Говорят, для каждого есть 250 человек в огромном мире, с которыми получится завести отличную семью. Вопрос только в том, как распознать хотя бы одного из этих 250, не профукав случайно брошенный взгляд в поезде или университете. И как развить этот взгляд во всепоглощающую любовь.
Я совершенно не могу понять механизм любви. И вообще чувства. Вот есть одна девочка, на которой я мысленно женился, представлял потенциальных детей, то, как мы их будем воспитывать. И есть некоторые преграды, которые не дают нам соединиться. Насколько мои фантазии близки к реальности? Возможны ли отношения между мной и ней в принципе, не разобьются ли они, едва начавшись? Кто это может знать?
К большинству женщин после полутора-двух месяцев отношений я охладеваю. Без явных на то причин. Могу потом снова потеплеть, но тоже не надолго. Откуда тогда берётся та нежность, которая бывает в начале?
Самые долгие мои отношения — это история попыток оживить разлагающееся тело былой влюбленности. Другие — история несоответствия систем мышления. Самые первые — начало взросления. А маленькие промежутки между ними и то, что было во время них вообще тяжело считать за что-то серьёзное. Хотя в этом несерьёзном и есть смысл моей жизни на данный момент.
Я живу, чтобы трахаться: качественно, долго, мощно, до усталости в спине и конечностях, до обоюдного оргазмического тремора тел, сцепившихся на кровати. Чтобы замечательно отлизывать, отмечая своим языком все потайные точки удовольствия. Чтобы мне отсасывали, заглатывая весь мой член целиком, а затем не сплёвывали, как сомелье, а вкушали мои соки, как нектар, до последней капли. Чтобы связывать и лежать связанным, чтобы сжимать соски между пальцев, нащупывать перегородку между утробой и прямой кишкой внутри, чтобы быть мокрым с ног до головы и пахнуть насыщенным мускусным по́том. А самое главное — делать это не с одной женщиной.
Такая легкая поэтизация секса в моих мыслях заставляет задуматься — не рожден ли я для того, чтобы дарить и получать удовольствие? Однако меня пугает низменность такой жизни: ей не напишешь оду — эпиграмму, в лучшем случае. Место Казановы уже занято, тягаться с ним бесполезно. Чем же будет мой след, оставленный веках? Кем будут мои дети, и как они вообще будут возможны, при такой-то жизни? Вот то, что не даёт уснуть мне ночью.
