.php?book_id=55