Он шёл по пустынной улице. Новый день только начинал зарождаться в чреве побагровевшего предзакатного неба. Он вдыхал приятную утреннюю прохладу, и ритмично разрезая тишину пока не проснувшегося города стуком своих шагов, шёл в то место, которого у него никогда не было. Домой.
Он шел туда сколько себя помнил. Менялись сезоны, проходили года, вместе с ними проходили случайные люди, не задевающие его судьбы. Ему было все равно. Он искал свой дом сквозь удущающий зной и проливные дожди, сквозь встающий стеной снег и весеннюю суетливую слякоть. И сквозь мысли свои, бесконечно стремящиеся вперед, его волновала только одна: что такое Дом, что это за место, к которому стремится, сам того не понимая, каждый?

Нет, вы не подумайте, он не был бездомным. За свою не очень долгую жизнь он сменил не одну крышу над головой. И в его жизни были места, которые он считал своим домом, но теперь они остались лишь в его памяти. Именно его память заставляла его продолжать поиски дома. Он гнался за тем ощущением из детства, когда каждая трещина на стене, пятно краски на полу или порванные обои не просто знакомы тебе, но и рассказывают тебе историю. В таком месте ты не видишь стул со сломанной ножкой, ты видишь отрывок своей жизни, видишь как мама подходит и просит не качаться на стуле. Видишь, как ты думая над школьным примером, в очередной раз облакачиваешься на спинку и слышишь треск ломающейся ножки. Как упав ты разбиваешь локоть и как бабушка мажет тебе его зелёнкой. Он гнался за этим чувством, которое было таким знакомым для него самого много лет назад, но стало таким недосягаемым для него сегодняшнего.
Все остальные дома, которые были в его жизни после, не оставили после себя почти ничего, кроме постоянного чувства, единого для всех них, чувства скуки. Той самой скуки, знакомой каждому взрослому человеку и неведомой только детям, когда собственное жилище, люди, окружающие тебя, твои дела, заботы, даже собственные слова опостылевают настолько, что где то в глубине души рождается желание бросить все и идти. Домой. То самое желание, которое люди гасят в себе в самом зачатке, потому что уйти – уже нельзя. Слишком многое держит, семья, работа, друзья. Да мало ли вещей, к которым с такой легкостью привязывается человек? И только дети свободны, потому что они – дома. Везде, где бы они ни были. Им не знакомо это чувство давящей тоски и тяжелой липкой скуки. Он был немного другим, он умел отсавлять позади все, и поэтому он шел. И искал. И где-то в душе надеялся, что когда-нибудь найдет свой дом, вернув себе ту далекую детскую легкость и уют бытия.
Он знал, что его пути не будет конца, но он был к этому готов. Просто он предпочёл вечный путь домой постоянному нахождению в гостях у житейских забот, рутины, быта. И, сам того не зная, его домом стал сам этот путь. Этот утренний город, блики первых лучей солнца в глазах домов и утренняя прохлада, ставшая его спутницей жизни. Он шёл домой. Он был дома.

Я помню, как я давил своими детскими руками крыжовник.
И со мной была моя бабушка, которой уже много лет нет в живых. Я был счастлив,
Тугие ягоды крыжовника лопались у меня в руке, вытекая соком между пальцев.
Это одно из первых моих воспоминаний о себе. Годы шли, всё менялось. Менялся и я. Я многое
приобрёл за эти годы-знания, опыт, друзей. И вместе со мной по жизни, словно тень, шла память о том,
каким я был вчера.

Мне всегда казалось, что вчера я был лучше. И так было всю мою сознательную жизнь-в школе я вспоминал о
детском саде с уверенностью, что те годы были самыми счастливыми в моей жизни. Закончив школу я понял,
что на фоне "взрослой" университетской жизни школьные годы выглядят совсем беззаботными, с лёгким налётом
такой милой для души детской наивности. И только тогда память о школьных годах стала наполняться теплотой,
только тогда я начал те годы ценить. Пока я думал, рассуждал и вспоминал, жизнь летела мимо с космической скоростью.
Мимо нас-меня вчерашнего и меня сегодняшнего.

Для меня сегодняшнего жизнь слилась в одно сплошное серое пятно. Она растеклась вокруг липкой слизью, налипая на мои руки.
Зато я вчерашний, живущий исключительно в памяти меня сегодняшнего, был и остаётся счастлив. И это-контстанта, совершенно не зависящая
от происходящего. А дом, куда каждый из нас стремится всю свою жизнь, кто с работы, кто с учёбы, а кто-то и из армии,
он всегда вчера. Его никогда не бывает в настоящем, и уж точно не будет в будущем.

Я прекрасно осознаю, что завтра сегодняшний день покажется мне прекрасным. Я буду вспоминать,какая же моя дочь, всё-таки, замечательная,
как моя жена каждый день делает меня счастливым, какая на самом деле прекрасная осень в этом году, воистину золотая.
Мир вчерашний (а также всё, что в него входит) тоже живёт по совсем другим законам. Я долго думал об этой вчерашней
вселенной. И знаете к чему я пришёл? ЧТо она необходима. Она даёт веру, что я когда-то был счастлив, что мне, безусловно, было хорошо и
что всё было не зря. Что бы осталось, если бы меня идеального, счастливого и вчерашнего не было? Только это серое пятно,
эта слизь бытовой круговерти, в которой захлёбываются все надежды и мечты. До тех пор, пока иллюзия прошлого счастья жива-я не погружаюсь
в эту жижу, я живу.

Я пишу этот рассказ себе вчерашнему. Я благодарен тебе за то, что ты есть, я рад за тебя и я сделаю всё, чтобы ты был счастлив. Чтобы
мне было что вспомнить про сегодня завтра, спасая иллюзию хрупкого счастья. Такого же хрупкого, как ягоды крыжовника, которые я когда-то давил в своих детских руках.

Моя тетрадь стерпела много строчек,
Стихами, буквами испорченных страниц,
Пустых сравнений, запятых и точек,
Угрюмых истин или вовсе небылиц.

Пятно от кофе распласталось на обложке,
Оно как приговор мне, как вердикт.
А под тетрадью стол стоит без ножки,
С него игриво вдаль портрет глядит.

На том портрете нарисован парень
Голубоглазый, белокурый, молодой.
Он улыбается на фоне синих ставней,
Объял картину душный летний зной.

Великим был когда-то он поэтом,
Он лирой красоту всего воспел.
Хотелось мне бы написать дуэтом
Всё то, что написать он не успел.

Стихи свои кладу я на колени
Герою своему и бунтарю.
В углу портрета подпись-С. Есенин,
За вдохновленье я его благодарю.

Пусть говорят, что мы лишь разрушаем
Природы вековую красоту.
Пусть говорят, что мы не созидаем,
Пустыни умножая пустоту.

Пусть говорят, их лепету не верю,
Я истину познал в который раз.
Берёзу в поле многие лелеют,
На это тратя свой последний час.

И не понять им, что творцами
Всей красоты являются они,
Но красота их льётся не дворцами,
А тем, что плотно заперто внутри.

Восход красив, но он лишь отраженье
Смотрящих на него красивых глаз.
И гром прибоя-речи лишь теченье
Из брошенных когда-то мимо фраз.

Пусть говорят, что нет былой природы,
Что вместо джунглей-редкие кусты.
Да, это так, угасли душ красоты,
Всё от того, что их глаза пусты.

Я люблю тебя совсем не понарошку,
Я люблю тебя во всём, тебя всего.
Я люблю, как мило держишь ложку,
Как громко из стакана пьёшь вино.

Я люблю, как куришь ты печально,
В грустном взгляде думу утаив.
Я люблю, как голос льётся сталью,
А потом становится игрив.

Я люблю задорную улыбку,
Звонкий смех и блеск весёлых глаз.
Я люблю, когда ты в ванне мыльный,
И налёт из истины у фраз.

Пусть с тобой совсем недолго вместе,
Что такое в рамках жизни год?
Год всего поём друг другу песни,
И за год продолжили мы род.

Верю я, что годы-не помеха,
Что любви им вовсе не унять.
Верю я, что и к скончанью века
Мило будешь ложку ты держать.

Те же губы будут пить забавно,
Будут так же нежно целовать,
И стихи твои всё так же славно
В темноте балкона прозвучать.

Жизнь ложится под ноги тяжёлой дорогой,
Смерть маячит над нами подобно луне.
Иногда та дорога бывает пологой,
А порой путь теряется в бурной реке.

И тогда ты стоишь одиноко в раздумьях,
Ведь назад ты не в силах давно повернуть,
Твои ноги в глубоких мозолях и струпьях,
Но от жизни до смерти нельзя отдохнуть.

Каждый шаг отдаётся немыслимой болью,
Всё равно тебе вдаль до упора шагать,
Память льётся по ранам губительной солью,
Но тебе суждено до конца устоять.

И ты счастлив, что путь твой всегда был тернистым,
Ты его на перину менять не готов,
Ведь дороже твой опыт шелков золотистых,
Лаконичная правда нужней сотни слов.

И пусть ищут другие покой и забвенье,
Звон монет-это звук драгоценных оков,
Стук шагов-душ свободных походное пенье,
От несчастий счастливых и светлых голов.

Он смотрит, неподвижно сидя,
Из поколений прошлых лет.
Что в нас теперешних он видит?
Угас в душе талантов след.

Он волнорезом служит волнам
Прохожих серо-мёртвых лиц.
Глаза его печали полны
Из-за наличия границ.

Границ меж разумом и сердцем.
Границ меж совестью и злом.
В глазах чужих уж не согреться,
Когда он смотрит в них тайком.

Ему несут цветы и песни,
На контуры его глядят.
Но не понять ему их лести,
И от того печален взгляд.

Он смотрит, неподвижно сидя,
Он просто памятник стихам.
И кто талант его увидит?
Теперь лишь грош цена словам.

Быть камнем-сущее проклятье.
Ты обречён всю жизнь смотреть.
Ты не способен на объятья,
И не найдёшь себе ты смерть.

Смотреть нестрашно-страшно видеть.
Сидеть. Молчать и не менять.
Грустить и тихо ненавидеть.
Желать скорей вернуться вспять.

Быть в камне-много хуже смерти,
Ведь жизнь-из изменений путь.
Ты обречённа муки эти.
И достоишь ты как-нибудь
До дней, когда тропу забросят,
Которая к тебе ведёт.
Забытых памятники сносят,
А песнь твоя с тобой умрёт.

Я не поэт и не хотел им быть,
Хотел аплодисментов и признанья.
Поэтом я хотел всего лишь слыть,
Такое вот порочное желанье.
Хотел иметь я яркий взгляд на мир,
И думать я желал всегда лишь в рифму,
Чтоб птицы пели голосами лир,
Поймать за хвост талантливую нимфу.
Я вместо сна ночами не пишу.
Я подло сплю и вижу сны банально.
И в поэтических кругах я не вишу-
Я говорить не призван театрально.
Я не поэт, я просто человек.
И эти строки станут подтвержденьем.
Я в снегопаде вижу только снег.
Не вызывает он эпитетов бурленья.
Я факультет поэтов не кончал,
И думать как поэт я не умею.
Мои стихи ругали-я молчал,
Поэзией я только лишь болею.

Она сидела у окна,
В стекле окна горели свечи,
А за стеклом резвился вечер,
Но ею был он не замечен.
Она была совсем одна.

Она опять ждала его,
И в голове мелькали встречи.
Как жаль, что время боль не лечит.
Их брак был так недолговечен,
Он длился 8 лет всего.

Она смотрела на огонь,
Свеча почти совсем сгорела,
А сигарета тихо тлела
В губах её. Уж вечерело,
И кофе грел её ладонь.

А ночь её клонила в сон,
А завтра вновь, опять по кругу.
И в жаркий день, в мороз и вьюгу
Не повстречать им, жаль, друг друга,
Хоть он в неё ещё влюблён.

Он одинок, она одна.
Она с окна не сводит взгляда,
Он снова чуть не выпил яду.
Их разделила слёз ограда.
Она седела у окна.

Лук осенний пустил свои стрелы из птиц,
Я повторно охвачен весною.
Вместо солнца лучей снова слякоть из лиц,
Ослеплённых ночной тишиною.

Пасмурный сон вместо тёплых ночей,
Осень хрипнет последней листвою.
Город скован, простужен стеной из дождей,
Лес заполнен древесной корою.

Осень давит на ум томной серостью дней,
Ну а я снова болен тобою.
Мне от взгляда в глаза твои станет теплей
Этой мокрой постылой порою.

Под солнечными бликами,
Под ёлочными пиками,
Под памятников ликами
Он идёт к ней.

Под свадебными криками,
Заросшими тропинками,
Зелёными ботинками
Он идёт к ней.

Довольными улыбками
Встречая нервных с тиками,
Прохожими блондинками
Он идёт к ней.

В подъезде его встретила,
Как будто не заметила,
На окрик не ответила.
Он пришёл к ней.

Совсем не нужен, видимо,
Успела позабыть его,
Его всерьёз обидела,
Когда пришёл к ней.

Пустыми автострадами,
Фонарными парадами,
Колючими оградами
Он идёт прочь.

Секретными проулками,
Грузовиками с булками,
Неспешными прогулками
Он идёт прочь.

Огромными шажочками
Промеж ларьков с цветочками,
Осенними листочками
Он идёт прочь.

Декабрьскими хлопьями,
Сосулек с крыши кольями,
Ночных животных воплями
Он идёт прочь.

Его вы не увидите,
Почтенные родители.
Его в закат похитили,
Он ушёл прочь.

Устало стадо степью плыло,
Горел горами горизонт.
Апрельским ветреным порывом
Продвинулся вечерний фронт.
Закат залил зеркальной глади
Поверхность верною рукой.
Как строки в клеточку тетради
Покрыло небо смутной мглой.
Парады звёзд на небосводе
Сулят нам мириады снов.
И ринулась луна к свободе,
Сорвав небес ночных покров.
Полёт в ночи летучей мыши
И волка одинокий вой
Настигли деревушки крыши,
Заполнив тишину собой.

Рассвет росой разбудит травы,
Петух подарит солнцу крик.
Очнётся лес от сна отравы,
Учуя утра первый блик.

Его простор-не воды океана,
И за бортом акулы он не видел.
Под ним ковра пурпурная поляна,
Он ноги за судьбу возненавидел.

Мечта его глупа и бесполезна,
Он видит сны, но в жизнь не воплощает.
Во сне он пароход большой железный.
Что в реальной жизни стать таким мешает?

Не повстречать ему в порту причала,
Да на котором близкие бы ждали.
И вместо бриза то, что источали
Те ноги, что пять лет его топтали.

И жизнь его всегда трудна и тяжка,
А брат его-он нем и глух отчасти.
В резиновом он скован теле тапка,
Он к океана волнам не причастен.

Он в грёзах видит рыбу и приливы,
О чаек крике он мечтает между делом,
А вечера его всегда так сиротливы,
Резиновым он был душой, не телом.

Ведь даже если тапком он родился,
Ноги любой он должен быть достоин.
А чтобы в будущем он в море порезвился,
Он в теле тапка должен стать героем.

Он и она,
Они встречались каждый день
На том же месте, в то же время,
Он рядом с ней садился на колени,
И падала на них с деревьев тень.

Он и она,
Побиты жизнью оба,
Он на войне, её угробил труд.
За ними бликами светился пруд.
Им суждено вот так стоять до гроба.

Он и она,
Вот так у них случилось-
Он без ноги, она почти слепа.
За что-то невзлюбила их судьба,
И это, к сожаленью, им не снилось.

Он и она,
И в дождь стоят и в холод,
В руках своих таблички теребят,
С печалью проходящим вслед глядят
С надеждой утолить сегодня голод.

Он и она,
Друг друга до сих пор не позабыли,
как счастливы и радостны бывали,
когда о прошлом каждый день не горевали,
когда без памяти друг друга полюбили.

Он и она,
На паперти печально в ряд стоят,
сплошным потоком мимо льются люди,
Их голоса в ушах как сотни лютен,
Но мимо проходя все прячут взгляд.

Он и она,
Две трети века оставались вместе,
И в годы радости, и в дни печали
Они друг друга всюду выручали,
И любят даже в этом людном месте.

Он и она,
Нам есть чему учиться:
Хранить друг другу верность много лет,
Не предавать, чтоб получить монет,
В одни глаза душою всей влюбиться.