Нотка_дождя, Со восточного держания
Во словесном Киеве-граде
Жил себе Володимир-князь.
Имел себе трех сынов:
Старейший брат, а больший князь,
А меньших два брата — Борис и Глеб.
Живши, бывши, Володимир-князь
Стал своим чадам благословляти,
А удельными градами наделяти:
Старейшему брату — Чернигов-град,
Борису и Глебу — Киев-град.
Живши, бывши, Володимир-князь
В доме своем переставился.
Чада его возлюбленные
Со славою его погребали;
Разъезжалися во разные страны:
Старейший брат в Чернигов-град,
А Борис и Глеб во Киев-град.
Живши, бывши, старейший брат,
Старейший брат, а больший князь,
В уме своем, разуме, смешался
И пишет князь злописание
Двум братам, Борису и Глебу:
«Вы, меньшие братья, святые князья,
Святые князья, благоверные,
Два брата мои, Борис и Глеб!
Прошу я вас на пир пировать,
Во честный пир вам пир пировать:
Мы будем в моем доме отца поминать».

Послы его прихождали
И посыльный лист приношали
Двум братам, Борису и Глебу.
Два брата, Борис и Глеб,
Посыльный лист принимали,
Пред матушкой прочитали
И начали плакати-рыдати
И жалобным гласом причитати.
Их матушка говорила:
«Возлюбленные мои чада,
Святые князья благоверные!
Не ездите вы к большому брату в гости,
К старейшему брату, Святополкию:
Не на пир он зовет пировати,
Не отца в своем доме поминати,
Хочет он вас затребити,
Всею Росеей завладати
Со всеми со удельными городами,
Со всеми со верными со слугами».
Они матушки не слушались,
Садились на добрыих коней,
Поехали к большому брату в гости,
К старейшему брату и к большему князю.
А больший князь, ненавистный-злой,
Не в доме он братиев встречает.
Встречает далече в чистом поле,
Свирепо на братиев взирает,
Он зрит на них яко разбойник.
Два брата, Борис и Глеб,
Видят они напасть свою,
Слезают со добрых коней,
Упали к большому брату в ноги,
Старейшему брату, Святополку:
Борис упал в правую ногу,
А Глеб упал в левую;
Начали они плакать и рыдати
И жалобным гласом причитати:
«Любимый ты наш старейший брат,
Старейший брат, а больший князь!
Не срежь ты главы незрелые,
Не пролей ты крови христианской,
Крови христианской понапрасну!
Возьми ты нас в рабы себе,
Работай ты нами, как рабами!»
А больший князь, ненавистный-злой,
Ни на что, злодей, не взирает,
Ни на плаканье, ни на рыданье,
Ни на жалобное их причитанье:
Бориса взял копьем вружйл,
А Глеба ножем зарезал,
И повелел эти тела,
Борисово, Борисово и Глебово,
Затащить во темны леса.
И садился злой на добрый конь,
И стал разъезжать и похваляться:
«Слуги мои верные!
Топерича наша вся Росея
Со всеми со удельными городами,
Со всеми со верными со слугами!»
А Господь хвалы не слушает,
Ссылает Господь двоих ангелов
Со копием со вострыим.
Повелел Господь земли подрезати,
Подрезати и потрясати,
И они землю подрезали,
Подрезали и потрясали:
Земля с кровию смешалася, -
Вся вселенная ужаснулася,
Словно в синиём море волны всколыхалися.
Он думал, злодей, рай растворился,
Ан сам сквозь сырой земли провалился.
А те тела, Борисово,
Борисово и Глебово,
Лежали ровно тридсять лет:
Ни зверь их, ни птица не тронули,
Ни мрачное помрачение,
Ни солнечное попечение.
Как тридсять лет миновалося,
Явилося явление:
Явился столб красный, огненный,
От земли и до неба;
К тому столбу огненному
Сходилися-соезжалися
Цари, власти и патриархи
И все православные христиане,
Служили молебны благочестны
Двум братам, Борису и Глебу;
Святые тела обретоша нам
Двух братов, Бориса да Глеба.
От святых мощей было прощение.
Погребали их, светов, со славою.
А мы поем славу Борисову,
Борисову славу и Глебову,
Во веки веков, аминь.