Ты та, о ком сплетни разносят.
За сорок тебе, ты одна.
А что на душе - и не спросят.
Быть может, твоя в том вина?

О принце всегда ты мечтала,
Ты многих любила, ждала.
Когда же любовь ты теряла,
Что счастлива всем ты лгала.

Кожа устала от грима,
А хочется так быть красивой.
Совсем ни к чему та морщинка,
Что прячешь под прядью волос.

Труднее всё плечи расправить,
Мешают года за спиной,
Так трудно что-либо исправить,
Трудней это сделать одной.
Т.Снежина

Улетаешь?
Улетай…
Не держу,
не принуждаю…
Выбирай любую стаю –
Вон их сколько, этих стай!..

Вечно – бью судьбе челом,
А она в ответ – по почке…
Помаши мне,
одиночке,
На прощание крылом.

Я всегда чурался стай,
Ты – прожить без них не можешь ;
Мы старались…
Жаль, но всё же…

Бог с тобою.
Улетай.

Зеленоглазая весна
Ко всем другим великодушна.
А мне и тесно, мне и душно,
Мне и ночами не до сна.
Твой недопитый чай горчит…
Где ледяная стойкость сердца?
Оно болит, оно кричит,
Оно в безумном ритме скерцо.
И что с того, что ты женат,
Что дочка ходит в детский сад,
Что я разорвана на части?
Мне просто захотелось счастья…
Д.Кузнецова

Почему и отчего, Боже,
Ты не смотришь на меня свыше?
Ты пойми меня, прошу все же,
Я карабкаюсь к тебе, слышишь?

Я кричу тебе наверх криком,
Так не дай же мне упасть к черту,
Повернись ко мне опять ликом,
Я не верю в то, что ты мертвый.
К.Груздева

Затеряйся в моих надеждах
между строф и безумных строчек,
для тебя я останусь прежней -
добрым утром и доброй ночью.

Для тебя я построю замки
из вопросов, тире и точек,
душу выверну наизнанку,
посмотри, она - кровоточит!

И стекает на лист словами:
"Для тебя я останусь прежней..."
Чтоб ни было между нами,
затеряйся в моих надеждах!

Черный кофе по-венски горчит, атмосфера прохладна.
Даже щеки замерзли от холода наших улыбок.
Нас с тобой разделяет лишь вера. Да бог с нею, ладно!
Я не верю в любовь, ты – в себя. Опыт прошлых ошибок
Вынуждает друг к другу садиться лишь вполоборота.
И хранить на лице эту приторно-светскую мину
Интереса к беседе. От этой нелепой работы
Сводит мышцы растянутых губ. Пара новых морщинок
Обеспечена. Пью, заполняя вербальные ниши,
Чертов кофе по-венски, опять говорю без надрыва…
Как же хочется просто сказать: «Не люблю тебя, слышишь!»
Как сказать «не люблю», чтоб оно не звучало фальшиво?
Н. Шиндина

Он не пишет стихов, будто высохший глянцевый Parker.
Он давно не смотрел в это небо без рамок окна…
Узнавая тебя на аллее осеннего парка,
Он не скажет «Красива!..», а грустно отметит «Одна…»

А когда-то Он мог…
даже глупости были с-т-и-х-а-м-и,
даже сердце легко отбивало упрямый хорей…

Но белеет блокнот, будто поле - большими снегами,
и нетронутый лист спит под взглядом ночных фонарей…

Ты его разбуди яркой кляксой, похожей на осень!
Влей рябиновый сок вместо скучных, унылых чернил…
И смешную листву заплети в благородную проседь -
эту рыжую страсть строгим прядям поэта верни!

***

Он пройдёт, не спеша, по аллеям осеннего парка,
промурлыкав о том, как скучны нам форматы окна…
и напишет стихи, будто новенький глянцевый Parker…
Он узнает тебя… и уверенно скажет - «Она!!..»

Ты знаешь, как порой бывает больно,
Когда уходит кто-то самый близкий.
И сердце вдруг сжимается невольно
От имени на черном обелиске.

Ты знаешь, как порой бывает горько,
Когда любовь прощается навеки.
И рана в сердце кровоточит долго,
А слезы солью покрывают веки.

Ты знаешь, как порой бывает страшно
Терять мечту, надежду, счастье, веру.
Когда ничто вокруг уже не важно.
И рвет тоска натянутые нервы.

Ты знаешь, происходит в мире чудо,
И все вокруг меняется в природе.
Когда цветы в душе весна пробудит
Ты знаешь, как порой любовь приходит.
П.Мурашкин

И угораздило ж родиться здесь цветком,
на житной полосе, среди колосьев.
Я был другим. Еще я был ростком,
я знал, что их сожнут, меня же – скосят.

Цветы в хлебах, как сорная трава,
их место на лугу, а не в амбаре.
Толпа-молва, она всегда права:
сначала хлеб, затем – цветок в нектаре.

Тонкими пальцами осень колотит по клавишам.
Накрепко пяльцами стянуты ткани небесные.
Сложно в общественном транспорте крылья расправившим,-
Ангелам нервы должны выдаваться железные…

Едут туда и обратно за нашими спинами, -
Грустные ангелы, смелых надежд созерцатели,
Между авосек с бананами и апельсинами,
Душехранители – ангелы… телоспасатели…

В белых материях… то по Тверской, то по Мневникам,
Слишком картинные, слишком, пожалуй, изящные,
Топают ангелы – городовые кочевники,
Жители непредсказуемого предстоящего.

Не по-английски они говорят, а - по-ангельски!
Этот язык не похож на земные наречия.
Ангельство не приживается в обществе ханжеском,
Обществу нравится ангелов
очеловечивать…

Ах, память... Взять бы и помять,
а лучше - сжечь за дальним лесом,
как отслужившую тетрадь -
к чертям и бесам!

Ах, память... Взять бы и порвать
её в клочки без сожаления,
чтобы ни смерти дней не знать,
ни дней рождения.

И будет некого делить
на виноватого и правого,
и можно начинать копить
с начала самого

другие даты, адреса,
переживания, портреты.
Возможно, даже голоса
с другой планеты.

Всё это трепетно беречь,
от счастья понемногу таять,
пока вдруг не потянет сжечь
чужую память...

Среди бесчисленных дорог,
у тихой заводи -
молись, чтоб не оставил Бог
тебя без памяти.
Е .Винокурова

Ты такая у меня, Осень, рваная,
Лапой огненного льва вечно вспорота.
Всё пропитано дождём – стельки, вороты.
Да не меряйся со мной, всё же, ранами.

Ты пуховою моей стань поляною –
Слишком часто я с небес больно падаю.
Дай обняться с золотою прохладою,
Надышаться на тебя дай, на пряную.

Я из августа к тебе вышла деткою…
Помнишь…чистая, как высь, перед радугой.
Ах! Какая ты была ненаглядная!
Вот и сглазило тебя солнце редкое.

Оперение совсем нынче мелкое,
Что ж не дружно по земле охра стелется?
Плачь, болезная моя…плачь, умелица…
Ведь спасти меня теперь больше некому.
А.Гавриш

В этот прокуренный тамбур не белого света
Пища открыта и подана мне не простая.
Я здесь неправильно (как-то по-детски) одета.
Так же смешно говорю, как смотрюсь и мечтаю...

Душу пинает (нашла же ведь слабость) изжога,
В горле стоит инфузорная стелька колодца.
Пусть недосплю, недоем, недокрикну до Бога,
Но перепью, пережду, перебьюсь – перечтётся
А.Гавриш

Ветхого неба кусок над моим домом,
Ну а в дому тишина, и стоит память…
Так же стоит, как когда-то давно – комом,
И не сглотнуть, не разбавить её снами.

Помнить лицо, что осталось смотреть прямо
И не в глаза, а куда-то за них… глубже.
Помнить его потому нелегко, мама,
Что лишь тебе я до смерти бывал нужен.

Волос свечи на её восковой коже
Я поджигал, чтоб тебя проводить светом.
Даже отец на мгновенье тогда ожил,
И как последнюю кровь, я отдал эту.

Жизнь, где остался чужим я на всём свете,
Лишь занавесил глаза у голов набок.
Пусто, но ваши принёс голоса ветер,
Он под теплом материнским не так зябок.

Пролежни туч, как отцовской спины снимок.
И тишина, как сухие его слёзы.
Небо всегда надо мной и всегда зримо,
Как там у вас хороши по ночам розы.
А.Гавриш

Мне опять уезжать. И опять до ресниц...
До ресниц, промокающих спелою грустью.
Отдаляется небо из россыпей птиц,
И вчерашние ветры за ними припустят.

Осуши мне глаза, ветряная судьба, -
Мне как будто бы стало к чему возвращаться.
Не скрывает терзаний моя худоба,
Но не скрыта она и для тёплого счастья.

И к нему я иду вдоль косых берегов,
Обводя немотой опалённые лица.
Но споткнуться пришлось на печали того,
Кто зачем-то сумел безответно влюбиться...

Не смотри в глубину прибывающих глаз,
В них любовь не тебе и слеза не с тобою…
Я всегда возвращалась к тоске... и сейчас...
Но душой не одна и ночами не вою.

Я не вою в тоске, потому что терплю, -
От истерик разлуки короче не станут.
Сорвалась на любой не остуженный юг,
Чтоб прогреться спиной и заплакать устами.

И, споткнувшись, иду на другие глаза,
На которых ни горести нет, ни обиды.
И давно затонувшая в них бирюза
Мне напомнила моря мальтийского виды.
А.Гавриш

Мы меняем мир, мы хотим как лучше,
Но бывало так, и причем не раз:
Поначалу мы выбираем случай,
А потом судьба выбирает нас.

Мы сплетаем вместе и быль, и небыль
В кружевах историй и просто фраз
Поначалу мы выбираем небо,
А потом оно выбирает нас.

Облака, ветра, глубина до донца,
Корабли горят - не о том рассказ.
Поначалу мы выбираем солнце,
А потом оно выбирает нас.

Широки мазки разноцветной краски,
Ясен взгляд навек удивленных глаз.
Поначалу мы выбираем сказку
А потом она выбирает нас.

Больше нету сил, и душа - на части
Но урок - не впрок, и в который раз
Поначалу мы выбираем счастье,
А потом оно выбирает нас...

Ты же сильная…Ты все выдержишь…
Белым снегом на землю выпадешь…
Сильным ливнем пройдешь по городу…
Высоко подняв свою голову…

Ты же сильная… Ты все выдержишь…
Все невзгоды и все падения…
Все предательства…Все прощения…
Все, что кинет в лицо сомнение…

Ты же сильная…Ты все выдержишь…
Ты Любовь, как ребенка выносишь…
За нее и примешь боль смертную,
Не погибнешь, не станешь мертвою…

Ты же сильная…Ты все выдержишь…
Ты сама себя убеждаешь…
Ты все вытерпишь…Ты ведь выживешь…
Только сильной быть больно…я знаю

Он по ночам мечтает о любви,
При свете дня мечту поглубже пряча,
И ночью, сон неслышно отворив,
Любовь приходит женщиной горячей,
Желанной и желающей его.
В разлуке истомив и дух и тело,
Две половинки - целое одно
Не ведают ни в чём земных пределов…
Возможно ли словами объяснить
Страсть и восторг чистейший без осадка
И наслажденье высшее – дарить
В любви любовь другому без остатка…
Всегда внезапно прерывался сон.
Уже без сна, с открытыми глазами
Старался в жизнь свою вглядеться он
Так словно, сам себе сдавал экзамен.
Нормально всё и всё, как у людей:
Работа, дом, семья, жена и дети…
Так почему душа стремится к ней,
К той женщине, которую не встретил…
И видела лишь старая луна,
Взглянув на мир сквозь облачные клочья,
Ту женщину, лежащую без сна,
Пропавшего внезапно среди ночи...

Он говорит: «Только давай не будем сейчас о ней,
Просто не будем о ней ни слова, ни строчки.
Пусть она просто камень в саду камней,
И ничего, что тянет и ноет других сильней,
Словно то камень и в сердце, и в голове, и в почке».

Он говорит: «Мне без неё даже лучше теперь - смотри.
Это же столько крови ушло бы и столько силы,
Это же вечно взрываться на раз-два-три,
А у меня уже просто вымерзло всё внутри.
Да на неё никакой бы жизни, знаешь ли, не хватило».

Он говорит: «Я стар, мне достаточно было других,
Пусть теперь кто-то ещё каждый раз умирает
От этой дурацкой чёлки, от этих коленок худых,
От этого взгляда её, бьющего прямо под дых…»
И, задыхаясь от нежности, он вдруг лицо закрывает.
Елена Касьян

Любовь — болезнь, а я — здорова;
Порой хмелею — от вина.
Но ни от взгляда, ни от слова
Уж не бываю я пьяна.
Порой летаю — от удачи,
А не от однотипных фраз.
Порою злюсь, порою плачу,
Но не из-за прекрасных глаз.
Легко ревную я к работе
И за внимание борюсь.
Да, не угас азарт охоты,
Но промахов я не боюсь.
Опять чиста моя дорога,
Опять светла моя печаль.
Скажу я громко: «Слава Богу!»
Добавлю тихо: «Очень жаль!»