В ожидании чуда. -(С)

Если вы хотите получить краткое описание ночной работы на заправке – вот оно: в ожидании чуда.
В ожидании адекватных людей, в ожидании принцессы на красном Ферарри, которая предложит себя и пол-царства в придачу, в ожидании ее папы-короля, который оставит щедрые чаевые, в ожидании королевского палача, который выдернет тебя из-за кассирской стойки и наваляет по первое число за некачественный бензин.
Когда тебе всего двадцать – очень легко стоять вот так вот на заправке, на абсолютно пустой трассе, у глухого леса и ждать чуда.

Чуда ждали и направляющиеся к заправке люди. Что есть по сути чудо? Мелочь, если честно. Чудо – что ты после пятичасового перерыва наконец-то купишь сигареты и затянешься горьковатым дымом, где-то внутри визжа от наслаждения. Чудо – добраться до заправки на одних парах, уже потеряв надежду доехать домой. Чудо –проголодавшись, как собака купить невкусный сендвич и съесть его не отходя от кассы. Чудо – добежать до заправки на сломанных каблуках, когда за тобой бежит некто, желающий тебя убить.

Это чудо так быстро вбежало в мой супермаркет, что стеклянные двери ,работающие от фотоэлемента еле успели открыться, чтобы избежать лобового столкновения.
-Помогите! – только и успела произнести она и изможденная осела на пол рядом с полкой, полной машинного масла.

Я ,словно в боевиках попытался перепрыгнуть через стойку, зацепился ногой и чуть не упал на серый ковролин. Пока я бежал эти жалкие пять шагов до ночной гостьи, я успел ее разглядеть – растрепанные светлые волосы ,тонкая кожаная жилетка, порванная в нескольких местах, миленькое лицо с разбитой губой, тонкие длинные пальцы, почему-то именно они бросились мне в глаза.

Девушка явно возвращалась с какой-то тусовки и была не готова к нападению – об этом свидетельствовала ее одежда – стандартная гламурная униформа какого-нибудь модного клуба, в которых я не бываю, дорогой макияж, остатки маникюра и темные очки, закрывающие пол-лица. Непонятно, как они продолжали держаться у нее на лице после пробежки, и как она видела что-либо. Впрочем, на первый вопрос я получил ответ, увидев тонкую золотую цепочку, спрятанную в ее волосах, держащую дужки очков.

Я подошел к ней, нагнулся и вздрогнул , когда она схватила меня за штанину.
-Помогите, - прошептала она одними губами.
-Что с вами случилось? За вами кто-то гонится? – спрашивал я ,помогая ей встать.

Девушка оглянулась, увидела что-то в ночной тьме за пределами освещенной заправки, пискнула «Он здесь!»

-Идите за мной, я вас спрячу, - взяв девушку под руку, я провел ее в подсобку, где хранились излишки товара, швабры и ведра. Закрыв дверь на ключ, я ,чувствуя себя героем , пошел на место битвы. Вернее – за свою привычную стойку.

Долгое время никто не появлялся. И кого она там углядела в ночной тьме? Вдруг под фонарями появился человек. Он был огромен, словно медведь, за которого его можно было принять издалека из-за огромного плаща, из которого клоками топорщился серый мех. Мужчина подошел к дверям моего супермаркета и терпеливо дождался, пока стеклянные двери перед ним разъедутся. Вот теперь задрожал и я. Бородатый гигант действительно походил на маньяка. Кожаный плащ , обитый волчьей шерстью, шляпа, как у ковбоя из старых вестернов, кожаная жилетка, на которой совершенно не таясь поблескивали патроны. За спиной же у мужчины виднелась рукоятка помпового ружья. Охотничий нож и «кольт» на поясе мое восприятие с испуганным писком отбросило на задворки сознания. Но самым жутким было лицо. Кровавые царапины, явно оставленные когда-то безупречным маникюром моей гостьи , сплетались с застарелыми шрамами от ожогов и когтей животных. Один глаз у мужчины был незрячим – серое, словно каменное, бельмо, по другому глазу шла уродливая татуировка, начинавшаяся на лбу, прыгающая кривыми мазками по веку и спускающаяся до самого уголка рта. Татуировка напоминала сплетающихся змей, и в неровном свете ночного освещения магазина они как будто двигались, шевелясь мерзким клубком, казалось , прислушавшись можно будет уловить тихое шипение, но это был лишь воздух, который мужчина выдыхал сломанным носом.

-Эй ,парень! – громыхнул голос гиганта и мне захотелось забиться под стойку, - Дай-ка мне баночку пива. «Будвайзер» есть?

Слегка заикаясь, я ответил чудовищу:
-На заправке пива не продают, есть безалкогольное. Будете?

-Нет уж, спасибо, - хохотнул великан. – А скажи-ка мне ,парень, здесь девушка не пробегала? Растрепанная такая, в темных очках, нет?

Моя спина похолодела. Вот он, значит, маньяк? Надо вызвать полицию и поскорее, пока он не ушел, но как это сделать? А чудовище сверлило меня взглядом, ожидая ответа.

-Нет, не видел. А что за девушка?

-Да так, - отвел взгляд в сторону маньяк, - Одна старая знакомая.

Я кивнул и в сотый пожалел, что у нас в магазине нет ни охраны, ни тревожной кнопки. Действительно, кому нужна заправке на отшибе? И кому жалко парня, который здесь работает, и которому сейчас, похоже, отрежут голову этим самым охотничьим ножом, который болтается на поясе у этого монстра. Твою мать ,какой же он огромный!

-Парень, - нагнулось ко мне чудовище, и меня обдало запахом дешевого виски, - послушай, не пудри мне мозги. Я знаю ,что ты видел ее. Я чую твой страх, я видел ,что она зашла сюда. Ты спрятал ее, и ты мне ее выдашь – по хорошему, или по-плохому.

Урод потянулся к ножу и пробежался по нему пальцами, давая мне возможность понять серьезность его намерений. Но тут во мне проснулся герой.

-Убирайтесь отсюда! – пискнул я , сорвавшись на фальцет, - Это частная территория. Если вы ее не покинете , - я с угрожающим видом потянулся под стойку, но мужчина уже отошел назад, подняв руки в примиряющем жесте.

-Я тебя понял, парень. Все нормально, я уже ухожу. Гигант вышел спиной и выпал во тьму за стеклянные двери, которые я тут же заблокировал. После чего я вырубил свет по всему супермаркету – плевать на начальство- и рванул в подсобку. Девушка – вот странная- продолжала сидеть в полной темноте в темных очках. Она дрожала, то ли от холода – в подсобке было не слишком тепло, то ли от страха, обняв себя руками. Я присел около нее и взял ее за руку. Ладошка ее была сухая и теплая.

-Все в порядке, - постарался я ее увещевать, хотя голос у меня дрожал, - Он ушел. Я его прогнал. Двери я заблокировал, сюда никто не войдет. Я сейчас пойду к телефону и вызову полицию, а ты сиди здесь на всякий случай и – тссс, - я поднес палец к ее губам.
Неожиданно она поцеловала этот палец и одними губами прошептала «Спасибо».
Воодушевленный , я широкими шагами отправился к телефону. В душе моей пели ангелы и скребли кошки, а пальцы сами набрали цифры – девять, один, один. И тишина.

Я клацнул клавишу отбоя, но тишина не сменилась мерным писком работающего телефона. Ну ,конечно, дурак, я же отключил электричество! Радостно клацнув рубильником и зажмурившись в ответ на хитрое помигивание ламп, я взялся за трубку, но в ней снова висел глухая, мертвая тишина. И боковым зрением в одном из окон я увидел какое-то движение сверху. Какая-то медвежья туша махала мне ножом со столба ,на котором находился раньше телефонный кабель, а сейчас он мертвой змеей волочился по разбитому асфальту трассы.

Урод! Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Я ,как в фильме, видел , как этот медведь вышибает стеклянную дверь ногой, направляет на меня ствол, я прячусь под стойкой, он доходит до нее, извлекает меня за волосы и перерезает горло, а сам идет в сторону подсобки, громыхая своими жуткими сапогами размера, наверное, сорок шестого.
Ну уж нет! Не в мою смену!

Я давно вынашивал в голове план на случай нападения бандитов. Когда на работе заняться нечем, начинаешь фантазировать всякую ерунду. И так бутылки с молоком превращаются в снаряды, бензин в оружие, а я – в героя. Самое сложное – ждать чуда от себя самого.
Так. А если серьезно – что у меня есть? Лопата. Тяжелая , с удобной рукояткой. Машинное масло. Весьма скользкое ,кстати. Прекрасно подойдет ,чтобы разлить его у двери. Металлические жалюзи, закрывающие все окна – если у меня всего один выход – бороться, то ему я оставлю лишь один вход – через дверь. Маньяк исчез из поля зрения, но он мог появиться в любую секунду – поэтому надо действовать быстро. Цепь, придерживающая шины прекрасно открывается, высвобождая тяжелый вал колес. Закрепляем цепь на стойке, чтобы ее можно было в любой момент отпустить, сбив противника с ног. Что у нас есть еще? Шампуры – отвратительное оружие, но ничего лучше у меня , к сожалению нет.

Итак ,что мы имеем? Скользкий пол, усыпанный битым стеклом, ловушка из колесных шин, шампуры, чтобы добить противника, и несколько бутылок с молоком, которые в него можно кинуть, пока он не поднялся. Негусто. Совершенно не к месту, я с ужасом представил, как на заправку заходит мой начальник и видит этот разгром. «Плевать!» - отмахнулся я от предательски холодящих затылок мыслей. Отступать некуда. Я вспомнил прикосновение к пальцу теплых губ девушки и уверился в своей правоте. Чудеса творят не боги, а люди. Пора бы и мне с чего-то начать.

Злоба кипела во мне , подкрепляя мою уверенность. Кем нужно быть ,чтобы охотиться на молодых ,красивых девушек? Может быть ,парня насиловали в детстве? Или женщины обошли его вниманием? С такой-то внешностью – ничего удивительного. И снова мозг предатель неожиданно для меня самого поднял мою руку к лицу, обнаружив трехдневную щетину и пару прыщей. Плевать! Эта девушка увидит во мне не прыщавого продавца на заправке, а героя. Если ,конечно ,у меня все получится.

Звон стекла вырвал меня из моих размышлений. Кирпич приземлился рядом со стойкой и я увидел его.
Он был похож на берсерка в волчьей шкуре – гигантский, опасный, с ружьем в руках и дикой яростью в единственном глазе. Но ярость сменилась недоумением, когда сапоги, звенящие от обилия пряжек, поплыли по щедро намазанному машинным маслом полу.
Маньяк выкрикнул «Ублюдок» и покатился по осколкам. Время для шин – я отпустил цепь и черные круги, в темноте похожие на валуны, катящиеся со скалы во время обвала, с глухим стуком посыпались на ночного гостя. Но реакции ,несмотря на кажущуюся медвежью неуклюжесть , у гиганта хватило ,чтобы откатиться за полку и уйти с пути шин, и те бесполезными кругами попадали на пол, предательски поблескивая машинным маслом. Из-за полки высунулся черный ствол и я ухнул под стойку, когда над моей головой разлетелась на мелкие осколки неоновая вывеска. Я услышал тяжелые у самого своего уха, и понял, что это мой последний шанс. Запахло табаком, тяжелым, застарелым, словно фигура над стойкой состояла из него. Рука в кожаной перчатке резко схватила меня за волосы и вытянула наверх. Я оказался прямо напротив его лица.

Вблизи оно было еще страшнее. Незрячий глаз речным голышом мертво поблескивал в глазнице, а зрячий – такой же серый, как и второй , налитый кровью ,яростно смотрел на меня. В веко его попал осколок стекла, застряв там и прошив его насквозь, и теперь веко конвульсивно подергивалось, каждый раз проходясь осколком по глазному яблоку Убийце, судя по морщинам, было лет пятьдесят не меньше, но силы его хватало ,чтобы держать меня за волосы над полом одной рукой. От боли слезы текли ручьем, и я почти перестал видеть.
-Ну, крысеныш…-начал он, когда я вслепую ткнул его шампуром куда-то под ребра. Гигант выпустил меня и я мешком упал на пол. Взревев, великан вырвал из-под ребер шампур, пнул меня, и отбросил бесполезную железку в сторону.
-Знал бы ты ,кого защищаешь, малец…

Маньяк снял с упавшей полки пачку сигарет, достал потертую бензиновую зажигалку и закурил. Дым , тяжелый, словно курил он не табак, а какую-то химическую смесь, вился перед моими глазами, сплетаясь в странные завихрения, будто намекая на что-то. В поле зрения мне попала лопата, лежащая невыносимо далеко. От ужаса я не мог ничего соображать, а дым будто пытался сказать мне что-то, пытался достучаться до моего сознания , уже крича мне прямо в ухо, тряся меня за плечи, не отпуская мое внимание. Совершенно автоматически я потянулся в карман, великан уже не обращал на меня внимания – вынимал из лица осколки.

В кармане я обнаружил мелочь, пару мелких монеток, ключи от кассового аппарата и такую же ,как маньяка, бензиновую зажигалку. Моя была явно не в пример новее и дешевле. Наконец-то завихрения дыма вырисовались в цельную картину, собрали мозаику и теперь я знал что делать. Как знал и всегда.

-У нас не курят , ублюдок! – выкрикнул я и подпалил полу плаща, болтающуюся перед самым моим лицом. Великан страшно вскричал, когда масло ,пропитавшее его одежду задорно загорелось, освещая темный супермаркет. Кожа на его лице тут же покрылась волдырями ,а огонь продолжал пожирать его плоть. Маньяк попытался выбежать на улицу, но врезался в тяжелые жалюзи. Не видя ничего перед собой, поджигая пол под своими ногами, он попытался выбежать наружу, но теперь охотником был я.

Догнав его в два прыжка, я обрушил вовремя подобранную лопату на голову гиганта, и тот свалился ,как подрубленный. Я бил и бил лопатой, пока не понял, что бью не один. Спасенная мной девушка стояла рядом со мной и обрушивала швабру на голову своему несостоявшемуся убийце, пока тот не затих. Потом я принес огнетушитель и потушил пламя в магазине и на улице, пока оно не добралось до полок, или – что еще хуже до колонок.

Потом мы в изнеможении сели прямо на асфальт. Я принес холодный кофе. Мы молчали. Из-под темных очков у нее лились слезы , черные от туши и теней. Она держала меня за руку, а я все не решался заговорить.

-Ну, теперь все в порядке? – глупо выдавил я, уже проклиная себя за тупость – перед нами лежит обгорелый труп маньяка, а я спрашиваю, все ли в порядке.

-Меня, кстати, Макс зовут.

Она кивнула, так ,будто ей это совсем неинтересно. Ну, конечно. Чудес не бывает. Зачем ей прыщавый подросток-продавец с заправки? Сейчас она с моего мобильного позвонит своему парню. Тот приедет на крутой спортивной машине, накачанный, одетый от «Армани» с золотыми часами на запястье, с циферблатом из среза перламутра. Он чмокнет ее в щечку ,спросит «Как ты ,детка?», и посадит ее на сиденье рядом. Потом швырнет мне пятьдесят баксов, скажет, «Ну, типа ,спасибо, парень», и укатит с ней в какой-нибудь шикарный пентхаус. Чудес не бывает.

Но тут она подняла голову, взяла меня руками за щеки- такими же горячими и сухими ладошками, и я тут же застеснялся своих – грязных и потных, и поцеловала меня. Нет, не взасос, с языком, как в голливудских фильмах, а по-настоящему. Так целуются влюбленные, не одурманенные похотью подростки, а люди ,которые друг для друга значат гораздо больше ,чем…просто больше.
И я забыл про все. Про мертвого убийцу, про свою работу ,про своего начальникА, про полицию ,у которой будут вопросы, а лишь впивался своими губами в ее – теплые, и удивительно сухие. Она оторвалась от меня, хихикнула и сказал:
- Эвриала. Меня зовут Эвриала Невидимая.
-Невидимая? – хохотнул я . – Это почему? Вполне даже видимая. И симпатичная. – смущенно выдал я.
-Потому что , - встала она и ..сняла свои волосы. Вернее, как оказалось сняла она парик, под которым оказались густые блестящие черные волосы, которые лежали как-то странно , будто заплетенные в толстые дреды и …шевелились?
Девушка вытянулась во весь рост, а змеи на ее голове зашлись в медленной танце ,шипя и извиваясь, будто обычные волосы на ветру.
-Потому что никто не может сказать ,что видел меня , - она сняла очки и под ними я увидел желтые, змеиные , с вертикальным зрачком глаза , в которые я медленно погружался. Реальность скручивалась в тонкие жгуты, извивалась ,подобно змеям на голове девушке, бросаясь в глаза пугающей неправильностью ,но я стремился к ним, чувствуя, как тяжелею с каждой секундой, и я тянулся к ней ,пока мог, уже почти дотронувшись до ее лица, но мое тело развалилось с глухим каменным грохотом под ее немигающим гранитным взором.

Песнь Голода.

Быстрее, быстрее, поторапливайся, уговаривал он сам себя. Страх, голод и спешка делали движения резкими ,неуклюжими, там где должна была идти прямая линия, возникала ломаная кривая. Банки валились на грязный кафельный пол со смертоносным грохотом. Одна из них лопнуло и густое бурое содержимое вылилось , растекаясь неаппетитной жижей, будто мозг, освобожденный из темницы черепа. Минус одна трапеза. Минус один день жизни. Еще быстрее.
Сумка, грохоча ,наполнялась банками с фасолью в томатном соусе, банками с зеленым горошком, кукурузой, сайрой и прочей снедью. Каждая упавшая банка будто из небытия рождала грядущий день, один за другим, даря несбыточную надежду выжить. И приостанавливая , придерживая, накидывая непрочную узду на пасть всеобъемлющего ,безнаказанного, безраздельно властвующего Голода. Жесткие перчатки без пальцев делали хватку слабой ,неуклюжей, и вот очередная порция банок покатилась по полу. Откуда-то сверху раздалось резкое злобное шипение. Слишком громко. И слишком поздно.

Руки выронили сумку, их владелец замер, будто олень в свете фар грузовика. Шипение, будто разъяренная змея металось по заброшенному супермаркету, хлестко ударяясь об стены, отталкиваясь от кафельного пола для прыжка, и снова приземляясь то на полки с гнильем, то на разбросанный по полу мусор. Через пару секунд появился и источник звука. Он возник прямо над потолком, над мужчиной в затертой кожаной куртке и перчатках без пальцев. Острые когти надежно держали тварь под потолком уцепившись за вентиляционные трубы. Уродливая шишковатая голова, подергиваясь, с хрустом совершила полный оборот и уставилась на жертву. Их глаза встретились – темные ,усталые злые глаза мужчины и маленькие ,заплывшие гноем, ассиметричные ,изуродованные опухолью глаза твари – белые, бесцветные ,словно вываренные яйца, пылающие яростным, неутолимым, безумным голодом.

Челюсть рывками открывалась, когти нетерпеливо царапали металл потолка, одежда твари, когда-то бывшей человеком, свисала уродливыми лохмотьями, словно не до конца сброшенная змеиная кожа. Мужчина медленно попятился назад , и существо, словно голодный паук ,рывками двигалось за ним потолку.

Главное – не дать ему оказаться над собой. Главное – не оказаться под ударом смертоносных когтей. Главное – не дать пригвоздить себя к полу весом мертвой плоти, не дать вцепиться пальцами в мягкий живот, не дать разбросать кишки по полу, не дать позвать «семью».
«Тигр» явно был молодым, возможно, младший в семье, но от этого он не становился менее опасным. Обычно, молодые «тигры» куда подвижнее и быстрее своих более матерых собратьев, но при этом куда менее решительны. В отличие от обычных «зомби», как их было принято называть еще до их появления, и «шатунов» ,у «тигров» есть некие зачатки инстинктов. Их интеллект можно было бы сравнить с интеллектом насекомого. Хищного, злого, агрессивного и вечно голодного.

У мужчины не было времени на сравнение. Не поворачиваться спиной ,не отводить взгляд, тогда он нападет не сразу. Будет время медленно, как будто мучаясь от страшной боли в суставах поднять руку, неспешно ,будто от этого не зависит ничья жизнь завести руку за спину и лихорадочно нащупать пальцами рукоятку топора.

Голод выл и стенал на все лады в прогнившем насквозь сознании твари ,и та совершила прыжок. Мужчина не успел достать топор – какие-то пара мгновений отделяли его от затертой красной спасительной рукоятки. Тварь оторвалась от потолка, в глазах блестело отражение вожделенной добычи. Миг – и вот уже мужчина лежит на полу, а тварь обвивает его ногами подобно пылкой любовнице. Взмах и на кожаной куртке появляется четыре рваных разреза, взмах второй руки и брызгает кровь. Мужчина пытается вырваться, нашаривает топор за спиной, другой рукой пытается удержать чудовище ,но человеку не потягаться с «тигром». Все это происходит в давящей, зловещей тишине. Никто не произнесет ни звука – тварь не хочет привлечь конкурентов ,человек – помощников. Так, в молчании, он погибает .
Последнее, что видит мужчина перед тем ,как провалиться в теплую ,манящую бездну забвения – чей-то черный сапог с шипованным носком, врезающийся в раскрывшуюся пасть «тигра».

Когда Книгочей очнулся, над его торсом колдовал мужчина лет сорока-пятидесяти, почти его ровесник, лишь чуть помоложе. Самозваный лекарь бинтовал ребра туго, будто пытался придушить бывшую жертву «тигра». Были они уже не в супермаркете а в каких-то сырых катакомбах. Повсюду что-то капало и журчало ,а с потолка скупо светил светодиодный фонарик, подвешенный на шнурке к ржавой лестнице. Книгочей чувствовал ,что он весь мокрый – сточная жижа вперемешку с кровью забралась, казалось, в каждую пору его кожи. Жилистый мужчина над ним держал темный от грязи бинт в руках, разрывая его и делая последний узел.

-Ну что ,очнулся? Давай знакомиться.

Мужчина вытянулся во весь рост ,и Книгочею снизу показалось ,что он достает головой до грязного потолка ,покрытого черной плесенью.
Одежда на мужчине была крепкой , армейской – бронежилет , шипованные перчатки, шейный корсет из кевлара, на поясе ножи ,метательные и охотничьи, самодельные гранаты, ружье с обрезанным стволом за спиной. Изборожденное шрамами лицо, сильные, крепкие руки, и те самые шипованные сапоги, туго зашнурованные , с голенищем до колена, имевшие все шансы стать последним ,что увидит Книгочей перед смертью.

-Пить , - прохрипел раненый старик. Крепкий ранее Книгочей был бледен, щеки его осунулись , глаза запали, возраст навалился на него, как старый матерый «тигр» на жертву. Сейчас он выглядел на все семьдесят лет.

-Странное имя , - ухмыльнулся спаситель и снял с пояса армейскую флягу. Открутив герметичную крышку он поднес емкость к потрескавшимся серым губам лежащего.

- Итак, Пить, а меня, твоего спасителя зовут Иван Хелльсинг, можешь не благодарить. – горделиво мотнул головой Охотник на Мертвецов, автор серии рукописных брошюр «Жить или нежить», лучший боец с момента Восстания.

Старик не дыша , захлебываясь поглощал воду , жадно дергая кадыком, но услышав это имя поперхнулся и попытался даже вскочить, но ,скривившись от резкой боли, осел обратно на дно катакомб.

-Сам Иван Хелльсинг? Я выучил почти наизусть все ваши записи. Я слышал , Вы в одиночку отстояли целую заправку? Это правда?

Иван хохотнул и ответил:

-Ну ,вообще-то не совсем в одиночку. Стрелять там было слегка рискованно – обнаружили заправку недавно, и бензин там еще оставался. Так что бродить бы сейчас вашему покорному слуге где-нибудь в поисках человечества ,если бы не одно обстоятельства – местный «шатун» очень не любил конкуренции ,так что я просто выманил его на заправку , обкидал «зомби» свежим фаршем – и не спрашивайте, как я его достал – и он сам раскидал их ,как тряпичных кукол. Ну а уж с одним шатуном справиться куда легче. Заряд дроби вот сюда и …- Охотник ткнул себя двумя пальцами под затылок, и издал звук , похожий на «пуф».

-Удивительно! – Старик от изумления позабыл про свое ранение и с горящими глазами сверлил своего спасителя , - Не могу поверить ,что сижу рядом с живой легендой.

-Прошу меня извинить, - старик с трудом, кряхтя все же встал на ноги и отряхнул руки о и без того грязные штаны, - Позвольте представиться, Олег Книгочей, библиотекарь , и ученый из Убежища Рено, - библиотекарь протянул все еще грязную руку, но Иван ,ничуть не смущаясь, крепко пожал ее в ответ, мол , ничего, погрязнее видали.

-Из автосалона? – уточнил Охотник.

-Так точно, - радуясь узнаванию , закивал Книгочей.

-Итак, - помрачнев, сменил тон Иван. – Провозился я с тобой ,Олег, без малого полдня – пока сюда дотащил, пока перебинтовал, пока промыл ,пока в чувство привел. Так что заночевать придется здесь. Куда сам путь держишь?

-До Башни Дьявола. – тяжко вздохнул спасенный.

-Это у вас так Останкино кличут? Пафосно ,ничего не скажешь. Далековато собрался ,старик. Дойдешь?

-Надо дойти, - неожиданно жестко отрезал Олег.

-Ну, тогда береги ноги ,старик. – усмехнулся матерый боец и принялся разжигать костер.
Радостно затрепетали рыжие огоньки во тьме канализации, отражаясь от вечно сырых стен, и глаза усталого Книгочея начали закрываться. Иван Хелльсинг что-то спросил, но старик уже спал.

Его разбудило сосущее чувство в районе живота. Казалось ,что внутренности горят огнем. Глаза старика превратились в маленькие щелочки и в них , словно пламя костра, плясало красное пятно. Это пятно медленно пульсировало ,ворочалось и издавало звуки. От пятна пахло потом, опасностью и едой. Неосознанно , словно передвигался так всегда , старик приземлился на четвереньки и медленно пополз в сторону этого пятна ,которое манило к себе , звало его, приближалось и отдалялось, переливаясь всеми цветами красного, от нежно алого, до кроваво-бурого. Черные, ороговевшие, неожиданно длинные пальцы ,словно горох стучали по полу, по стене, пока старик подбирался к пятну.

Пятно заворочалось, реагируя на шум, и старик прыгнул. И снова какое-то мгновение решило судьбу человека. Слишком медленна рука, тянущаяся к дробовику, слишком медленная нога ,пытающаяся оттолкнуть тварь на подлете.Острые, свежие когти вонзились в мягкое уязвимое лицо Охотника на Мертвецов, брызнули красные капли, осели на заострившемся лице старика , пока тот вгрызался пальцами в мягкую, податливую плоть, крошил тонкие, почти невесомые кости.

Никогда старик не обладал такой силой ,как сейчас. Впрочем, злое нечто вытеснило его сознание из мозга без остатка, оставив место лишь всеобъемлющему голоду. Уродливые пальцы надавили еще немного и череп треснул , обагрив покрытое шишковатыми опухолями лицо создания.

Новообращенный «тигр» трапезничал первый раз в после-жизни, Иван Хелльсинг , знаменитый Охотник на Мертвецов, автор серии брошюр советов для выживания после Восстания превращался в кровавое месиво, так и не успев написать в следующем , шестом выпуске «Жить или нежить», что у «тигров» яд заражения передается не только через зубы ,как у остальных оживших тварей, но и через когти.

Сказка.
Я люблю весну. Нет ничего приятнее, чем шагать по свежей, зеленой траве, вдыхать аромат распускающихся цветов и смотреть , как ловкие феи со смехом воруют листочки просыпающихся древней. Я прошел пешком уже много миль. Можно было украсть лошадь, но в конюшне таверны не было ни единого приличного скакуна, а только крестьянские клячи, привычные к телегам, а не всадникам. Легкая тисовая лютня покоилась у меня на плече и тихонько наигрывала какую-то незнакомую мне мелодию. Я знаю много разных песен и мелодий - некоторые из них могут погрузить кого-нибудь в сон, некоторые развязывают язык, а некоторые даже способны помочь соблазнить даму. Музыка – великое волшебство, так говорил мастер, что сделал эту лютню. Инструмент – это почти живое существо, требующее особого обращения и уважения. Особенно, если этот инструмент – волшебный, как моя лютня.
Тропинка через поле начала приобретать очертания настоящей дороги – появились следы повозок, лошадей и сапог деревенских жителей – дешевых, тяжелых , топорных изделий – творений какого-нибудь старика с грудастой внучкой. Дорога шла на подъем через холм. Когда я оказался на его вершине ,перед моим взором встала небольшая деревушка. Маленькие домишки с соломенной крышей и покосившимися заборами, огородами, по которым бродили куры , таверна на въезде и огромный дом старосты в середине. Прямо на спуске с холма был пруд, в котором местные женщины наверняка стирали белье и купались мальчишки. Сейчас же пруд был пуст. За деревушкой высились кроны огромных деревьев – стражей бесконечного Древнего Леса. Когда я спустился с холма ,передо мной предстало кривое дерево с прибитой к нему доской с названием деревни «Лесопорожье».
Первым делом, как и любой другой бард сделал бы на моем месте, я направился к таверне. Привычное, похожее на любую другую таверну , строение было идеально белым в черной паутине балок. Над входом висела вывеска в виде бочонка «Пьяный бондарь». Надеюсь, это неправда, иначе, должно быть все бочки в таверне давно протекли. С этой мыслью я толкнул дверь и вошел внутрь. Когда бард приходит в деревню , первое место ,которое он посещает – это таверна. Не потому что все барды – моты и пьяницы, хотя это чистая правда ,а потому что таверна – это средоточие информации. Там можно узнать ,кто из девок в деревне не имеет жениха , у кого под кроватью стоит полный котелок монет а главное – кто может подговорить крестьян обработать проныру-барда дубиной.
В таверне, вопреки обыкновенному утру , когда женщины занимаются домашними делами, а мужчины работают в поле, или в кузнице, или уезжают на ярмарку, было на диво много людей. Все они горько пили. Эль лился рекой по столам, кружкам, лицам и по полу. Создавалось впечатление, будто в деревне кого-то только что схоронили. Лица у всех были мрачнее тучи и мужчины были пьяны ,как боггарты с наперстка сидра. Никто даже не смотрел в мою сторону. Пузатый корчмарь сидел на пеньке у бочки с выражением абсолютнейшей покорности судьбе на лице. Даже когда я подошел к нему, он не поднял голову, а продолжал изучать свой ,когда-то белоснежный, фартук.
- Эй, что случилось ,друг? - , попытался я расшевелить толстяка.
Трактирщик поднял на меня глаза ,в которых я увидел всю боль прокаженных и полбочки эля, рядом с которой он сидел.
-Шел бы ты отсюда , песнопей…Не до тебя сейчас. Не видишь, последние деньки доживаем?
-Неужто последние? Может, поживем еще? Или к вам чума наведалась?
Корчмарь, поняв, что разговора не избежать , по старой привычке раззявил рот и начал рассказ.
- Хуже все, струнодерг. Баргест к нам наведывался. Целую ночь выл, представляешь? Каждое имя провыл, будто староста на перекличке. А потом обратно в свою нору уполз. И ведь не сделаешь ничего. Не знаешь ведь, как погибнешь, соломку не подстелишь. Скряга Джуп вон сидит воет, что целый погреб прелых яблок продать не успел. Только гроб и успеешь вытесать, да хоронить некому. Могильщик Круст и тот в списке баргестовом оказался. Старики все по кроватям разлеглись, ждут ,пока помрут , бабы дома сидят, воют , одна дочка кузнецова – красавица , здесь мне помогает – мужики-то все сюда пришли – глаза заливать. Спьяну-то и помирать веселее.
А корчмарь-то ,видать, сам глаза так залил, что уже ничего не соображает. А вот дочка-красавица – это уже интересно.
- А где дочка кузнецова-то говоришь? Красавица?
-Да вон она – сам посмотри. Другой такой ни в нашей деревне, ни в какой другой не сыщешь. Столько женихов перед ней на колени падало – всем отказала , даже Голдоту Кривому – сыну старосты –и тому отказала.
Тут трактирщик поманил меня рукой и приблизил свое лицо ко мне. Меня обдало смогом целой пивоварни, но чтобы узнать побольше о такой девке можно было и потерпеть.
-Говорят, не из наших она. Отец ее странствовал много ,вещи всякие чудные приносил, эльфийские будто. Потом исчез на много лун, а вернулся с крохой малой – дочкой своей, Миэль ее назвал. И имя-то не наше совсем. Сильная она очень, отцу по кузнице помогает, старухам нашим по хозяйству, мне вот…Говорят, эльфийка она наполовину. Кузнец говорил, мол, мать умерла, когда рожала. А я думаю, что просто не пошла за ним она к людям, в своем лесу осталась – что ей с людьми-то здесь делать? А дочку кузнец у нее, видать ,выкрал да с собой унес. Кузнец-то сам малый неразговорчивый, мрачный вернулся, не рассказывал ничего. Да только и их теперь, и дочку и отца ее, смерть ждет, да и всех нас. Навыл баргест, собака, что теперь делать? Шел бы ты отсюда, свистопляс, а то и за тобой смерть придет.
-Посмотрим, старик. Ну ,бывай.
Я отошел от бочки (это я про трактирщика) и тут же увидел ее. Она сидела на бочонке у двери ( как же я ее так не заприметил) и что-то вязала. Длинные светлые волосы, как я люблю , были распущены и спускались до самой осиной талии. Глаза зеленые , что трава. Кожа цвета молока с медом, ручки тонкие, словно ковка чугунная. Да что это я о чугуне? Словно стебли цветов. И вязала она из какого-то материала серебристого. Вдохнул я пару раз, да к ней пошел.
-Здравствуй , красавица, называй меня Кальтер Бродбарк – говорю, а у самого поджилки трясутся, будто не со мной это в Грязнолужье дочка старосты убежать хотела, еле отговорил, - Как зовут тебя, скажи, хоть знать буду, как самую красивую девушку на свете зовут.
Она подняла голову ,посмотрела на меня приветливо, улыбнулась (зубы, будто жемчужины на кольцах речного народца ) и своим журчащим голоском пропела:
-Незачем тебе имени моего знать, бард, и своим не разбрасывайся. Вдруг я ведьма какая, запомню имя твое ,а потом заклятие на тебя нашлю, ни к одной девке больше подойти не сможешь, не боишься?
Остра на язычок дочка эльфийская! Ну ничего, сейчас мы ей сыграем «Зов сирены» ,она у нас как миленькая растает. Я достал лютню и провел рукой по струнам. Инструмент понял , что ему надо делать и послушно заиграл первые ноты .
-Не похожа ты на ведьму , красавица, да я итак больше ни к одной девушке не подойду. Останусь здесь пред тобою на коленях , пока встать не разрешишь – сказал я и плюхнулся на одно колено.
-Лютню свою убери, бард, и иди отсюда, пока цел. Авось баргест и сегодня придет, твое имя он тоже небось знает. А коли не знает – так я тебе промеж глаз залеплю .
Так я на коленях и остался. Лютня от удивления и та играть перестала. Никто еще супротив моей игры устоять не сумел. Неужели и правда кровь эльфийская в ней есть?
-Так то не корчмарю с пьяных глаз привиделось? Неужто и правда пес проклятый приходил?
-Приходил-приходил. Всех перечислил. И раньше к нам приходил он, но только одно имя называл и то все старики были – а тут всю деревню извести вздумал.
-А может я чем помочь смогу? Зарублю этого баргеста, и не умрет никто, не сойти мне с этого места, - сам болтаю, и не понимаю, что говорю. С каких это пор я такие обещания давать начал?
-Нашелся герой. Как же ты его зарубишь, коли не простой пес это, а демон злобный, он тебя загрызет и проглотит.
-Вот еще. Не родилось еще такое чудовище, которое барда Бродбарка проглотит.
-Ну, гляди, бард, за язык тебя я не тянула. А теперь оставь меня, мне еще платье себе довязать надо, а то в тряпье и умирать-то совестно.
-А неужто смерти не боишься ,красавица?
-А чего бояться-то? Смерть она за всем придет. Видать и мой черед пришел.
-Не бывать этому, обещаю. Только имя-то мне свое скажи, красавица. Хоть знать буду, в чью честь баргеста зарублю.
-Миэль мое имя. Коли выживешь – хоть на могиле напишешь.
Встал я с колен, да вышел из таверны. Винных паров я ,видать, надышался, раз такого наговорил. Но и свежий воздух ум не прочистил. Миэль перед глазами стояла повсюду – куда не посмотрю – хоть на козу у изгороди, хоть на бочонок у стены. И поджилки трясутся, хоть падай. Как же я этого баргеста-то зарублю? У меня и меча-то нет, лютня одна. Огреть его что ли лютней этой? Да и мелодий и песен никаких я от такой нечисти не знаю. Бежать надо отсюда и никогда не возвращаться в это Лесопорожье – пусть мрут как мухи все, пропади она пропадом эта деревенька. А ведь пропадет – мелькнула мысль. И Миэль пропадет.
- Бард! – раздался сзади чей-то сильный грудной голос. Повернулся я и как есть великана увидел. Здоровый мужик стоял передо мной, борода и шевелюра будто солома, руки что стволы деревьев, фартук кузнецкий а в глазах слезы.
-Чего тебе, мужик?
-Кузнец я, это с моей дочкой ты лясы точил.
Пропал я , без всяких баргестов. Сейчас этот кузнец приложит меня одним своим кулаком и вторым размажет.
-Послушай ,кузнец, я не…
-Астун меня звать, бард. А ты – Кальтер Бродбарк, бродяга трактирный. Молва поперек тебя идет. Понравилась тебе дочка моя?
-Ну я…
-Вижу, что понравилась ,Кальтер. И не виню тебя – такой девушки ты нигде больше не увидишь. А можешь больше и вовсе не увидеть. У нас времени до заката осталось ,бард. Ночью всем конец придет – после баргестова воя никто дольше дня не жил. А мне еще пожить хочется. И Миэль молодая еще слишком ,рано ей умирать. Победишь баргеста, бард, и возьму тебя в зятья. Ты – человек не плохой, бард. О тебе не все плохое люди говорят. Выполни обещание , что дал Миэль, я тебе и свадьбу устрою и приданое…немалое. Я свои обещания выполняю, Бродбарк. Выполни и ты свое.
В горле у меня тут же пересохло. Коли я кузнецу откажу ,он меня с огорчения по пояс в землю вгонит. А если соглашусь – то меня баргест сожрет как бок кабаний и не подавится. Я уцепился за последний шанс.
- У меня и меча-то нет ,кузнец.
-Пошли со мной ,Кальтер.
Кузнец развернулся и пошел вперед. Делать нечего, я и пошел за ним. Коли умирать – так с оружием в руках. Да и когда сбегу из этой дыры меч пригодится. Ох, попал я в историю, опять дела сердечные меня до неприятностей довели.
Пока мы шли к кузнице – ни единой души не встретили. Как будто все уже итак вымерли. Только плач из домов доносится женский. И куры по улицам гуляют – чего за хозяйством-то следить, коли помирать скоро. А деревенька-то уютная. Ухоженные домишки, огороды, скотина красивая, раскормленная. Жалко Лесопорожье.
Подошли мы к кузнице – хороша кузница, тоже ухоженная, чистая, ненужным металлом вход не завален, работа не стоит. Внутри жар, что в печке, по стенам всякая чудная ковка висит в виде листочков всяких, цветов из металла какого-то незнакомого.
-Кузнец, а что это такое?
А кузнец в сундук зарылся и бормочет что-то. Поднялся кузнец, повернулся а в руках у него меч. Да такой меч, что смотреть боязно – до того острый. Не капусту рубить точно. Рукоятка искривлена немного, чтоб в руке удобней было держать, кровосток посередине, гарда в виде плюща выкована, узоры чудные какие-то на клинке и сам клинок острый как осока и блестит, словно солнце, не сойти мне с места, отражение свое как в зеркале видно.
-Меч это эльфийский, из особого сплава, люди такие не выкуют ни в жизнь. Он не сломается, не подведет ,не затупится. И сердце врага сам найдет, если сердце есть . Но в руках труса он себе места не найдет. Ну-ка бард, прими.
Я взял меч в руку, и он оказался на удивление легким, будто и не металл это вовсе а палка разукрашенная. Взмахнул я им пару раз – а он будто сам двигается, воздух режет.
-Хороший меч это, кузнец, но я не воин.
Астун побагровел, словно железо раскаленное а в глазах огонь зажегся.
-Коли ты не воин, бард, то и обещания, которые воины дают – давать не надо. А теперь выбирай – либо я тебе сейчас молотом по голове дам, а она у тебя не наковальня – расколется как тыква гнилая, либо ты идешь в Древний Лес и спасешь мою дочь.
Вот тебе и право выбора. Сколько раз убеждался – с разъяренными отцами лучше не ссориться. Кивнул я да к выходу направился. Вышел из кузницы – а там все мужики из таверны, и все как будто протрезвевшие. Я было обратно подался, а там кузнец стоит. Никуда не деться. Придется играть героя. Пока не придет подходящий момент, чтобы сбежать.
-Меня зовут Кальтер Бродбарк! Я пойду в Древний Лес и убью баргеста и спасу Лесопорожье! Встречайте меня с элем и цветами!
Меж тем я искал глазами в толпе Миэль, и увидел ее. Она, как всегда была одновременно совсем близко и почти незаметна. Наши глаза встретились и я увидел жалость. Неужели она в меня настолько не верит?
Пока я гордо стоял с мечом наперевес перед этой деревенщиной ,сзади подошел кузнец. Он наклонился к моему уху и прошептал:
-Молодец. Хотя бы перед ними ты себя не показал трусом, - после чего сказал громко ,- Этот бард дал нам обещание спасти нашу деревню. Мы будем ему очень благодарны и я даже разрешу ему сыграть свадьбу с моей дочерью, если он это сделает. А теперь слушай, Кальтер Бродбарк, в Древний Лес есть лишь одна тропинка. Мы видели на ней следы – по ней и ушел баргест. Как только тропинка прервется – ты увидишь сломанные деревья, ветки и следы когтей на стволах – это и есть тропа баргеста. Он живет в буреломе в чаще леса. Будь осторожен – в лесу водятся боггарты, а баргест коварен как тысяча ведьм. Но я верю, что ты победишь!
И вот, пошатывающейся от страха походкой я уже незаметно для себя приближаюсь к лесу. Главное не оглядываться, иначе я побегу. Черт, кузнец знал, что делать. Он специально позвал Миэль, чтобы я не мог убежать. Проклятый хитрец! Ну,ничего, из Древнего Леса много путей наружу.
Так я взошел на тропинку и лес поглотил меня. Стоило мне пройти пару шагов, как деревья загородили деревню целиком, так что ничего не разглядеть. Если бы не тропинка, я бы тут же перестал понимать, где нахожусь. Я сжал меч в руке покрепче и пошел вперед. В лесу было так темно, будто это не солнечный полдень , а осенние сумерки. Через листья солнце почти не проникало и идти приходилось почти на ощупь. Тропинка действительно была завалена переломанными ветками, кое-где попадались комья шерсти, черной как смоль. Шагов через сто тропинка исчезла. Просто прервалась, как будто больше никто не смел заходить дальше. Прямо там, где прерывалась тропинка к дереву была прицеплена связка сушеных разукрашенных лягушек – так боггарты отмечали начало своей территории. Незлобные по своей сути существа очень часто развлекались так, что объект забав мог не дожить до конца игры. К тому же, будучи голодными, эти существа могут забыть, что ходящее и говорящее существо может быть несъедобно.
По правую руку от этого дерева начинался настоящий бурелом. Перекрученные кусты, сломанные ветки и стволы тонких деревьев. Баргест не может перемещаться бесследно. Это существо никого не боится, потому что оно неуязвимо для обычного оружия. Вот о чем не знали жители деревни, пославшие меня в гости к псу-демону. Теперь я должен был решить – бежать и обречь на смерть Миэль, ее отца и все Лесопорожье, либо пойти вперед и гордо умереть самому. Ноги, повинуясь кому-то неведомому ,сами понесли меня в чащобу.
Становилось темнее. Лес будто сгущал листву специально, чтобы спрятать от меня солнце. Я несколько раз споткнулся и ободрал локти и колени. Под ногами шныряли мелкие змейки, сороконожки и жуки. И тут передо мной забрезжило что-то вроде опушки. Я ,скрепя сердце , пошагал вперед, понимая, что иду на верную смерть. Вместо меча я взял в руку лютню и начал играть что-то спокойное и уверенное. Передо мной открылась площадка, расчищенная от веток, но усыпанная костями животных. Я тревожно сглотнул, а пальцы продолжали высекать из лютни спокойные, мирные звуки, будто я играл в таверне. В дальнем конце этой площадки высилась груда гнилых и переломанных бревен с черным пространством посередине – логово баргеста. Повернувшись лицом к этой черной пасти я, продолжая играть , позвал:
-Баргест!
В темноте, которая вдруг потекла и зашевелилась зажегся красный огонек – глаз баргеста. Блеснули острые зубы и раздался полный угрозы голос, похожий на рычание пса:
-Что тебе здесь нужно, Кальтер Бродбарк? Твое время еще не пришло. Или ты хочешь, чтобы я разорвал тебя на части прямо сейчас?
-Для начала скажи свое имя, демон.
-Имя мое Темновой, бард, но зачем тебе оно?
-Мое время еще не пришло ,Темновой, ты прав. Как не пришло еще и время Лесопорожья.
Тьма зашевелилась быстрее и неспокойнее, из-за бревен мелькнул длинный хвост, покрытый черной шерстью, раздалось недовольное сопение, похожее на шипение раскаленного металла, погруженного в бочку с водой.
-Не тебе решать, Кальтер Бродбарк, чье время уже пришло, а чье еще нет.
-А кому же решать? Тебе, Темновой?
-И не мне. Я лишь предсказываю чужую смерть, а не кликаю ее. Мой долг – провыть имена умирающих, чтобы те успели подготовиться к своей смерти, сделать свои дела и смириться со своей участью, чтобы они не стали призраками.
-Постой, то есть ты не накликиваешь беду на живых, а лишь предрекаешь то что будет?
-Ты на редкость смышленый, смертный Кальтер. Но зачем ты меня расспрашиваешь? Неужто ты думаешь, что я скажу тебе, как Лесопорожью избежать смерти?
-Ты меня раскусил. А почему ты не хочешь мне этого рассказывать, Темновой?
Из тьмы показалась огромная пасть баргеста. Оба глаза светились красным огнем чужого мира а морда его была размером с бочку, у которой сидел корчмарь.
-Потому что если кто-то избежит смерти, которую я предсказал, то погибну я, потому что баргестам нельзя лгать. Если хоть один из тех, чьи имена я произнес выживет этой ночью, то смерть придет за мной.
- И нет никакого способа как-то избежать предсказанной мной судьбы?
-Нет, смертный Бродбарк. Названные мной должны умереть так, как я предсказал.
Черт. Вот на этом все и заканчивается. Баргест не собирается меня убивать, но от этого не становится легче. Миэль умрет. Почему-то меня это очень заботило, хотя раньше я не задумывался ни о ком, кроме себя. Проклятие! Неужели нет никакого способа избежать исполнения этого приговора? Меж тем мои пальцы сами заиграли «Беседу древней» - мелодию, развязывающую язык даже самым заядлым молчунам.
-Скажи, Темновой, а есть ли какой-нибудь способ выжить тебе и Лесопорожью одновременно?
-Нет ,Кальтер Бродбарк, и мне очень жаль. Мне нравится эта деревенька ,и именно поэтому я наведываюсь туда регулярно. Например, я предсказал Колту-младшему смерть на следующий день, и он расплатился по долгам. Или Мэри Глад ,которая не вышла за пьяницу Дрола, когда я предсказал, что он упадет с телеги и не осталась в свои шестнадцать вдовой. Потом старуха Арч, которая до своего последнего дня не хотела писать завещание , считая это плохой приметой, и чуть было не оставила внучку без крыши над головой. А теперь я предсказал, что вся деревня погибнет в пожаре, и они…
Наверное, я зря перестал играть. Как только я услышал, что речь идет о пожаре, мне в голову сразу пришла мысль ,что можно просто увести из деревни всех, гори она огнем, но зато все выживут…Баргест смотрел на меня злобными огоньками глаз и угрожающе рычал. Лютня-предательница молчала ,как немая , а рык Темновоя нарастал, и я вдруг отчетливо почувствовал, как бьется у меня сердце и насколько незащищена моя шея.
-Ты мерзкий, жестокий палач, бард, - прорычал баргест, - Ты вынудил меня сказать, как погибнет деревня и я уже вижу по твоей хитрой роже, что ты просто выведешь людей в поле, тем самым обречешь меня на погибель…
-Но я не…
-Заткнись! Что же, тогда вот тебе еще одно предсказание. И оно сбудется. Ты проклят, бард. Отныне на тебе лежит проклятие баргеста, Кальтер Бродбарк! Всю свою жизнь ,бард , ты будешь терять близких людей. Все, кого будешь любить ты, те, кто будет любить тебя – все они погибнут страшной мучительной смертью, а ты будешь свидетелем этого и ничего не сможешь с этим поделать! Ты будешь несчастен всю свою жизнь, ты претерпишь боли больше, чем может вытерпеть смертный. Ты выживешь в любом бою, избежишь любой болезни, но всегда будешь одинок. Обманом ты выманил у меня мою смерть - так забери же и все остальные.
Произнеся проклятие баргест ,словно живая тьма свернулся клубком в буреломе и завалил вход огромным бревном. Я не чувствовал на себе никакого проклятия, и чувствовал я себя отлично, я узнал ,как спасти Лесопорожье, только вот победителем я себя не чувствовал. На душе было гадко. Я пришел ,чтобы убить этого гигантского пса, и сделал это, но почему-то я чувствовал себя предателем.
Опустив голову ,я пошел обратно. Я смотрел себе под ноги и думал, что я сделал не так, представлял себе ,как посмотрю в глаза Миэль, и все меня будут чествовать как победителя, как воина, а я – убийца. Я был так погружен в свои мысли, что не заметил ,как зашел на территорию боггартов. В другое время я бы с испугом побежал обратно, а сейчас мне было все равно. Передо мной открылась опушка леса ,а посередине сидел задом кверху гоблиненок. Маленький боггарт видимо изучал что-то маленькое перед собой и тыкал в это палкой.
Существо ,размером с грудного младенца было чем-то очень увлечено, оно радостно попискивало и шевелило совей маленькой темно-зеленой головой и иногда возбужденно подпрыгивало. Маленький боггарт был так заинтересован чем-то перед собой настолько, что я подобрался к нему почти вплотную. Под моей ногой хрустнула ветка ,и гоблиненок подпрыгнул и повернулся ко мне своей смешной мордочкой, которая, несмотря на его юный возраст, уже была исписана племенными символами. Увидев меня, он громко заверещал:
-Эй ты! Не подходи ко мне! Иначе я позову своих братьев – Губошлепа, Задопрыга, Ногодрыга и Ухокрута! Они подвесят тебя на дерево вверх ногами и будут бить палками, пока из тебя не выпадет что-нибудь вкусненькое или интересненькое! А потом мы будем на тебе качаться туда-обратно , будем крутить тебя, пока тебя не стошнит, потом напихаем тебе в рот жуков и сороконожек, а в штаны тебе положим ежа и будем смотреть, как ты дрыгаешься! Вот будет весело!
-И тебе привет, малыш. Я тебя не обижу. Как тебя зовут?
Гоблиненок, поняв, что ему пока ничего не угрожает ,немножко осмелел и подошел к своей игрушке – невероятно толстой жабе, лежащей на спине и беспомощно дрыгающей лапками.
-Меня зовут Углежуй, меня так назвали потому что когда мне было восемь лун я сунул в рот уголек из костра, который развел Прогрыз ,чтобы приготовить козу, которую мы украли у того толстого дылды в деревне, коза получилась вкусная-превкусная , а тетку зовут Туча, потому что она толстая-претолстая, а еще…
Боггарты могут болтать без умолку, если их не остановить. Они живут совсем недолго, поэтому они стараются как можно больше сказать, сделать, своровать и попробовать. Так что мне пришлось его прервать:
-Постой-постой, малыш, а как отсюда выйти и не попасть в лапы к твоим братьям?
-А-а-а, это просто, но я не помню, они оставили меня поиграть здесь и сказали, что скоро вернутся, и я играю с лягушкой. Я пытаюсь ее поднять, а когда поднимаю, снова ее переворачиваю и она не может подняться. Такая смешная. Похожа на вашего старосту из деревне – один-в-один. Я его как-то раз видел, когда…
Углежуй продолжал молоть чепуху, а у меня в голове рождался план. Если назвать лягушку именем старосты и сжечь ее – то получается, что предсказание баргеста сбылось. А значит, и ему не придется умирать. Только где же взять столько лягушек? Хотя…
-…и когда он упал в лужу ,у него был такой смешной-пресмешной вид, что я …
-Подожди, малыш. А что ты хочешь за эту лягушку?
Гоблиненок насупился, словно производя в голове какие-то вычисления, потом протянул руку и назвал цену:
-Яблоко!
У меня на удачу в дорожной сумке как раз оказалось яблоко. Я достал красный спелый фрукт и протянул его малышу. Тот радостно принял его пнул мне лягушку ,вцепился зубами и …
-Тьфу! Какая гадость! Зачем ты мне дал свежее яблоко?
-А какое же надо? – спросил я в недоумении.
-Прелое! Они же самые вкусные! Вот мне Задопрыг говорил…
-Постой! А где ты взял эту лягушку?
-В болоте, их там много. Там есть и ящерки, и лягушки, и змеи даже есть, я как-то однажды…
-А ты мне можешь принести их…сотни три?
-Сотни три? Легко! Но покажи, сколько это на пальцах, а то я не знаю, сколько это будет.
-Ну, хорошо, тогда давай так. Беги домой и скажи всем гоблинятам, что за каждую лягушку, тритона и змейку я заплачу по прелому яблоку.
-Правда? – восхитился маленький гоблиненок.
-Да, правда. Принесите их в Лесопорожье и получите столько прелых яблок, сколько пожелаете.
-Это же так вкусно! Все прибегут и принесут каждый по много-много ужей, жаб и тритонов!
-Вот и хорошо. А это тебе как задаток.
Я полез в карман и достал оттуда струну для лютни. С дерева я сорвал палку и сотворил нечто наподобие лука. Я потянул за струну и она звонко тренькнула.
-Ух ты, класс! Только у меня в племени будет задаток! Спасибо! Я всем-всем расскажу про тритонов и яблоки…
И маленький гоблиненок побежал, только ноги засверкали. Надеюсь, болотных гадов хватит на всю деревню. Осталось последнее.
До деревни я добежал за несколько шагов – оказывается ,через территорию боггартов это гораздо ближе. На выходе из леса стояли все те же мужики с Астуном во главе. Тут-то я как-то растерялся. На мне не было ни капли крови, если не считать ссадин и царапин от веток , с моего плеча не свешивалась голова Темновоя а вместо этого в руке я нес огромную , похожую на старосту деревни жабу. Астун пошел ко мне из толпы навстречу и спросил тихо, так чтобы толпа не слышала:
-Ты ведь не убил его, так?
-Да, Астун. Но выслушай меня!Это бы ничего не изменило, но я нашел способ спасти вас всех.
-И какой же, Кальтер? Мне хочется тебе верить все меньше и меньше.
-Астун, поверь мне, я придумал способ избавиться от проклятия баргеста. Собери здесь всю деревню и , обязательно, позови старосту -, сказал я и для убедительности потряс жабой , - Пусть прихватит с собой книгу, где записаны имена всех жителей деревни. А мужикам скажи, чтоб костер развели побольше – прямо здесь, у леса.
-Не знаю , бард, чего ты этим добьешься, но я помогу тебе. А что будешь делать ты?
-А у меня есть маленькое дельце, для которого мне потребуется пара крепких мужиков и телега. И скажи мне, где живет скряга Джуп?
После долгих уговоров и угроз старик по имени Джуп, живущий на краю деревни все-таки позволил нам забрать почти три телеги прелых, уже попахивающих гнильцой , яблок. Мне пришлось за это отдать полмешочка медных гульденов , который я стянул в таверне в Грязнолужье.
Когда я с мужиками, запрягшими трех кляч в телеги, приблизился к лесу – мы застали странную сцену. Перед лесом пылал огромный костер , а со стороны деревни стояла вся деревня и вооружена кто чем горазд – вилы, топоры, колья, косы и во главе всей этой толпы Астун с молотом и человечек, похожий на жабу с огромной книгой. Со стороны леса стояли ,дрожа от нетерпения и страха больше двух сотен гоблинят, а в руках у них извивались , дергались, шипели и квакали ужи, тритоны и жабы. Во главе этой толпы стояло какое-то небольшое жуткое чудовище, целиком собранное из болотных гадов. Оно громко что-то кричало толпе боггартов , а те стучали зубами, подпрыгивали и с опаской поглядывали на жителей Лесопорожья. Когда мы подъехали с яблоками в рядах гоблинов появилось уже не просто оживление а самая настоящая паника. Как только мы появились ,все тут же пропахло прелыми яблоками и я почти мог видеть, как у маленьких боггартов капают слюнки.
Ко мне из толпы лесопорожцев вышел человек-жаба и с вызовом спросил:
- Бард, можешь ли ты объяснить , что здесь делает эта толпа гоблинов, да еще и со всеми этими мерзкими тварями? Я уверен, что ты знаешь ответ на этот вопрос.
Я достал из-за пазухи жабу и молча шлепнул ее старосте на книгу.
-Назови ее своим именем и брось в костер. Так ты избежишь проклятия баргеста и останешься жив. То же самое тебе предстоит сделать с каждым гадом, которого тебе отдадут боггарты.
Староста покраснел от гнева и начал было раздуваться как жаба, но я уже шел к гоблинам. Встав перед толпой малышей я громко крикнул :
-Где Углежуй?
-Я тут, дылда, - пискнул где-то внизу голосок. Это оказалось то самое чудовище из болотных существ.
-Углежуй, это ты?
-Да, это я , знаешь как долго я собирал этих всех забавных зверьков? Я нашел больше всех, мне даже братья не помогали, и тетка меня похвалила, ее зовут Туча, она…
-Слушай сюда, малыш, - уже привычно прервал я гоблиненка, - видишь нашего старосту, который на жабу похож? Сбросьте всех этих жаб и тритонов ему , а сами разбирайте яблочки.
-Врри-и-и-и-и-их! – прокричал гоблиненок и вся толпа побежала к старосте, который вскоре потерялся под кучей болотных тварей , а боггарты ,лишившиеся ноши, ныряли прямо в телеги и принимались за угощение. Довольные маленькие существа счастливо чавкали, поглощая свое любимое лакомство. Казалось даже , что яблок не хватит, настолько жадно они набрасывались на прелые фрукты.
Тем временем, староста откопался из кучи жаб ,тритонов и , покусанный ужами начал раздавать существ жителям деревни. Каждый называл тварь своим именем, после чего бросал ее в костер. Пламя поглощало существ с жадностью боггарта. Вскоре, на земле не осталось ни единого червячка. Сам Астун прочитал из книги имена тех, кто не пришел и кинул по жабе за них. Еле-еле ,краем глаза я отыскал Миэль. Мы встретились глазами ,и она мне благодарно кивнула, а потом снова скрылась в толпе.
Гоблинята, очистив телеги, испарились в лесной чаще. Лишь Углежуй, прежде чем исчезнуть в чаще помахал мне на прощание крохотной ручкой, и я помахал ему в ответ.
Близился закат. Тревога нарастала и у меня и у жителей деревни. Астун мрачно смотрел на меня и в свете пламени костра он казался каким-то разъяренным огненным существом, которое лучше не трогать. Миэль села на край телеги и продолжала вязать. Староста ,весь в тине сидел и грыз ногти, черные от болотной жижи. Рядом с ним сидел какой-то черноволосый, худой паренек , чье левое плечо клонилось куда-то вниз. Он недобро смотрел на меня и вертел в руке какую-то белую фигурку.
Время шло, люд мрачнел, солнце садилось . Нарастающее беспокойство передалось и мне. А вдруг мой способ не сработает и Лесопорожье все-таки погибнет. Или погибнет Темновой. Еще никогда в жизни мне не приходилось убивать .Тем более не приходилось видеть ,как умирает вся деревня. В моей голове крутились страшные картинки : как Миэль погибает в пламени, как те лягушки, как в чаще скулит, погибая, Темновой ,как на моих руках алеет чужая кровь.
Когда мне тревожно я обычно засыпаю. И сейчас я уснул , завалившись в телегу, в которой мы везли яблоки. Пахло там не очень, но на дне было немного сена и я устроился достаточно уютно.
Меня разбудил Астун. Брезжил рассвет. Кузнец тяжело навалился рукой мне на плечо и тяжелым взглядом сверлил мой лоб.
-Что случилось, Астун?
-Рассвет, Кальтер. Ты выполнил свое обещание, бард. Я выполню свое. Меч оставь себе – ты истинный воин, пускай ты им и не воспользовался. И теперь, ты –единственный парень, которому я разрешу подойти к своей дочери. Ты доказал, что ты –настоящий мужчина, знающий цену своим словам. Теперь я , да и вся деревня – твои должники.
-Спасибо, Астун ,на добром слове.
-Что же, пошли в таверну, все уже собрались там, чтобы чествовать победителя. Миэль сейчас тоже там.
-Извини, кузнец, но у меня есть еще одно дело.
-Уверен, ты и с ним справишься.
Я выпрыгнул из телеги и пошел в сторону леса. Со второго раза найти чащобу Темновоя оказалось проще. Баргест был жив - он храпел так, что его хижина сотрясалась от дыхания гигантского пса. Я позвал его:
-Темновой!
В баргестовом буреломе что-то зашевелилось ,и на меня из темноты уставился красный глаз. Как и в первый раз, я почувствовал себя неуютно под этим немигающим взором. Раздалось сиплое рычание.
-Кальтер Бродбарк, ты вернулся. Неужели ты решил не спасать деревню? Ты ведь знал, как дать Лесопорожью избежать смерти. Или они недостаточно заплатили тебе?
-Нет, Темновой, все жители деревни живы. И ты ,кстати, тоже.
Баргест от удивления даже высунул свою огромную морду из-под бревен.
-Как же ты смог обмануть смерть,бард?
-Я дал ей то, что она попросила.
-Ты молодец , бард, и я благодарен тебе, но зачем ты пришел сюда? Что ты хочешь от меня?
-Проклятие, Темновой. Отмени свое проклятие, демон, ведь я спас тебе жизнь.
Баргест как-то странно вздохнул и подался назад. Помолчав несколько мгновений ,он сказал почти человеческим голосом:
-Не могу, бард, прости меня. Проклятие демона отменить нельзя. Нельзя его и избежать. Теперь это – твоя судьба, бард. Я не могу помочь тебе .Но я перед тобой в долгу, поэтому проси, чего хочешь.
Внутри у меня все как-то похолодело. Неужели теперь я обречен на одиночество? Как же так? Пустота заполнила мое сердце. Я молчал и не мог пошевелиться. Пес молчал. Я развернулся и медленно, не видя дороги ,пошагал обратно. В спину мне раздалось рычание:
-Я понимаю тебя, бард, но ничего с этим не могу поделать. Теперь твоя жизнь – это длинный путь без конца и края. Но если тебе вдруг понадобится моя помощь ,или…или ты захочешь умереть – приходи.
А я шел вперед, не замечая перед собой ничего.
Придя в деревню, я вошел в таверну. Меня встретили радостными криками, мужчины подходили, обнимали меня ,протягивали кружки с элем, благодарили. Миэль снова сидела в углу на той же бочке. Шитья в ее руках уже не было, зато она была в платье, будто сотканном из речного тумана и серебра. Я подошел к ней и сказал:
-Видишь ,красавица, я выполняю свои обещания. Я спас Леспорожье, как и обещал, а еще и избавил Джупа от кучи прелых яблок. Я думаю, что могу рассчитывать хотя бы на поцелуй.
Миэль улыбнулась и приблизила ко мне свое лицо. Я в предвкушении закрыл глаза, но поцелуя не последовало. Вместо этого пол поплыл куда-то вверх и врезался мне прямо в затылок. Я посмотрел перед собой – надо мной стояла Миэль – прекрасная ,как звезды в небе. Она посмотрела на меня с усмешкой и сказала:
-То что ты заслужил уважение моего отца, еще не значит, что ты заслужил мое , Кальтер Бродбарк. Мне не нужен жених ,тем более такой трактирный проныра ,как ты.
Она уже ушла из таверны, а я все лежал на деревянном полу. Я влюбился.

Восстание.


Лесопорожье погружалось в сон. Дети возвращались домой, женщины загоняли скот в сараи, мужчины, пьяно пошатываясь, выходили из единственной в деревне таверны. Лишь двое вовсе не собирались ложиться спать.
Мы - я со своим другом-эльфом Амрунгом ,прихватив с собой бочонок эля , шли прогуляться по границе леса. Мало кого можно уговорить появиться на ночь глядя у Древнего Леса, но я надеялся на подвешенный язык и замечательную игру на лютне , а если и это не поможет – то на острый меч и лучшего в племени воина-эльфа.
Чем меньше света оставалось на небесах, тем больше его появлялось в лесу – призрачные огоньки – вилл–о-виспы шныряли между веток, завлекая взгляд неосторожных путников. Где-то вдалеке горланили свои бессмысленные песни боггарты, трескуче беседовали древни. Феи ,окруженные бледным сиянием, носились от куста к кусту, гоняясь друг за другом. Вспыхивали и гасли чьи-то огненные зрачки во тьме.
Легкое ощущение жути помогало бочонку становиться легче, а его содержимое в свою очередь делало наши шаги шире а голоса громче. Амрунг, будучи эльфом, стойко переносил действие любых ядов ,но оказался совершенно не готов к лесопорожскому элю и теперь пьяно рассказывал мне о традициях и порядках своего народа:
-А если эльфийка оспаривает право поклонника на это…как его…
-На на ее руку и сердце?
-Не-не-не…На ее шнурок…Да, точно, шнурок!
-Какой-такой шнурок? И зачем он парню?
-Шнурок от корсета. Его имеют право касаться только двое – его владелица и ее …как зовут твою жену?
-Миэль, - не задумываясь ответил я, хотя женой она мне не была. Не была она мне даже невестой, но я был уверен, что скоро смогу так сказать и не соврать.
- Тогда она – твоя Миэль –Эллию. В переводе с эльфийского это значит …свет..свет…
-Ее глаз? – задумчиво предположил я.
-Каких к баргесту глаз? Свет…твоей любви- вот.
-Красиво, - восхитился я и задумался, -Это что же, такое короткое слово, означает так много?
-Кто бы говорил…Это у вас людей тысячу вещей означает одно слово. Вместо того, чтобы сказать ,что вы готовы всю свою жизнь следовать за человеком, жертвовать чем угодно ради его глыбо…тьфу…благополучия и …все такое – вот ,пожалуйста, еще один пример это ваше «все такое», так вот ,вместо того, чтобы сказать человеку тысячу вещей, которые вы по-настоящему чувствуете , вы говорите просто «люблю». Разве может выразить одно слово…
-Подожди-подожди, Амрунг, а как же наши песни, наша поэзия…
В таком духе мы продолжали обходить деревню по кругу, поочередно прикладываясь губами к бочонку.

В это время не спал и третий молодой человек. Это был Голдот Кривой – сын старосты. К парню приклеилось неприятное прозвище «Кривой» с самого детства – всю жизнь его левое плечо и левый уголок рта стремились вниз ,к земле, при ходьбе он всегда заваливался на левую сторону и частенько ,когда его звали, не поворачивал голову ,а по-птичьи заглядывал за плечо левым глазом. У паренька с самого детства не заладилась дружба с ровесниками – дети боялись его кривого, злого глаза и его отца – еще молодым он походил на большую, злую жабу а после тридцати стал еще более пучеглазым. Парню сейчас было чуть больше шестнадцати и он был очень зол.
Тяжелая ноша тянула его к земле еще больше. Кожаная сумка натирала плечо, но дело стоило того, чтобы даже перетаскать целый дом по кирпичику.
Все портил этот выскочка-бард. Стоило ему появиться, как ,черт возьми, все стали бегать на задних лапках перед этим Кальтером ,баньши его назови, Бродбарком. И Миэль, даже она стала им заинтересовываться. Она, разумеется, никому этого не показывала, но Голдот подложил ей под окно ветку клена в паутине тринадцатилетнего крестовика и
слышал ее сны – в них звучало не его имя, и даже не имя этого длинноухого Амрунга – ей снился проклятый бард.
Этого Голдот не смог стерпеть. После стольких лет ухаживания, после тысячи подарков, которые потом он снова находил у себя дома. После всех его стихов, которые он написал, после всех слов, которые он наговорил, она влюбилась в этого пройдоху и пьяницу, пускай даже сама еще не знала об этом. Сны не врут.
Нет уж, Миэль будет принадлежать Голдоту. Пускай даже половина его тела стремится к земле – это не болезнь. Он знал это точно, потому что ему рассказала его мать – четырехсотлетняя старуха внутри – и прекрасная дева снаружи для всех, кто ее видит .
Никто не знает, зачем его отец – бедный изгой раньше – пошел в зловонные пустоши за Древним Лесом, но вернулся он совсем другим. Выпученные глаза будущего старосты сверкали каким-то странным огоньком, поступь стала тверже.
В течение недели погиб предыдущий староста, и все почему-то выбрали бывшего изгоя Юхана – отца Голдота. Когда новый староста обосновался на должности ,
около своего дома он нашел корзину , сплетенную из дикого вереска. А в корзине лежал его сын- Голдот. Мальчик серьезно молчал и сосредоточенно сверлил глазами окружающий мир и вырос мрачным, капризным парнем, который всю жизнь добывал все ,что ему нужно, невзирая на последствия. И сейчас он получит все что хочет, о да, получит.
В свете бледной, похожей на череп, луны появились тяжелые камни и дольмены кладбища. Между ними виднелась маленькая фигурка. Голдот ухмыльнулся половиной рта и пошел в ее сторону.

-Да, точно, это именно оно, вот теперь я вспомнил.

Я вновь слишком резко бросил руку на струны, лютня отозвалась мучительным стоном, и я ударился рукой о собственное колено.
Эльф недоуменно посмотрел сначала на меня, потом на лютню, после чего взял в руки бочонок ,потряс его и горестно протянул:
-Пу-у-усто…
-Да?
Я задумался. Будь я трезвее, я бы разумеется сказал «Хватит!», но мне уже было все равно, лютня без моего участия наигрывала какой-то лихой мотивчик и мне хотелось подвигов и приключений. И еще эля.
- Говорят, по ночам, в «Пьяном Бондаре» иногда ночует Бамбур – трактирщик. Если его разбудить, можно будет взять еще.

Эльф с каменным лицом поднялся, словно грабли, на которые наступил незадачливый хуторянин , пошатнулся и свалился на траву, стукнувшись головой о кривой корень дерева. Упав, эльф пьяно захихикал.
Через какое-то время Амрунг и я были у таверны. В деревне царила мертвая тишина – не выли собаки, боггарты не шныряли по мусорным кучам, феи не вылетали из домов с веселым гиканьем, вдоволь наиздевавшись над мирно спящими крестьянами.
Лишь покачивалась со скрипом вывески в виде бочки на стене черной громады таверны.
Было пусто и тихо. Слишком тихо. В воздухе витала опасность. Лютня начала тревожно подрагивать, гудя, словно маленькая стайка комаров – знак тревоги.
Амрунг – истинный воин, мгновенно протрезвел, словно и не было того бочонка эля и бутылки крепкой одуванчиковой настойки еще в таверне. Я честно попытался сосредоточиться на том, что нас окружало, но ничего не получилось :изображение расплывалось а мысли в ужасе разбегались по уголкам разума. Меч оказался у меня в руке совершенно без моего участия. Эльф же уже стоял в боевой стойке – его сшитая из осенних кленовых листьев одежда была натянута до предела. Длинный изогнутый обоюдоострый клинок дрожал от напряжения тетивы – эльфы не разделяли оружие ближнего и дальнего боя – слишком мало времени на смену . Эльфийское изобретение было похоже на лук, выкованный из лунного света, но свои функции выполняло не хуже орешника или стали.
Стрела с отравленным кончиком подрагивала у Амрунга в руках от нетерпения.
За углом послышался шорох, и оттуда вытекла мрачная тень. Медленно переставляя конечности, тень двинулась в нашу сторону. Света луны было недостаточно ,чтобы разглядеть ее и я услышал к стучит мое сердце. Мельком я заметил, как у Амрунга прижались уши к голове, а глаза зло сощурились.
Бледный свет серебряного шара в небе упал на лицо неизвестного и мы увидели, что это всего лишь мастер Брион. Выглядел он странно – глаза блуждали, никак не останавливаясь ни на чем, руки дрожали будто с похмелья а изо рта свисала ниточка слюны.
Мои руки расслабились, сердце перестало бить в барабан, я оперся на меч и поприветствовал пьяного старика.
-Эй, мастер Брион, у тебя, я гляжу ,сегодня тоже праздник!
В ответ фигура что-то невнятно пробурчала и ,шатаясь ,будто учась ходить ,затопала в нашу сторону. Амрунг так и не опустил своего страшного оружия, продолжая целиться в Бриона. Я, заметив это, повернулся к нему.
-Эй , Амрунг , опусти оружие, разве ты не видишь, это старый добрый мастер …а-а-а-а!!!

Пока я разговаривал с эльфом старик приблизился ко мне еще на пару шагов , после чего прыгнул, целясь зубами мне в шею а ногтями – в глаза. Я еле успел поставить между нами локоть и избежать клацающих желтых зубов старика. Разглядев его лицо поближе ,я понял, что ни о каком пьянстве нет и речи: глаза старика были белыми, словно у слепца, рот был широко открыт, смрад гнилых зубов обдавал мое лицо, кожа была бледна, словно саван и силищи у мастера, что плел сети всю свою жизнь, потому что был слишком слаб для плуга , было не занимать, будто это был не старый Брион а какой-то жуткий оборотень, принявший его облик.
Амрунг подскочил к нам и ,не отпуская тетивы одним ударом ноги откинул бедного изготовителя сетей к чьему –то забору да так, что вышибло несколько досок. Я вскочил, схватил меч и приготовился к следующей атаке.
И было к чему готовиться. Из-за угла пополз белый туман в котором отражались красные блики факелов. Сначала оттуда показался один человек, потом сотня. Из –за таверны за нашей спиной туман с шипением выплюнул всех остальных жителей деревни тоже с факелами, вилами ,ножами, тесаками, топорами и кольями в руках.
Я было обрадовался, что будет кому скрутить и увести домой старика, который уже выбрался из обломков досок и угрожающе шипел в мою сторону ,но они не торопились обратить внимание на безумца, а лишь окружали меня и эльфа, у которого на тетиве каким-то непостижимым образом уже лежало пять стрел.
К моему ужасу и отчаянию остальные жители выглядели столь же ужасно, как и Брион – пустые , белые глаза , оскаленные рты и угрожающе выставленные вперед орудия и факелы. Вперед всех шагало некое чудовище – кошмарный великан в окровавленном фартуке топал во главе толпы, размахивая во все стороны самодельной алебардой из плуга, утыканной гвоздями. Голова его была обмотана белой тканью, похожей на саван, в котором была проделана дыра для бешено вертящегося белого глаза со злым ,маленьким черным зрачком ,со злобной сосредоточенностью следящим за двумя друзьями.
Из-за спины гиганта , гадко улыбаясь , припадая на левое колено вышел в белом костюме, какие бард видел только на герцогах и графах, парень старосты – Голдот Кривой. Вальяжно и лениво вытягивая ноги в белых кожаных сапогах ,он хромал к барду.

Староста деревни, Юхан, сидел в подвале. Единственная свечка горела тускло и уже оплывала , как со временем оплывал и сам староста. Он дрожал и его жир трясся , словно праздничный пудинг на День Сотворения. Дьявол бы побрал ту ночь в Проклятой Пустоши. Дьявол бы побрал эту дуру Дидли , что не приняла его предложение. Кто знал ,что так получится. Он шел туда от отчаяния и злости. Он никто. Ему нечем выкупить невесту, у него старая разваленная хижина на самой окраине деревни, он работает на Скрягу Джупа и получает жалкие гроши и одно яйцо в месяц.
И вот ,неожиданно для себя он вышел из леса. Его охватил страх. Никто не смеет показываться на пустошах после наступления сумерек. Будущий староста – тогда еще просто худой ,большеглазый парень в страхе побежал назад, но…
Он продолжал бежать в самую середину пустой, покрытой редкой высохшей травой и вереском степи. Никакого леса не было. Кругом была лишь бесплодная, высохшая земля – место ночных плясок ведьм.
Никто не покинет Проклятой Пустоши ,пока ее хозяйки не захотят отпустить свою жертву. Парень понял, что пропал и упал на землю, ожидая смерти, а вокруг него уже носились с криками и хохотом ведьмы. Все они были прекрасными юными обнаженными девами с кожей, белой как снег и чудесными светлыми волосами. Юноша не мог оторвать от них глаз, а на телах красоток сквозь морок пятнами проступала реальность – костлявые ,короткие ноги, покрытые взбухшими ,старческими венами, руки, похожие на куриные лапы с выкрученными ногтями. Они смеялись и временами вместо белозубой улыбки проступал кривой оскал с желтыми редкими кривыми пенечками зубов.
Золотистые волосы цвета соломы превращались в высохшие лохмотья седого, серого цвета, у некоторых же проступал обтянутый сморщенной кожей лысый череп.
Мелькали выцветшие слезящиеся глаза в яме морщин , показывались длинные, хрящеватые носы, горбы и высохшие старческие тела. Когда они приземлились вокруг Юхана, ведьмы снова были похожи на юных и прекрасных русалок. Одна из них, припадая на левую ногу кокетливо подошла к нему и окликнула по имени:
-Эй, Юхан, почему ты так грустен?
Изящно подняв ногу ,она мягко наступила ему на грудь. Нога была гладкая и стройная, соски были словно капли крови, а глаза - бездонные черные озера и Юхан тонул в этих омутах, которые видели жизнь и смерть . Юноша был напуган ,растерян и не смел ответить.
-Чего же ты молчишь? Скажи мне, в чем твоя печаль? В том , что ты никто? В том, что ты ничего не умеешь? Или ты грустен, потому что живешь в грязной халупе? А может быть, ты в печали потому что ты ничего не можешь предложить девушке, которой ты сегодня предложил себя?
У будущего старосты из глаз потекли слезы. Все ,что говорила карга было правдой и Юхан уже не жалел о том ,что отправился сюда. Сейчас шайка ведьм вдоволь наиграется с ним а потом превратит его в какое-нибудь жуткое создание, или отберет у него душу и все будет кончено. Теперь он понял, зачем он шел сюда.
Дева тем временем под хихиканье подружек легла ему на грудь и посмотрела ему в глаза. На секунду ее лицо изменилось и парень вскрикнул – он увидел уползший на самый подбородок левый уголок рта, глаз почти достиг середины щеки и заплыл морщинами,
левая ноздря почти сливалась с левой губой. Потом видение рассеялось и перед ним снова была черноглазая красотка с точеным носиком и полными красными губами.
-Ты какой-то скучный, Юхан. Что бы мне с тобой сделать? Превратить бы тебя в лягушку, да ты итак скоро будешь похож. Можно тебя загнать или напугать до смерти, да все это уже было. И душонка твоя мне тоже не нужна…Впрочем, есть у меня идея.
Дева вскочила с места и подбежала к подружкам и те стали шептаться. На самом деле им не нужно даже произносить слов, чтобы что-то сказать, но ведьмы – это не только сильные колдуньи ,но и безумные старухи, поэтому их причуды временами невозможно объяснить.
В итоге, посовещавшись все подружки разбежались и осталась лишь та, что прихрамывала на левую ногу. Ведьма, нагнувшись жарко поцеловала Юхана и юноша погрузился в вечность.
Когда он очнулся, вокруг было пусто и лишь перед ним в двух шагах стояла маленькая, размером с боггарта старушка. Ее голова будто росла на левом плече, лицо было перекошено влево а руки будто бы росли вертикально. Она внимательно наблюдала своим маленьким хитрым глазом, который не запал в щеку за юношей.
Раздался тонкий , противный голос, похожий на скрип ломающегося дерева.
- Запомни , Юхан ,имя Черной Агнесс – потому что именно благодаря мне ты станешь старостой в своей деревне. Мои слуги принесут тебе корзинку с ребенком. Это будет твой ребенок. Когда он вырастет – он приведет ко мне эльфийское отродье. До этого момента – расти его и будь благодарен.
Юноша осознал ,наконец, что произошло и спросил:
-Ты вернешься?
Ведьма устало рассмеялась – такие звуки издает перерезанное горло.
-Нет. Мне нельзя появляться среди людей, иначе я потеряю свою силу. Лишь раз в год я появляюсь на кладбище , чтобы забрать духов, которые переполняют землю. Наш сын сам найдет меня. Только не заводи жену – останешься вдовцом – я ревнивая. Приходи иногда.

Раздался хриплый смех, ему вторило многократное эхо. Юхана закрутило в пространстве, он оказался у своей халупы. Начинался рассвет.
А теперь он сидел в подвале своего огромного дома ,который он отстроил сразу, как стал старостой и дрожал. Дрожал за свою жизнь, потому что точно знал, что происходит снаружи.

-Здорово, ублюдки! – с усмешкой поприветствовал нас с эльфом Голдот. – На этот раз я ждал этой встречи.

Амрунг молча целился вертикально всеми пятью стрелами в грудь Голдоту , я же незаметно попытался достать лютню, Голдот же , будто не замечая, продолжил говорить.
- Вы слишком много о себе возомнили. Ты, эльф и ты ,бард – вы пришли в мою деревню без приглашения. Ты, бард , возомнил о себе боггарт знает что, пытаешься отвоевать у меня Миэль, хотя она – моя невеста!

Юноша в белых одеждах сорвался на крик, когда я уже наигрывал «Медвежью берлогу» под которую засыпали даже самые стойкие трактирщики. Но толпа твердо стояла на ногах, и не думая падать на землю и засыпать, как это обычно бывает со всеми, кто слышит эту мелодию. Скрипели сжатые зубы, звенело оружие и все также сверкали побелевшие глаза, полные слепой жестокости.
- Ты – наглый выскочка, бард ,и сегодня ты получишь по заслугам.
-Эй, тварь, только попытайся что-нибудь сделать и превратишься в решето – подал голос Амрунг.
-Заткнись, эльфийское отродье! Если хотя бы волосок упадет с моей головы – Миэль умрет.
-Ты блефуешь ! – в бессильном отчаянии выкрикнул я.
Голдот подошел к эльфу вплотную и прижался всем телом к стрелам на тетиве лука Амрунга , так что даже поцарапал себе грудь наконечником стрелы – ему было плевать – он в шаге от своего триумфа.
-Давай же, эльф, отпусти тетиву и в ту же секунду душа Миэль разобьется на части а тело затянет паутиной времени.
Эльф оскалился, губа по-звериному вздернулась, обнажив белые ,мелкие зубы, чуть острее, чем у человека. Не знаю, почему , но я почувствовал , что нахальный сын старосты не врет.
-Опусти оружие, Амрунг. Мне кажется, он не врет.
Голдот с усмешкой отошел от нас и оперся рукой о бок гиганта. В глазах его блуждал злобный огонек и я понял, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее.
- Извини, что не приглашаю на мою с Миэль свадьбу – врядли ты будешь жив к ее началу.
Прощайте, ублюдки.

Сын старосты безумно рассмеялся, захлебываясь слюной от восторга и из-за поворота выкатилось самое обыкновенное колесо от телеги. Оно подпрыгивало и поскрипывало на ходу ,и, когда оно проезжало мимо бешено смеющегося безумца, Голдот запрыгнул прямо на него:
- До встречи в Белой Вечности ,сосунки!
Он продолжал что-то орать и дальше , пока колесо увозило его в сторону Древнего Леса.
Я перевел дух.
- Ну ,вот , кажется, мы и снова одни.
-Не совсем, мой невнимательный друг, - отозвался Амрунг и кивнул перед собой.
Я поднял голову и увидел, как прежде мирно стоявшие деревенские жители с холодным блеском в глазах медленно двинулись в нашу сторону, сжимая свое оружие.
Огромный закутанный в саван палач в глухим свистом взмахнул своим страшным плугом и меня отбросило на добрые десять шагов. Кожаная жилетка на груди была разорвана , из-под нее сочилась кровь. Боль была страшной, но я был жив. Только я успел откатиться, как на мою тень приземлилась огромная , тяжелая словно кузнечный молот, нога. Чудовище бешено вращало глазом и замахивалось снова. Я уже не успевал уйти из-под удара и приготовился было умирать ,как в руке , держащей самодельную алебарду появилось пять длинных стержней и руку отбросило назад. Амрунг уже прилаживал новые стрелы на тетиву, когда я , вновь уворачиваясь от теперь уже неуклюжего удара прокричал:
-Амрунг, остановись! Это те же жители деревни! Нужно их остановить!
Эльф промолчал, лишь снял стрелы с тетивы и отбил несколько ударов, подошедших слишком близко одержимых.
Я понял ,что для него ,прирожденного воина нет ничего странного в том, чтобы провести в бою всю ночь.
Я же мечом никогда не пользовался, моим любимым оружием всегда был рыбацкий кинжал - короткий , узкий обоюдоострый клинок с двумя заточенными крючьями с одной из сторон. Я взял его во вторую руку, готовясь дать отпор.
-Отступаем на лестницу! – крикнул я эльфу , и тот в один прыжок достиг самого верха , окруженной перилами узкой лестницы таверны, которую действительно можно было охранять до утра, если бы не тот огромный парень с алебардой ,уже топавший в нашем направлении следом за мной – на лестницу.
-Слушай сюда , Амрунг – беги к дому старосты, там ,скорее всего и должен быть Голдот. Выясни у него ,где Миэль, а я пока буду держаться здесь.
Эльф молча кивнул и исчез в ночи.
Передо мной же стояла толпа безумных крестьян, жуткий великан, вооруженный огромной алебардой и целая ночь впереди…А у меня только меч, подаренный Астуном, давно украденный рыбацкий кинжал, эль в животе и страх в сердце. Я стоял , осознавая ужас своего положения смотрел, как жуткая толпа с лицами , искаженными злобой наступала на меня , гулко топая по лестнице. Луна насмешливо следила , как ночной воздух со свистом прорезает блестящий плуг.

Эльф бежал в ночи , не глядя под ноги, словно огромная дикая кошка, какие водятся на дальних островах. Запах этого противного человечка почти развеялся в воздухе – он не касался ногами земли ,ехал на этом заколдованном колесе, поэтому найти дорогу было нелегко. На одном из перекрестков было такое смешение запахов, что эльф пошел по самому явному следу и это было его ошибкой – он вышел прямо к дому старосты, куда ,разумеется, Голдот и не думал приходить.
Но эльф уже запрыгнул в окно пустого дома и словно вор, таясь, стал обыскивать комнаты. Будь Амрунг человеком, он бы ушел ,так ничего и не найдя, но эльф чуял запах кого-то живого , который шел из подвала. Сжимая оружие в руках воин открыл люк и с боевым кличем прыгнул в подвал.
-Не убивайте меня, не убивайте!- заголосил толстяк в углу подвала, сидевший на бочке вина перед оплывшей свечкой.
Староста Юхан с паникой в глазах следил за медленно приближающимся эльфом, который угрожающе держал перед собой свое наточенное до блеска орудие.
-Чего тебе надо, эльф?
-Где твой сын?
-Причем тут мой сын ?– вопил испуганный жабоподобный человечек. – Забирай все что хочешь, и уходи! Только оставь меня в покое!
Амрунг приблизил лезвие боевого силкорда к самому дрожащему кадыку , потерявшемуся на жирной шее пучеглазого старосты.
-Ответь мне сию же секунду, где твой сын?
Тонкий металл врезался в шею и на лоснящейся коже появилось несколько капель а оружие двигалось дальше.

Через несколько секунд Амрунг уже бежал по дороге к кладбищу. Впереди светились под луной гигантские камни навевали тоску и мысли о Белой Вечности. Большинство из них были столь древними, что никто даже и не знал, кто там похоронен .
Над захоронениями витала легкая дымка – та же ,что шмыгнула из-за угла, когда он с бардом стоял у таверны. Силкорд ярко сверкал, наконечник угрожающе поблескивал в бархатном свете холодного серебряного шара. Впереди, в центре кладбища виднелась темная, будто скошенная на левый бок фигура.

-Где Миэль, отвечай, ведьмовское отродье? – закричал Амрунг.

Послышалось шипение из –под земли, фигура что-то скрипуче проговорила и белая дымка накрыла воина.

Перила с сухим треском переломились под весом оружия гиганта, словно высохший камыш. Я отразил несколько ударов, прорвавшихся ко мне крестьян – был среди них и скряга Джуп, тот размахивал во все стороны огромным чугунным котелком – как старикан его только смог поднять – для меня оставалось загадкой. За его спиной вдова Дидли ,злобно скалясь ,весьма сносно фехтовала длинной деревянной скалкой.
Все это были знакомые мне и уже почти родные мне люди. Разумеется, никто из них не был даже приблизительно дорог для меня насколько, насколько дорога для меня Миэль. Сам ,уворачиваясь от страшных, но однообразных и монотонных ударов великана-палача, отражая удары остальных , полусонных и медлительных жителей деревни, я непрестанно думал о Миэль. Что с ней сейчас? Где ее держит эта тварь Голдот? Успеет ли Амрунг? Было больше вопросов, чем ответов а разум рисовал страшные картинки одну за другой.
Черт! Еще немного и я бы годил в раздумьях прямо под плуг. В это время из-под плеча великана показались вилы, больно укололи меня в бедро, да так там и остались.
Разум тут же взорвался громким криком, кровь мгновенно пропитала мне жилетку и кожаные штаны. Сжимая зубы, я с трудом вытащил вилы и еле успел их поставить , чтобы отразить удар великана. Вилы сломались посередине, зубы заскрипели о напряжения, колени не выдержали и я плюхнулся на мягкое место.
Бешеный зрачок сверлил меня взглядом, разрывая сознание, вкручиваясь в грудную клетку и оставляя яд смертельного ужаса в сердце. Окровавленный фартук палача трепало ветром, когда он заносил свое орудие для нового удара, а меж тем в фартуке мне что-то показалось знакомым.

Амрунга душила тонкая полоска тумана, а к нему из-под земли кладбища летели новые духи, бесплотные белесые тени, прижимавшие руки воина к стылой почве, из-под каменных памятников тянулись длинные дымчатые щупальца к его ногам. Свет мерк в глазах, весь мир в глазах Амрунга стал ненастоящим, далеким и все дальше уходящим в небытие. Его мышцы расслаблялись се сильнее, сила уходила из умирающего эльфа, он уже не мог сопротивляться длинным бесплотным холодным пальцам, которые потихоньку начинали затаскивать его под землю. Но судьба мира решает по-своему, и ,видимо, в эту ночь Белая Вечность решила взять дань с одной из своих прислужниц раньше срока.
Ослабевшие пальцы Амрунга выпустили тетиву и длинная тонкая стрела, смазанная ядом древесных грибов вылетела в сторону маленькой, перекошенной фигурки. Она воткнулась ведьме точно в шею ,и маленькое нескладное существо с хриплым стоном скатилось вниз с кладбищенского холма. Это был конец Черной Агнесс.

В ту же секунду кладбище огласил страшный вой и мелкие духи, державшие эльфа разлетелись в стороны и ,оглашая округу страшными криками, ушли под землю. Эльф поднялся на ноги ,держась за горло. На его шее остались бледные отпечатки пальцев духа.
Но он не забыл о цели – на всех парах он несся к трупу ведьмы. Маленькое скрюченное тельце выглядело безжизненно и жалко. Было сложно поверить, что эта перекошенная старушка смогла его чуть не убить.
Слева от трупа прятался маленький перекошенный дольмен ,высотой по пояс. Посередине лежали две книги – обе открытые ,а над ними вился странный туман, он шел от одной книги к другой, они переплетались кольцами и завихрениями. Мир вокруг этих книг будто надламывался, реальность размывалась и мир мертвых переплетался с миром живых. Если бы Амрунг умел читать , он бы увидел , что это учетные книги старосты. В одну он записывал родившихся, после чего вычеркивал их и переписывал в книгу умерших. Каждая из книг носила в себе не одну тысячу имен, и не более трехсот фамилий – в Лесопорожье почти все были родственниками. И сейчас буквы имен живых переползали в книгу мертвых и наоборот, перетягивая души мертвецов в тела живых и превращая их в одержимых безумцев. Оголодавшие, отучившиеся жить мертвецы беспрекословно исполняли приказ Голдота – убить меня и Амрунга. Ах, если бы я все знал раньше.
Амрунг шел к утыканному оплывшими свечами алтарю Белой Вечности, когда на пути у него встал некто. Этот некто взмахнул мечом и пошел на эльфа. Амрунг же застыл, не зная , что делать со странным противником. Эльфов обучали бою по самой простой и действенной методике – как можно быстрее перерезать горло или отрезать голову. Но ни то ни другое было в данной ситуации невозможно. Вместо головы у странного воина, закованного в тяжелые доспехи была зияющая рана. Мертвец поудобнее перехватил полуторный ржавый меч и тяжело затопал к ошалевшему Амрунгу.

Толпа прижимала меня к двери таверны. Силы были на исходе. Великан наносил удары все точнее и быстрее, левая рука онемела от удара, грудь и бедро кровоточили. Я начинал прощаться жизнью, но мысли о Миэль не давали мне сдаться. Обезумевшие крестьяне продолжали с тупой настойчивостью прорываться на лестничную площадку. Пока я уходил от удара чугунного горшка, которым вокруг себя ,словно берсерк размахивал Скряга Джуп, мне в спину вцепился старик Брион и начал вгрызаться мне в плечо. В тот же момент в грудь мне ударилась нога великана в саване и я с лестничной площадки свалился на землю. Вслед за хрустом ребер раздался удар, старик, на которого я упал, издав короткий стон, разжал руки, а ко мне спрыгнул палач. Я слышал, как топор со свистом рассекает воздух и я понял ,что если я сейчас ничего не сделаю, то встречусь с Белой Вечностью. Собрав последние силы, я прыгнул на грудь великану. Пока он опускал топор я вогнал ему меч в темя и прорезал голову до самого подбородка. Под саваном показалось искаженное злобой лицо отца Миэль. Черты Астуна распрямлялись ,а взгляд приобретал осмысленное выражение. Кузнец упал на колени и вполне живо посмотрел на меня, а через его лицо от самого лба шла зияющая рана, сломавшая ему нос и разорвавшая челюсть. Умирающий гигант выдавил из последних сил:
-Береги ее…Теперь у нее только ты…

Мрачная пустота над плечами воина страшила. Фехтовал он так , словно и не нужно было ему видеть ни противника, ни его меча. Амрунг ушел в глубокую оборону, только успевая уходить от тяжелых ударов жуткого потустороннего бойца. Безголовый противник теснил эльфа к алтарю и выхода не было.

Астун упал на землю и толпа за его спиной кинулась ко мне. Эти одержимые были готовы рвать на части , кусать , разрезать и ,словом понял я , что сейчас будут здесь вместо меня окровавленные ошметки. Босые ноги ,ноги в сапогах приземлились мне на грудь, я увидел ,как мне на лицо прыгает лесорубов мальчишка Квим и как Бамбур направляет в мой живот тесак. Я зажмурился.

Эльф пропустил удар и его бок окрасился красным. Непонятно было ,заметил ли рану слепой боец, но следующий замах должен был стать решающим. У Амрунга оставался выбор – стать таким же ,как и его противник или отпрыгнуть назад – прямо на страшный дольмен с книгами и свечами. Воин выбрал второе – и сделал сальто назад. Ржавая железка прошла на волосок от шеи Амрунга, который приземлился спиной прямо на алтарь. Растекся воск по книгам, упали свечи на желтые страницы и прямо под эльфом разгоралось пламя. И тут раздался стон. Это был стон из самой Преисподней, будто все души, покинувшие мир горевали о потерянной своей жизни. Безголовый воин отшатнулся, отбросил меч и судорожно полез руками в дыру на месте шеи, но железные доспехи начинали покрываться дырами, из стыков посыпались черви, потек черный гной и мрачный страж кладбища безжизненной грудой железа и мертвой плоти осел на холодную кладбищенскую землю.

Стало тихо. Очень тихо. И было тяжело дышать. Я аккуратно раскрыл глаза. На мне безжизненной грудой храпело человек десять. Уютно вжался мне в подмышку Бамбур, больно упираясь тесаком мне в локоть, грудастая вдова Дидли легла мне прямо на лицо, из-за чего воздуха мне не хватало. Квим лег мне на обе ноги и довольно причмокивал во сне. Еле-еле я встал из-под груды спящих тел. Улица была завалена спящими жителями деревни. Храп раздавался на много метров вокруг. Никто уже не пытался вырезать мне сердце, одеть мне на голову горшок или расколотить мне голову скалкой.
В голове больно пульсировала мысль: «Миэль».
Самое страшное ,что я не знал, где ее искать. Что делать?
Появилось время для мыслей и они ,словно голодные крысы в амбар, вбежали в мою голову. Страшные и ненужные мысли о том, что этот перекошенный ублюдок мог сделать с девушкой ,которую я люблю. Я метался из стороны в сторону ,не зная, куда идти. Луна перешла через зенит и кренилась за горизонт. Скоро рассвет, время идет ,а они могут быть уже далеко.
Лютня на ремне играла тревожные , нервные ноты. Не знаю , зачем ,но я взял лютню в руки и та начала наигрывать. Когда я подходил к одной из сторон перекрестка, мелодия становилась быстрее. Воистину , музыка это волшебство. Я бежал в направлении ,указанном лютней и продолжал играть .Ритм все ускорялся и ускорялся, а я приближался к Древнему Лесу. Неужели он утащил ее туда? Лишь бы с ней ничего не случилось.
Только бы она была жива. С этими мыслями я вбежал в лес , окруженный волшебными огоньками. Лютня резко замолчала и перестала издавать какие-либо звуки. Видимо, Голдот так запутал след, что и даже волшебная лютня ничего не могла сделать.
Мир закрутился вокруг меня и маленькие насекомоподобные девушки смеялись мне в лицо. Феи! Веселые создания полетели куда-то вглубь леса и мне пришлось бежать скорее за ними.
-Стойте!- закричал я в изнеможении, когда упал, зацепившись ногой за корень, наверняка натянутый проказливыми боглами.
Маленькие существа остановились и ,хихикая, кувыркались в воздухе. Раздалось несколько насмешливых жужжащих голосов:
-Чего тебе надо, большой дурак? Хочешь полетать с нами?
-И вам привет, лесной народец. Не видели ли вы дурака на колесе с девушкой?
-Дурака на колесе? Вот спросил так спросил – хохотали феи, потом сжалились – Туда иди – там найдешь свою невесту, - и указали куда-то в бурелом. Я было уже подумал, что маленькие проказницы издеваются надо мной. Но среди переломанных веток и упавших деревьев в свете луны и крыльев фей ярко отсвечивала вода просочившаяся из-под земли в четкий след колеса. Что было сил я рванул туда. И снова ,как в первый день в Лесопорожье ,ветки хлестали меня по лицу. Я чувствовал ,что теряю много крови. Бедро болело, я несколько раз падал, но где-то находил в себе силы поднимался и благодарил Древний Лес за тонкую путеводную нить из грязной воды, оставленной Голдотом, точно огромным безумным слизняком.
Неожиданно лес закончился и я понял, что вылетел прямо в середину залитой странным сумеречным светом степи без конца и края. Выбеленным на солнце черепом луна криво усмехалась, будто глядя на меня. А впереди… стояла Миэль. А за руку ее держал чертов сын старосты и она ,кажется, даже не пыталась вырваться или уйти. Лишь позже, когда я добежал до них я заметил стоящих кругом обнаженных дев, которые что-то шептали.
-Голдот, тварь трусливая, защищайся!
С мечом над головой я ринулся к черноволосому парню в белой одежде, когда меня будто что-то схватило за сердце, скрутило по рукам и ногам и не давало двигаться. Со стоном я попытался вырваться из невидимых пут, а мне в грудь упиралась неизвестно откуда взявшаяся костлявая, изрытая язвами и увитая ,будто плющом ,взбухшими венами рука, принадлежавшая одной из дев, окружавших парочку. Ее голое тело было белым и будто мертвым. Когда она двигалась, кожа собиралась в складки, будто старая, заношенная дорожная накидка, молодая и выглядевшая упругой грудь мертво покачивалась дряблыми мешочками. Глаза этого странного существа были выцветшими , серыми и усталыми. В них плескалась вечность. Ведьма, стоявшая дальше по кругу хриплым, каркающим голосом, не вязавшимся с прекрасным телом позвала меня:
-Эй, бард! Посмотри сюда.

Откуда-то из-за спины она достала большое гладкое зеркало в деревянной раме. В другой ее руке , неясно откуда появился длинный толстый штырь, к которому привязывают скотину, оставляя ее в поле. Но мне было не до штыря. Направленное на меня зеркало отражало Миэль. Вернее, не отражало. Миэль была в самом зеркале. Она била руками по стеклу с той стороны и пыталась что-то кричать, но стекло не отражает звуки. Только изображение, которое полным мольбы взглядом смотрело на меня.
- Гляди ,бард. Это душа ее ,в зеркале заточена. Дернешься – разобью стекло и душа ее на мелкие осколки разобьется – вовек не соберешь. Так на всю жизнь и останется безвольной куклой. Если добра ей желаешь – стой на месте, пока не закончим.

Все то время, пока она говорила, Голдот смотрел на меня и криво ухмылялся. Миэль даже не заметила моего появления, а продолжала таращиться на высокую мрачную ведьму , стоявшую прямо перед ними. Та дождалась ,пока я перестану вырываться и продолжила прерванную речь:
-Согласна ли ты, Миэль, дочь Астуна , дитя луны и человека хранить верность своему мужу, Голдоту Кривому, сыну человека и Черной Агнесс, быть ему помощницей и утешительницей, любить его и быть матерью детей его и в назначенный час сопровождать его в путь по дороге Белой Вечности?

Я, затаив дыхание и до крови закусив губу, ждал ответа, но в глубине души я знал его наперед..
-Согласна -, мертвым, бесцветным голосом отозвалась Миэль.
Ведьма удовлетворенно кивнула и продолжила говорить:
-Согласен ли ты, Голдот, сын Юхана и Черной…В чем дело?

Лишь запоздалая мысль объяснила мне ,что произошло в тот момент. Голдот мгновенно стал еще бледнее ,чем был всегда, захрипел и схватился за сердце. Он упал на колени и затуманенным взором посмотрел на меня и Миэль ,прежде чем свалиться мертвым на стылую землю Зловонной Пустоши.
Когда он смотрел на меня ,я заметил маленькую дырочку на груди в его костюме, через которую просвечивала тонкая царапина от отравленной стрелы Амрунга. Яд древесных грибов дошел до сердца как раз вовремя – за несколько секунд до ведьмовской помолвки.
Старшая ведьма, исполнявшая роль священника раздраженно подошла к мертвому телу и пнула его ногой, и ее бедро затряслось, будто это была не плоть юной девушки а жир многолетней свиноматки. Потом она подняла голову и рассыпалась, как и остальные девушки. На их месте стояли маленькие существа, отдаленно напоминающие высохших до состояния трупа старух. Длинные носы, скрюченные конечности, длинные грязные лохмы свешивались с голов, блестевших залысинами.
Путы, державшие меня ослабли и я без сил грохнулся на землю.
Ведьма , державшая зеркало небрежно бросила его передо мной и оно тихо зазвенело , когда я его поймал.
-Дашь ей посмотреться в него и душа вернется в тело.

И ведьмы стали удаляться. Медленно, кряхтя и переваливаясь с ноги на ногу они удалялись , в их походке, лицах и жестах не было никакого разочарования, словно все шло ,как должно.
-Стойте! - , закричал я.
Несколько ,не успевших уйти слишком далеко ведьма обернулись и удивленно воззрились на меня.
-Зачем вы это делали?
Ведьмы снова повернулись и пошагали прочь и лишь одна из них, самая молодая, еще не до конца утратившая человеческий облик пошагала в мою сторону, чтобы все объяснить.
-Ведьмы рождаются через поколение. Черная Агнесс хотела родиться снова и для этого родила Голдота. Она заставила его влюбиться в девушку эльфийской крови ,чтобы выглядеть молодой дольше, вместо того ,чтобы есть висельников и обливаться кровью младенцев. Эта помолвка навеки связала бы Миэль и Голдота. Так родилась бы Черная Агнесс. Сейчас она и ее сын мертвы, так что нам все равно.

Но еще одна мысль не давала мне покоя. Ни одна ведьма не выпустит из своих лап добычу, хотя бы не испортив как следует жизнь.
-И теперь вы так просто нас отпустите?
Ведьма молча отвернулась от меня и пошла куда-то вперед. Обернулась напоследок и ответила:
-Ты итак проклят, бард. Проклят страшным словом демона. Закон ведьм гласит, что нельзя делать проклятым ни добра ,ни зла, иначе и сам будешь проклят . А девушка… Сам увидишь.

И тут ведьма, степь, луна – все исчезло и мы оказались в лесу. Миэль будто и не заметила перемещения, а продолжала все также стоять. Только сейчас я заметил ,что на ней было белое платье , сшитое колдовским способом из кладбищенского тумана и паутины бледных охотников. Я подошел к ней и не глядя протянул зеркало. Раздался крик, послышался звон битого стекла и зеркало разлетелось у меня в руках на мелкие осколки ,а Миэль уже лежала на земле и рыдала.
Я свалился на землю рядом с ней, обнял ее и прижал к себе. Ее сердце билось в груди ,словно маленькая птичка , пойманная мальчишками в самодельную клетку.
Слезы катились из ее глаз , она всхлипывала и рассказывала мне о пережитом кошмаре. О том, как в ее дом мальчишки притащили очередной подарок Голдота , завернутый в ткань. Как она взглянуло в зеркало и осталась в нем. Как Голдот схватил ее тело, без движения стоявшее в комнате, а зеркало схватило маленькое прозрачное существо и понесло куда-то в лес. Как она ждала его, как она звала на помощь всех, отца, мать…
Я слушал и прижимал ее к себе, боясь сообщить страшную новость – я убил ее отца. Что с ней сделает это знание. Убьет? Сведет с ума? Я не хотел знать.
Забрезжил рассвет в кронах деревьев. Мы смотрели друг другу в глаза, когда это случилось. Она поцеловала меня. Ее губы и лицо было соленым от слез, но я целовал ее в ответ и не замечал этого. Мы обнимали друг друга и мне было плевать на все.
-Я люблю тебя, Миэль.
Она смущенно улыбнулась сквозь слезы и своими покрасневшими от поцелуя губами произнесла то ,что изменило мою жизнь навсегда:
-Я тоже тебя люблю, Кальтер.
Я ждал ,что она скажет что-то еще, что сейчас последуют слова ,которые разрушат хрупкую иллюзию счастья, но их не последовало. И теперь уже я поцеловал ее. Солнце освещало верхушки деревьев и ночные создания прятались в норах , дуплах ,под водой и под землей.
В голове моей крутилась мысль, знает ли кто-то ,отчего умер ее отец, о том , что с ней будет , когда она узнает о его смерти и о том, что теперь я обязан быть с ней рядом. О том ,как я мечтаю быть с ней всегда рядом. Об этом еще будет время подумать. А сейчас мы будем целовать друг друга, лежать на земле ,не обращая внимания на то ,что вокруг нас лежат осколки зеркала, у меня разорвана грудь и кровоточит бедро, у нее текут слезы ,не переставая , о том, что Амрунг никогда больше не сможет говорить, о том, что ее отец лежит мертвый посреди деревни…Я думал о том, что нас ждет свадьба. Она думала ,как она потом призналась, о том, как назвать наших детей. А об остальном мы подумаем позже. А пока мы живы, мы спасены и мы счастливы.
А деревня просыпалась и староста еще не знал, что вечером дочь будет оплакивать отца, а отец – сына.

Лесополоса. Одержимость.

Меня никогда никто не поймает.
Одинокий человек держал за руку девочку и шел в гущу парка. Вот асфальтовая дорожка превращается в дорожку из гравия, а та в узенькую тропинку. Девочка была спокойна. Она помахивала новенькой розовой сумкой и болтала обо всем на свете. Человек в ответ добродушно кивал и улыбался. Его лицо выглядело озабоченным – будто он сам не понимал, куда идет. Временами взгляд его становился тяжелым, будто усталым и обращался назад – в сторону шумного города, где ходили люди, ездили машины, патрулировала улицы полиция. Немолодое его усталое и доброе лицо подернулось тоской, он вздыхал и уводил девочку все глубже и глубже в парк, и деревья прятали их от солнца и мира. И спасения.
Я чувствую каждую клеточку ее маленького тельца. Я чувствую ,как устали ее маленькие ножки, как в ее светловолосой головке появляется тревога, как легонько замирает сердце, когда она оборачивается вместе со мной и видит, как далеко теперь до привычного шумного города, до одноклассников, пошедших другой дорогой, до спасения. Она еще не осознает ,что я есть такое. Она думает ,что этот старый тюфяк покажет ей лисят. Маленьких милых лисят , которых я нынче же утром забил камнями. Вот мы уже подходим и я краем глаза замечаю как округляется ее маленький ротик при виде окровавленных тушек, повешенных под деревом, и из детских неокрепших легких рвется наружу крик ужаса. Я чувствую ,как она впивается маленькими зубками в ладонь, которой я закрыл ей ее маленькую пасть. Слышится треск и челюсть ломается.
Это великолепное тело. Пускай, немного старое, но совершенно замечательно развитое. Почему эта тряпка никогда не пыталась использовать силу? Почему его поносят все, кому не лень, почему он никогда не брал женщину силой, почему он вынужден быть клерком и покупать порнуху ,стыдливо пряча ее под полы плаща? Ничего ,теперь там лежит пила и веревка. Все что мне нужно. Остальное сделают наши крепкие руки.
Ребенку не хватает сил кричать , воздух в легких заканчивается, ноги подкашиваются от боли. Я достаю веревку из-под полы и связываю ей руки, после чего отбрасываю в специально выкопанную яму. Оттуда не так легко выбраться со связанными руками, о да…Я всегда все планирую заранее.
Быстро, привычными движениями я раздеваюсь и швыряю одежду на ветви дерева, под которым лежит моя пленница и трупы лисят. Надеюсь, я еще застану их мать. Семья не должна быть разделена.
Раздев тело, я замечаю стойкую эрекцию у носителя. Какая мерзость! До чего эти люди низменны и отвратительны. Я наступаю босыми ногами на камни и ветки и они хрустят под моими ногами.
Стройное и сильное тело надвигается на жертву и она мычит в бессильном ужасе. Я помедлю еще секунд десять. Пускай она прочувствует весь ужас. Пускай узрит мое великолепное тело. Мое лицо – на этот краткий миг я прорываюсь сквозь человеческий облик и она замечает мои пустые белые глаза , мои чудовищные зубы, мой впалый нос и уродливые струпья. И ее взгляд вторит мне обреченностью агнца на заклание. Да, дорогая. Сегодня я сожру твое сердце и заберу твою душу в ад.
Я бросаюсь словно зверь на ребенка, но ,неуклюжее тело еще не привыкло к таким фокусам. Тюфяк падает грудью прямо в яму, проклятая девчонка успевает среагировать, и ,наступив мне на спину, вылезает из ямы и бежит. Я заставляю это уродливое создание вскочить на ноги и дернуться за ней. Я бегу и его гениталии противно шлепают по бедрам. Перед нами разворачивается пшеничное поле. Открытый обзор, городское шоссе в двух километрах, клубничная плантация в километре бега по прямой, но к счастью, мерзавку закрывают заросли кустов впереди, но если она до них добежит…
Я швыряю плоский камень ей в лодыжку и она падает как подкошенная. Ради безопасности и удобства я добегаю до нее уже на четвереньках. Она лежит на боку и плачет, держась за ногу.
Ничего ,никаких серьезных повреждений пока. Я начинаю быстрыми движениями срывать с нее одежду. Крепкие , сильные пальцы разрывают лямки платьица , другая рука сдергивает мешающую ткань одним движением. Она еще даже не носит лифчика, а другая рука уже сорвала с нее нижнее белье. Организм мужчины инстинктивно придвигается к ней, где-то на периферии мозга мелькает мысль ,что передо мной пускай маленькая, но все же женщина. Где-то внизу под еле пробивающимися лобковыми волосами есть какой-то источник удовольствия. Человек не может сформировать мысль, поэтому я ее отбрасываю. Сегодня развлекаемся по моим правилам.
Сначала я ломаю ей руки , обе , сжимаю их и сгибаю в локте, и она пытается кричать, но я запихал ей в рот ошметки ее платья, так что ей остается только надрывно дышать. Потом я отрываю ей ухо и она пытается вырваться, но я крепко прижимаю ее голову к земле и на очереди глаза , которые я выдавливаю , сначала один ,потом второй, приятно ощущать ,как палец погружается в слизкую, упругую массу, сначала встречает сопротивление а потом , будто что-то рвется на его пути. Я мог бы достать до мозга, сломав глазничную кость большим пальцем ,но еще рано. Я поворачиваю ее к себе лицом, выдергиваю ткань из окровавленного рта, и она орет, а я вгрызаюсь зубами ей в нос, жую ее губы, откусываю щеки и обгрызаю скулы, потом спускаюсь ниже, и вот я уже вскрыл зубами ей живот и наружу лезут внутренности, разнося повсюду магический запах человеческой утробы. Я просовываю руку ей под грудную клетку и ,не переставая жевать ее тело, сдавливаю ее маленькое сердечко, которое бьется ,что маленькая птичка и оно останавливается. Меня никто никогда не поймает.
Где-то на границе сознания я услышал тоненький крик ,и в мозгу этого ни в чем не виноватого неудачника откуда-то взялась мысль о сытости. Иногда смешно ,как ему передаются мои эмоции.
Вот идет по улице приличный человек .Ничего примечательного. Вот он смахнул какие-то листья и иголки с плеча. Вот с интересом глянул на витрину с новыми портативными компьютерами. Вот потупил взор при виде красивой женщины, шедшей ему навстречу, как примерный семьянин. Неприятная золотая полоска на пальце жутко раздражала, из –за нее постоянно рука съезжала с рукоятки пилы, особенно ,когда дело доходило до кости.
Как хорошо ,что всегда есть эти забавные бумажки – паспорта. Теперь я знаю, где жила эта маленькая сучка, которая укусила меня за руку и теперь мне приходится держать ее в кармане. Вместе с ключами от ее квартиры. Она еще слишком мала, чтобы жить одна. У нее наверняка есть столь же тупая сучка-мать. От злобы и нетерпения я метался по разуму этого слабого человечка, и его временами заносило на проезжую часть и тогда нам сигналили и я от возбуждения подвывал в ответ. Почему я так возбужден, спросите вы? Да потому что до дома этой сучки осталось меньше квартала.
Вот парадное, вот холл. Лифт. Он движется почти неслышно и я подвываю от нетерпения. Пот с человека катит градом, сосуды в глазах полопались и теперь он являет собой жутковатое зрелище. Теперь ему предстоит справиться со взрослой женщиной, так что приходится мобилизовать все силы. Когда лифт приезжает на этаж, я уже голый, в моих руках только пила и веревка ,уже окровавленная. Одежда сковывает движения, поэтому приходится идти на риск быть увиденным. Но ,к счастью, на двадцатом этаже никого не оказалось. В несколько шагов по мягкому ворсистому ковру, по которому ,оказывается, так приятно ходить голыми ногами, я дохожу до двери.
Немного повозившись с ключом, я открыл дверь. Мужской голос из глубины квартиры спросил:
-Каролина, это ты?
Черт! Я не думал, что мне придется справляться еще и с мужиком. У входной двери я замечаю дверь кладовой и юркаю туда. Через секунду к двери подошел молодой мужчина с густой темной шевелюрой и выглянул в коридор. Такой шанс упускать нельзя. Я вытянул руку из своего укрытия, схватил его за волосы и ударил несколько раз виском об косяк двери.
До чего же все-таки приятно иметь сильное ,натренированное тело. Пускай, и необъезженное. Надеюсь, у меня будет еще время его освоить. А пока – развлекаться.
У парня оказалась очень удобная шевелюра, за которую его было легко тащить. В волосах была кровь, поэтому пальцы слегка скользили. Глаз заприметил кафельную стену в комнате поблизости и я затащил тело туда.
Заперев дверь, я полил человека водой. Со стоном тот пришел в себя. Увидев голого окровавленного монстра он приготовился было кричать ,но я тут же заехал ему рукояткой пилы по зубам. Но он все еще пытался что-то сказать. Нагнувшись , я услышал фразу ,которую он повторял разбитым ртом – « Не трогай мою жену.»
Ну, разумеется…Ведь именно для этого я и пришел. Своей тривиальностью парень даже лишил меня настроения. Пришлось разбить зеркало и разрезать ему лицо осколком. Рука моего тюфячка тоже кровоточила. Надо было обмотать полотенцем.
Жертва была уже не в силах двигаться и сопротивляться, поэтому я просто положил его голову боком на край унитаза и давил ,пока не услышал мягкий влажный треск. За сердцем я даже лезть не стал. Меня ждет блюдо поинтереснее. И меня никто никогда не поймает.
Она была само совершенство. Высокая блондинка стояла у плиты в белом махровом халате и колдовала над сковородкой. Я медленно подошел к ней сзади и приобнял ее .
-Милый…
Потом она ,видимо ,увидела, окровавленные руки и красные пятна на халате и закричала. Ноги мне обожгло горящим маслом из ее сковородки, но я заставлю своего протеже терпеть боль.
Конечно, без легкого крика не обошлось, но главное – он не разжал руки. Веревка была уже наготове, и вот уже вместо намеренного крика из горла вырывается натужный хрип. Пока она борется с петлей на шее, я быстро связываю ей руки. Все. Теперь готово. Я нежно поднимаю ее на руки ,разумеется, не ослабляя петлю на шее и несу ее на постель. Человек снова возбужден до предела, но …что я теряю? Это же тоже телесное удовольствие. Пора узнать ,чем таким люди занимаются по ночам.
Я бросаю ее на кровать с силой, чтобы дезориентировать и сам кидаюсь на ее . Махровый халатик мне не препятствие. Белые хлопковые трусики разорваны мощными руками моего тихони. Грудь у нее большая , с крупными темными венами, бедра слегка полные а лицо наполнено мольбой и ужасом. Я нежно кладу ей ладонь на лицо , закрываю рот и вхожу в нее, и ее женское естество будто нехотя, принимает меня. Неужели за этим бегают люди и в том числе мой идиот? Неужели все дело в этом чувстве тесноты и тепла? Впрочем, нет, теперь я чувствую ,ей больно ,когда я двигаюсь в ней. Замечательно! Она вскрикивает в ответ на каждое мое движение, дергается и вырывается. Все ,как я хотел. Я кусаю ее за грудь и вырываю кусок зубами, и она кричит. Я больше не могу сдерживаться, я беру ее голову в руки и сворачиваю ей шею. Хруст позвонков и вот ее вагина конвульсивно сокращается, ноги сжимаются, а из горла раздается предсмертный хрип и мой тихоня кончает в умирающую женщину. Что же , теперь дело.
Отойдя на кухню за ножницами, я вскрываю ей грудь , аккуратно вынимаю ее сердце и сжираю его.
В таком виде меня и застала полиция – двое молодых парней и один умудренный оптом и повидавший всякое старый коп. И я голый , с недоеденным сердцем в руке над трупом женщины, которое еще слегка подергивается. Видимо, ее крики не довели до добра.
Проклятие! Все трое со стволами и все трое целятся в меня. Что же. Видимо, мне ничего не остается, кроме одного…
Крича во все горло, нагой окровавленный человек прыгает на ближайшего молодого паренька в полицейской форме. Убийца успевает достичь полицейского и схватить его за руки, прежде ,чем тот с перепугу выпустил пять пуль маньяку в грудь. Их взгляды встретились, безумец умер и отвалился ,словно сытая пиявка. Теперь ,после смерти его лицо приобрело выражение какого-то странного умиротворения и невинности.
-Как ты ,парень? – Похлопал по плечу коп постарше своего коллегу с все еще дымящимся стволом. Тот все еще рассматривал свое оружие, будто не веря в происходящее. После вопроса его взгляд осмыслился, он даже вроде успокоился и ответил:
-Все в порядке , сэр, просто немного испугался.
-Все нормально, Джонс, теперь если повезет – тебе дадут сержанта. Эх, жаль мы пораньше не успели – сокрушался старший товарищ.
-Да, жаль. – Ответил Джонс.
Черт , до чего отличная штука этот пистолет. И вообще – полицейским быть отлично. Я вот сделал у человека в груди полдюжины дырок, а этому Джонсу даже ничего не сказали. Теперь меня точно никто никогда не поймает.

Злоба на весь мир привычна людям. А на самого себя?
Невовремя сделал,не подумал,не успел,не понял...А потом просто хочется проделать себе дыру в башке и насрать туда. Да,я по ночам нихера не романтик,а вы как думали?
У меня уже есть дыра в голове. Куча людей пытается пролезть сквозь дыру в моей голове. Из дыры в моей голове улетают нужные мысли и идеи, а приходит то,что обычно является результатом действия "насрать".
Я когда-нибудь убью себя своими же мыслями. Или меня убьет то,что пропихивает эти мысли одну за другой сквозь дыру в моей голове.
Я не хочу,чтобы это кто-либо читал. Для всех вас - это пустота,которая вылилась сквозь дыру в моей голове.
Чистота станет грязью, дыра - бездной, сущее - зловонною клоакой. Нет в вас искры божьей,и огня дьявольского нет.
Я опаздываю. Мои тик-так уже отсчитали секунды,которые мне нахер не нужны. Мой белый кролик вернулся,чтобы сказать мне,что я чмо и я опоздал. А потом он запрыгнет в кроличью нору в моей голове.
Я надеюсь на будущее...Оно выглядит светлым,и хоть и не безмятежным, н вполне возможно,и вероятно,счастливым...А сейчас я просто жалуюсь на боль от дыры в моей голове.

Чужая боль - дворняга грязная,
Не трогай детка, а вдруг заразная!
Не гладь! Испачкаешь ладошки.
Зачем? Иди другой дорожкой.
А детка подрастает, зная:
так проще жить..не замечая.
Зачем тащить чужую ношу,
делить беду? Придумал тоже!
Сам разбирай, не мне же больно,
с меня своих проблем довольно!
И так и дальше, жить в покое.
Делить всё на своё и на чужое.
Чужую боль в упор не замечают,
забыв одно..
бездушье не прощают!(с.-гр.Пилот)

Панк-закуска.

Раздел: Закуски для СВЧ
Для рецепта Вам потребуются:
- сосиски - 8 шт.
- лук репчатый - 1 шт.
- пиво - 330 мл.

Обыкновенные (например, молочные) сосиски выкладываете в стеклянную посуду для микроволновки. Лук, нарезанный кольцами, посыпаете сверху. Заливаете пивом. Закрываете крышкой. Ставите в микроволновую печь 700-800 Вт на 4 минуты 30 секунд. После приготовления пиво сливаете.

Даниил Хармс
Реабилитация
Не хвастаясь, могу сказать, что, когда Володя ударил меня по уху и плюнул мне в лоб, я так его схватил, что он этого не забудет. Уже потом я бил его примусом, а утюгом я бил его вечером. Так что умер он совсем не сразу. Это не доказательство, что ногу я оторвал ему еще днем. Тогда он был еще жив. А Андрюшу я убил просто по инерции, и в этом я себя не могу обвинить. Зачем Андрюша с Елизаветой Антоновной попались мне под руку? Им было ни к чему выскакивать из-за двери. Меня обвиняют в кровожадности, говорят, что я пил кровь, но это неверно: я подлизывал кровяные лужи и пятна - это естественная потребность человека уничтожить следы своего, хотя бы и пустяшного, преступления. А также я не насиловал Елизавету Антоновну. Во-первых, она уже не была девушкой, а во-вторых, я имел дело с трупом, и ей жаловаться не приходится. Что из того, что она вот-вот должна была родить? Я и вытащил ребенка. А то, что он вообще не жилец был на этом свете, в этом уж не моя вина. Не я оторвал ему голову, причиной тому была его тонкая шея. Он был создан не для жизни сей. Это верно, что я сапогом размазал по полу их собачку. Но это уж цинизм - обвинять меня в убийстве собаки, когда тут рядом, можно сказать, уничтожены три человеческие жизни. Ребенка я не считаю. Ну хорошо: во всем этом (я могу согласиться) можно усмотреть некоторую жестокость с моей стороны. Но считать преступлением то, что я сел и испражнился на свои жертвы, - это уже, извините, абсурд. Испражняться - потребность естественная, а, следовательно, и отнюдь не преступная. Таким образом, я понимаю опасения моего защитника, но все же надеюсь на полное оправдание.
1940 год.

- Здравствуйте! Это Вы отдаёте сердце в хорошие руки?
- Я
- Было в употреблении?
- Да. Оно любило три года одного человека.
- Ну-у! Три года эксплуатации - это довольно большой срок! Почему отдаёте?
- Его прошлый владелец обращался с сердцем не по назначению. Он его ломал, резал, играл с ним, вонзал в него острые предметы … Сердце болело, кровоточило, но по-прежнему выполняло свою основную функцию: любило его… И однажды тот, кому оно принадлежало, разбил его …
- Как разбил?! А вы в ремонте были? Что вам сказали?
- Восстановлению не подлежит …
- Зачем же вы дали объявление? Неужели вы думаете, что кому-то нужно ваше разбитое сердце?
- Я верю, что есть на свете человек, который сможет склеить его из осколков. Верю, что он не пожалеет на это любви и времени. Верю, что он сможет дать ему вторую жизнь …
- Я … я готов попытаться. Это, конечно, будет трудно, но результат того стоит. Вы можете дать мне какие-нибудь гарантии? Если я смогу его восстановить, смогу оживить ваше сердце, сколько ещё оно сможет любить?
- Пока оно бьётся …
- Вы написали, что отдадите сердце только при одном условии …
- Да. Я должна быть уверена, что вы не станете причинять ему боль.
- К сожалению, я не могу видеть будущего. Не могу с уверенностью обещать вам, что оно больше не будет страдать… Всё, что я могу на сегодняшний день, это дать вам в замен своё сердце …
- Я согласна!
- Меня тоже устраивают все условия контракта.
- Значит, встретимся завтра?! Для обмена?
- Да. До свидания, любовь моя.
- До завтра, любимый …

Есть одно утешение - всегда есть куда хуже. А значит,сейчас не самый ад. К сожалению,люди не могут обмениваться неприятностями,иначе,большая часть всех проблем была бы решена,а так...
Словом,сегодняшняя ночь мне дорого далась - головной болью с утра,гигантскими мешками под глазами и мерзейшим настроением.
Почему глубже и больнее всего в нас впиваются иголки в пальцах наших близких? Что делать,если твой самый любимый человек в беде а ты ничем не можешь помочь?
Сегодняшнюю ночь я провел на полу. Плакать я не умею,поэтому я просто лежал и думал. И что?
И ничего. Я ничего не придумал. У меня есть тысячи способов избежать своих неприятностей,справиться со своими проблемами.
Но как поступить, если пользы от тебя никакой,а у твоей любимой девушки все совсем не так как должно быть.
Уф-ф-ф-ф...Я не знаю,для кого здесь опять эти сопли на клавиатуре.

Реальная запись,встреченная мною на ЛиРу.

Вот ссыль: http://www.liveinternet.ru/community/945292/post127477270/



"Очень неловко. Я пукнула при молодом человеке(утром,как только проснулась).Он сделал вид, что не заметил.Но я теперь не знаю как смотреть ему в глаза! Теперь мне кажется лучше с ним расстаться... Но если я с ним сейчас расстанусь, он поймет в чем причина и мне будет еще неудобнее. Как быть?? Когда теперь он меня будет спрашивать"как спалось" мне всегда будет стыдно! Было ли у вас, такое, что вы, прошу прощения, пукали при МЧ или он при вас? Как ваш МЧ реагировал на это и что вы делали, как вели себя?И не какаю если он дома. Один раз так приспичило, думала умру щас. Под предлогом выкидывания мусора вышла на лестничную клетку, взяла с собой прочные пакетики, бумажки и покакала там. а потом в помойку спустила. А мне уже между прочим 25 скоро, а продолжаю такой фигней заниматься. Ну не могу и все тут при нем. А так как мы уже больше года вместе живем он уже удивлятся начал, чего это я не какаю никогда. И пытается меня пропалить на этом деле. Пока безуспешно, но зато если я задерживаюсь в туалете больше обычного, начинает кричать : ага, я тебя раскусил, ты какала! Ужас! Я теперь такой мастер по каканию в общественных местах (в макдаках во всяких и т.д.). А совместный отпуск-это ужас. Эхх"

Подобная запись есть у Мертвого Сталкера (не цитата).