я трахался с гимнасткой,
азиаткой,
еврейкой,
своей бывшей студенткой,
школьницей,
блондинкой,
брюнеткой,
шатенкой,
крашеной рыжей,
крашеной блондинкой,
крашеной кем-угодно
нижегородкой,
москвичкой,
волгоградкой,
петербурженкой,
первокурсницей,
одногруппницей,
бывшей девушкой,
подругой бывшей девушки,
мастером спорта,
танцовщицей,
двумя женщинами одновременно,
пиарщиком,
переводчиком,
учительницей,
воспитательницей,
юристом,
художницей
и хрен знает кем ещё.

сижу, думаю — когда будет достаточно?

Говорят, для каждого есть 250 человек в огромном мире, с которыми получится завести отличную семью. Вопрос только в том, как распознать хотя бы одного из этих 250, не профукав случайно брошенный взгляд в поезде или университете. И как развить этот взгляд во всепоглощающую любовь.

Я совершенно не могу понять механизм любви. И вообще чувства. Вот есть одна девочка, на которой я мысленно женился, представлял потенциальных детей, то, как мы их будем воспитывать. И есть некоторые преграды, которые не дают нам соединиться. Насколько мои фантазии близки к реальности? Возможны ли отношения между мной и ней в принципе, не разобьются ли они, едва начавшись? Кто это может знать?

К большинству женщин после полутора-двух месяцев отношений я охладеваю. Без явных на то причин. Могу потом снова потеплеть, но тоже не надолго. Откуда тогда берётся та нежность, которая бывает в начале?
Самые долгие мои отношения — это история попыток оживить разлагающееся тело былой влюбленности. Другие — история несоответствия систем мышления. Самые первые — начало взросления. А маленькие промежутки между ними и то, что было во время них вообще тяжело считать за что-то серьёзное. Хотя в этом несерьёзном и есть смысл моей жизни на данный момент.

Я живу, чтобы трахаться: качественно, долго, мощно, до усталости в спине и конечностях, до обоюдного оргазмического тремора тел, сцепившихся на кровати. Чтобы замечательно отлизывать, отмечая своим языком все потайные точки удовольствия. Чтобы мне отсасывали, заглатывая весь мой член целиком, а затем не сплёвывали, как сомелье, а вкушали мои соки, как нектар, до последней капли. Чтобы связывать и лежать связанным, чтобы сжимать соски между пальцев, нащупывать перегородку между утробой и прямой кишкой внутри, чтобы быть мокрым с ног до головы и пахнуть насыщенным мускусным по́том. А самое главное — делать это не с одной женщиной.

Такая легкая поэтизация секса в моих мыслях заставляет задуматься — не рожден ли я для того, чтобы дарить и получать удовольствие? Однако меня пугает низменность такой жизни: ей не напишешь оду — эпиграмму, в лучшем случае. Место Казановы уже занято, тягаться с ним бесполезно. Чем же будет мой след, оставленный веках? Кем будут мои дети, и как они вообще будут возможны, при такой-то жизни? Вот то, что не даёт уснуть мне ночью.

у джима снова терзания.

— почему я всех женщин вокруг меня воспринимаю в первую очередь как сексуальный объект?
— потому что хочешь их трахнуть, нет?

— почему я не могу просто общаться? разговаривать с её мозгом, а не вагиной и грудью?
— потому что хочешь её трахнуть?

откуда это вообще берётся — жуткое желание всех перетрахать?

джим встретил прекрасную, умную девочку. ему нравится смотреть и слушать её, но он понимает, что как у потенциальной пары у них нет будущего. и всё равно хочет её — раздеть и добавить в свою коллекцию. как будто без соития их общение не будет полноценным.

наверное, поэтому у него и не получается отношений — страсть к собиранию бабочек сильнее. сильнее стихов и рассказов — наверное, поэтому из него не получится нового Набокова, разве что очередной Гумберт.

Гумберт Гумберт, где ты был?
из-под лона соки пил.

Сегодня мне было видение. Я лежал рядом с женщиной, и на меня снизошло нечто. Внезапно я оказался в очень просторной комнате со светлыми стенами. Возможно, она освещалась огромными окнами или множеством ламп, — этого я не увидел, — но там было безумно светло. Вся комната была заставлена мебелью. Прекрасной, сделанной умелой рукой по мастерским чертежам. Столы, стулья, кровати, шкафы, стеллажи, комоды, тумбы, табуреты, кушетки, диваны, — деревянные, с обивкой и без, с металлическими частями и из цельного куска, узорчатые и одноцветные.

Неожиданно для самого себя, я испытал несколько чувств, слившихся в синкретичное образование. Благоговения перед гением, автором этого дизайна — а каждая деталь была гениально спроектирована. Необычного понимания, как это всё было сделано — казалось, что я смогу при желании повторить любую вещь. И разочарования в том, что не смогу вынести из этой комнаты ничего, кроме эмоций.

И до этого у меня были «видения» во время секса — то беглый обзор Российской империи 17 века, то Сталинградская битва, то ещё что-нибудь. Но первый раз это было не во время секса, а до или, точнее, вместо него. И настолько ярким. Это ощущение от необладания тем, что находится в метре от тебя, эта неведомая тяга из предпоследней чакры, аскетское откровение — вот чем были рождены эти картины.

— окей, есть два стула.

на одном — более или менее спокойная жизнь с девочкой, которая испытывает к тебе некое чувство. но чтобы усидеть на этом стульчике — ты должен полностью отказаться от своей животной сущности и посвятить себя этой девочке. (наверное, это и называется «любовь»?)

на другом — делание себя, многочисленные женщины и прочие атрибуты холостяцкой жизни.

а на деле — непонятно что. вот тут в тебя по уши влюбилась одна — она считает, что у вас «роман». когда придёт время её разочаровать? другая высокая и красивая обослалась фотографиями, а-ля Дженни Лоуренс, но слишком уж она странная, закомплексованная и истеричная. когда придёт время её об этом уведомить? ты проходишь по старым связям — они дико хороши. и снова приходишь к 16-летней красотке, почти что той, которая мелькала здесь в первой записи. когда придёт время войти в неё?

— джим, напиши письмо.

солнце садится на западе и встаёт на востоке. луна встаёт хер пойми где и где-то там же садится. луна, успокой меня. я потерял связь с миром, которого нет.

джей властвует. нет никакой любви, есть только желание. есть К., П., А., снова К. и так до бесконечности.

— что в вымени тебе моём?

джим надеется. желание может пройти, а та давняя радость при разговоре и соприкосновении рук — так и живет.

что мы видим в будущем? дайте-ка сюда свой шар поближе. и руку. и кишки. не ваши, овечьи, естественно.

как-то всё мутно.

проходят тысячелетия и ничего не меняется на Земле, — говорит джей.

а я, я хотел бы верить, что меняется. я хотел бы верить, что все медитации, все ом мани падме хум, — все они отодвинули меня дальше от моего постыдного прошлого в светлое коммунистическое будущее.

ничего не меняется, джим. — говорит джей. — ты как хотел есть, так и будешь хотеть есть. как хотел трахаться, так и будешь хотеть трахаться. как хотел денег, так и будешь хотеть денег. ничего не меняется.

разнообразие и изобилие — вот, что я вырезаю под двумя идолами, которые я только вкопал в землю своего бонсая на подоконнике. разнообразие и изобилие — два моих кумира, как Болек и Лёлек или Борис и Глеб, вытатуированы под моим левым и правым сосками. разнообразие и изобилие — мои надежда и компас земной, удача и награда за смелость.

пробуй, — говорит джей. — вдруг ты всё ещё любишь.

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

что важнее - комфорт или свобода?

- я хочу быть не-зависимым ни от чего. я хочу чувствовать свою власть над людьми. мне не нужны эмоции, - говорит джей.
- а мне нравится ходить за ручку и радоваться жизни, катаясь в ванильных облачках, - говорит джим.

когда я занимаюсь любовью с новой девочкой - ибо конечно все эти связи не являются случайными, каждый раз здесь замешано чувство любви - у меня возникает ощущение, что я как будто причащаюсь её частью, и она, эта часть, остаётся где-то во мне, в потаённом уголке то ли души, то ли сердца, то ли ещё какого органа, отвечающего за эмоции, в форме чёрного квадратика без четверти.
и эта любовь не даёт мне опуститься в болото под названием комфорт и даёт мне кислород и жажду свободы.

когда я решил, что я больше не могу просто спать с теми, чей взгляд вызвал странную дрожь в моём теле, я принял обет верности. и я жил до недавнего времени с ощущениями кардинала, готовящегося стать Папой - что я сделал правильный выбор, который дал мне много возможностей для развития себя и поднял на другой уровень.
и этот обет не даёт мне пуститься в разврат под именем свобода и даёт мне ощущение счастья и радости.

а не испытывал ли хоть один Папа чувство, что он не успел познать тот мир, который был ему открыт когда-то? а не мечтали ли те, кто достиг свободы в лесах Боливии, о хорошей еде и уютном доме? и datur ли tertium, чтобы не приходилось выбирать между краями обоюдоострого ножа как беговыми дорожками, а встать на его устойчивую и плоскую середину и спокойно дойти до нирваны?

как вы думаете, что там, к югу от границы, на запад от солнца?
смерть? истерия? есть ли там живые чувства?
за свою жизнь я побывал только на юге и востоке и встречал рассвет на фоне японского, чёрного и средиземного морей. поэтому "запад" для меня кажется чем-то гораздо менее изведанным и более опасным.

мне кажется, у каждого из нас есть своя Симамото.
та, что однажды сможет придти и разрушить всё, что у тебя есть, забрав твою душу - и всё во имя любви. такой, которую ты испытывал только в детстве. боялся поцеловать и только ходил за руку - вдруг разрушится твой кристаллический замок с идеальной принцессой внутри?

где же ты сейчас, Симамото-сан? с кем же ты теперь ласковый рассвет встречаешь? я бы хотел написать, что мне абсолютно безразлично твоё неприсутствие в моей жизни - но даже себя я до сих пор в этом не убедил.

джей говорит: найди её и трахни. жестко, по-взрослому. подчини её себе. только так сможешь избавиться от этой привязанности, слишком старой, чтобы вылиться во что-то достойное.

странствуя между мирами - своей ли души, гранями ли окружающего - я помню каждое твоё воплощение в моей жизни: сначала силуэтом, потом безличным голосом, а после живым и мягким телом.
о, как бы я хотел увидеть твоё тело!
повторить все наши разговоры в моей квартире - ночью, как раньше. только в этот раз у меня в руках универсальное оружие - шейкер. и водить буду я.

эта ночь разлагает меня на составные.

когда я вырасту, я буду лесничим - бегать по мху и лишайнику на высоких каблуках.

я вспоминаю всех - и ни одной рыжей - все вы встаёте призраками у меня в глазах.

читаю о Великом Гэтсби. человек, сделавший себя, который не смог преодолеть своих чувств. какая чушь - всего-то юношеская влюблённость в глупую девочку.
а ведь его тоже зовут джей.
он не зря взял себе такое имя. вообразите, как вы представляетесь:
- меня зовут Джей Гэтсби.
и все девушки в этом огромном зале, больше подходящим для библиотеки - ваши.

я никогда не любил этот печальный взгляд тех, кто хотят быть любимыми мной.

через пару дней лето. весна была перенасыщена тем, что так любит джим. а я рисую новое сезонное полотнище, чтобы повесить у себя над кроватью. может, что-то посоветуете, дорогие мои?

стоя над бассейном на доске для прыжков в воду, которая слегка покачивается под каждым моим движением, я смотрю в воду и вижу глаза и слышу голоса, доносящиеся из воды.

я кидаю бумеранг и жду, когда он вернётся ко мне.

прыжок.