Итак - продолжаем. Как уже говорилось прежде, очень многие особенности Российской цивилизации связаны с наличием в ней такого феномена, как интеллигенция. Благодаря этому в Российской цивилизации можно выделить специфический государственнический цикл - "ухода-и-возвращения лимитрофов", их метания между русофобией и осознанием себя в качестве части России. Мы выяснили, что для лимитрофа во второй фазе цикла обязательно в той или иной степени свойственна русофобия, и даже разобрались в причинах этого.

Теперь - введём некоторое дополнительное обобщение. Получается ведь, что в Российской цивилизации в каждый конкретный момент времени существуют те страны, народы, социально-этнические группы, для которых свойственна русофобия - и другие, для которых характерно позитивное отношение к русскости. В таком случае, рационально ввести термины – «Внутренняя Россия» и «Внешняя Россия».

Внутренняя Россия – это собственно российское государство и, возможно, его ближайшие союзники (если лимитрофы формально не входят в состав государства, но находятся в пределах единого военно-политического/экономического блока с Россией во главе - это тоже "внутреннее" положение). Во Внутренней России господствует в целом позитивное отношение к российской государственности и русскости вообще.

Внешняя Россия – совокупность всех независимых лимитрофов и диаспор, как собственно русских, так и лимитрофных, имеющих связь с Российской цивилизацией. Во Внешней России – напротив, господствует русофобия.

Вообще, следует учитывать, что российские (в цивилизационном смысле) диаспоры в иноцивилизационных странах большинстве случаев формируются из беженцев из Внутренней России, и в очень значительной степени состоят из представителей «образованного слоя» (тех его группировок, которые были тесно связаны с предыдущей властью или проиграли фракционную борьбу после смены власти с другими группировками). Естественно, они настроены крайне антигосударственно и в значительной степени – русофобски. В целом, они распространяют определённое представление о России – как о стране с необразованным в массе населением с "рабским менталитетом" и угнетаемой "культурной элитой", третируемой этой массой и жестокой властью (вариант: варварах-русских и высококультурных лимитрофах, оторванных ими от «Цивилизации»). Именно это представление о России они изо всех сил пытаются внушать населению и элитам стран пребывания. Иногда тут исподволь присутствует стремление спровоцировать конфликт страны пребывания с Россией, чтобы вернуться/придти к власти в России (или её части) на иностранных штыках.
В результате, практически всегда так получается, что иностранное государство смотрит на Россию глазами находящейся там интеллигентской диаспоры. В связи с этим, для стран массового пребывания диаспор так же становится свойственна некоторая русофобия. С одной стороны, она насаждается диаспорами; с другой стороны, проигравшие предыдущий раунд борьбы, но не сдавшиеся интеллигенты стремятся именно в страны, уже находящиеся в плохих отношениях с Российским государством.
Необходимо учесть особенности взаимодействия интеллигенции с иноцивилизационным субстратом. Дело в том, что, согласно правилу структурной индукции, в связи с тем, что существование ярко выраженного самосознающего информационного слоя есть объективно более высокий уровень развития, интеллигенция начинает навязывать свой стиль поведения, ценности и т.д. другой цивилизации - точнее, её "информационному слою". (Грубо говоря, быть интеллигентом – «солью земли», «совестью народа» и т.п. – гораздо приятнее, нежели просто служащим (в статусе, аналогичном статусу парикмахера или квалифицированного повара).) Кроме того, интеллигенция в принципе обладает гораздо большим опытом, нежели интеллектуальный слой иной цивилизации, в навязывании своей точки зрения (пропаганде, пиаре и т.п.). Уточняю: речь идёт о воздействии не на «народную массу», на чём специализируются интеллектуалы других цивилизаций, а на равных себе по образованности представителей интеллектуальных слоёв.
Традиционная ошибка западных специалистов, пытающихся продвинуть свою точку зрения в России – это акцент на охвате аудитории и масштабе информационного воздействия. При этом, уровень информационного продукта зачастую оказывается низким. В итоге, большая часть интеллигенции отвергает его из-за его очевидной ангажированности и примитивности. Как следствие, вся кампания проваливается: «начальник провинциальной пивной» и «мозг подъезда» (интеллигент самого низшего звена) просто убедительно объяснит согражданам, почему то, что им показывают по ТВ, не заслуживает доверия. И – всё, дальнейшие попытки наращивать информационное давление приведут лишь к обратному результату: раз нам так пытаются навязать ложь, значит, за этим стоит нечто важное, и, следовательно, поддаваться давлению ни в коем случае нельзя. Примерно по такой схеме шло взаимодействие «демократических» СМИ 90-х гг. и населения (по-видимому, пиар-кампанию проводили западные специалисты). В России книга на плохой бумаге, выпущенная на средства автора 10-тысячным тиражом, может "перебить" по информационному влиянию многомесячную пиар-кампанию стоимостью в сотни миллионов долларов. А с тех пор, как Интернет стал значимым фактором, даже и книга стала необязательна.
В общем, оказываясь в иноцивилизационной среде (западной, например), интеллигенция начинает информационно воздействоватьне не на «народ», а на сам интеллектуальный слой (естественно, пропаганда идёт гораздо более тонкая и сложная, нежели там привыкли; она изначально рассчитана не на "массу", а на "элиту"). Она оказывается частично успешной. Это, разумеется, тревожит власти и вообще слой "принимающих решения" оказавшейся под воздействием другой цивилизации - и вызывает ответную реакцию на это информационное воздействие. Например, реакция Запада выразилась в создании «информационной блокады» - любая информация из России воспринимается как априори ложная либо незаслуживающая внимания. Это делается с помощью разнообразных мифологем, в частности - мифологемы «русской души» (поведение русских иррационально, и потому пытаться рационально воспринять то, что они говорят, бессмысленно).
Аналогия: женщины обладают более развитым вербально-логическим мышлением, чем мужчины (девочки начинают говорить раньше, в среднем говорят гораздо быстрее и используют более сложные грамматические конструкции). Соответственно, среди мужчин распространяется мифологема «женской логики»: то, что говорят женщины, ни в коем случае нельзя воспринимать рационально-логически, так как логика у них «неправильная» (в реальности: «так как у меня не хватит способностей спорить с ней рационально-логическими аргументами»). Сюда же – «не спорить с женщиной» и пр.
Возникает концепция «Великой Русской Лжи»: никто не знает, что это такое, поэтому при желании под это понятие можно подогнать что угодно. Сюда же относится и идиома «потёмкинские деревни», на Западе используемая гораздо чаще, чем в России.
Потёмкинские деревни — исторический миф. По легенде, потёмкинские деревни — это бутафорские деревни, которые якобы были выстроены по указанию графа Потёмкина вдоль маршрута Екатерины II во время её поездки в 1787 году на Украину (Малороссию) — Причерноморье и Тавриду, которые были отвоёваны у Османской Империи (см. Путешествие Екатерины II в Крым).
В недавно глухой местности императрица увидела множество строений, войска, процветающее население. Предстал её взору и Черноморский флот в Севастополе. Эти достижения удивили не только государыню, но и представителей иностранных дворов, которые путешествовали вместе с ней, а также присоединившегося к ним инкогнито австрийского императора Иосифа II.
Авторство легенды приписывается саксонскому дипломату Георгу Гельбигу. Впервые легенда была опубликована анонимно, впоследствии — в книге-памфлете Г. А. Гельбига «Потёмкин Таврический» (русский перевод — «Пансалвин — князь тьмы»). В 1811 эта книга была издана на русском, вызвав возмущение ещё живых сотрудников Потёмкина. Академик Панченко ...пишет, что в десятках описаний путешествий тех лет нет ни одного упоминания об этом явлении.
Именно тогда, после захвата земель Крыма и Новороссии, Россия смогла начать полноценное освоение южных чернозёмов, на полтора столетия гарантировав себе наличие важнейшего экспортного ресурса (зерна).  Утверждение авторов мифа не более осмысленно, чем было бы в настоящее время утверждение о том, что в России на самом деле нет никаких нефти и газа, а то, что продаётся за рубеж, на самом деле закупается в Иране, перекачивается в Сибирь и уже оттуда отправляется в Европу и Китай как якобы там добытое…
С одной стороны, такого рода информационная блокада создаёт для России массу сложностей, но, с другой стороны, в некоторых случаях она оказывается весьма выгодна – например, в случае войны противник оказывается в положении слепого, пытающегося противостоять зрячему. Его военные планы в большинстве случаев оказываются вопиюще неадекватны реальности.
Пример:
Великобритания и Франция в 1939-40 гг. (в период, когда СССР держал нейтралитет во Второй Мировой) вынашивали планы нападения на Советский Союз. Тогда немецкие корабли имели право заходить в Мурманск и др. советские порты (союзные корабли тоже имели такое право, но у них и без того было достаточно баз, а вот у немцев другой возможности отдохнуть и пополнить припасы не было). Так вот союзники в этот период реально готовились напасть на СССР – чтобы вывести его из войны и заставить разорвать экономические отношения с Рейхом. В частности, предполагалось перебросить войска в Финляндию и нанести оттуда удар по Советской Карелии, и одновременно - с территории английских колоний на Ближнем Востоке – по Закавказью и нефтяной промышленности в районе Баку.
Сил на эту операцию англофранцузы выделили… аж около 300 тысяч человек. Предполагалось организовать грандиозные «клещи» - из Финляндии и Закавказья - охватывающие всю европейскую часть. В расчёт не принимались ни многократное превосходство СССР в силах (РККА на тот момент насчитывала почти 5 млн. чел.), ни количественное и качественное превосходство советских танковых сил, ни существование в природе советской авиации и сил ПВО, ни экономическое превосходство СССР.
Причём, после капитуляции Финляндии, эти планы не были забыты; подобные удары (теперь уже только с одной – южной – стороны) планировались вплоть до падения Франции. В дальнейшем, эти планы были захвачены немцами вместе с прочей документацией французских штабов (в частности, вместе с планами союзнической оккупации Норвегии) и опубликованы в прессе (опровержений со стороны союзников не последовало даже тогда).
Спрашивается, откуда взялась в головах англофранцузских стратегов эта безумная идея? Они ведь действительно считали, что их 300-тысячная группировка одолеет 5-миллионную РККА. НО ПОЧЕМУ?!! СССР ведь собственные достижения никогда и не думал скрывать: наоборот, всячески их рекламировал. Иностранные послы и военные атташе иногда приглашались на военные учения, на пуски промышленных предприятий (имеющих в том числе и оборонное значение), и т.д.
Единственное внятное объяснение – это то, что всю исходящую из СССР информацию на Западе априори считали ложной – и отвергали без рассмотрения. Раз СССР показывает, как он силён – значит, на самом деле он слаб, и т.д. Правдой же на Западе предпочитали считать информацию, получаемую от белоэмигрантов (тогдашний аналог диссидентов) и прочих «специалистов по России» того же типа. А те, наверняка, рассказывали, как ужасно живётся в СССР, и как 75% РККА немедленно восстанет против правительства после первого же выстрела, и всё в том же духе.

И вот тут мы, наконец, доходим до сути дела. Дело в том, что под информационной блокадой находится только Внутренняя Россия – само российское государство и его ближайшие союзники. Но Внешняя Россия не подпадает под её действие – именно из-за своей декларируемой русофобии. Однако, несмотря на русофобию, Внешняя Россия является частью Российской цивилизации. Её интеллигенция, попадая в иноцивилизационные государства, начинает там активно развиваться, провоцируя трансформацию местного интеллектуального слоя в аналог интеллигенции.
Промоделируем ситуацию: что произойдёт дальше?
По мере увеличения диаспоры влияние интеллигенции будет нарастать. Она будет насаждать русофобию, и в то же время подпитываться ею (то есть под угрозой такой социокультурной экпансии находятся в первую очередь основные противники России). По мере насаждения русофобии в стране, та начинает погружаться, если можно так выразиться, в общее русофобское интеллектуальное пространство: начинает верить в то, что все достижения России - это исключительно «потёмкинские деревни», в дикость простого народа и святость отдельных подвижников-интеллигентов-демократов, противопоставлять "азиатскую деспотическую власть" и "европейскую" интеллигенцию (кто-нибудь может мне, кстати, объяснить, что такое «азиатский деспотизм»? А то невольно начинает казаться, что тут чистейшее «приписывание собственных черт Значимому Другому»; абсолютная монархия – это как раз европейское изобретение…)… Одним словом, Внешняя Россия начинает превращать оказавшуюся под её влиянием страну в часть себя, то есть – в часть Российской цивилизации. Это – такая специфическая форма цивилизационной экспансии, типа «внешнего пищеварения» морских звёзд. Далее – происходит всё примерно так же, как и с лимитрофами. Русофобия провоцирует ухудшение отношений, которое в итоге вполне может закончиться войной. В войне, в которой Россия оказывается в привилегированном положении, так как Inter caecos luscus rex, противник (жертва русофобской пропаганды) терпит поражение, после чего либо становится объектом уже прямого воздействия со стороны Внутренней России (если дела у него пошли совсем уж плохо), либо переживает дальнейшее усиление русофобии (и ещё плотнее интегрируется во Внешнюю Россию).
Что касается уже приведённого примера - не только Франция и Великобритания попались в эту ловушку: фактически, Германия оказалась в такой же ситуации. Гитлер неоднократно говорил в дальнейшем, что, знай он реальный потенциал СССР, вполне возможно, пересмотрел бы свои планы. Но ему никто не мешал его знать. Следствием этого "незнания" стало в итоге попадание части Германии под влияние Внутренней России – и ещё неизвестно, чем это обернётся в дальнейшем.

Реплика в сторону: идеократия

Вообще следует отметить, что Российская цивилизация оказывает на человечество в целом влияние, двигающее его в сторону информационного мира.

Ну, вот пример:
Идеократия – термин, введённый евразийцами (Н. Трубецкой, П. Савицкий) для обозначения особого типа общества, основанного не на преданиях, материальных интересах и т.п., а на сознательных идеях. Согласно евразийской школе, этот тип общества характерен для России-Евразии.
На первый взгляд, в определении - очевидная неточность: ведь практически весь XX век прошёл под знаменем идеократии, причём - во всём мире. Помимо коммунизма, ставшего основой идеократического общества в СССР, широкое распространение получили идеологии нацизма, фашизма и либерализма. Германия, Италия и США – не часть России как цивилизации, однако наличие идеократии там по крайней мере в некоторые периоды несомненно.
Однако дело в том, что все основные альтернативные идеологии возникли именно в ответ на советский коммунизм.
Прежде всего, сам коммунизм именно как идеология – идеологическое оружие – развился именно в России. Западный марксизм развился в социал-демократию, ставшую, в общем-то, просто левым флангом традиционного политического спектра. Коммунизм же как основа для идеократии возник уже в рамках Российской цивилизации. Он стал первой «боевой» идеологией. Несмотря на то, что либерализм как политическое течение сложился, разумеется, раньше коммунизма, в качестве идеологии он оформился позже и в значительной степени «в ответ». Нацизм – национал-социализм – бесспорно отпочковался от рабочего движения. Первоначальные коминтерновские корни мировоззрения Муссолини также едва ли вызывают сомнения. Фашизм развился именно как альтернатива коммунизму. Национал-социализм – бесспорно, тоже. При этом, особо удачными альтернативами их не назовёшь: они были ограничены национально-государственными границами. Только третья попытка «Запада» создать альтернативную идеологию оказалась успешной.
То есть, в общем-то, весь «идеократический поворот» мира в XX веке был вызван влиянием России: она начала использовать идеологию как оружие – и другие страны были вынуждены создавать аналогичное «вооружение».
Совершенно очевидно, что «информационное сообщество», интеллигенция, была живейшим образом заинтересована в том, чтобы этот поворот произошёл – это ещё больше повышает её социальную значимость. С другой стороны, в других цивилизациях уже благодаря этому повороту происходит повышение значимости информационного слоя и облегчается инфильтрация внешнерусской интеллигенции туда. Идеологическая борьба, таким образом, ускоряет «поглощение» иноцивилизационных государств Внешней Россией.

Таким образом, характерное разделение Российской цивилизации – на Внутреннюю и Внешнюю Россию - представляет собой особого рода механизм экспансии. Экспансия проходит достаточно успешно. В случае, если Россия первой завершит информационный переход (что чрезвычайно вероятно), этот процесс ещё больше усилится.

Теперь перейдём к вопросу о конкретных лимитрофах. Прежде всего, однако, проясним, что же это такое.
Будем называть лимитрофом любую страну (народ), бывшую в обозримое время частью Российского государства либо его союзником – достаточно близким для того, чтобы российское социокультурное влияние на него было вполне очевидно  без особо глубоких изысканий.

Лимитроф лимитрофу рознь. Прежде всего, надлежит учесть разную степень развития лимитрофов относительно Внутренней России. Уточняю: в рамках Российской цивилизации социальное развитие – это становление интеллигентского «информационного общества в миниатюре» - а позже расширение его на всё население, его радикальная социокультурная переработка. В рамках этого процесса разные страны находятся на разных стадиях. Тут возможны откаты и деградация в определённые эпохи, но, в целом, магистральное направление развития именно такое.
Наименее развитыми являются лимитрофы первого типа. При интеграции страны/региона в состав Российской цивилизации сначала в рамках его социокультурной структуры возникает прослойка интеллигенции. Первоначально она полностью зависима от интеллигенции Внутренней России и является, если называть вещи своими именами, проводником русификации (русификация способствует уподоблению лимитрофного общества общероссийскому и, как следствие, усиливает в нём позиции интеллигенции). В дальнейшем, когда местная интеллигенция начинает чувствовать себя относительно устойчиво, она начинает подчёркивать некую свою инаковость во всероссийском масштабе: она пополняется прошедшими социокультурную переработку выходцами из народной среды, что подпитывает её национальные особенности – и мешает полностью раствориться в общей массе интеллигенции России. В этот период появляются первые националисты. Важно учитывать, что национальная интеллигенция испытывает по отношению к своему народу весь комплекс чувств, который испытывала к «необразованному народу» русская интеллигенция XIX века: ощущение «вины перед народом», забота о его интересах, в то же время – в значительной степени непонимание его вкупе со стремлением насильственно осчастливить. В процессе социокультурной переработки все старые элиты общества либо входят в состав «образованного класса», либо маргинализуются. Превознесение народа в рамках «комплекса вины» часто (хотя и не всегда) приводит к ярко выраженному национализму – со всеми вытекающими последствиями, вплоть до сепаратизма.
Ну, и что же происходит, если Лимитроф на этой фазе обретает независимость?
Во-первых, если он ещё недоразвит, и прежние элиты ещё не полностью раздавлены, может произойти попытка реванша: новая власть при первых признаках конфликта с интеллигенцией может попробовать опереться именно на них (родовую аристократию, например). Это приводит к тому, что напуганная интеллигенция – бОльшая её часть – сразу же бросается за помощью к России. Скорее всего, результатом станет развал государства и далее по циклу, хотя теоретически, вероятно, возможность выйти из-под контроля России совсем – существует. Но она подразумевает массовое уничтожение/изгнание прежнего образованного слоя.
Во-вторых, национальная интеллигенция может попробовать создать «маленькую альтернативную Россию» и продолжить ту социокультурную переработку, которая велась и до этого. В принципе, при замене русского языка на национальный (соответствующим образом переработанный), непосредственно темпы социокультурной переработки населения в нужном ключе увеличатся (созданный интеллигенцией «национальный язык» хоть и не совсем народный, но всё же его освоить намного проще, чем совсем не знакомый русский), однако «потолок» оказывается ниже: на национальном языке объективно нет такого объёма текстов и вообще «культурного продукта», сколько его есть на русском (накоплено за века). Тем не менее, в случае, если обретение независимости происходит именно на этом этапе – перехода к массовой социокультурной переработке населения а ля большевики – национальный язык может устояться. Это переводит лимитроф в третий тип (смотри ниже). К первому типу относятся страны Средней Азии, отчасти – Кавказа.
Второй тип лимитрофа – относительно высокоразвитый, прошедший уже социокультурную переработку. В стране широко распространён русский язык, сосуществующий с национальным языком. Национальный язык в принципе адаптирован под потребности интеллигенции, однако он знаком отнюдь не всему населению лимитрофа (существует большой процент нетитульного или русифицировавшегося населения) и в целом он относительно менее развит (объективно количество текстов, вообще культурного продукта, транслированного на него, меньше, нежели русскоязычного). Это – «классический» лимитроф. Тут ситуация наиболее сложная: население лимитрофа в принципе может идентифицироваться как часть России, так и как нечто совершенно самостоятельное и даже противоположное. В результате, здесь стандартный цикл отягощён постоянным пересмотром собственной идентичности. Во Внутренней России, среди собственно русских, эти вопросы также рефлексируются, но всё-таки стоят гораздо менее остро (грубо говоря: русский не может выбирать, быть ему русским или кем-то ещё; украинец же – может, или думает, что может). В связи с этим, тут цикл «ухода-и-возврата» имеет место в самой классической форме.
Третий тип лимитрофа – относительно самостоятельное общество, для которого не свойственно широкое распространение русского языка. Это или «удалившийся» лимитроф первого-второго типа, либо общество, интегрирующееся в состав Российской цивилизации уже в относительно зрелом состоянии. Что касается происходящих в нём процессов, то они вполне классические. Образованный слой лимитрофа интегрируется в интеллигенцию и разделяет её стереотип поведения за счёт структурной индукции. В связи с этим, «образованный слой» вступившего в тесные отношения с Россией общества трансформируется по образцу интеллигенции, в целом заимствуя у неё комплекс представлений о себе. Значительная часть русской культуры ретранслируется на национальный язык, а значительная часть интеллигенции лимитрофа напрямую его изучает.
Отличие лимитрофов этого типа в том, что степень контроля национальной интеллигенции над населением лимитрофа существенно выше, нежели в лимитрофе второго типа (там на население оказывает влияние вся интеллигенция целиком, а тут – только национальная: лингвистическая граница сказывается). С одной стороны, для местной интеллигенции это удобно. С другой стороны, так как производство информации при прочих равных коррелирует с численностью населения, внутреннее информационное пространство лимитрофа оказывается гораздо беднее, нежели во Внутренней России (и тем беднее, чем меньше лимитроф по населению и чем короче история его современного языка). Проблема разрешается созданием целой индустрии перевода иноязычного культурного продукта. Однако по факту это требует весьма значительных усилий со стороны «образованного слоя». Грубо говоря, при уменьшении масштабов лимитрофа возникает момент, когда весь образованный слой должен превратиться в переводчиков, то есть стать русскоязычным. Одним словом, лимитрофы третьего типа в целом (на больших промежутках времени) склонны развиваться в сторону лимитрофа второго типа (и тем быстрее, чем меньше лимитроф по населению).
Так развиваются события в период, когда лимитроф третьего типа является частью Внутренней России (восточно-европейские страны в составе ОВД, например). А вот в составе Внешней России русификация населения  приостанавливается, снижение информационного влияния со стороны Внутренней России пытаются компенсировать переводом с языков других культур. Однако инокультурное влияние не способствует повышению влияния местной интеллигенции (в иных культурах её нет), в связи с чем интеллигенция лимитрофа начинает выстраивать более тесные связи с другими элементами Внешней России (тем самым глубже интегрируясь в её состав): соседними лимитрофами и собственными диаспорами за рубежом. Особенно помогает этому развитие русофобии: именно она позволяет сохранить общецивилизационную «рамку».
Оказавшись в составе каких-либо международных организаций, лимитроф также пытается и там по возможности насадить русофобию, то есть – способствует экспансии Внешней России.
Ещё раз отметим: экспансия Внешней России, вовлечение всё новых стран в общее ментальное поле русофобии - есть экспансия Российской цивилизации; рассказывая всем о коварных замыслах российских властей, русофобы провоцируют по меньшей мере общий подъём интереса к России. Оценочный аспект может  в дальнейшем неоднократно измениться (плюсы могут поменяться на минусы и наоборот), но вот знание реперных фактов уже будет работать на прорыв "информационной блокады".

Теперь перейдём к конкретным лимитрофам.

Что касается стран Средней Азии, то они (не считая Казахстана, разумеется) принадлежат к числу лимитрофов первого типа: в них уже создана прослойка интеллигенции, но процесс социокультурной переработки населения далёк от завершения. Всё ещё видны следы клановой организации. В связи с относительной слабостью интеллигенции в позднесоветский период она отнюдь не так уж и стремилась к сепаратизму: в целом, после Беловежских соглашений эти страны были "поставлены перед фактом". Вследствие этого, охранительный прорусский полюс местной интеллигенции был деморализован, и к власти пробились отчасти местные националисты. Впрочем, следует отметить: несмотря ни на что, прежние маргинализованные элиты всё-таки нигде так к власти и не вернулись. По крайней мере, прошлый раз (после революции, в Гражданскую войну) была предпринята гораздо более серьёзная попытка. Обращаю внимание на фактор времени:  страны региона вошли в состав Российской Империи в 1860-х – 1880-х годах, то есть всего за 30-50 лет до революции. Тем не менее, интеллигенция сумела пустить там достаточно глубокие корни для того, чтобы удержать этот регион в составе Российской цивилизации. В целом, можно отметить, что Средняя Азия явно завершает нынешний цикл и в целом близка к возвращению во Внутреннюю Россию.

Что касается Казахстана, то он оказался в составе России существенно раньше, и потому должен рассматриваться как лимитроф второго типа. В настоящее время он близок к полной интеграции во Внутреннюю Россию.

Кавказ. Вопреки географической близости, тут в разных странах и регионах ситуация выглядит достаточно по-разному. Армению мы рассмотрим чуть позже. Азербайджан и Грузия, сочетающие признаки лимитрофов первого и второго типа (Азербайджан ближе к первому, Грузия – ко второму), пытаются превратиться в лимитрофы третьего типа. Вытеснение русского языка способствует их переходу на более высокую «орбиту». Однако, в связи с малой численностью населения обеих стран, все негативные черты лимитрофов третьего типа тут тоже оказываются выражены очень чётко, что препятствует дерусификации. Скорее всего, в дальнейшем ситуация не изменится, и обе страны станут лимитрофами второго типа.
Чечня – чистый пример лимитрофа первого типа. Она, за счёт малого размера, уже успела завершить цикл. События по окончание первой войны включительно – это "уход" (конечно, в значительной степени победу тут одержала не местная интеллигенция, а общероссийская - в рамках четырнадцатого конфликта с властью). Однако в процессе самостоятельного существования выяснилось, что контрэлита («ваххабиты») претендует на контроль над населением и устранение влияния местной интеллигенции (бОльшая часть из которой и так оказалась за пределами Чечни). Это привело к изменению её позиции, и во второй войне местная интеллигенция уже поддерживала федералов (произошёл "возврат"; начало второй войны, кстати, связано как раз с попыткой властей лимитрофа удержать контроль над страной – как оно часто и бывает - с помощью войны против России). В какой-то степени похожий путь, только в несравненно более мягкой форме, проделывают и некоторые другие автономии (не только кавказские – Тува, например).

Также достаточно чистый пример лимитрофного цикла демонстрируют прибалтийские страны. Литва отличается меньшим процентом нетитульного населения, и потому степень русофобии (по факту – скорость деградации государственной власти под давлением антигосударственного полюса местной интеллигенции, в которую в значительной степени выдавливаются нетитульные по происхождению интеллигенты) тут меньше. Эстония находится в несколько лучшем экономическом положении, нежели Латвия и Литва, но цикл там идёт практически так же, как и в Латвии. В целом, прибалтийские страны, за счёт членства в ЕС, получили достаточно мощную внешнюю экономическую и политическую поддержку. Однако – не настолько мощную, чтобы это позволило им избежать общей судьбы лимитрофов.

Украина. Украинская ССР в своё время была целенаправленно «нагружена» явно не имеющими отношения к украинцам (в любом понимании этого этнонима) областями. В итоге в период "незалежности" это привело к возникновению чрезвычайно мощного антигосударственного полюса. Собственно, до «оранжевой революции» украинская власть даже не решалась откровенно позиционировать себя как часть Внешней России (антирусские элементы в местном государственном строительстве были не столь явными, а строгость законов компенсировалась их необязательностью). «Оранжевая революция» же привела к переходу конфликта в открытую фазу, что, учитывая наличие многочисленного нетитульного населения, привело к тому, что борьба протекает в значительной степени внутри страны (а не между Лимитрофом и Российским государством). Дальнейшее продолжение следования по этому же пути приводит либо к возвращению страны во Внутреннюю Россию, либо – к распаду и возвращению во Внутреннюю Россию по частям. Уточняю: в связи с тем, что украинский язык по сути отличается от русского в пределах диалекта (возможно понимание между людьми, один из которых говорит на украинском, а другой – на русском), превратиться в лимитроф третьего типа Украина в принципе не может ни при каких обстоятельствах.

Белоруссия. По формальным признакам, она должна рассматриваться как часть Внутренней России. Её уход при Шушкевиче и возвращение практически сразу после прихода к власти Лукашенко можно, в принципе, рассматривать как завершённый цикл.

Что касается Финляндии, то она в своё время удачно трансформировалась в лимитроф третьего типа. После обретения независимости после революции, она прошла стандартный цикл в межвоенный период и, в соответствии с общей логикой развития лимитрофов, должна была по итогам войны оказаться в сфере влияния СССР. Однако, в силу случайных исторических обстоятельств, этого не произошло, и Финляндия прибилась к скандинавскому «острову стабильности». В послевоенный период она весьма активно взаимодействовала с СССР в экономическом и культурном отношении и, в целом, висела между Внутренней Россией и Внешней. В постсоветский период стала удаляться, хотя культурные связи сохраняются. В целом – пример искусственно удержанного от реинтеграции лимитрофа. На его дальнейшую судьбу это не влияет: как только исчезает удерживающее внешнее воздействие, цикл "ухода-и-возврата" возобновляется.

Восточная Европа. Даже такие восточноевропейские страны, как Чехия, Словакия и Венгрия, находившиеся под прямым влиянием России только в советский период в составе ОВД, согласно нашему определению должны считаться лимитрофами: влияние на них СССР бесспорно оказывал огромное, а времени между 40-ми и 80-ми прошло даже больше, чем в между вхождением в состав Российской Империи некоторых среднеазиатских территорий и революцией (при этом, однако, то, что все среднеазиатские страны к моменту начала революционных событий относились к числу лимитрофов, сомнений не вызывает). То есть, времени для начала процесса социокультурной переработки было достаточно. Польша длительное время пребывала в составе Российской Империи, и её цикл вполне чётко виден: получение независимости после революции, сдвиг в сторону всё большей русофобии, что приводит её к прогерманской ориентации – и гибели в войне при отсутствии союзников (как прямое следствие русофобии).
Страны православного юга Восточной Европы тесно взаимодействовали с Россией ещё в досоветские времена. У них идёт стандартный цикл: отход в межвоенный период (в частности, под влиянием белой эмиграции), возвращение после войны в форме ОВД. Теперь – новый уход.
Югославия же, в отличие от других стран региона, в послевоенный период становится частью Внешней России, и в дальнейшем движется в противофазе относительно соседей – сближается с Россией в 90-е (по крайней мере – что касается православной части экс-СФРЮ).
Так как Восточная Европа в 40-х – 80-х гг. представляла собой часть Внутренней России, то и процессы, там происходящие, были, в общем, теми же, что и в СССР. Столкновения власти и интеллигенции в 50-х - 80-х гг. имеют место не только в Союзе, но и в странах ОВД. Например, одиннадцатый эпизод, когда  в 1952-53 гг. Партия, репрезентирующая на тот момент интересы «информационного слоя», одерживает победу над государственной властью "сталинистского" периода. В 1956 году прошёл XX съезд КПСС, на котором победа была институциализирована. Едва ли подлежит сомнению, что обще-восточно-европейское обострение 56-го года связано именно с этим событием, включая венгерское восстание в октябре 1956-го. В свою очередь, «Пражская весна» и её подавление также оказали влияние на всю Внутреннюю Россию, приведя к началу тринадцатого конфликта, завершившегося уже в 80-х.
Как и следовало ожидать, Польша, наиболее долго и плотно связанная с Россией из всех восточно-европейских стран, наиболее выражено из всех восточно-европейских лимитрофов следует в кильватере России. В 1956-м Б. Берут умер через несколько дней после доклада Хрущёва на XX съезде. Вскоре в Польше начались волнения: в руководстве столкнулись две группировки – «натолинская» и «пулавская». В частности, они различались в интерпретации выводов из «Познанского июня» 1956 года (в значительной степени спровоцировавшего осенние события в Венгрии): «пулавские» выступали за демократизацию, «натолинцы» - за расследование и наказание виновных в злоупотреблениях, спровоцировавших волнения, а в дальнейшем – за акцент на социальном равенстве. СССР поддерживал "натолинцев", к которым склонялся, в частности, и министр обороны Польши К.К. Рокоссовский. В ответ "пулавская" группировка подняла лозунг национальной независимости. Именно её возглавил В. Гомулка (коммунист, при Беруте – политический заключённый, сидевший за правонационалистический уклон). В итоге в Польшу прибыла внушительная советская делегация во главе с Н.С. Хрущёвым, и… если и не поддержала напрямую Гомулку и «Пулавы», то, по меньшей мере, «умыла руки». В итоге бОльшая часть «натолинцев» потеряла свои посты, в том числе и Рокоссовский, который вернулся в СССР. В Польше произошла вполне полноценная «оттепель»: на некоторое время была практически отменена цензура на ТВ, сменился состав партийного руководства на предприятиях, в школах даже вернулось преподавание религии. Форсированная модернизация была свёрнута, сельхозкооперативы на селе – распущены. Линия Гомулки получила широкую поддержку, он – возглавляя ПОРП – выиграл выборы. Однако через несколько лет он же начал активно «закручивать гайки», местная «оттепель» закончилась. Представители «пулавской» группы были постепенно выведены из руководства, а опорой власти стали националисты (антинемецкого и антисемитского толка). Однако в 1968-м году конфликт возобновляется. Интеллигенция снова выступает против власти, опираясь в значительной степени на католическую церковь (для Польши католическая церковь – это интернациональный институт, находившийся в сугубой оппозиции к националистам Гомулки). Тогда же в СССР, напомню, начинается многолетнее противостояние власти и интеллигенции, когда в принципе большинство интеллигенции уходит от традиционного коммунизма. Ясно, что события 68-го года в Польше – реакция на происходящее в Чехословакии и в СССР. В итоге Гомулка и его союзники-националисты были низложены, а ПОРП и ПНР возглавил Э. Герек, представитель более мягкого течения. Это законсервировало конфликт, однако не разрешило его. Обострение 80-х в Польше началось раньше, чем в СССР – сыграли роль избрание Папой поляка, а также острота экономических проблем (связанных с незавершённостью модернизации). Введение военного положения новым руководителем В. Ярузельским привело к временной стабилизации – и по факту польская «революция» совпала именно с советскими схожими событиями. Таким образом, совершенно очевидно, что события в Польше практически отражают на местном уровне, с небольшими поправками, события в остальной Внутренней России.

Китай. По формальным признакам, Китай тоже является лимитрофом, как ни странно: влияние СССР на КНР – бесспорно, вхождение его в определённый период в общую с Внутренней Россией военно-политическую структуру – тоже. Так что – придётся рассмотреть и Китай.
Прежде всего, следует отметить, что «культурный код» Китая в частности и Восточной Азии в целом в некоторых отношениях изначально был близок к российскому. В первую очередь, речь идёт о высокой социальной ценности образования и сильном влиянии образованного слоя ("шэньши"). Причина – вполне очевидна: особенности письменности. Даже достаточно простую умственную работу – низового уровня – связанную с необходимостью уметь читать и писать – можно выполнять, только зная несколько тысяч иероглифов. Это требует намного более продолжительного обучения, нежели усвоение фонетической азбуки европейского типа. Для работы действительно квалифицированной счёт необходимых иероглифов идёт уже на десятки тысяч. Соответственно, обучение в Китае традиционно представляло собой прежде всего обучение письменной речи. Обучение это идёт через чтение, усвоение классических текстов и т.п. (обучение чиновников классической поэзии - вовсе не блажь, а необходимость: иначе учащийся не освоит грамотность на достаточном уровне). Каждый переход чиновника с одного иерархического уровня на другой сопровождался экзаменами, и т.п. В общем, власть в Китае – это всегда власть хорошо образованных людей. Особую важность имела сама система образования/контроля. Даже уже в послереволюционный период, например, согласно политологической концепции Сунь Ятсена, в государстве должно быть пять ветвей власти - одной из дополнительных (в сравнении с классическим тройственным делением) была власть "экзаменационная" - контролирующая именно квалификацию чиновников. Понятно, что совпадение с положением дел в России (где только через образование можно попасть в состав "интеллигенции") - достаточно случайное, но, как бы то ни было, это совпадение имело далеко идущие последствия.
В результате, воздействие со стороны России было воспринято Китаем с большим энтузиазмом, зёрна упали на весьма плодородную почву. Следует отметить, что воздействие было довольно продолжительным. С момента активного экономического проникновения России в Китай (начало XX века: КВЖД, «Желтороссия») до формального разрыва в Культурную Революцию прошло больше 60 лет. После революции в России возникла крупная харбинская колония белоэмигрантов, одновременно шло и активное проникновение коммунистических идей. В 1931 году возникает Китайская Советская Республика, которая, после ряда трансформаций, превращается в современную КНР. После официального объединения материкового Китая под властью просоветского режима Мао, начинается чрезвычайно активная и масштабная помощь со стороны СССР в подготовке китайских научных, производственных, образовательных, военных кадров.
Неудивительно, что, в ходе столь серьёзного взаимодействия, российский "культурный код" был достаточно успешно пересажен на столь хорошо подходящую ему почву (тем более, что местный образованный слой уже изначально был довольно близок к интеллигенции в нашем понимании). И вполне естественно, что сразу же после XX съезда начинается конфликт местного руководства с советским. Китайская государственная власть, наблюдая за событиями в СССР, уяснила себе опасность, которую может представлять собой интеллигенция - и нанесла упреждающий удар.
В общем и целом, ситуацию в Китае можно описать достаточно просто. Социальная структура социалистического Китая была в основном «списана» с СССР. После того, как в 50-х интеллигенция выиграла серию столкновений с властью в Союзе, Мао вполне правильно оценил ситуацию и понял, что не сегодня-завтра нечто в том же духе угрожает и Китаю. В китайском руководстве вырисовалось две линии развития: одна – с упором на «вовлечение масс» и «трудовой энтузиазм», вторая – с большей опорой на образованных специалистов и помощь СССР (а значит – признание хрущёвского курса и т.д.). Проблема заключалась ещё и в том, что «народные массы» в Китае были реально неграмотны, и, соответственно, чрезвычайно малоквалифицированы. За первой линией стоял Мао Цзэдун, за второй – Лю Шаоци и Дэн Сяопин. С целью «набора очков» в борьбе с идеологическими конкурентами Мао принял программу «Большого скачка», которая провалилась с большим ущербом для страны. Как следствие, позиции Мао ослабли, а интеллигентской линии – усилились. Итогом стал переход к «культурной революции» - фактически, антиинтеллигентский переворот. «Кадры» и «интеллектуалы» отправлялись на «трудовое перевоспитание» в деревню (в лучшем случае) и т.п.

Это, конечно, отчасти идеализация. «Чёрные» и «красные» хунвейбины, а также цзаофани представляли собой существенно разные силы, зачастую находящиеся в остроконфликтных отношениях между собой. Но на данном уровне анализа это не принципиально.

Разгром образованного слоя, однако, нанёс тяжелейший удар как по экономике, так и общей государственной стабильности – по сути, большая часть страны оказалась под контролем разрозненных молодёжных банд с примитивными политическими лозунгами. После фактического уничтожения хунвейбинов силами Армии идёт попытка выстраивания новой системы управления, но… Как и следовало ожидать, это требует возвращения к активной политической деятельности свергнутых и «перевоспитуемых» интеллигентов. Дэн Сяопин дважды возвращался в правительство – и вновь отстранялся: обойтись без него было очень трудно, но он представлял собой именно ту линию, с которой боролись, пуская «огонь по штабам». Но сделать ничего не удалось: уже после смерти Мао Дэн взял окончательный реванш.
Короче говоря, интеллигенция, несмотря на понесённые тяжёлые потери в начале противостояния, по сути, выиграла конфликт (это притом, что Китай тогда был намного менее развит, чем СССР даже в начале своего существования, то есть - представлял собой лимитроф первого типа, хотя и чрезвычайно крупный). Сейчас, похоже, КНР вошла в длительный период индустриализации: численность образованного слоя разрастается по мере повышения уровня экономического развития (которое, в свою очередь, требует всё большего количества образованных людей), и потому интеллигенция в среднем вполне лояльна к властям. Аналогичный период в СССР продолжился около 30 лет – с 1920-х по 1950-е. В Китае активное развитие началось где-то на рубеже 70-х и 80-х и, если не произойдёт ничего неожиданного, должно продлиться не меньше времени (за счёт большей численности населения КНР – даже больше; с другой стороны, развитие компьютерно-коммуникационной техники облегчает процесс обучения… вероятно, лет за 40 можно ручаться). После его окончания, когда интеллигенция усилится ещё больше, практически неизбежен её новый конфликт с властью. Кстати, события на площади Тянаньмэнь явно представляют собой «тень» советской Перестройки, то есть, несмотря на все конфликты, Китай в значительной степени оставался в «ментальном поле» России.
Что касается "лимитрофного цикла", то, покуда в Китае продолжается индустриализация, серьёзные конфликты там всё же мало вероятны (пока он не достигнет позднесоветского уровня развития). Только после этого возникнет реальная угроза стабильности китайской государственности, и тогда станет понятно, насколько Китай подчиняется нормальному лимитрофному циклу.

Ну и, наконец, необходимо рассмотреть вопрос о «неполных» лимитрофах. Например, если часть какой-либо этнической территории длительное время входила в состав России и подвергалась соответствующему воздействию, а другая – не входила, является ли страна в целом лимитрофом?
Таких случаев довольно много. Например, Армения – вернее, армяне как народ: половина или больше (в зависимости от оценок численности армян в мире, которые варьируются в полтора раза) их была и остаётся связанной с Россией, но есть и группы, вовсе с ней не связанные. Практически то же самое можно сказать о евреях-ашкенази и о современных израильтянах. Ну и, наконец – самый серьёзный случай: Германия, в которой «осси» из ГДР, разумеется, были лимитрофным народом, в то время как «весси» старой ФРГ – вовсе нет; как же дело обстоит с современной единой Германией?
С точки зрения нашей концепции, все эти народы должны проявлять свойства лимитрофов. Сначала под влиянием российской структурной индукции аналог интеллигенции возникает только в лимитрофной части этнической группы. Однако потом сформировавшаяся национальная интеллигенция оказывает активное влияние (опять-таки через структурную индукцию) на прочих своих соплеменников. Логично предположить, что в процессе интеграции российская и иноцивилизационная часть неполного лимитрофа вступают в определённый конфликт: интеллигенция российской части вступает в борьбу за "место под солнцем" с элитами независимой части. Вероятно, тут будут проявляться особенности, свойственные также для некоторых лимитрофов первого типа в период независимости (когда интеллигенция сталкивается с неизжитыми ещё элитами иного происхождения). При этом часть интеллигенции активно пытается втянуть в свой состав информационный слой иноцивилизационной части (в основном, через посредство пропаганды русофобии), а часть - напротив, обнаружив, что общество в целом ещё не полностью контролируется интеллигенцией (слой "властителей дум" не оказывает на "народ" такого гипнотического воздействия, как она уже привыкла), в панике отшатывается и начинает искать помощи у Внутренней России (проявляя уже русофильские настроения). В итоге, после некоторых метаний, в конечном счёте, и власть, и оппозиция единой страны оказываются в значительной степени укомплектованными интеллигентами, которые ведут активную борьбу между собой (что приводит к планомерному повышению их статуса в рамках их группировок). В итоге, несколько позже (наверное, примерно через поколение после воссоединения разделённой этнической группы) уже вся эта этническая группа обретает свойства лимитрофа (хотя, вероятно, первоначально – не очень ярко выраженные).
Данное предположение необходимо проверить. К счастью, один эксперимент в этом смысле история уже поставила. Речь идёт о Польше. Ведь, несмотря на то, что в России как-то принято считать, что Польша после Первой Мировой войны получила независимость от России, на самом деле это вовсе не так. В состав «Второй Речи Посполитой» вошли территории, находившиеся прежде под контролем не только России, но и Германии и Австро-Венгрии. И в сумме «русские поляки» большинства не составляли. После складывания единого государства, помимо русофобских предубеждений, имели место и германофобские, а также антисемитские (на германофобии и антисемитизме пытался сыграть Гомулка уже в 1960-х гг, и не так уж к него это плохо получалось). Вообще, в современной Польше существует бытовое представление, что разные польские регионы как бы сродни тем странам, в состав которых они раньше входили (это – несмотря масштабные перемещения населения, имевшие место с тех пор).
Бывшая Варшавская губерния не воспринимается как какая-то особая построссийская часть (отношение, как в любой стране к столице – власть денег, "слезам не верит" и всё такое прочее). Вот Kresy (Кресы), приграничные территории, считаются обладающими каким-то особым менталитетом. Краков и вся бывшая Галиция считаются наследниками австрийского периода и в значительной степени носителями «духа свободы»: Краков долгое время оставался формально «вольным городом», и потому именно в эту часть Польши съезжались поэты, художники, а также убеждённые «самостийники». Относительно Познани и Велькопольски считается, что там народ по менталитету близок к немцам (существуют анекдоты о принципиальности местных жителей, педантичности и т.д.). Кстати, банковское дело и польско-немецкие банки и финансовые корпорации – в основном как раз в этом регионе (по крайней мере – так было до кризиса), несмотря на его общую скорее сельскохозяйственную ориентацию. Вроцлав и Силезия в своё время - после гибели значительной части местных жителей в ходе освобождения Польши в войну и депортации оставшегося немецкого населения в Германию - были в значительной степени заселены переселенцами с Восточных Кресов, при этом сейчас там также активно проявляет себя немецкий капитал; в итоге, регион считается очень толерантным к иностранцам (в частности, там развивается туризм и всё такое). Гданьск и Поморье воспринимаются не как «онемеченные» территории, а скорее как «оскандинавленные» (там как раз любят всякие исторические реконструкции…)… В общем, Польша – очень разнообразная страна на самом деле. «Построссийская» часть вовсе не доминирует.
Тем не менее, в межвоенный период поведение её вполне соответствовало поведению нормального лимитрофа. В выборе между антинемецкой и антисоветской ориентацией Вторая Речь Посполита после некоторых колебаний однозначно выбрала антисоветскую. Это притом, что антигерманский вариант, в общем-то, был перспективнее (стотысячный Рейхсвер – это не миллионная РККА, и против Германии у Польши были союзники; конфигурация границ с Германией очень неудобна для обороны, но отлично подходит для нападения; границы с СССР установлены, а вот "Данцигский кризис" в будущем практически предопределён). Как бы то ни было, такой вариант существовал и был не исключён. Тем не менее, выбор был сделан в пользу антисоветской политики. Что касается доминирования в политической жизни страны, то, с точки зрения здравого смысла, было бы естественным ожидать господства выходцев из Галиции, где ещё со времён вольного Кракова кучковались «самостийники». Процент выходцев из этого региона (Краков, Львов, прилегающие районы) среди политических деятелей действительно был довольно велик, но большинство глав государства межвоенного периода – выходцы из Российской Империи (что касается эмигрантского правительства, то там некоторое время доминировали «австрийцы», но в итоге и там возобладали выходцы из пострусской части). Неудивительно, что в итоге Польша повела себя как классический лимитроф.
Таким образом, польский пример подтверждает: неполные лимитрофы остаются лимитрофами. Соответственно, диаспоры этих народов – еврейские, польские и т.д. – есть часть Внешней России. Все страны, в которых они достаточно активны, находятся в процессе втягивания во Внешнюю Россию. Разумеется, не факт, что это удастся (по крайней мере, в обозримое время): иррациональная неприязнь к России в США (где существуют многочисленные внешнерусские диаспоры), например, имеет место быть, но отнюдь не такая уж сильная - большинство населения там вообще довольно индиферрентно относится к внешней политике. Тем не менее, интеллигенция пытается укорениться и там тоже.

Что касается Германии, то ситуация в ней, похоже, вполне соответствует нашему расчёту. Количество "пострусского" населения не превосходит четверти ("осси" плюс иммигранты), кроме того, экономически полностью доминируют "весси". То есть интеллигенция действует в условиях существования очень сильных и влиятельных альтернативных элит. Как и следовало ожидать, в таких условиях  возникают антигосударственные настроения у значительной части "осси" ("остальгия"), в первую очередь - именно у восточногерманской интеллигенции. Выходцы из этого региона обычно поддерживают оппозиционные партии, однако, при этом, нынешний канцлер - тоже "осси". Таким образом, в связи с очень сильным давлением остальных трёх четвертей населения объединившейся Германии, для местной интеллигенции в большинстве свойственна ориентация скорее на Внутреннюю Россию, нежели на Внешнюю.

Европа в целом (Евросоюз) тоже может рассматриваться как неполный лимитроф: некоторое изменение его политики по отношению к России после вступления в ЕС восточно-европейских стран - вполне очевидно.
 

Короткий прогноз:

Постсоветские лимитрофы в ближайшие годы в той или иной форме неизбежно «вернутся».

С большой долей вероятности "двинутся назад" и восточно-европейские.

Германия также благодаря осси испытывает тяготение со стороны Внутренней России. Уточняю: не рационально-обоснованное (оно тоже есть - в связи с общими крупномасштабными экономическими проектами), а именно эмоционально-иррациональное. В дальнейшем социокультурное влияние "востока" там будет расти, вплоть до "перелома", когда в западно-германском "информационном слое" также возобладает аналог интеллигенции. При этом, с большой долей вероятности, чем лучше будут идти дела у интеллигенции - тем больше относительная русофилия будет сменяться русофобией. В итоге Германия превратится в классического лимитрофа третьего типа. По всей видимости, превращение в лимитроф третьего или второго типа ожидает и Израиль.

В странах высокой активности внешнерусских диаспор будет продолжаться процесс втягивания их во Внешнюю Россию (Великобритания, США), но в обозримое время этот процесс далеко продвинуться вряд ли успеет.

Китай пройдёт индустриализацию, после чего вступит в новый интеллигентско-властный конфликт и, с большой долей вероятности, примерно повторит путь развития СССР (возможно, в смягчённой или, напротив, обострённой форме). К тому времени, как новый конфликт в Китае станет актуальным, скорее всего, Россия в той или иной форме существенно продвинется в процессе информационного перехода, вследствие чего для Китая будет выглядеть вполне приемлемым образцом для подражания (особенно, если контроль над постсоветским пространством будет восстановлен). В любом случае, для "построившего СССР" Китая Россия оказывается в его "абсолютном будущем".

 

Уффф, пока  - всё на эту тему. Придумаю что-нибудь новенькое - допишу.

 

Вряд ли сумею вовремя отвечать на каменты, так как бываю дома наездами, а издалека это делать трудно. Но со временем - отвечу на всё.)))

 

UPD:

Начало темы:

Левая шпора...

Россия как цивилизация: роль интеллигенции

Интеллигенция, лимитрофы и русофобия