а в полнолунье хочется летать,
расправить крылья и навстречу ночи,
чтобы найти себя и потерять,
самой себе все в мире напророчить...

а в полнолунье хочется сгореть
пройти босой над самой темной бездной...
и за одно мгновенье умереть,
и в тот же миг вдруг заново воскреснуть.

а в полнолунье хочется уйти
туда, где небо, звезды, лунный ветер,
саму себя на волю отпустить,
одним движеньем разрывая сети

дневных забот, привычной суеты,
и наважденью сердце открывая,
смотреть, как загораются мосты
и чувствовать, что я стою у края...

 а там за краем - шепот голосов
луны и звезд и притяженье бездны
и сделать шаг, откликнуться на зов...
и до рассвета... вспыхнуть и исчезнуть...
 

Чего ты ждешь, когда смотришь в ночную тьму?
Чего ты ждешь? Веришь каким богам?
Воют ночами волки на луну,
Сходят от полнолунья они с ума.

Ветер в окно ворвется - холодный зверь,
И рассмеется в комнатах пустых.
Нет в этом мире хаоса и потерь
Места для иллюзий и грез твоих.

Чего ты ждешь? Все уже решено!
Надо быть проще и хватит нелепых драм.
Любовь - это сказка, придуманная давно,
А жизнь - это просто реквием по мечтам.

Множество глаз смотрели так жадно вслед,
Множество рук хотели тебя обнять,
А ты все упрямо веришь в наивный бред,
А ты все клянешься глупо, что будешь ждать.

Но бесполезно все это - вышел срок,
Как мотылек летишь и сгоришь в огне.
Здесь каждый зверь по-своему одинок,
Здесь каждый ночами воет своей луне.

Здесь каждый по-своему предал свои мечты,
Здесь каждый давно усвоил измены суть,
И не во что верить - твои небеса пусты,
И кораблю никто не укажет путь.
 

 И что это было - сумма разностей,
Которая их разделила поровну...
Она задыхалась порой от радости,
Но часто смотрела в другую сторону,
Где тихо шагали по жизни парами,
Где чинно рожали детишек - двойнями
И где умирали седыми, старыми,
Не слишком счастливыми, но спокойными.
А с ним не могло быть. И значит, не было
Покоя и правил. Стыда и совести,
Когда он легко добегал до неба с ней,
И там они плавали в невесомости,
Когда он ловил ей пушистых ангелов,
Забавных и ласковых, словно кролики...

Она без него догорала - факелом.
Он пил свой коньяк.
За соседним столиком.
 

 

 

 Это все остается за кадром, за 
неспособностью долго смотреть в глаза, 
невозможностью близости – вопреки, 
недоступностью просто в руке – руки. 
Это все остается под кожей, под 
этим руслом, где капелькой вьется пот, 
обводя очертанья груди легко, 
словно море играет волной с песком. 
Это все остается над прочим, над 
всем, чему неизбежно дана цена, 
всем, что можно измерить и изменить, 
всем, что нас отделяет давно от них. 
Это все остается в тебе. Во мне. 
Словно жемчуг лежит глубоко на дне, 
словно риф, что веками над ним растет, 
разгораясь кораллами, как костер. 
Это все остается. Настанет час, 
ты нырнешь – и окажешься глубже нас, 
глубже тел, что мешали проникнуть в суть... 

Ты нырнешь.

И тогда я тебя спасу.

 

Кот Басе

 

 

 

Море дышит так прерывисто, что сверкает,
месяц бродит в звездной россыпи, как изгой…
Он по склону вниз спускается, спотыкаясь,
и песчинки осыпаются под ногой.
У него осталось, в сущности, слишком мало –
эта скрипка да акустика серых скал…
Если б ты его так часто не предавала.
Если б он тебя так яростно не искал…
Тонкий мыс, волну разрезавший острым краем –
словно меч прошел муаровый шелк платка…
Он за скрипку сердцем держится и играет
так, что месяц опускается в облака,
так, что море задыхается, бьется, с криком
пряча голову у берега на груди…

Если ты услышишь в шторм, как рыдает скрипка,
сделай так, чтоб он отныне не приходил.

 Мы корни. 
Мы древние корни реликтовых темных лесов, чьи кроны – пристанище хищных встревоженных сов, лесов, где не слышно тоскливого стона пилы, где цепкие пальцы плюща обвивают стволы, где ветви скрывают уснувших летучих мышей и где заблудившийся путник – живая мишень… Мы корни. Над нами спускается мох по камням, и острые стрелы травы напряженно звенят, когда паутина натянута, как тетива, когда каждый след у ручья от брусники кровав. Мы корни. Мы связаны, спаяны и сплетены. Мы прочный фундамент лесной бесконечной стены. И нас невозможно рассорить, разнять, разделить. Мы нервом уходим в глубокие недра земли. 

Мы корни. 
Возьми мою силу, скользи, обвивайся, плетись. Так невыносимо внутри отзывается жизнь, так крепко и прочно впивается в самую суть… Нам долгие годы держать этот лес на весу. Когда я устану – дотронься, в моей темноте в тебя прорастать, прорываться, в лесную постель ложиться, в тебя проникая, в основы твои… 

Мы древние корни реликтовой темной любви.
 

 Дождь придет и погасит разгул костра. И пока над площадью вьется дым, развяжи себе руки. Иди, сестра. Исчезай в потоках святой воды. Пусть гадают епископы и народ – или ангел выручил, или бес… Да, во Фландрии нынче нелегкий год. И поэтому мы оказались здесь. Нам ли милости ждать от слепой толпы, что в кольцо пожаров замкнула край?.. Между нами и небом клубится пыль – мы не ищем легкой дороги в рай. В заповедное время, в урочный час, прекратится дождь, оборвется нить… Наша сила сработала против нас, когда мы научили людей любить. И уже не исправишь – не видно слов в старых свитках, что прятали под плащом... Наш союз заключен не со злом – назло, и огнем, что они разожгли, крещен. Уходи, сестра, по моим следам, от погони спрячет столетний лес… Мы умеем чувствовать и летать. И поэтому мы оказались здесь. Я - к тебе на плечо, и щекой к щеке, я тебя проведу через сотню лет, только я не знаю, когда и с кем нам придется жить на одной земле, нам придется биться – за каждый вдох, это будет страшнее, чем треск костра. Или дьявол встретится, или Бог… 
Перед кем предстанем – решай, сестра.

 

 Есть только один флаг, и он такой же черный, как и наши сердца.
Пиратская пословица

…И вот, говорит, такое случилось дело, сошлись якорями, сцепились, что было силы, я часто смотрел, как дух расстается с телом, а тут оказалось – это невыносимо, и я, черт возьми, поддался, ослабил хватку... Да я отпустил проклятую – прямо в воду!.. И вот этот штиль. Какую ночную вахту я глаз не свожу с бездонного небосвода – ну хоть бы порыв, одно дуновенье ветра... Висит южный крест – молиться ему со скуки. Команда моя свирепеет и ждет ответа. А я в океанской волне умываю руки. И знал ведь примету – отпустишь и будешь вечно Летучим Голландцем скитаться в полночных водах... Тебе не известно, что можно быть человечным. Я сам, чтоб узнать, все черные метки отдал. 
И ром на исходе... 
Лежишь на костях канатов, и висельник-месяц на мачте пугает звезды... 
Тебе не известно, что можно быть виноватым, а я убедился, что это довольно просто. Одну отпустил – и всем заплатил за это, которые сутки корабль не видит берег... И скоро ребятки не выдержат, и с рассветом короткое лезвие всадят мне в подреберье. И, знаешь, не страшно. Знакомо уже до рвоты. Я стольких на дно отправил – пора проведать...
Вот только скажи мне правду – неужто кто-то сумел мое сердце сделать другого цвета?.. Скажи, почему я вижу ее в тумане? Зачем возвращаться – так, что невольно веришь?.. Она ведь хитрее, чем дьявол, она обманет... 
Коварный пройдоха – боцман, матросы - звери. Им так и не терпится кэпа вспороть... 
И все же, пока остается влага на дне бутыли, придумай-ка правду, которая мне поможет, и сделает так, чтоб мы обо всем забыли. И пусть возвращается – пальцем ее не трону, хоть женщина в море – верная неудача... 
Бездонное небо... Антарес такой огромный... 
И я ошибаюсь. Но не могу иначе. 
Забыться в беспамятстве... Прошлое – враг пирата. Штурвал наконец доверить слепой фортуне...

А я не могу рассказать ему эту правду – простой корабельный кот на пиратской шхуне.