В обычной речи - здесь сказывается, очевидно, церковное влияние - М. отожествляется с состраданием или с прощением.

Такое отожествление, хотя и не лишенное оснований, может отвлечь внимание от богатства конкретного содержания, к-рое Израиль, в силу своего опыта, вкладывал в это понятие: он видел М. как бы в точке слияния двух понятий - сострадания и верности.

Первое относящееся сюда евр. слово - рахамим - выражает инстинктивную привязанность одного существа к другому. По представлению семитов это чувство сосредоточено в материнском лоне

(рехем: 3 Цар 3.26)

или в утробе (рахамим) - мы бы сказали: в сердце - отца

(Иер 31.20; Пс 102.13)

или брата

(Быт 43.30);

это чувство нежной любви (благоутробие), непосредственно выражающееся в действиях, - как сострадание по случаю бедственного положения

(Пс 105.45)

или как прощение обид

(Дан 9.9).
Второе евр. выражение - гесед, - обычно переводящееся по-греч. словом, также означающим М. (,έλεος), само по себе указывает на чувство преданности (благочестие), на связь между двумя существами, предполагающую верность. В силу этого, М. получает твердую основу: оно уже не просто отзвук инстинктивной доброты, к-рая может ошибиться в своем предмете и в его характере, но доброта сознательная, направляемая волей; оно есть как бы ответ на внутренний долг, выражение верности к самому себе.
В наших современных языках переводы этих евр. и греч. слов колеблются от милосердия до любви, проходя через благость, благоутробие, жалость, сострадание, милость и даже благодать (евр. хен), имеющую, однако, гораздо более широкий смысл. Несмотря на это разнообразие, библ. понимание М. можно уточнить. От начала и до конца, Бог, в связи с бедственным положением ч-ка, проявляет Свою благость; а ч-к, в свою очередь, должен проявлять И. к своему ближнему, подражая своему Создателю.