Вино з вином,

Цигарки, пиво.

Стою ще рівно, Ходжу – криво.

Лікер, коньяк, Терпка наливка.

Я насинячилась. Я – сливка!

Я грушка! Кактус! Помідорка!

Богиня п’яного Вівторка.

Цілителька Пляшок порожніх,

Кричалка Криків переможних

Страшилка Дітям перехожих.

Ще скільки вас, На мене схожих?

Цукими





В древности обряд любования луной цукими приходился на 15-е число 8-го месяца по лунному календарю. Считалось, что в эту ночь полнолуние самое красивое, так как луна в это время года бывает наиболее яркой (мэйгэцу – яркая луна). Со временем обряд цукими стал соблюдаться 15-го сентября, и называют его дзюгоя о цукисама - луна пятнадцатой ночи, или просто дзюгоя.

Издревле любование луной было одним из главных событий осеннего сезона, когда заканчивалась уборка урожая, и люди по обычаю устраивали трапезу при лунном свете и возносили богу благодарность за хороший урожай. В ночь полнолуния горожане, особенно торговцы, молились о том, чтобы в доме был достаток, так как считалось, что луна приносит людям счастье.

По древним поверьям, на луне растет лавр, и когда осенью его листья покрываются багрянцем, свет луны становится особенно ярким. А живущий там заяц толчет в ступе листья лавра и готовит из них лекарство, которое продлевает жизнь. С этим поверьем связан обряд омывать тело ночной росой, которая освещена мэйгэцу, есть пищу, смоченную росой, слизывать ее с листьев растений. По другим поверьям, живущий на луне заяц толчет в ступе рис и готовит из него рисовые колобки данго.

Для ночи полнолуния готовили церемониальную еду – данго с приправой из цветущих осенью растений. Популярной едой был также жаренный сладкий картофель, который поспевал в это время. Поэтому мэйгэцу называли также «луной первого месяца картофельного года». Обычно с наступлением сумерек на веранде дома собирались гости. Хозяйка подвигала низенький японский столик на то место, куда должны были упасть лучи мэйгэцу. На подносах лежали 15 штук данго, символизирующих возраст луны – пятнадцать ночей, каштаны (символ долголетия), священное сакэ омики, а также сезонные фрукты и овощи. Возле стола горели две свечи. В вазу ставили пучки степного ковыля (сусуки), напоминающего стебли риса, - считалось, что это принесет хороший урожай. Гости, сидя за столом, закусывали, отдыхали и вели неторопливую беседу. Иногда во время цукими сочиняли стихи, посвященные полнолунию. Детвора в этот вечер пыталась разглядеть в пятнах на луне фигуру зайчика, стоящего на задних лапках с поднятым над головой пестом.

Существует много детских песенок, посвященных луне и зайчику, не говоря уже о том, что наряду с обрядами любования цветущей сакурой (ханами) и снегом (юкими), цукими является одной из излюбленных тем для написания стихов хайку.

В настоящее время календарный обряд цукими ушел из повседневной жизни японцев, сейчас это праздничная церемония, скорее развлечение для туристов. Во многих городах проводятся «вечера созерцания полнолуния», устраиваются чайные церемонии, концерты национальной музыки.

Серия сообщений "япония":
Часть 1 - эти милые японци
Часть 2 - япония
...
Часть 4 - искусство, картины
Часть 5 - японский завтрак - лучшее проявление маминой заботы и ещо один вид творчества
Часть 6 - японские праздники
Часть 7 - иероглифы счастья, любви и удачи
Часть 8 - вышивка монохром
...
Часть 25 - юмико каюкава
Часть 26 - Без заголовка
Часть 27 - Без заголовка

Очищение

За пламенем вижу - царит пустота,
И неба там нет, лишь одна темнота,
Из пламени красная птица зовёт
И клювом горячим в виски меня бьёт,
Срывает одежды и сушит глаза.
Я вижу: сосулькой сползает звезда,
Стекает по небу, как слёзы с ланит,
И в лёд замерзает, ложась на гранит.
А снег закружился, колючий и злой,
Сечёт моё тело под яростный вой.
Одежды мои? Но лишь пепел от них!
А пыл красной птицы как будто утих,
Да стала тяжёлой моя голова,
Молитвою в небо уходят слова…
Я чистый, как в свете рожденья, стою
И пламя огня первозданное пью,
И силы оно мне несёт, как вино, -
Вернуться обратно судьбою дано!
В огне очищенья изведал я путь,
Там тело моё опоясывал кнут,
Из жара и ветра крутил он петлю,
А красная птица жгла душу мою,
Меня умоляла, лаская мне тело,
Но что-то в душе моей страшно горело.
Тут ветер горячий смёл пепел и дым,
И я ощутил вдруг себя молодым!
Нетленным осталась любовь и добро!
Очнулся и вижу: уже рассвело…
В чужой я избе, на холодном полу…
И в выбитых окнах я вижу ветлу,
А ветви качались у самой земли
И будто стенания пили мои…
Лежу, как младенец, босой и нагой
Да с белой, как снег на полях, головой…
Но красная птица осталась внутри
И билась крылом в свете новой зари!
Коснулся я тайны отнюдь не земной,
Огонь очищенья прошёл надо мной.
Оставили скверну и злобу уста,
Покинула душу мою пустота…
 

Очищение

За пламенем вижу - царит пустота,
И неба там нет, лишь одна темнота,
Из пламени красная птица зовёт
И клювом горячим в виски меня бьёт,
Срывает одежды и сушит глаза.
Я вижу: сосулькой сползает звезда,
Стекает по небу, как слёзы с ланит,
И в лёд замерзает, ложась на гранит.
А снег закружился, колючий и злой,
Сечёт моё тело под яростный вой.
Одежды мои? Но лишь пепел от них!
А пыл красной птицы как будто утих,
Да стала тяжёлой моя голова,
Молитвою в небо уходят слова…
Я чистый, как в свете рожденья, стою
И пламя огня первозданное пью,
И силы оно мне несёт, как вино, -
Вернуться обратно судьбою дано!
В огне очищенья изведал я путь,
Там тело моё опоясывал кнут,
Из жара и ветра крутил он петлю,
А красная птица жгла душу мою,
Меня умоляла, лаская мне тело,
Но что-то в душе моей страшно горело.
Тут ветер горячий смёл пепел и дым,
И я ощутил вдруг себя молодым!
Нетленным осталась любовь и добро!
Очнулся и вижу: уже рассвело…
В чужой я избе, на холодном полу…
И в выбитых окнах я вижу ветлу,
А ветви качались у самой земли
И будто стенания пили мои…
Лежу, как младенец, босой и нагой
Да с белой, как снег на полях, головой…
Но красная птица осталась внутри
И билась крылом в свете новой зари!
Коснулся я тайны отнюдь не земной,
Огонь очищенья прошёл надо мной.
Оставили скверну и злобу уста,
Покинула душу мою пустота…
 

Встречай, я путник запоздалый!
Встречай, не смог тебя пройти!
И двери в терем обветшалый
Открой и в горницу впусти.
Ты вздуй огонь, я у порога,
И печи в ночь мне истопи.
Я долго шёл, замёрз в дороге,
Потом по-бабьи голоси...
Да, я устал, и взгляд усталый -
Кого украсил плен дорог?
Но я пришёл, пусть запоздало,
И наша встреча - это рок…
Дай обниму, и троекратно
Коснусь губами я чела,
Ведь сколько жизней безвозвратно
Судьба на поиск отняла…
Пришёл седым, совсем не юным,
Но я соль мудрости впитал.
И пусть же вечер этот лунный
Пусть будет вечером начал…
Не плачь, а угощай родная!
Мечи хлеба свои на стол,
Меня прости, за что? Не знаю…
Прости за то, что долго шёл.
Я жизнь познал не по тетрадям,
Любовь птенцом в душе держал.
Как долго брёл я к русым прядям,
Что даже терем обветшал!..
Не день я шёл, не год – столетья!
Веками землю колесил!
И в мирный год, и в лихолетья,
Тебя у Господа просил.
 

ІДІТЬ ВІД МЕНЕ ЗЛІСТЬ І КАЯТТЯ

ІДІТЬ ВІД МЕНЕ ЗАЗДРОЩІ ДІВОЧІ

Я ХОЧУ ЗНАВ ВІДЧУТИ ДВА КРИЛА

ЩО ЗА СПИНОЮ Б'ЮТЬСЯ І ТРІПОЧУТЬ

Я ХОЧУ ЗНОВУ ВСТАТЬ У ПОВНИЙ ЗРІСТ,

ЗІП'ЯСТИСЬ НА СТРУНКІ І ДУЖУ НОГИ,

І ПТИЦЮ ЩАСТЯ УХОПИТЬ ЗА ХВІСТ,

ПЕРЕСТУПИТЬ УСІ НАМІЧЕНІ ПОРОГИ!

ІДІТЬ ВІД МЕНЕ ЗЛІСТЬ І КАЯТТЯ,

 ТІКАЙТЕ САМОСУД І САМОСТРАТА!

Я ВИДУЖАЛА Й ХОЧУ ВИЗНАННЯ,

 ЗА БІЛЬ І СЛЬОЗИ ХОЧУ Я РОЗПЛАТИ!

У ДОЩАХ ОСІННІХ СК УПАНІ

ЗА МОЇМ ВІКНОМ,

ЖДУТЬ ДЕРЕВА СІРІ Й ОГОЛЕНІ,

ЩО ВЕСНА ОБІГРІЄ ТЕПЛОМ.

 А ВЕСНИ - ВСЕ НЕЧУТИ Й НЕБАЧИТИ,

НЕ ВІДЧУТИ ТРАВНЕВИХ ХМЕЛІВ, 

І, НЕ В ЗМОЗІ ЗРАДИ ПРОБАЧИТИ

ЛИСТЯМ КИДАЮТЬ ТИХИЙ ГНІВ.

ЇМ СТОЯТЬ ЦІЛУ ЗИМУ РОЗДІТИМИ,

 І ВІД БОЛЮ КОРОЮ ЧОРНІТЬ,

ЛИШЕ СНІГОМ ДЕ-ІНДЕ ПРИКРИТИМИ

БЕЗПРИТУЛЬНІЇ ЗІРКИ ЛОВИТЬ.

Я ДИВЛЮСЬ У ВІКНО, ВІДЧУВАЮЧИ,

ЩО В ДУШІ - Я ГОЛІША ЗА НИХ,

БЕЗПОРАДНІСТЮ ГРУДИ СТИСКАЮЧИ,

ІСТЕРИЧНИЙ ЗРИВАЄТЬСЯ СМІХ...

ЗНАЮ - ДЕСЬ ТАМ ВЕСНА ЗА ОБРІЄМ

ВЖЕ ЗБИРАЄТЬСЯ В НАШІ КРАЇ:

ЧИ ОТРУЇТЬ КОХАННЯ МОРФІЄМ?

ЧИ УСТИГНЕ ВОНА ОТРУЇТЬ?