Владимир Павлович Басов
( 28.07.1923 года [г. Уразов Курской области]- 09.09.1987 года [Москва])
Россия (Russia)
Актер, режиссер, сценарист
Народный артист СССР (1983). Лауреат Государственной премии имени Братьев Васильевых (1982, за роль в фильме "Факты минувшего дня")
Сайт: Актеры советского кино
Кино
Владимир Басов окончил режиссерский факультет ВГИКа (1952, мастерская М.Ромма и С.Юткевича).
С 1952 - режиссер и актер киностудии "Мосфильм ".
Как актер дебютировал в фильме "Школа мужества" - 1954 (эпизод), исполнил более 80-ти ролей в кино.
Владимир Павлович - выдающийся острохарактерный артист, талантливый режиссёр, один из самых загадочных и непонятых мастеров кино. Создал галерею типов, характеризуемых словом "странный".
Для большинства зрителей Басов, прежде всего - актёр. Актёр яркий, заразительно смешной и непредсказуемый. Его появления на экране, за редким исключением, были краткими, секундными, но всегда "выстреливали" в десятку. Первым таким стопроцентным попаданием в цель стала роль полотёра в фильме "Я шагаю по Москве". Возник этот персонаж случайно. В фильме не было критического отношения к жизни, модного в то время. Это отметили многие критики еще до выхода картины, разругали сценарий, так что роль недовольного всем полотера пришлось сочинять буквально на ходу в разгар съемок. Случайно по студии проходил Владимир Басов, его попросили помочь сыграть эпизод, и Басов согласился. Таким образом в кино пришел выдающийся комический артист.
Пластичный, высокий (если не сказать "вытянутый"), носатый, он моментально приковывал к себе внимание, а его тоскливые глаза и не всегда понятные "глубокие" высказывания наводили на желание задуматься о биографии этого нелепого персонажа. Таким Басов был в фильмах "Тридцать три" (директор музея), "Большая перемена" (фотограф), "Москва слезам не верит" (гость), "Ищите женщину" (клиент).
Великолепные актёрские данные Владимира Басова использовались самыми разными режиссёрами в самых разножанровых картинах. Он был великолепен в экранизациях классики ("Преступление и наказание", "Бег", "Карусель"), современных комедиях ("Ау-у!", "По семейным обстоятельствам"), героических лентах ("Братушка", "Срочно… Секретно… Губчека").
Особняком стоят его великолепные роли в детских фильмах. Прежде всего, это незабываемые Дуремар в сказке "Приключения Буратино", Стамп в приключенческом фильме "Приключения Электроника" и Волк в фильме-сказке "Про Красную Шапочку".
Между тем, сам Владимир Павлович снимал исключительно серьёзное кино: "Битва в пути", "Щит и меч", "Опасный поворот" (экранизация для телевидения пьесы Дж. Пристли, в которой режиссеру удалось передать драматургический нерв материала), "Семь криков в океане" и т.д. Поэтому для многих фильмы Басова-актёра и фильмы Басова-режиссёра никак не соединялись воедино и не ассоциировались с одним и тем же человеком.
Личная жизнь
Владимир Павлович и в жизни был странным, смешным и, по воспоминаниям друзей, очень симпатичным человеком. Добрым, весёлым, нелогичным.
Удивительно, но внешне некрасивый и нелепый, он ошеломлял женщин. Красота других мужчин блекла перед его красноречием. Нет таких высот, которые бы он не брал. И все жены были красавицы: Роза Макагонова, Наталья Фатеева, Валентина Титова (кстати все они были актрисами).
Автор: Ольга Рябинина
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Владимир БАСОВ: колдун
В ЛЮБВИ у Басова существовала тенденция — он увлекался мгновенно и страстно, сшибая на своем пути любые преграды. В жены выбирал исключительно актрис-красавиц, намного младше себя. Первой его супругой была Роза Макагонова, с ней он прожил недолго, детей не было. Второй раз женился на Наталье Фатеевой. Она родила ему сына Владимира, их брак длился пять лет. Третьей и последней женой стала Валентина Титова. От Басова у нее сын Александр и дочь Елизавета. И ей, и детям есть что вспомнить о тех 17 годах, что супруги прожили вместе.
Валентина Титова. — Все начиналось красиво. Мне было 22 года, ему 40. Я тогда любила Вячеслава Шалевича, но Басов смог меня покорить своим невероятным напором. Он сам объявил все Шалевичу. Потом красиво ухаживал за мной, просил моей руки. Но когда я наконец ответила: «Да», — обманул, как все мужчины. Ему было достаточно двух штампов, уже имевшихся в его паспорте. Позже я забеременела, и он сказал: «Что-нибудь придумаем». «Ничего не надо придумывать!» — сказала я. И родившийся Саша две-три недели был Александром Валентиновичем Титовым. После чего мы с Басовым тихо расписались, никто и не знал. Меня привезли в загс, чтобы взять свидетельство о рождении сына, принесли какую-то книгу, на ступеньках я расписалась, даже не зная для чего. Все! Мы стали жить и работать вместе, он меня снимал.
Что такое влюбленный человек? Он окружает тебя сладким враньем и говорит, что у тебя такие глаза, волосы, руки… Надо уметь так рассказать человеку о своей любви, чтобы он был надолго заколдован. Так вот Басов — колдун, маг. Его обожали все. По вечерам дом был переполнен приятными, талантливыми людьми, они засиживались до двух-трех ночи, а утром нам нужно было вставать в семь. Но неудобства компенсировались сияющей атмосферой разговоров. Друзьями Басова были режиссеры, художники: Алов, Наумов, Чухрай, Тодоровский, Таланкины, Аскольдовы… Веселье во многих компаниях зависело от него. Его ждали как великого развлекателя.
Был влюбчив
ПРО него частенько говорили: «Брешет». А ты научись так брехать! Ведь для человека мечта — это самое главное. Вот он и жил мечтами. «Папа — ты опять соврал», — говорила ему дочь. «Это не вранье, это святая ложь, Лизочка», — отвечал он ей. Мы знали по 50 вариантов каких-то историй, которые он начинал рассказывать в компаниях. И всегда он сам верил в новую версию.
Александр. — Да, у него была счастливая способность присваивать. Я хорошо помню, когда он сидел в дальней комнате — мы называли ее «троллейбус», потому что она узкая, как пенал, — и строчил «Дни Турбиных». Время от времени выходил и спрашивал: «Хотите, я вам почитаю?». Мы кричали: «Нет! Нет!» Но он все равно читал. Я думал: «Как хорошо папа пишет!» А потом оказывалось, что он слово в слово переписывал куски из Булгакова, которого обожал, и в тот момент верил, что автор — и он, Басов.
В. Т. — Когда мы начали с ним жить, то часто завтракать, обедать и ужинать ходили в рестораны. К нам всегда подсаживались разные люди, всем хотелось оказаться в компании Басова. Под конец присутствующие начинали мять себя по карманам в поисках денег, мне это было противно. С тех пор в середине трапезы Басов якобы уходил на кухню, а сам платил за всех. Никто не возражал!
Володя хорошо рисовал, прекрасно писал стихи — крошечные такие вирши. Дарил их всем своим друзьям на юбилеи. И детям, и мне писал стихи на каждый день рождения. Помню, мы пришли к кому-то в гости, не застали дома, и он тут же набросал послание в стихах. Вот отрывок:
«Вы нас помните едва ли.
Это пишут Басов с Валей,
с нами Эдик Ходжукян,
он с женой, и он не пьян».
Это было легко, лилось, как разговорная речь. Такой стиль может принадлежать только лучезарной личности.
— Кто в вашей семье был хозяином?
— В семье президентом, светочем был Басов. Все внимание — вокруг него. Но в быту — податлив, прост. Я могла приказать, например: «Немедленно на рынок! Нечего есть». Но нечего есть было почти всегда, потому что сколько ни купи — сразу все съедалось гостями. Он любил простую пищу: щи-борщи, мясо, картошку и селедочку. Помню, были у Сережи Никоненко на юбилее его жены Кати. Он поднял бокал, взглянул на нее и произнес: «Я свою Катеньку во как держу, — он сжал кулак, гости засверкали глазами в ожидании сенсации, — что она скажет, то и делаю». Все засмеялись. Вот и Басов так же.
Лиза. — Каждую ночь его любимым занятием было слушать «Голос Америки». При этом занятии он часто засыпал.
Саша. — А я помню, когда мне было 14 лет, я тайно по ночам курил в форточку. Часто отец заходил ко мне, но всегда прежде стучал. Я — бац! — сразу пепельницу в окно, а он спокойно спрашивал: «Может, чаю попьем? Что-то не спится…» Никогда не морализировал, хотя дым-то чувствовался. Иногда из его кабинета раздавался голос: «Лизонька, доченька, иди сюда, я тебя выпорю». Это означало, что у отца полное благодушие. Или по утрам: «Придите все». И спрашивал, у кого какие планы.
Л. — А еще папа был единственным отцом в Сашином классе, позволявшим раз в неделю собираться всем одноклассникам в нашей квартире. Говорил: «В десять вечера я приду». Это означало, что к его приходу окурки должны быть выброшены, все сидят и пьют чай. Хотя до этого царила полная свобода: в одной комнате кто-то обжимался, в другой курили, на лестничной площадке разговаривали.
В. Т. — Басов был очень влюбчив. В разных людей. Знакомился с кучей народу, очаровывал и завораживал, но вскоре уже не помнил о них. А уж я-то подавно. Потому что при Басове забудешь всех, будешь помнить только Басова. Я жила его глазами, сердцем, умом…
— Вы уставали от этого?
— Очень. И он уставал. Мы ругались нещадно. Ему нужно было внимание, а мне надо приготовить, убрать, постирать. Я ему кричу: «Да замолчи ты, радио можно выключить, а тебя — нет!» Если его не уложить спать, он мог вещать сутки. Потому что был наполнен пространством, мечтами — все это бурлило и клокотало. Он всегда конструировал другую жизнь. А потом в процессе съемок говорил: «Скучно». Потому что уже все в уме переиграл, продумал.
— Но ведь и у самых энергичных есть предел прочности…
С. — Я видел ВП (это было его домашнее прозвище) и в угрюмом состоянии, молчаливым. Он лежал, вздыхал, курил… Но долго это не продолжалось. Он умел заряжаться от ерунды. Кстати, мог стать счастливым от того, что сделал кому-то добро. Однажды я спросил его: «Пап, зачем ты помогаешь вот тому подонку?» А он сказал вещь, которую я запомнил на всю жизнь: «Я всегда на стороне слабого».
В. Т. — А вот за себя он стеснялся просить. Я еле-еле, помню, уговорила его выбить у властей квартиру — в крошечном кооперативе жить было уже невозможно. Когда он пришел к ним, показал список фильмов, которые снял: «Тишина», «Метель», «Щит и меч», «Школа мужества», «Случай на шахте N8», «Опасный поворот», «Дни Турбиных», а потом еще сказал, как зовут его жену, они выпучили на него глаза и тут же подписали нужные бумаги на жилье. Мы переехали на улицу Горького в большую квартиру.
А однажды в Одессе, собираясь в гости к Пете Тодоровскому, мы зашли в гастроном купить торт. Я подхожу к прилавку, а пышная такая продавщица рычит: «Вы что не видите? Учет». Прошу Басова подключиться. Он подошел, облокотился на прилавок и так ласково ей говорит: «Сделайте исключение работникам «Мосфильма». Она мгновенно встрепенулась и воскликнула: «Для вас, товарищ Евстигнеев, всегда пожалуйста!» Они с Женей пользовались невероятным успехом у женщин. Их считали красавцами.
Он был одним из самых высокооплачиваемых режиссеров. И однажды мы решили купить дачу.
С. — Но отец не мог купить просто шесть соток. Он барин, ему нужна была или вилла, или ничего. Правда, барин советского розлива. За «Щит и меч» он заработал деньги по тем временам несусветные — 40 тысяч рублей. Поехали смотреть дом известного авиаконструктора Лавочкина. Но тут ВП увидел несоответствие — прекрасный дом, дубовые панели, два гектара земли, а вокруг у коллег Лавочкина по 4 сотки. Отцу было стыдно. Так и остались мы без загородного дома.
Трата
— КАЖЕТСЯ, фильмы Владимира Павловича долго на полках не залеживались? Его любили власти?
— Басов — необыкновенный режиссер. Тогда еще никто так не работал — быстро и продуктивно. И все это он делал с легкостью, как Бендер. Высший пилотаж. Он мыслил операторски. Его фильмы не ложились на полку, он никогда не останавливался и не сидел сложа руки, у него было всегда не менее пяти заявок. Он мог спокойно отложить сиюминутную мечту. А его постоянной мечтой, кстати, было сыграть Сирано де Бержерака.
Л. — Помню, лет в десять я впервые посмотрела «Буратино», где он играл Дуремара, и расстроилась. Боялась, что меня будут дразнить «дочкой Дуремара». Я стеснялась того, что он играл то волка, то негодяя в «Электронике». А ему нравилось! Сыграть табуретку или метлу — для него это самая вкусная роль.
В. Т. — Басов много и безвозмездно помогал другим режиссерам. Но однажды произошел чудовищный случай. Мы с семьей приехали отдыхать на два месяца в Сочи. На пляже нас нашел человек, у которого закрывали картину, после чего ему грозило увольнение с «Мосфильма». Володя, взяв с собой сына, улетел с ним на съемки, я с грудной Лизой осталась. Он стал худруком картины. Потом оказалось, что Басова не включили в титры, и этот человек пришел домой и принес ему деньги — как взятку. Володя был в шоке, отказался. Это было унижением.
Л. — Вот сейчас было бы его время, а тогда — не его. И все равно он добился всего без малейших протекций, своей работой. И благодаря этому многое мог себе позволить. Например, мы каждое лето выезжали за границу на машине, которую вел сам папа. Два месяца колесили по Восточной Европе, причем тур всегда заканчивался Болгарией. И я помню, как, приезжая, мы первым делом неслись в магазины с одеждой, где он выбирал себе потрясающие костюмы, рубашки, вокруг него вертелось огромное количество людей — ведь в «нашей» Европе Басова знали, там с успехом шли его фильмы.
Папа был настоящим денди, обожал пижонить. Он любил, например, кожу, бархат. У него было много таких пиджаков. Один, кожаный, висел в коридоре. В нем всегда аппетитно топорщились карманы от мелочи. И, проходя мимо, мы с Сашей каждый день загребали горсточку — и в школу. Это были «карманные» деньги.
А за границей у него проявлялась одна уникальная особенность. В любой стране создавалось впечатление, что он виртуозно владеет тамошним языком. А он просто на ходу учил несколько фраз. И все понимали! Потому что он не говорил, он обвораживал.
С. — Отца многие считали высоким. А это миф. В нем было всего 176 см. Просто он мог «стать» красивым, высоким, люди этой иллюзии верили, как загипнотизированные. Ему вообще во всем верили. Самое смешное, что этот «гипноз» действовал и на нас, хотя, казалось бы, мы его знали наизусть как облупленного.
Л. — Он любил всему учиться. Например, приходил ко мне в училище на урок пластического танца, смотрел на меня, потом вставал рядом и махал руками, повторял за нами наклоны. А мне было стыдно! Я готова была разрыдаться, ждала, когда же он уйдет.
— Я помню смешной танец Дуремара, когда он подпрыгивал, размахивая руками, высоко поднимая коленки. Он и в жизни был такой неуклюжий?
В. Т. — Нет, он мог все. И танцевать, и на рояле сыграть, если надо. Помню, в сочинском санатории мы с ним взяли первый приз за вальс. Мы станцевали, и нам объявили: «Победители — Владимир Басов с дочкой». Он стал алого цвета, после этого мы сутки сидели в номере. Саше было уже четыре года.
Л. — Папа потрясающе водил машину. И не мог жить без автомобилей. Начинал с «Москвича», а потом одна за другой у него менялись «Волги», которые просто так никому не выдавались, а ему — прямо с завода. Машину он лелеял, выходил ее разогревать за час до выезда. За границей он покупал в нее какие-то особенные зеркала, чехлы на руль, на руки — специальные перчатки, очки.
В. Т. — Он ездил очень быстро. И если кому-то по дороге надо было выйти по нужде — ему было до лампочки, не останавливался. Помнится, когда он со мной познакомился, то решил, что нужно все начать заново, в том числе поменять машину. Я приехала в Москву на съемки «Метели», он встретил меня на «Волге» салатового цвета. Тут же повез в кинотеатр, где шел фильм «Я шагаю по Москве», чтобы я увидела, какой он артист. Выходим — машину угнали. Меня тогда поразила его реакция — ни звука паники. Он взял такси, отвез меня в отель, а сам занялся поиском. Через четыре дня ее нашли у кого-то на огороде, без колес и другой «начинки».
Л. — Папа любил жить хорошо и широко. Например, водил нас с Сашей на завтраки в ресторан «Националь».
С. - И в том же «Национале» у него был свой официант, у которого он покупал блоки сигарет — он курил только хорошие американские, доставать которые было архисложно. Однажды 9 мая мы пошли с ним гулять и заодно зашли за сигаретами. Я стою, жду его. Вдруг ко мне подходит пожилой нетрезвый ветеран и начинает читать мораль: мол, не та теперь молодежь, а вот мы! Тут появился отец, и этот ветеран ему стал кричать то же самое. После во мне вскипела обида: «Папа! Почему ты ему не сказал, что тоже воевал? У тебя же вся грудь в орденах!» А он не любил говорить об этом, и ордена всегда лежали у него в столе.
Просил яда
В. Т. — НИКОГДА не забуду, как Володя повел себя в Чехословакии в 1968 году, когда мы попали в военные события. Мы приехали отдыхать, жили в отеле. И вот ночью стук в дверь. Басов встал, пошептался с кем-то, потом оделся и прямо в одежде лег. Я потерпела две минуты и спросила: «Что это значит?» — «Наши оккупировали Чехословакию». Оказалось, что Сергей Юрский, который жил в другом отеле, услышал по радио новость и сообщил нам. Утром муж попытался связаться с послом, но тот отказался с ним общаться. В 10 часов появились войска, это было ужасно, но меня поразило поведение Басова. Он стал вести себя, как человек, попавший в плен. Жил, не раздеваясь, двое суток, пока мы не уехали. Я его просила: «Разденься хоть на пару часов». Он ответил потрясающе: «Если нас повесят или расстреляют, я не хочу висеть на заборе со спущенными штанами».
Нам помогли достать бензин и выехать, но у чешско-немецкой границы долго стояли на своей черной «Волге» — иностранные машины не выпускали. И в это время на нашу машину все плевали, потому что на ней были советские номера. Я попросила Басова что-нибудь сделать, он пешком прошел к началу колонны до границы, позвонил в Берлин, и нас пропустили. Потом на протяжении всего пути нас обгоняли машины с гробами наших солдат.
21 июня мы всегда выезжали в Суздаль, чтобы встретить рассвет 22-го числа. Так он вспоминал день наступления войны. Но никогда о ней не говорил. Так, пару раз всего, скупо. Помню, как-то в Москве стояли жуткие морозы, и он вспомнил, что во время войны в такой же холод они с солдатами закладывали щели блиндажа немецкими трупами. Вот и все. На войне он был контужен. Может, это стало одной из причин инсультов. И из-за этого же, наверное, болели глаза.
Я была беременной, мы находились в Сухуми, когда у него возникло обострение с глазами. Ему делали уколы прямо в глаза, и в результате один из них у него навсегда остался, как у кошки, миндалевидным, но никто этого не замечал. Этот больной глаз Басов иногда закрывал повязкой пирата, которую взял с «Мосфильма». И вот я помню сухумскую картинку: мы идем по набережной втроем — Басов в повязке, я с животом и прихрамывающий художник Турылев с палочкой. Зрелище было еще то!
— Когда с Басовым случился инфаркт?
— В 1974 году. Дома у него зажало сердце, я вызвала «скорую». Дама-врач почему-то сказала ему крутить левой рукой, и уехала. Вот он еще три дня крутил, сидел в горячей ванне, и со следующим приступом его увезли в больницу уже с обширным инфарктом. Он пролежал там полтора месяца, я ездила каждый день, делала ему маникюр, педикюр, кормила, поила мумие. Он встал на ноги… А через несколько лет мы расстались.
Я не была готова к тому, что он станет пить. Когда мы познакомились, он пил лишь воду, а меня учил пить вино. И так держался 12 лет. Хотя до меня, я знаю, он выпивал. Сорвался он, когда один уехал сниматься в фильме «Бег» — а мы же почти всегда ездили работать вместе, и дети с нами. И тут пошло-поехало… Это боль, с которой сложно было справиться. Я ушла от него. Мой второй муж, кинооператор Георгий Рерберг, до конца дней ревновал меня к Басову. С Володей мы после развода не общались вовсе. Он жил вместе с Сашей (Лиза уехала учиться в Ленинград).
С. — Первый инсульт с ним случился в 1984 году. После него он стал плохо себя чувствовать, больше лежал, ходил с палочкой, но умудрялся работать, ездил на студию. Снял картину «Семь криков в океане». Написал сценарий по Агате Кристи, но снимал его уже другой режиссер. Большое спасибо Володе Досталю, который тогда придумал ему должность режиссера-консультанта. Отец до самой кончины получал не только пенсию, но и полноценную зарплату.
Иногда он просил яда, когда хотел, чтоб ему посочувствовали. Для него немощь была трагедией. Он же всегда был человек дико подвижный, не ходил, а летал. Даже в больном состоянии шутил. Однажды приехали к нему доктор с медсестрой. Отец видит, что на него смотрят как на идиота, и решил подыграть. Врач вкрадчиво спрашивает его, показывая на медсестру: «Это кто?» Отец говорит: «Не знаю, меня не представили». Доктор протягивает: «Это сестра-а». ВП: «Ваша?..» Он не реагировал на мои призывы пойти погулять, апатично сидел, разгадывая кроссворды, смотрел ТВ. Но если ко мне в гости приходили девушки, то слышу — палка застучала, папа приходил к нам на кухню, садился, пил цикорий, так как кофе было нельзя, и что-нибудь рассказывал, юморил сквозь боль. Мог и пожаловаться, хотел, чтобы его продолжали любить. Второй инсульт случился с ВП в ванной. Он пошел бриться, а делал это всегда сам, хоть уже и плохо, но попытки его побрить встречали сопротивление. И вдруг упал и мгновенно умер. У меня на глазах.
Наталья ФАТЕЕВА: «Жить с Басовым — словно нырять из горячей воды в холодную»
— Я ВСЕГДА страстно и сразу влюблялась во всех своих мужчин. А с Басовым все иначе. Я долго не ощущала, что люблю его. Потому что он, словно вихрь, появился в моей жизни, совсем еще юной девчонки. Мне был 21 год, ему — 33. Он взял меня настойчивостью, я долго отбивалась, а потом сдалась, потому что было невозможно не сдаться. Мы с Басовым познакомились на съемках фильма «Случай на шахте № 8». Сходили в ресторан, к знакомым, и он едва ли не сразу сказал: «Выходи за меня замуж». Именно о нем я вспоминаю больше и чаще всего. Чудной, наивный — побежал тогда в партком, чтобы сообщить: «Я развожусь с Макагоновой, женюсь на Фатеевой».
Владимир Павлович был человеком неоднозначным. В нем сочеталось несочетаемое. Он мог любить, но внезапно обидеть. С ним было весело, легко, но в целом находиться рядом с ним — это словно нырять из горячей воды в холодную. Например, в нем была воспитанность. Помню, первый мой день рождения после нашего знакомства он провел в вытрезвителе. Вернее, ночь. В тот вечер в Доме кино была премьера фильма Донского «Мать». А мы жили рядом с Белым домом, снимали комнату. У Басова была машина «Москвич». Он мне сказал после премьеры: «Иди домой, а я останусь на банкет, побуду недолго и приду». Я его прождала всю ночь с накрытым столом. А они с компанией загуляли, поехали куда-то на его машине. Из-за крепкого мороза мотор встал. Басов пришел домой под утро, на его ноге стоял штамп с номером «прибывшего».
То, чего обычно ждут женщины от мужчин, — какого-то проникновения, участливости — от Владимира Павловича было не дождаться. Он, например, был равнодушен к болезни Розы, его первой жены. Она болела туберкулезом. И я всегда знала, случись что со мной — опекать не будет. Но я все равно любила его. Потому что он был интересный, неожиданный, легкий в быту, без проблем. Хотя ревновал меня к моему возрасту, к театру, кино. Но для него почему-то хотелось делать все. Когда мы снимали комнату напротив гостиницы «Украина», то на «Мосфильм» я таскала ему в термосе обеды. Вот такие крайности. Или, например, он, получив постановочные деньги, например, привозил маме пять тысяч и тут же занимал у нее две с половиной. И, конечно, не возвращал.
С ним легко было бы жить, если бы он не выпивал. Трудно терпеть алкоголь, невозможно. Через пять лет жизни с ним я не выдержала. Мы какое-то время жили на грани развода в одной комнате в коммунальной квартире, и я звала его к телефону, когда ему стали звонить новые женщины. Мы тяжело расставались, разъезжались. Он потом 10 лет не общался с сыном. Непонятно почему. Это опять из области необъяснимого, что присуще его натуре. Но его дурацкие закрутоны забывались потому, что он не злой. Не умел он сильно и надолго обидеть, ранить в сердце, как другие.
После его развода с Валентиной Титовой мы часто общались. Но он был уже не тот, прежний Басов. Он стал совсем другим. Для него важными стали деньги, в поведении и характере появилось много актерского, а я не люблю мужчин-актеров. Я-то его знала режиссером, а это совсем другое дело.
Я была в Армении на гастролях, когда раздался звонок директора Басова. Только услышала его голос, сразу спросила: «Басов умер?» Сразу почуяла это. Поехала в Москву на похороны.
Он для меня до сих пор не разгадан. Человек-тайна. Особенно это касается войны. Володя прошел войну, но никогда о ней не рассказывал. В сердце у меня остались приятные воспоминания. Я никогда бы с ним не развелась, если бы он не пил. У нас был шанс прожить счастливо. Может, мне не хватало ума понять его.
