Bhagwan Shree Rajneesh
Come, follow me
Talks on the sayings of Jesus
Volume 2
Rajneesh Foundation 1977

Бхагаван Шри Раджниш
Приходи, следуй за Мною
Беседы по притчам Иисуса. Том 2
Перевод с английского Ф. Садыкова. Редактор А. Липатов
СОДЕРЖАНИЕ
1. Когда отнимется жених
2. Смерть: возвращение домой
3. Имена ваши написаны на небесах
4. Вы — величайший учитель?
5. ...И кто братья мои?
6. Политика и любовь
7. Слышавший слово
8. Боязнь счастья
9. Сеющий доброе семя
10. Бог стучится к вам все время
11. И приходи, следуй за Мною

Введение
Мои родители были евреями. Меня воспитывали без особого рвения в вопросах религии и даже без строгого соблюдения еврейских ритуалов и традиций. То, что я еврей, означало для меня главным образом то, что я не христианин. Христианами были люди, дома которых пахли вареной капустой, тогда как дома евреев пахли ростбифом и француз¬ской парфюмерией. Христиане были бедными людьми, а евреи богатыми. Раз в неделю христиане раньше уходили из школы за религиозными наставлениями. В ранние воскрес¬ные часы они не могли кататься на роликовых коньках, поскольку должны были идти в церковь. В их домах находи¬лись картины, а часто и статуи, длинноволосого человека с печальными глазами, привязанного к кресту, — кровь стекала с его ран; боль, замешательство и покорность читались на его лице. Благодаря ему рождество для них означало нечто большее, чем просто подарки под елкой, а пасха — нечто большее, чем просто охоту за пасхальными яйцами и поедание шоколадных зайцев.7
Они называли этого истекающего кровью человека «наш Господь», «наш Спаситель». «Христос, Господь» — должны были мы петь в рождественских гимнах в школе, хотя большинство детей и были евреями. Но слова эти застревали в горле — мы не могли говорить их; произносить их было каким-то насилием над нашим еврейством, святотатством -поэтому посреди песни, когда полагалось петь запретные
слова, аудитория вдруг замолкала.
Но втайне я был влюблен в их красивого Христа с печальными глазами. И я стыдился этого. Я не считал возможным даже произносить его имя — как я мог так увлечься им? Но как я желал, чтобы он больше не истекал кровью и не страдал. Этого было слишком много: бесконечная агония его боли. Я хотел бы танцевать с ним, я хотел бы сделать его счастливым... я хотел бы иметь право любить его.
Казалось, надо сделать выбор — или стать христианином, или забыть о любви к Христу. Быть евреем и любить его не представлялось даже отдаленно возможным. Собственное еврейство Христа казалось шуткой. Последней насмешкой этого гонимого избранного народа над христианскими угне¬тателями было: «Их собственный Бог — еврей!» Мы смеялись над иронической нелепостью этого, чтобы залечить нашу израненную гордость.
В этой серии бесед по притчам Иисуса Бхагаван Шри Раджниш говорит об Иисусе-человеке, об Иисусе-еврее, об Иисусе-революционере, об Иисусе-мистике. Таким образом, он говорит о Христе, но не о христианстве. Он говорит нам, что отцом христианства был не Христос, а святой Павел. Существующая же интерпретация (неправильная интерпре¬тация) принадлежит ученикам Христа, и именно она дошла до нас, и именно на ней церкви построили свой фундамент.
Христос, о котором говорит Бхагаван Шри, живой. Это не Христос, всего лишь страдающий на кресте. Это смеющий¬ся Христос, Христос, празднующий и призывающий своих учеников праздновать Существование каждым своим деяни¬ем. Бхагаван Шри не только дает мне право и, в конце концов, смелость танцевать с Христом, — он показывает мне Христа, танцующего рядом со мной.
Когда Бхагаван Шри откликается на притчи Иисуса, то внезапно становится ясным, что говорил Иисус, что он имел в виду. Вы часто ловите себя на том, что снова и снова говорите: «Конечно, конечно» о том, что никогда не случа¬лось с вами. Но благодаря ясному видению Бхагавана Шри, благодаря его уникальной возможности сообщать эту ясность другим людям, то, что говорил Иисус, оказывается на самом деле таким простым, таким непосредственным, таким оче¬видным.
Беседы, содержащиеся в этом томе и в трех других томах серии «Приходи, следуй за Мною», представляют Иисуса в совершенно новом свете. Некто, кто знает, привел наконец в порядок всю его историю. Бхагаван Шри многое дал мне. Одним из самых прекрасных даров стал Иисус.
Ма Сатья Бхарти
Беседа 1
Когда отнимется жених
31 октября 1975г., Пуна.
Евангелие от Матфея, глава 9
14. Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы, и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?
15. И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься.
16. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленной ткани; ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже.
17. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое.

Религия может быть здоровой — как здоров новорожден¬ный ребенок, как здорово пение птиц по утрам, как здоров только что раскрывшийся лотос. И религия может быть больной, нездоровой, умирающей — совсем как старый чело¬век: усыхающий, печальный, бредущий навстречу смерти.
Когда религия молода, вокруг нее аромат — аромат жизни. Вокруг нее песня, вокруг нее загадка. В ней танец, радость, восхищение. Это праздник. Когда религия молода, жива, свежа, она всегда праздник. Это пиршество. Она утверждает и распространяет жизнь.
Когда религия стара, умирает или уже умерла, когда она лежит как смердящий труп, тогда она — отрицание жизни;
тогда она не праздник. Тогда она против жизни, тогда она отвергает жизнь. Тогда она оставляет мир, оставляет все то, что живо. Она становится самоубийственной — она усыхает.
Жизнь все время распространяется, смерть же — это усыхание. Когда вы молоды, вы течете во всех направлениях. Когда вы стары, вы замораживаетесь. Вы не течете больше. Вы только недовольно ворчите: вы стали жесткими, ваша гибкость потеряна.
Когда религия молода, жива, она обыкновенная. В ней нет ничего для удовлетворения эго — она очень обыкновенна. На самом деле, самой своей обыкновенностью она становится необыкновенной. Это великолепно — быть просто обыкновен¬ным. Когда религия молода, достаточно самой жизни; не нужно никакого другого Бога. Тогда жизнь есть Бог, жизнь божественна.
Когда религия становится старой и больной... Все стано¬вится старым и больным, все родившееся должно умереть. Даже религия однажды рождается, живет некоторое время и
умирает. Но последователи продолжают цепляться за мерт¬вое тело. Тогда это мертвое тело убивает и самих последова¬телей: оно становится источником болезней, неврозов; оно становится ненормальным, раковой опухолью. Когда рели¬гия становится больной или мертвой, она убивает вас; она становится ядовитой. Это должно быть понято со многих сторон.
Прежде всего, люди хотят пребывать больше в мертвой религии, чем в живой, потому что вас приучили бояться жизни, любви, счастья. Каждый ребенок в мире воспитыва¬ется с определенным обуславливанием — с чувством того, что есть что-то нехорошее в том, чтобы быть счастливым. Это очень неуловимое, смутное чувство, но оно есть. Оно влияет на всю вашу жизнь; вы думаете, что есть что-то нехорошее в том, чтобы быть счастливыми. Поэтому всякий раз, когда вы ощущаете счастье, вы испытываете и чувство вины — как будто сделали что-то нехорошее, как будто согрешили-
Только грешники кажутся счастливыми — праведники выглядят очень печально. Поэтому все в порядке, когда вы печальны. Если вы печальны, вы не испытываете никакой вины — вы, наверное, наблюдали это? Но если вы очень счастливы, тогда вы предпринимаете попытки спрятать свое счастье; никто не должен знать о нем. Почему так произошло с человеческим умом?
Каждого ребенка учат быть серьезным, мрачным, хо¬дить с вытянутым лицом. Каждого ребенка поучают не прыгать, не бегать, не визжать, не восхищаться слишком явно, не смеяться слишком громко. «Сиди тихо», — как будто есть что-то плохое в выражающей себя энергии. Когда ребе¬нок счастлив, семья, люди, окружающие его, — все начинают поучать ребенка, как будто что-то пошло не так. А когда ребенок несчастлив, когда он не испытывает счастья, все симпатизируют ему.
Когда ребенок болен, все ухаживают за ним; когда он здоров, все непрерывно останавливают его: «Не делай этого, не делай того». Когда ребенок лежит в постели больной, приходит отец, приходит мать, приходят родственники. Все они очень заботливы. Мало-помалу ребенок выучивается тому, что есть что-то в корне неправильное, плохое в энергии, в счастье, в радости. Есть что-то в корне неправильное в танце, в беготне, в визге восхищения. Ребенок получает добрые советы.
И есть что-то в корне правильное, хорошее в том, чтобы быть печальным и больным. Всякий раз, когда ребенок печален, за ним ухаживают, ему симпатизируют. Всякий раз, когда он здоров, все, кажется, настроены против него; весь мир против него. Это создает в ребенке чувство вины, глубо¬кой вины, и эта вина следует за ним всю жизнь.
Если вы придете к праведнику и увидите его громко смеющимся, вы будете шокированы. Вы будете шокированы — как же, святой, и так громко смеется? Праведник должен печальным; у вас есть определенное представление о правед¬никах. Нормально смеяться в пивной, в отеле — это могут делать карточные игроки — но смеяться в церкви? Нет, это непозволительно. Когда входишь в церковь, нужно стано¬виться серьезным; нужно становиться почти как труп.
Из-за такого обучения... и это обучение содержит в себе порочный круг: вас обучали ваши родители, ваших родите¬лей обучали их родители. Когда-то, в прошлом, в глубоко спрятанной неизвестной истории, что-то пошло не так.
Может быть, дело в том, что того, кто счастлив, невоз¬можно заставить работать, ведь счастье — это игра. Заставить работать можно только печальных людей. Вот почему, когда вы работаете, когда вы на службе, вы становитесь печальны¬ми. Выходные дни совсем иные. Тогда вы можете смеяться, вы можете радоваться.
В прошлом жизнь была трудной, человек постоянно боролся с природой. Выживание было единственной целью, и каждый должен был тяжело трудиться. Если вы счастливы, вы бы предпочли плясать, а не работать; если вы счастливы, вы предпочли бы петь, играть на флейте, а не отправляться на охоту. Если вы счастливы, кто станет беспокоиться о службе в учреждении? Если вы счастливы, вы предпочли бы отдохнуть и расслабиться. Это и было опасно.
Вот почему было осуждено счастье, была осуждена лень, был осужден отдых. Выучена, глубоко вошла в плоть и кровь мысль о том, что работа — цель жизни. Добрый человек всегда работает; у плохого человека, похоже, всегда праздник.
Мулла Насреддин нигде не работал долгое время, многие годы. Однажды он сидел рядом со мной. День был солнечный. и он сказал: <Если бы я работал где-то, у меня был бы сегодня выходной». А ведь он не работал уже много дней, годы! Он скучает по работе, потому что не может взять выходной. От чего ему брать выходной? Он вспоминает о работе только тогда, когда приходит время брать выходной.
Весь человеческий ум обучен работать. Вот почему восхваляется служба и осуждается игра; восхваляется бизнес и осуждается азарт, риск. Карточный игрок рискует, играет; бизнесмен серьезен. Бизнесмена уважают; картежника осуж¬дают. О нем думают как о низком человеке.
Религия — это совершенно иное измерение. Вполне возможно, что картежник сможет войти в нее, а бизнесмен -нет. Пьяница сможет войти в религию. Я не говорю, что вам нужно становиться пьяницами; я просто подчеркиваю это качество игривости, качество того, что вы можете наслаж¬даться и существовать, и не беспокоиться о результатах. Но слишком серьезный человек самой этой серьезностью ставит себе преграду.
Иисус создал для себя проблему. Он был религиозным человеком — здоровым, молодым, вибрирующим жизнью. Его Богом была жизнь. В Евангелиях много раз можно встретить сцены, описывающие его сидящим за обеденным столом — он есть и пьет. Могли ли евреи и люди, его люди, поверить, что он был религиозным человеком? Нужно было поститься, а он праздновал, он всегда создавал вокруг себя пиршество. Куда бы он ни отправлялся, он творил счастье. Что за религиозным человеком он был?
Его собственные родственники думали, что он немного не в себе, его собственные родственники думали, что он немного безумен. И общество, в котором он жил, думало, что он обжора, что он пьяница, — он мог бы быть грешником, но не праведником.
Вот почему его распяли вне города. У евреев был такой закон, они распинали двумя способами: или в городе, или за городом. Когда совершал что-то плохое человек, принадлежа¬щий обществу, его распинали в городе. Но если совершивший плохой поступок был одновременно и пришельцем, то для того чтобы символизировать, что он не принадлежит общес¬тву, что он отверженный, его распинали вне города.
Иисус был распят за городом. И не только это: чтобы подчеркнуть этот факт с ним были распяты два опасных преступника. С каждой стороны опасный преступник. Он был распят как раз между ними, чтобы подчеркнуть этот факт, чтобы посильнее вбить в умы людей, что он был преступником, опасным человеком — совершенно неуважае¬мым, отверженным человеком. Он должен быть вырезан, как червь, а не как человек. Что же он сделал? Какой грех он совершил? Грех быть счастливым.
Вот так осуждают и меня. Я понравился бы людям, если бы был печальным человеком; я понравился бы им, если бы постился и убивал свое тело. Я понравился бы им, если бы учил вас некоторого рода мазохизму — быть жестокими по отношению к себе. Я понравился бы им, они восхваляли бы меня, они называли бы меня аватарой.
Но я учу вас быть живыми, я учу вас быть счастливыми, я даю вам только одно евангелие: евангелие радости и любви. Вот оно преступление. Это создает опасную ситуацию, это портит людей.
Иисус совершил преступление быть счастливым. Это было его единственным преступлением, больше ничего не было.
Христиане всегда пытались изменить его лицо. Они говорят, что он никогда не смеялся. Можете ли вы предста¬вить себе человека, который сидит за обеденным столом, хорошо ест, пьет — и не смеется? Это невозможно! Но христиане вынуждены создавать уважаемого Христа, Иису¬са, не преступника. Они разукрасили его лицо. Вы не найдете ни одной картины Иисуса, написанной христианами, ни одной статуи Иисуса, созданной христианами, которая была бы настоящей и истинной. Они абсолютно ненастоящие. Этот человек был предан.
Как раз прошлой ночью я читал одно стихотворение. Оно мне понравилось. Я хотел бы, чтобы вы его послушали. Это стихотворение Адриана Митчелла.
Освобожденный Христос дает интервью
Я ходил бы по воде,
Но я не был полностью застрахован.
И Британская медицинская ассоциация
прислала бы мне повестку,
После первого же исцеления прокаженного.
Я проповедовал бы Нагорную проповедь,
Но я не люблю смотреть с горы.
И я накормил бы пятьдесят тысяч,
Но не было прессы, чтобы подсчитать.
И бизнесмены в храме
Держали бригаду полицейских у дверей.
И если бы я провел год в пустыне,
Я точно потерял бы свою пенсию.
Я превратил бы воду в вино,
Но мне не дали разрешения.
И я умер бы и был бы распят
Вы знаете, как это делается.
Я собираюсь сбрить бороду и остричь волосы
И купить себе пуленепробиваемый жилет.
Я освобожденный Христос,
И у меня нет лишней крови.

Христиане сделали его совершенно иным. Он не был таким. Он был бунтующим человеком, необыкновенно рево¬люционным. И он жил этим, жил своим бунтарством. Он не был теоретиком: он жил этим и умер за это. Он любил жизнь так сильно, что готов был умереть за нее. Но он не был против жизни. Вот в чем было его преступление.
Даже с Иоанном Крестителем и его учениками были проблемы. Иоанн Креститель был старым, традиционным пророком. Его ученики были аскетами: постились, молились. Они были против жизни. Между Иисусом и учениками Иоанна Крестителя был конфликт. Эти сутры говорят об этом конфликте.
Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?
Почему пост становится таким важным? Почему такой важной становится брахмачарья, безбрачие?
Есть две вещи, от которых зависит жизнь: питание и секс. Если вы против жизни, то вы будете и против пищи, и против секса, поскольку они оба составляют саму основу жизни. За счет пищи живете вы; за счет секса будут жить будущие поколения.
Если вы поститесь, вы умрете. Если вы станете безбрач¬ными, вы перекроете путь для прихода следующих поколе¬ний. Если безбрачие и пост станут абсолютными, жизнь исчезнет с лица земли. Те, кто против жизни, восхваляют пост, как метод, безбрачие, как цель.
Существенный вопрос: «Почему мы, ученики Иоанна Крестителя, постимся часто, и раввины, и фарисеи делают то же самое, а твои ученики не постятся?»
И ко мне приходят люди. Они говорят: «Почему вы не учите людей поститься?» Я всегда удивляюсь. Почему люди так заняты пищей? Если изучить жизнь Ганди, то можно увидеть, что вся его жизнь связана с пищей: питание и живот. Есть и ставить клизму — вот две постоянные основные проблемы. Почему он так боится пищи?
С питанием приходит страх. Страх секса. Если вы хорошо едите, создается сексуальная энергия. И если вы не знаете, как можно направить эту энергию в верхние слои вашего бытия, она начнет двигаться вниз. Вы не знаете, как эта энергия может двигаться наподобие огня, — тогда она будет двигаться наподобие воды. Поэтому с пищей приходит страх секса. Пойдите и посмотрите. В Индии много праведни¬ков, святых, особенно среди джайнов. У джайнов огромное число святых, которые непрерывно постятся. Их страх за¬ключается в сексе, поскольку если есть хорошо, то создается энергия. А если есть энергия, то что вы будете с ней делать? Вы не можете смеяться, вы не можете танцевать, вы не можете любить. Что вы будете делать с этой энергией? Эта энергия станет для вас тяжким грузом. Уж лучше не созда¬вать ее.
Пост — это попытка не создавать энергию. Вы живете на уровне голодания, так чтобы создавался минимум энергии, используемый для повседневной работы. У вас ничего нет про запас. Даже для доброго смеха нужна энергия; для танца нужна энергия. Вы живете по минимуму — ведь если энергия будет по максимуму, тогда она взорвется радостью.
Если не давать дереву достаточно воды, если не давать дереву достаточно удобрения, питания, то дерево может остаться, но оно не даст цветов. Цветы появляются только в том случае, когда у дерева есть запас энергии. Цветы — это роскошь: когда дерево имеет достаточно — больше, чем достаточно, — и оно хочет поделиться, тогда появляются цветы и распространяется аромат.
Вот так дерево радуется своей энергии. У него слишком много энергии; оно хотело бы поделиться ею с миром. Но когда нет достаточного, как можно делиться? Дерево может жить, но оно не будет по-настоящему зеленым. Оно будет почти умирающим — постоянно на краю смерти.
Люди выучили такой трюк: если поститься, то можно жить минимальной жизнью. Тогда опасность меньше. Невоз¬можен гнев, ведь для гнева нужна энергия; невозможна любовь, ведь для любви нужна энергия; невозможна радость, ведь для радости нужна энергия. Жизнь — это игра энергии; энергия нужна для всего. Поэтому, если вы живете по минимуму, вы едва живы. Смерть всегда рядом.
Запомните, царство Божье рядом только в том случае, когда вы живете максимально, когда вы живете оптимальной жизнью, когда вы живете на вершине. Тогда царство Божье в руках ваших.
Те, кто живет по минимуму, — самоубийственные люди. Они недостаточно смелы, иначе совершили бы самоубийство тут же. Они трусы, совершающие медленное самоубийство, очень медленно отравляющие себя. Они будут жить, и они не будут жить совсем.
Иоанн Креститель и его ученики были аскетами, они жили по минимуму. Поскольку Иисус был учеником Иоанна Крестителя, то о нем думали как о предателе. Он изменил своему учителю, ведь он начал двигаться совершенно в ином измерении. Он стал источником живой религии. Он начал празднование.
Настоящий Иисус совершенно потерялся в пустыне христианской теологии. Он совершенно потерялся. В том хламе, который продолжает в больших количествах произво¬дить христианская теология, настоящее евангелие, настоя¬щее откровение полностью потеряно и забыто. Откровение этого человека было в восхищении жизнью, поскольку только такой может быть благодарственная молитва к Богу. Жизнь должна быть пиром, а не постом.
Почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?
И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны
чертога брачного, пока с ними жених? Но
придут дни, когда отнимется у них жених, и
тогда будут поститься.
Это очень насыщенная сутра. Иисус говорит: «Когда есть жених, могут ли печалиться сыны чертога брачного?» Это будет выглядеть абсолютно глупым, абсурдным, невротичным — когда жених в доме, нет вопроса о посте, печали, грусти. Тогда сыны чертога брачного будут танцевать, пиро¬вать и радоваться: жених с ними.
Но придут дни, когда отнимется у них жених.
и тогда будут поститься.
Эти дни пришли. Эти дни длятся на земле уже много времени, почти две тысячи лет. Церкви печалятся: нет больше жениха. Печалятся папы, не могут смеяться еписко¬пы. Их лица почти мертвы: жизнь застыла и увязла, гибкость ушла. Они просто механически продолжают повторять то, что сказал Иисус.
Иисус говорит, что пока религия жива, нет вопроса о посте. Время пировать и благодарить, благодарить за то, что жених с вами. Время танцевать и петь — и сходить с ума от чистого восхищения! Да, придет время, когда отнимется жених, Иисуса не будет больше. Тогда можно печалиться и поститься для своего облегчения. Иисус говорит: «Ведь я здесь, как они могут быть печальными? Когда я здесь, почему они должны поститься? Время радоваться!»
Иисус снова и снова говорит: «Радуйтесь!» Он никогда не говорит: «Отрекайтесь»; он говорит: «Радуйтесь». Если вы радуетесь, мир ваш; если вы счастливы, весь мир ваш.
Верно говорят: «Смейся, и весь мир будет смеяться с тобою. Плачь, и ты будешь плакать один». В глубоком смехе деревья, и птицы, и животные, и небо, и земля соединяются вдруг с вами. Смех — это приглашение, это открытость. Когда вы печалитесь, плачете, вы замкнуты. Тогда вы недоступны морям и пескам, и моря с песками недоступны вам. Вы стали монадой, одноклеточным: без окон, без дверей — все замкну¬то.
Печальный человек замкнут, полностью замкнут в себе. Его бытие не распространяется; его бытие не похоже на реку, текущую к морю. Он мертвый пруд, который никуда не течет. Движение прекратилось, процесс жизни прекратился.
И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених?
Пока религия жива и молода, не упускайте шанс, ведь долгими будут дни, когда не будет с вами жениха. Тогда вы сможете и печалиться, и поститься, и делать все, что захотите.
Но в этом и есть проблема: когда Иисус здесь, люди убивают его; а когда он уходит, они поклоняются ему. Когда Будда здесь, люди кидают в него камни; когда он уходит, ему поклоняются. Всегда было так. Человеческая глупость пот¬рясает!
Когда Иисус уходит... После его смерти создается совер¬шенно иной тип религии, диаметрально противоположный его бытию, поскольку те, кто создавал религию после ухода Иисуса, были печальными людьми. Они были людьми голо¬вы, людьми, живущими головой. Они создают религию: они собираются вместе, они созывают конференции, они решают, каким был Иисус. Они красят и перекрашивают: истинное лицо совершенно теряется при этом. Они взваливают на себя бремя забот. Когда же Иисус был здесь, те же самые люди близко не подходили к нему, ведь он не был достаточно респектабельным человеком.
Вот неудача — пока Иисус жив, он недостаточно респек¬табелен для всех этих ученых мужей, фарисеев, раввинов, чтобы они могли прийти и послушать его. Они не придут, он ниже их. Они и так знают уже слишком много. Но когда аромат его улетучился, они немедленно являются, чтобы заполнить вакуум, заполнить место, оставленное Иисусом, -ведь теперь они могут обсуждать, что имел в виду Иисус, чего он не имел в виду. Теперь они могут решать, каков был характер Иисуса. Этот характер станет карикатурой, он станет абсолютно ложным, ведь они — это люди, никогда не понимавшие его, люди знаний.
Человек знаний не может понять Иисуса. Он понимает только писания, мертвые слова. Иисус — это слово, ставшее плотью. Оно живет, пульсирует, бьется.
Человек знаний — это эксперт по мертвецам. Он может рассечь мертвое тело, и потом он создает нечто, абсолютно, диаметрально противоположное настоящему человеку. Эти люди создали христианство, джайнизм, буддизм. Будда не был основателем буддизма, и Христос не был основателем христианства.
Христианство было создано людьми того же типа, что распяли Иисуса, — того же типа. Может быть, это были не в точности те же самые люди, но они были того же типа. Те, кто распял его, были священниками, и те, кто создал христиан¬ство, тоже были священниками.
Не имеет значения, является ли священник евреем или христианином. Все это лишь ярлыки; они не создают разли¬чия. Священник всегда против живого религиозного челове¬ка, он всегда за мертвое, поскольку мертвым он может манипулировать. Живой Иисус не стал бы слушаться равви¬на. Раввин боится живого Иисуса; он никогда не пересечет его путь, он постарается избежать встречи. Но когда Иисус мертв, раввины собираются вместе. На его трупе они создают церковь.
Именно об этом и говорит Иисус:
Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься.
«Когда я буду мертв. — говорит Иисус, — когда уйдет свежесть религии, тогда люди будут поститься, тогда они будут печалиться. Но прямо сейчас, пост — это совсем не то».
Так что запомните: когда религия пирует, она жива. Присоединяйтесь к ней! Но когда религия постится, бегите от нее как можно скорее, поскольку она не только мертва: она сделает мертвыми и вас, если вы позволите себе быть близко к ней.
И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты, из небеленной ткани; ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет eще хуже.
Иисус говорит: «Традиционная религия, старая рели¬гия, не может праздновать». Празднование ново. Оно ново каждое мгновение, оно никогда не старо. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленной ткани...
Новая, свежая, молодая религия никогда не подходит к старым традициям. Она подойдет когда-нибудь, когда ее новизна исчезнет и она сама станет традиционной религией, мертвым прошлым.
Живая религия — это присутствие. Она в присутствии. Традиционная религия — просто воспоминание. Чувствуете ли вы явную разницу? Ее нужно почувствовать.
Вы любите женщину. Есть женщина, есть вы — между вами двумя протекает любовь. Это присутствие: что-то непод¬дающееся определению окружает вас, что-то, чего вы не можете ухватить, что-то нематериальное, что-то духовное. Что-то из иного мира снизошло на вас. Вы живете в мире совершенно иного типа. Это мгновение больше не часть этого мира: вы трансцендировали, перешли в какое-то неизвестное измерение.
Но потом уходит женщина, уходит любовь. Проходят годы. Все это теперь лишь воспоминание. Иногда вы переже¬вываете прошлое: вы закрываете глаза и снова представляете себе мгновения блаженства. Но теперь все это в пыли, много пыли собралось на этом. Теперь это не живо больше. Вы можете почувствовать, но теперь это чувство идет лишь только через ум — оно не является непосредственным.
Когда была любовь, чувство было непосредственным. Оно было чем-то, чего можно было коснуться, чем-то, что окружало вас. Оно было более живым, чем ваше собственное тело, оно было более живым, чем ваш собственный ум. Но теперь это только воспоминание.
Цветок: он жив утром, приветствует солнце, танцует в легком ветерке. Вечером лепестки опали, аромат исчез. Воспоминание о чем-то в прошлом. Им нельзя жить, о нем можно только думать.
Из-за этого размышления вы начинаете цепляться за прошлое. Так рождается традиция. Будда жил две тысячи пятьсот лет назад; Иисус — две тысячи лет назад; Кришна -может быть, пять тысяч лет назад. Что-то произошло в то мгновение, когда Иисус был здесь на земле. Теперь это только воспоминание: цветок уходит, уходит и аромат. Остается только пустота. Вы продолжаете поклоняться этой пустоте;
вы создаете вокруг нее храмы, церкви. Вы поклоняетесь этой пустоте. Это всего лишь воспоминание.
Что за глупость поселилась в человеческом сердце? Когда есть цветок, вы избегаете его; а когда остается только пустота, вы поклоняетесь ему. Вы боитесь настоящей рели¬гии. Вот почему вы становитесь индусами, мусульманами, христианами. Это трюк ума, обман. Это способ избежать религии, поскольку религия преобразует вас. Религия унич¬тожит вас таких, какие вы есть, и даст вам новое рождение. Через религию что-то новое придет к существованию, и вы боитесь этого — умирания и возрождения. Вы привержены старой традиции.
Иисус говорит: И никто к ветхой, одежде не приставляет заплаты из небеленной ткани. Традиции стары, как ветхая одежда. Празднование всегда ново, оно никогда не старо. Оно здесь и сейчас. Мертвые религии все время постятся, они аскетичны. Новые религии — они празднуют, их окружает своего рода духовное жизнелюбие.
Читали ли вы книгу Казантзакиса «Грек Зорба»? Про¬чтите eel Иисус имел, должно быть, какие-то качества от грека Зорбы — потрясающую способность наслаждаться жизнью, бесконечное доверие к жизни, глубокое созвучие с настоящим. Роман Казантзакиса «Грек Зорба» несет в себе какое-то качество от Иисуса.
Конечно, папа в Ватикане будет очень оскорблен, если узнает, что я говорю о том, что Иисус имеет качества грека Зорбы. Но я говорю это. Он имеет их; я ничем не могу здесь помочь. Духовное жизнелюбие.
Позвольте мне пояснить термин «духовное жизнелю¬бие», поскольку вы обыкновенно думаете, что жизнелюбие -это что-то земное. «Есть, пить и веселиться», — вот земноежизнелюбие. В духовном жизнелюбии все это есть, но есть и еще нечто большее. «Есть, пить и веселиться» — и еще плюс Бог. Есть, пить и веселиться во имя святого, во имя вашего Бога, вашего Отца небесного.
Ешьте, пейте, веселитесь — сделайте это вашей молит¬вой. Пусть ваша еда, питье и веселье станут своего рода духовным ритуалом, своего рода молитвой — жестом счастья, жестом того, что: «Я в полном порядке, я счастлив, что ты дал мне рождение. Я счастлив, что я есть, и я посылаю тебе всю мою благодарность».
Духовное жизнелюбие есть всегда, когда религия живая. Когда религия становится мертвой, жизнелюбие полностью исчезает, и религия становится антагонистичной ко всему, чему радуется человек. Тогда религия ищет пути и средства, как быть печальной, как быть все более и более грустной, как убить все пути для восхищения и радости. Тогда она стано¬вится аскетичной.
Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое.
Только новая религия — новорожденная, свежая, изна¬чальная — может праздновать. Тогда празднование подходит ей. Она может любить, может доверять, может радоваться.
Не вливают также вина молодого в мехи ветхие... Самый загадочный ответ. Они спросили: «Почему твои ученики не постятся?» — а ответ Иисуса оказывается очень косвенным. Есть вещи, о которых можно говорить только очень косвенно. Нельзя указать на них прямо.
Я гостил у одного своего друга. У него был прекрасный ребенок, мальчик, — всего восьми или девяти лет. Ребенок играл в саду, и я наблюдал за ним. Он гонялся за бабочками, собирал цветы, катался по траве, радовался влажной траве и каплям росы. Садовник обрезал живую изгородь, и свежесрезанные ветки издавали прекрасный аромат по всему саду. Мальчик прыгал, и танцевал, и носился в чистом восторге.
Потом он вошел в дом. Мать сказала ему: «Где ты был?»
Он сказал: «Там».
«Что ты делал?»
Он сказал: «Ничего».
Тогда я подозвал его и сказал: «Это неправильно. Ты делал так много вещей. А сказал, что ничего не делал».
Он ответил: «Вот почему я сказал "ничего". Об этих вещах нельзя сказать. Аромат...»
Да, я понял, что он хотел сказать. Аромат наполнял его ноздри — как это можно выразить? И когда он катался по траве: прикосновение травы, капли росы на теле; легкая прохлада, свежесть — как можно выразить это? И беганье за бабочками... Что происходит в уме ребенка, когда он бегает за бабочками? Как это может быть высказано? И солнце, и потоки света — как он мог высказать, что происходило в его сердце?
Да, я понял его. Он уклонился от ответа. Он сказал:
«Там». А когда его мать стала настаивать: «Что ты делал?» — он ответил: «Ничего». Он делал так много, что не было другого способа выразить это. Только «ничего» могло пок¬рыть это все. И только «там» — пустое слово, которое покрывает столь многое. Там — включает весь мир. Там -солнце, деревья, бабочки, трава, капли росы. Все эти вещи там, вовне. И что происходило внутри ребенка? Чистое восхищение, без всякой видимой причины. Просто счастье. Как высказать его?
Когда Иисуса спросили: «Почему твои ученики не пос¬тятся?» — как высказать это? Он говорит: «Могут ли печа¬литься сыны. чертога брачного, пока с ними жених?» Он отвечает как бы на другой вопрос:
Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленной ткани; ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже.
Не вливают также вина молодого в мехи
ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино
вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое
вливают в новые мехи, и сберегается то и другое.
Очень косвенный ответ, но он дает правильный ключ. Есть вещи, которые не могут быть высказаны прямо. Они настолько жизненны, что вы вынуждены ходить вокруг да около. Они подобны обнаженным проводам. Их нельзя касаться прямо; это опасно. Поэтому Иисус все время говорит притчами.
Однажды Адольф Гитлер сказал: «Я не понимаю, почему человек не должен быть так же жесток, как и природа». Почему человек не должен быть так же жесток, как и природа? А между прочим, человек и был так же жесток, как и природа, может быть, даже более жесток. Иногда вы жестоки к другим; иногда жестоки к себе. Это обыкновенные категории, на которые может быть разделено все человечес¬тво. Редко является человек, который не жесток ни по отношению к другим, ни по отношению к себе. Это тот человек, которого я называю Богом, Богочеловеком.
Очень легко переходить от одной крайности к другой. Обыкновенно люди жестоки по отношению к другим: насиль¬ственны, агрессивны. Тогда это насилие по отношению к другим, эта жестокость по отношению к другим должны быть дорого оплачены, ведь если вы насильственны к другим, они будут насильственны к вам. Вы не можете быть все время агрессивными по отношению к другим, насилие вернется к вам. Это опасно, это дорого — даже Адольф Гитлер или Наполеон вынуждены были платить. Они умерли смертью чистого насилия, которое вернулось к ним, пало на них.
Вы плюете в небо, и плевок возвращается к вам; вы копаете яму для других и однажды падаете в нее сами. Хитрые, расчетливые умы понимают тот факт, что быть насильственными по отношению к другим очень дорого и опасно, но они хотят быть насильственными, они хотят быть жестокими. Жестокость глубоко в их крови, в их животности, что же с ней делать?
Самый лучший и самый дипломатичный путь — быть насильственным по отношению к себе. Тогда не будет мще¬ния. Поэтому обыкновенный человек насильственен по отно¬шению к другим, а ваши так называемые праведники насиль¬ственны по отношению к себе. Они просто более расчетливы. Они трусы, беглецы. Но они насильственны по отношению к себе.
Знаете ли вы, что была одна христианская секта, — они все еще существуют; они не так известны сейчас, но все еще существуют, — члены которой бичевали себя каждое утро, избивали свои собственные тела? Начинала течь кровь — то была их молитва. Как будто Бог жаждал их крови, как будто Бог изголодался по их крови. Что же за Бога держали они в своих умах? Какого-то убийцу? Какую-то убийственную силу?
Нет, они жертвовали собой. Они старались показать Богу: «Посмотри, мы несчастны, мы очень несчастны. Поми¬луй нас». Это была их молитва: «Мы так печальны. Посмот¬ри, кровь наша течет. Мы так страдаем. Помилуй нас». Но я говорю вам: милость Божья доступна только тем, кто счаст¬лив.
Иисус произносит одно из самых загадочных своих высказываний: «Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумно¬жится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». Никто не говорил так. Иисус просто несравним: «Кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет. Кто имеет, тому дано будет и приумножится».
Это выглядит очень антикоммунистически! Но это пот¬рясающая истина, абсолютная истина. Когда вы счастливы, вам доступно большее счастье; когда вы несчастны, доступ¬ным становится большее несчастье. Когда вы счастливы, вам дается больше: двери открыты. Милость Божья на вас. Он любит тех, кто танцует, тех, кто приходит к нему с пением.
Но тех, кто приходит к нему с жалобами — с печальными лицами, с текущей кровью, — тех он не любит. Они не могут любить даже себя — как Бог может любить их? Они упустили. Они не смогли полюбить себя, как Бог может полюбить их? Запомните: если вы не можете любить себя, никто не полюбит вас. Забудьте о Боге — даже обыкновенное человеческое существо не полюбит вас.
Прежде всего вы должны полюбить себя. Только тогда другие полюбят вас. И вы должны любить себя так бесконеч¬но, так полно, чтобы в вас не осталось и капли ненависти к себе. Только тогда становится доступной любовь и милость Божья.
Он потрясающе любит тех, кто любит себя. Он любовник любовников. Его благодать нисходит на вас, когда вы танцу¬ете, а не стоите в позе мученика. Это одна из самых безобраз¬ных поз, какую только можно принять. Никогда не старай¬тесь быть мучениками! Но посмотрите — Иисус это нечто совершенно иное, а вот христиане были мучениками, бичева¬ли сами себя.
В России была христианская коммуна — большая комму¬на до революции, — члены которой отрезали свои гениталии в жертву Богу. Что же это за жертва? Что они говорят? Они говорят: «Бог, посмотри! Мы отрезали свои гениталии, чтобы показать, что мы больше не интересуемся жизнью, любовью, счастьем. Нас больше не интересует никакой экстаз». И они постятся, они молятся.
Бог любит жизнь. Каждое мгновение он творит жизнь. Бог не против жизни: он — самое сокровенное ядро жизни, он любит жизнь.
В английском языке есть выражение: «Прожить свою жизнь». Я хотел бы немного изменить это выражение. Я хотел бы сказать: "Пролюбить свою жизнь». Не просто проживайте свою жизнь, это очень бедно. Пролюбите свою жизнь. Будьте пламенем и сгорайте с обоих концов. Если вы можете гореть с обоих концов, даже единое мгновение, и течь в любви во всех измерениях, вы немедленно войдете в божественное. Это я называю духовным жизнелюбием. Иисус — духовный жизнелюб.
Всегда наблюдайте за своим отношением к жизни, ведь существует вероятность, что в вас спрятан аскет. Всегда наблюдайте за своим отношением к жизни, поскольку из осознания этого отношения исходят ключи, открывающие многие двери.
Например, если кто-то печален, находится в боли, в страдании, очень легко испытывать по отношению к нему симпатию; вы полны симпатии. Но если кто-то счастлив, находится в великом удовольствии, то что происходит? Вы не можете симпатизировать тому, кто счастлив. Вы чувствуете ревность, зависть: может быть, этот человек выиграл в лотерею, и вы чувствуете зависть. Потом умирает его жена, он ограблен, лотерея прошла мимо, и вы переполняетесь симпатией. Что происходит? Почему вы испытываете такую симпатию к печали?
Вы, должно быть, получаете какое-то скрытое удоволь¬ствие от этого. Вы насильственны. Вы никогда не симпатизи¬руете чьему-то счастью, вы всегда симпатизируете чьему-то несчастью. Вы, должно быть, получаете от этого какое-то скрытое удовольствие.
Когда кто-то несчастлив, в глубине вы чувствуете, что очень хорошо, что это случилось с ним — «не со мной». Вы обошли его. Вы можете симпатизировать, это ничего не стоит.
Но можете ли вы танцевать с тем, кто счастлив? Можете ли вы быть по-настоящему счастливы чьим-то счастьем? Много раз вы печалились людской печалью, но можете ли вы быть по-настоящему счастливыми, когда люди счастливы? Да, вы можете притвориться, но вы-то знаете. Вы улыбаетесь и говорите: «Хорошо. Бог был к вам милостив», — но в глубине души вы завидуете.
Вы можете симпатизировать счастью только в том слу¬чае, если вы сами знаете, как быть счастливыми. Вы же не знаете этого — вы несчастны, очень несчастны. Когда в сравнении с вами кто-то более несчастлив, вы чувствуете себя немного счастливее. Он ведь в еще более темном провале. Вы чувствуете себя лучше. Вы по крайней мере счастливее этогочеловека.
Но когда кто-нибудь счастлив, вы чувствуете, что вы в провале, а он на вершине. Вы испытываете зависть. Зависть никогда не уйдет, если вы сами не станете по-настоящему счастливыми. Ваша симпатия ложна, ваша симпатия амо¬ральна, ведь в глубине она содержит в себе удовольствие -удовольствие от того, что кто-то несчастлив.
Запомните: религиозный человек — это такой человек, который настолько счастлив, что не может испытывать зависть. Он так счастлив, что нет ничего, чего бы недоставало ему. Я не вижу, как мог бы я завидовать кому-то. Это невозможно. Я так счастлив, что большее счастье невозмож¬но. А если большее невозможно, то как вы можете завидо¬вать?
Люди пытаются не быть завистливыми. Это невозмож¬но. Будьте счастливыми, и вы будете независтливыми. Будьте счастливыми, и у вас не будет амбиций; будьте счастливыми, и эго исчезнет. Эго существует только в глубоком несчастье и горе. Оно — житель ада; оно обитает в аду.
Посмотрите на свою собственную жизнь. Когда вы говорите «Бог», что вы имеете в виду? Знаете ли вы какого-нибудь другого Бога кроме зеленых деревьев и красных цветов... и облака, плывущие по небу... и солнечный свет... и луна в ночи и тихие звезды...? Знаете ли вы какого-нибудь другого Бога? И сердце внутри, и сердца вовне — знаете ли вы какого-нибудь другого Бога?
Целое есть Бог, единственный Бог. Но религии, так называемые религии, создали Бога, направленного против жизни. Они говорят: «Отрекитесь от жизни. Только тогда вы достигнете Бога».
Иисус говорит: «Живите жизнью, как молитвой». Люби¬те жизнь, как самого Бога. Любите жизнь! Углубляйтесь в жизнь, и в глубочайшем ядре ее однажды внезапно вы откроете Бога. Он бьется в каждом сердце, он цветет в каждом цветке, он прячется в каждом камне.
Религии сделали ужасную вещь, они создали ужасную путаницу. Они все поставили с ног на голову.
Когда Хо Ши Мин был жив, он, бывало, говорил каждому американскому визитеру: «Скажите мне, а что, статуя Свободы все еще стоит в Америке? Не стыдитесь». Он, бывало, говорил: «Пожалуйста, скажите мне, поскольку я сомневаюсь. Даже если она стоит, она стоит, наверное, на голове».
Все церкви стоят на головах, и все так называемые религии стоят вниз головой. Бог стал не важен.
Если Бог против жизни, то Бог — просто концепция, просто абстракция — пустое слово. В нем нет плоти; в нем нет крови; в нем нет теплоты. Это просто холодная, абстрактная концепция.
Паскаль, один из глубочайших мыслителей Запада, видел однажды сон. Во сне он получил послание. Он проснул¬ся — так глубоко задел его этот сон. Он немедленно поднялся и записал в своем блокноте полученное им послание. Он прочел это послание утром. Оно было потрясающе важным. Он зашил его в свое пальто; на протяжении всей его жизни оно было зашито в его пальто. Много раз, когда он шел по дороге или разговаривал с кем-нибудь, он, бывало, взгляды¬вал на него и снова запахивал пальто. Это было очень простое предложение: «Я не хочу Бога философов; я хочу Бога Давида, Авраама, Иакова», — Бога жизни, а не философии;
Бога обыкновенного человека, а не экстраординарных эгоис¬тов.
Бог Иакова, Авраама, Давида- Бог тех, кто любит жизнь и живет жизнью, — и есть настоящий Бог. Бог, который против жизни, — подделка, любой храм, который против жизни, — подделка. Остерегайтесь ее. Храм, который лелеет саму жизнь как Бога, — единственный истинный храм.
Иисус правильно отвечал, и если вы можете видеть жизнь как Бога, тогда вы всегда в брачном чертоге. Тогда жених всегда, всегда и всегда с вами. Если вы можете видеть жизнь как Бога, тогда жених никогда не покинет вас.
Этот Бог выражал себя через Иисуса; этот Бог выражал себя через Кришну. Он танцевал через Кришну, он играл на флейте через Кришну. Этот Бог иногда проникает и являетсяна рыночную площадь, но вы не узнаете его, потому что у вас есть поддельный Бог.
Я слышал, как однажды так случилось, что один чело¬век взял свою бабушку на одну выставку великих произведе¬ний искусства. Она впервые увидела настоящую живопись, подлинную живопись Винсента Ван Гога. Она посмотрела на картину и рассмеялась.
Человек спросил: «Почему вы смеетесь? Вам понрави¬лась картина?»
Она сказала: «Это копия. На протяжении почти двадца¬ти лет я держу календарь у себя на стене, и это как раз копия моего календаря».
Календарь был копией этой картины — это же была истинная, подлинная картина, — но она рассмеялась и сказала: «Почему такую обыкновенную вещь показывают здесь? Эта картина висит в моей комнате уже двадцать лет».
Если на вас слишком сильно повлияло поддельное, вы упустите настоящее. Если ваши глаза слишком наполнились поддельным, то когда вам встретится настоящее, вы можете не распознать его.
Бог — это жизнь, и нет другого Бога. Бог — это вы, я и все, и нет другого Бога. Празднуйте, радуйтесь тому, что Бог повсюду. Каждый камешек и каждый листок наполнены Богом; каждая капля воды наполнена Богом. Когда вы жаждете, это Бог жаждет внутри вас. И когда вы пьете холодную воду, это Бог течет внутри вашего бытия; это Бог утоляет вашу жажду. Жажда — это Бог, утоление жажды -это Бог, вода, утоляющая жажду, — это Бог. Все есть Бог.
От чего отказываться? По какой причине вы должны поститься? Празднуйте и танцуйте! Настоящая религия есть празднование; ложная религия есть отречение.

Беседа 2
Смерть: Возвращение домой
1 ноября 1975г., Пуна.

«Розы краснеют, фиалки голубеют, Если б не Иисус, все б мы были иудеи». Пожалуйста, прокомментируйте.
Мы всё еще иудеи. Иисус не смог преуспеть. Быть иудеем — не имеет ничего общего ни с каким конкретным племенем; это позиция в жизни. Быть иудеем означает быть расчетли¬вым, быть в мире закона, а не любви. Быть иудеем означает не быть поэтическим, но быть арифметическим. Быть иудеем означает не испытывать благоговейного трепета перед тем, что окружает вас.
Не случайно все это столетие доминируют три еврея -Маркс, Фрейд и Эйнштейн — ведь мир материалистичен. Он никогда не был таким материалистичным, как сейчас. Один еврей, Маркс, изобрел идею о том, что жизнь-это не что иное, как экономика. Это как раз то, что я и говорю: расчет. Даже религия — это экономика, даже поэзия — это экономика. Маркс говорит, что даже сознание зависит от экономической ситуации; оно является следствием ее. Сознание — следствие экономических ситуаций, структуры общества. Маркс -совершенный иудей. Лучшего образца не найти.
Потом есть Фрейд, который старался изобрести идею о том, что вся жизнь движется согласно инстинктам, законам подсознательного. В человеческой жизни нет сознательных событий; повсюду доминирует подсознание. Он был фаталис¬том; фатализм — это еще одна идея о том, что мир движется по мертвым правилам.
По Марксу, всем правит экономика. По Фрейду, всем правит бессознательный инстинкт. И еще есть Эйнштейн, который старался изобрести идею о том, что вся жизнь — не что иное, как комбинация атомов. Все трое расчетливы.
Быть иудеем не имеет ничего общего с еврейской расой. Есть иудеи среди индусов, есть иудеи среди джайнов, есть иудеи среди буддистов. Быть иудеем — это позиция.
Христос не преуспел: христиане — это иудеи! Христос преуспевает только в том случае, когда любовь побеждает закон, когда дух побеждает материю, когда безмолвие побеж¬дает язык, когда поэзия побеждает прозу. Когда жизнь не управляется законами экономики, инстинкта, истории, но управляется благодатью — вот тогда Иисус преуспевает.
Не думайте, что вы не иудеи. Из ста человек девяносто девять процентов — иудеи. Лишь изредка, один человек не иудей. Этот человек живет жизнью любви. У него нет шаблона, под который нужно подгонять свою жизнь: он живет от мгновения к мгновению; он течет от одного мгнове¬ния к другому мгновению без всякой идеи о том, куда он направляется, без всякой цели. Так возникает свобода.
Только в свободе есть сознание, только в свободе есть Бог. Бог — это полная свобода. Если вы живете от мгновения к мгновению, не зная, куда направляетесь, не зная, откуда приходите, — если и прошлое, и будущее не имеют значения, если хоть какое-то значение, хоть какую-то реальность имеет лишь настоящее, — только тогда вы выходите за пределы того, чтобы быть иудеем.
Каждый рождается иудеем. Редко, очень редко, человек умирает не иудеем. Это редкое благословение. Просто назы¬вать себя христианами ничего не меняет. Меняется только ярлык. Меняется упаковка, содержимое остается тем же самым.
Иисус потерпел неудачу, — но не потому, что его револю¬ция не была достойна успеха. Иисус потерпел неудачу, потому что его революция была чрезмерна для вас, она превзошла ваши пределы. Невозможно лишь просто смотреть так далеко, так высоко. Ваши глаза зафиксированы на земле;
вы совершенно забыли о небе. И поскольку вы совершеннозабыли о небе, вы забыли, что у вас есть крылья. Глядя вниз, пробираясь ощупью во тьме земли, вы стали пресмыкающи¬мися — подобными змеям. Вы больше не птицы, птицы небесные.
Иисус потерпел неудачу, поскольку вы глубоко погру¬жены в подсознательное. И Иисус будет терпеть неудачи; само его усилие таково, что успех почти невозможен. В том, что касается общества, он никогда не преуспеет. Успех возможен только с отдельными личностями.
Поэтому, все те, кто познал... Спросите пробудившихся: Будду, Иисуса, Кришну, Заратустру. Вы всегда увидите, что они настаивают на индивидуальном. Они хорошо знают, что ожидать высокого роста можно лишь от немногих. Большая часть человечества будет делать все, чтобы держаться за свое рабство, чтобы оставаться безопасными в своем тюремном заключении, чтобы оставаться в комфорте, — и жить как-нибудь, влачить жизнь как тяжелую ношу; и умереть как-нибудь. Большая часть людей не будет слушать, не поймет, не попытается преобразовать себя. Религия — это индивиду¬альное дело.
И у религии нет никакого имени. Когда кто-нибудь становится религиозным, тогда немедленно он перестает быть индусом, мусульманином, христианином. Он просто становится религиозным человеком. Это понимание; это иной род познания, иной способ зрения. И когда вы смотрите по-другому, вы видите другую реальность. Реальность зависит от вашего взгляда. Если ваш взгляд меняется, меняется и реальность.
Если вы расчетливы, вы никогда не узнаете ничего большего, чем материя, поскольку у расчета есть свое огра¬ничение. Если вы слишком арифметичны, вы никогда не сможете узнать, что есть красота, что есть добро, что есть истина. Вы никогда не сможете узнать, поскольку расчет не в состоянии привести ни к чему такому.
Как вы узнаете красоту цветка с помощью арифметики? Вы можете пересчитать лепестки, но упустите красоту. Вы можете пересчитать части, но упустите целое. Вы точно упустите красоту, окружающую цветок, существующую по¬добно атмосфере вокруг цветка, но не схватываемую пересче¬том; лепестков. Вы должны забыть расчеты, вы должны забыть рассчитывающий ум.
Ум — это иудей. Когда вы выходите за пределы ума, вы входите в иной мир: мир, который не может быть рассчитан, мир, который не может быть объяснен; мир, который есть тайна и который останется тайной. Чем дальше вы углубля¬етесь в него, тем больше тайна; чем больше вы познаете, тем меньше вы знаете. И наступает момент, когда вы по-настоя¬щему знаете его, вы знаете лишь одно: вы ничего не знаете.
О Бхагаван, сегодня, когда вы говорили, мне хотелось танцевать. Вы у помяну ли даже Казантзакиса. которого я люблю. Но я чувствовал, что танцевать запрещено, хотя и сидел позади. Ашрам кажется мне консервативным, но, может быть, я не танцевал из-за своего собственного консерватизма. Это вопрос?
Вовсе нет. Это признание.
Ашрам не консервативен. Но вы все консервативны, и вы создаете ашрам. Этот ашрам не мой, он ваш. Если бы он был мой, он не был бы консервативным, но я один, и я не могу создавать ашрам. Я здесь пришелец. Он состоит из вас, вы консервативны, и ашрам становится консервативным. Он не может выйти за ваши пределы, поскольку вы — его составля¬ющие части. Он — сумма всех ваших консерватизмов.
Но кто беспокоится об этом? Если вы действительно в состоянии танца, то кто беспокоится? Тогда вы можететанцевать хоть на дороге. Может быть, явится полиция и заберет вас в тюрьму, но с этим все в порядке. Что вы можете сделать? Если вы можете прекратить танец, тогда им не стоит и заниматься. Он был, должно быть, игрой ума, он был, должно быть, лишь идеей, идеей о том, что вы хотели бы танцевать.
Но, на самом деле, вы не хотите танцевать. Когда возникает танец, он — не идея ума; вовсе нет. Он — потряса¬ющая энергия тела. Он имеет свою собственную силу. Он овладевает вами, вы ничего не можете с ним поделать. Вы забываете ашрам, вы забываете общество, вы забываете мир. Вы беспомощны; танец владеет вами. Тогда в вас входит нечто извне ваших пределов.
То была, наверное, лишь идея ума. Вот почему вы остановили ее. Идеи можно остановить, но когда вами овла¬девает что-то, вы ничего не сможете сделать, чтобы остано¬вить это. Это случается; это не делается. И когда что-то случается, оно божественно. Когда вы делаете что-то, оно обыкновенное, человеческое.
Это не вопрос. Это признание. И вы говорите, что любите Казантзакиса. Это тоже, может быть, лишь идея ума. Люди любят вещи, которых недостает им в жизни. Читая книгу «Грек Зорба», вы можете полюбить Зорбу, но если вы повстречаетесь с ним, он вам может не понравиться. Он совершенно другой, совершенно не такой, как вы. Даже Казантзакису никогда не было легко с Зорбой. Они были друзьями; Зорба ведь был реальным человеком, это не вымышленный характер. Даже Казантза¬кису было нелегко с ним, ведь он был человеком совершенно иного типа. Он был абсолютным жизнелюбом, абсолютно принадлежащим мгновению. Ничего, кроме счастья, для него не имеет значения.
Конечно, это выглядит очень большим себялюбием. Только печальные люди кажутся несебялюбивыми, счастли¬вые люди всегда выглядят себялюбивыми. И счастливых людей всегда осуждают. Когда все общество несчастно, как вы осмеливаетесь быть счастливыми? Когда каждый так несчас¬тлив, вы должны быть очень себялюбивыми, чтобы чувство¬вать себя счастливыми. Не улыбайтесь, когда каждый плачет и рыдает. И не смейтесь. Жизнь полна страданий, и ваше поведение будет выглядеть неприличным.
Человека, подобного Зорбе, не принимают ни в одном доме. Вы не разрешили бы ему остаться у вас, поскольку само его присутствие вносило бы беспокойство. Он не верит ни в какую мораль. Он знает только одну мораль: мораль счастья.
И я говорю вам, что это и есть единственная имеющаяся мораль. Все остальное — хлам. Только счастливый человек может быть моральным. Только счастливый человек не заинтересован в том, чтобы сделать несчастными других людей; только счастливый человек создает вокруг себя ат¬мосферу, в которой и другие могут быть счастливыми. Но этим другим не понравится мысль о том, что вы счастливы, когда они несчастны.
Вы можете любить Зорбу, но вы не позволите ему быть гостем в вашем доме. Он ненадежен. Такой счастливый человек опасен! На печальных, мертвых людей можно пол¬ожиться. Они не сбегут с вашей женой! А Зорба может . сбежать с ней. Он живет мгновением. У него нет будущего, нет прошлого; нет рая, нет ада. Он поистине в настоящем мгновении.
Но вы можете полюбить его. Так случается. Это нужно понять.
Вы всегда влюбляетесь в противоположное, противопо¬ложное притягивает вас. Но лишь в фантазии. В реальной действительности противоположное причиняет беспокойст¬во. Люди, никогда не любившие, все время читают любовную поэзию. Иногда они даже пытаются написать что-нибудь о любви. Я встречался со многими поэтами. Вот мое наблюде¬ние: они упустили любовь в жизни, поэтому и пишут любо¬вную поэзию. Это подделка. Очень бледная подделка, если не хуже, но все же приносящая небольшое удовлетворение. Хотя бы что-то. Искусственные цветы... но выглядят как настоящие. Любить опасно. Писать любовную поэзию совсем не опасно.
Посмотрите! Если кто-то читает стихи о любви, его можно приветствовать, но если человек по-настоящему пог¬ружается в любовь, тогда общество осуждает его. Вы можете прочесть историю Лейлы и Меджнуна или Ширин и Фархада, вы полюбите их. Но люди, жившие в дни Меджнуна, ненави¬дели этого человека. Кто любит любовника? Попытайтесь стать любовником, и общество осудит вас. Напишите стихи о любви, и, может быть, президент вручит вам награду, вам может достаться Нобелевская премия. Ни один любовник еще не получал Нобелевской премии — люди, писавшие стихи о любви, получали.
Человек стал бояться настоящего, но в том, что касается фальшивого, — здесь опасности нет. Вы, наверное, видели это? Иногда вы сидите в своей комнате или в своем доме, ожидая чего-либо или занимаясь чем-нибудь, и кто-то сту¬чится в дверь. Вы чувствуете себя очень плохо: кто-то пришел побеспокоить вас. Вы не хотите и отвечать, вы хотели бы избежать ответа. Вы посылаете к двери слугу, не идете сами. Или вы посылаете к посетителю своего ребенка сказать:
«Папы нет дома". Но если кто-то звонит вам по телефону, тогда это не беспокоит вас. Тогда вы немедленно поднимаете трубку, реальность ведь так далеко от вас.
Однажды случилось так, что в чей-то дом прокрался вор и был там схвачен — схвачен из-за старой привычки. Зазвонил телефон. Он не мог устоять, он должен был ответить на звонок. На звонок нужно отвечать! Поэтому он поднял трубку, и был схвачен. Когда его спросили: «Зачем вам это было нужно?» — он ответил: «Я совершенно забыл, что я был вором в этом доме. Когда звонит телефон, нужно отвечать».
Один человек провел исследование этого явления. Он позвонил по двадцати общественным телефонам, и кто-то обязательно отвечал ему. Потом он спрашивал у того, кто отвечал: «Почему вы ответили на звонок? Он ведь был не вам».
Тот человек говорил: «Я просто проходил мимо».
«Тогда зачем же вы отвечали?»
Человек говорил: «Но телефон-то звонил!»
У телефона есть определенная сила. Когда он звонит, вы должны ответить на звонок. Он обладает каким-то определен¬ным свойством, чем-то гипнотическим. Вы точно не связаны с этим телефоном, он определенно звонит не вам. Это общес¬твенный телефон; вы проходите мимо него, направляясь в свое учреждение. Совершенно определенно, что он звонит не вам. Зачем вы отвечаете ему?
Когда реальность далеко, легко отвечать. Когда реаль¬ность приближается, отвечать становится все труднее и труднее. Величайшие трудности в жизни связаны с теми людьми, которые весьма реальны для вас и весьма близки вам: ваша жена, ваши дети, ваш муж. Они очень близки, они реальны. С ними связаны проблемы.
Вам может нравиться Зорба. Даже Казантзакис любил этого человека — когда он был не с ним! Но когда они жили вместе, это было по-настоящему трудно. Иногда он возвра¬щался домой пьяным и начинал танцевать — он мог протан¬цевать всю ночь. И он был очень мощным человеком — очень сильным. Когда вы живете с таким человеком, вам будет очень трудно, если вы и сами не такой же человек.
Не создавайте подделок. Это уловка ума. чтобы обмануть вас. Любите настоящее, не любите фальшивое. Лучше лю¬бить, чем писать стихи о любви. Любовь преобразует вас, любовь дает вам понимание. Любовь дает вам понимание того, что творится в человеческом сердце, — в вашем сердце и в сердцах других людей. Любовь принесет много несчастных мгновений, много страданий, но будут и вершины радости. Вот так и растет человек: через ночи страданий и через дни радости. Человек растет через двойственность: это диалекти¬ческий процесс.
Просто читать поэзию о любви — это так удобно, но не думайте при этом, что вы по-настоящему любите. Читать поэзию о любви очень просто, ведь при этом ничего неставится на карту.
Лев Толстой написал в своих воспоминаниях, что когда он был маленьким ребенком, его мать часто бывала в театре. Они были очень богатыми людьми; они принадлежали к царской фамилии. В Москве падал снег — зимняя ночь, — а мать и ее ребенок в театре.
Толстой вспоминает, что всякий раз, когда игралась трагедия, его мать плакала, рыдала и всхлипывала, слезы катились по ее щекам. Толстой думал при этом: «Как глубоко ее сострадание!» Но мало-помалу, позднее, он осознал, что в ней совсем не было сострадания. Это была подделка.
Когда они возвращались из театра, кучер, сидевший в коляске и ожидавший их, замерзал до смерти. Он не мог оставить коляску, он должен был быть при ней, — они ведь могли появиться в любой момент. Он замерзал до смерти. Но мать Толстого не обращала на это ни малейшего внимания. Этого человека можно было выбросить прочь, можно было позвать другого кучера и ехать на нем. Над ним мать не плакала и не рыдала. Толстой говорит: «Тогда я понял, что ее сострадание было фальшивым. Это была уловка».
Очень легко плакать в театре, поскольку ничто ваше не вовлечено в действие. Очень легко плакать в кино. Все плачут в кино. Но плакать в жизни будет трудно, поскольку в этом случае вовлекается что-то ваше. Если вы заплачете над этим мертвым человеком, вашим кучером, то в следующий момент вы должны изменить весь стиль вашей жизни. Тогда, если идет большой снег, вы не отправитесь в театр. Или вы все сделаете так, чтобы кучер имел более теплую одежду, чтобы он мог посидеть где-нибудь в тепле. Но это повлияет на стиль вашей жизни.
Кого беспокоит реальный человек? Люди плачут, читая романы, сидя в кино, в театре. Но в реальной жизни их глаза пусты — в них ни слезинки.
Запомните это: если вы по-настоящему любите Зорбу, вы станете Зорбой; если вы любите Иисуса, вы станете Иисусом. Это один из фундаментальных законов жизни: если вы любите кого-то, если вы любите что-то, то мало-помалу объект вашей любви преобразует вас и вы становитесь похо¬жими.
Вы наблюдали это? Иногда вам встречается пара, муж и жена, похожие друг на друга. Они говорят одинаково, они ходят одинаково, они улыбаются одинаково. Между ними глубокое родство. Что произошло? Они не брат с сестрой, так почему же они так похожи?
Они любят друг друга, и любят глубоко. Когда вы любите кого-то, вы уязвимы. Другой человек изменяет вас, а вы изменяете его. Под конец жизни муж и жена, если они по-настоящему любят друг друга, становятся совершенно похо¬жими. Так и должно быть. Любовь преобразует.
Но театр, кино, романы и поэзия — они не слишком преобразуют вас. На самом деле, все это способы избежать преобразования. Все это способы не смотреть в жизнь, а жить фантазиями.
Это не вопрос: это признание. Если вы действительно хотели танцевать, кто мог запретить вам? И если бы случился такой танец, кто захотел бы запретить вам? Когда вами овладело что-то, и это что-то не связано с умом...
Следующий раз, когда вами овладеет что-то, не беспо¬койтесь об ашраме. Пусть они делают, что хотят. Не ваше дело беспокоиться об этом. Танцуйте! Но помните: это не должно быть связано с умом. В противном случае вы лишь создадите возмущение. Будьте одержимыми. Когда вы одер¬жимы, танец — это святое.

Вы сказали: «Если бы не было реформаторов, то мир был бы. более естественным и прекрасным». Тогда почему ваш ашрам полон реформаторов?
Чтобы реформировать реформаторов. Мир полон рефор¬маторов — что делать? Их нужно реформировать. Я готовлю людей, которые могут реформировать реформаторов.
Вопрос не подписан. Человек, написавший его, должно быть, испугался. Вам не следует бояться. Вам следует подпи¬сывать свои вопросы, чтобы я точно знал, в чьем уме возник такой вопрос. Ведь я отвечаю не на вопрос, я отвечаю тому, кто спрашивает. Вопрос бесполезен, если вы настолько бои¬тесь, что даже не подписываете его. Если вы не хотите раскрыть себя, то это означает, что в этом вопросе нет всего вашего сердца.
Почему вы пытаетесь обмануть? Даже если вопрос глуп, вам нужно объявить себя. Вы здесь не для того, чтобы прятаться, вы здесь для того, чтобы показать себя — показать себя мне, чтобы я смог изменить вас. Если вы все время прячетесь, то как я смогу изменить вас? Если вы глупы, все в порядке. Будьте глупыми, но покажите себя. Если вы в темноте, не бойтесь. Откройте двери, откуда иначе войти свету?
Здесь не будет какого-нибудь спора или обсуждения; я не интересуюсь никакими обсуждениями и никакими спора¬ми. Если я что-то говорю вам, я говорю это не в порядке спора, я не говорю это ради какого-нибудь спора. Я не пытаюсь защищать никакие догмы, никакие религии, никакие свя¬щенные писания. У меня нет ничего: ни догм, ни писаний, ни религии, которые я стал бы защищать. Я пытаюсь создать между вами и мной сообщество. Но если вы будете прятаться, вы упустите свою возможность.
Всегда открывайте себя. И не пытайтесь приглаживать свои вопросы, поскольку и это я почувствую. Вы пишете вопрос, вы приглаживаете его, вы пытаетесь написать его так, чтобы он выглядел очень изощренно, очень культурно. Чем больше вы приглаживаете его, тем дальше он от вашей реальности. Пусть вопрос будет сырым, чтобы быть ближе к сердцу.
Если сам ваш вопрос далеко ушел от вашего сердца, то как может мой ответ приблизиться к вам? Мой ответ ударит по вопросу, и вы окажетесь очень далеко от него. Пусть вопрос будет сырым, подобным ране, чтобы я смог ударить напря¬мую.
Будет больно. Именно поэтому вы пытаетесь оттолкнуть вопрос подальше от себя. Но если вы так боитесь, что будет больно, то тогда хирургия, которую я стараюсь провести, окажется невозможной.
Это хирургия. Ваш ум очень болен, в нем растет раковая опухоль. Его нужно оперирова

Серия сообщений "ОШО РАДЖНИШ":
Часть 1 - СЕКС
Часть 2 - АЛМАЗНАЯ СУТРА
...
Часть 6 - БЕЛЫЙ ЛОТОС
Часть 7 - Приходи, следуй за Мною Беседы по притчам Иисуса. Том 1
Часть 8 - Приходи, следуй за Мною Беседы по притчам Иисуса. Том 2
Часть 9 - Приходи, следуй за Мною Беседы по притчам Иисуса Том 3
Часть 10 - Приходи, следуй за Мною Беседы по притчам Иисуса Том 4
...
Часть 15 - медитация курения
Часть 16 - Искания, стремления, сомнения
Часть 17 - Ошо. Полезные уроки