Стихи о Холокосте

Я родом не из детства – из Шоа*,
Я выжила – подстреленная птица,
Израненная детская душа
До старости не в силах исцелиться.
Натянутые нервы, как струна,
Сирена* бьет по ним истошным воем…
И вновь, и вновь со мной моя семья,
Расстрелянная вражеским конвоем.
Но сердце согревает взгляд любви
Со старого измятого портрета…
Запомни все, запомни и живи-
Кричали камни на руинах гетто.

* Шоа – иврит –Холокост
 *Сирена - В День Памяти в Израиле звучит сирена

Дети гетто
Дети, рожденные в гетто,
Печальные дети войны,
Нарушив невольно запреты -
На свете вы быть не должны.
Нельзя вам дышать кислородом,
Нельзя в колыбели кричать -
Своим незаконным приходом
Под пули подставите мать.
И мечутся матери, плачут,
И помощи просят врачей,
И прячут родимого, прячут
Средь всяких ненужных вещей.
Выносят в корзинах плетенных
Под тусклым огнем фонарей
Малюток, в неволе рожденных,
На милость других матерей…
Тамара Ростовская


БАБИЙ ЯР

Сентябрь сорок первого года…
Как вспомнишь – так в сердце пожар.
Всему человечьему роду
позором ты стал, Бабий яр!

Как много в числе «двести тысяч»
пустых и безликих нулей!
А сколько же букв надо высечь
на гранях гранитных камней,
чтоб список хотя бы составить
простых, неприметных имен,
хранящий в себе нашу память
об ужасах темных времен!
Где те двести тысяч улыбок,
сияющих в зеркале глаз?!..
Да разве гранитные глыбы
могли б заменить их сейчас?!
Где те двести тысяч Вселенных –
бескрайних душевных миров,
сплетенных из мыслей бесценных,
мечтаний, несказанных слов?!..

Давайте же вспомним казненных
ни в чем не повинных людей
и ими, увы, не рожденных,
не видевших мира детей!

Из них – хоть один, но Эйнштейн…
Теперь от нас много сокрыто.
Беднее мир стал без евреев,
Погибших от антисемитов.



ЛЮБЛИН, 1944 год

Когда в ночи приоткрывают двери
чертоги скорбной памяти моей,
взираю я, глазам своим не веря,
на отпечатки тех далеких дней.

Вот Люблин. Спят дома в густом тумане.
Пустой Майданек. Вышка у ворот.
Ряды колючек. А на заднем плане
покрытый слоем пепла огород.
Живой пример немецкого порядка:
салат, редиска, свекла, лук, морковь…
И прямо тут же, на зеленых грядках
куски недогоревших черепов.

Еще всплывают в памяти картинки:
кусты сирени, а в кустах барак,
а в нем… ботинки, детские ботинки.
Размер – на бирке, бирка – на шнурках.

А вот еще картинка. (Сердце рвется,
и на сознанье наползает тьма.)
Забор, шлагбаум. Дальше двор с колодцем,
а во дворе еврейская тюрьма.
Подходишь к двери. Слышишь эти звуки.
Как хочешь их, при этом, назови:
стон, вздох, шипенье… А за дверью руки
торчат, торчат… Вся комната в крови.
Гора из теплых тел, гора живая
вздыхает, стонет, булькает, шипит.
Трехлетний мальчик приютился с краю.
Засомневаешься. Подумаешь, что спит…

Хотя уже прошло две трети века,
я не нашел ответа на вопрос:
Что за душа была у человека,
который мир обрек на холокост?!..