1 декабря 2010 30 ноября 2010 года газета "Известия" опубликовала статью Александра Дугина, руководителя исследовательской группы факультета социологии МГУ, посвященную анализу отношений между Россией и Европой и Лиссабонскому совещанию. В статье, в частности, говорится: После Лиссабонского саммита в центре внимания мировой прессы и аналитиков встала тема российско-европейских отношений. На днях в Берлине на встрече, организованной газетой "Зюддойче цайтунг", по приглашению Ангелы Меркель выступили лидеры многих европейских стран. Одно из самых ярких и запоминающихся выступлений принадлежало российскому премьеру Владимиру Путину, который огласил фундаментальный геополитический концепт - "Великая Европа от Лиссабона до Владивостока". План, изложенный Путиным, является историческим выражением континентальной геополитики, изначально направленной на объединение пространства Европы и России-Евразии в единую экономическую, стратегическую и ресурсную зону. В конце XVIII - начале XIX века эту политику пытался проводить Наполеон, противопоставлявший континентальную Европу островной Англии, - отсюда периоды его сближения с Павлом и даже с Александром I (например, Тильзитский мир). В ХХ веке к тому же стремились европейские геополитики (континентальный блок Берлин-Москва-Токио). В последние десятилетия СССР аналогичные идеи развивал бельгиец Жан Тириар (проект "Евросоветская империя от Владивостока до Дублина"), а вплоть до настоящего момента эту же концепцию (проект "Евразийская империя") мужественно отстаивал недавно скончавшийся французский писатель и геополитик Жан Парвулеско (1929-2010), оказавший влияние на многие французские политические круги (в частности, на Доминика де Вильпена и современный неоголлизм в целом). Все эти проекты с XVIII века по XXI исходят из идеи объединения промышленного, хозяйственного и военно-стратегического потенциала всей северной зоны Евразийского материка от Атлантического до Тихого океана. В этом случае будет достигнут такой масштаб, при котором зона окажется вне конкуренции с точки зрения мирового могущества. Но если прежде оппонентом континентального проекта выступали Великобритания и ее морская империя, то сегодня, в XXI веке, эта роль перешла к США, а также к другим мировым центрам, претендующим на региональное и мировое могущество, - таким как Китай или объединенный потенциал исламского мира. Интеграция Европы и России, таким образом, представляет собой проект создания реальной многополярности, то есть такой архитектуры мира, где ни одно из государств и ни один из блоков государств не будут обладать абсолютным превосходством над остальными - ни с военно-стратегической, ни с экономической, ни с энергетической точек зрения. Условия современного мира таковы, что для создания такого самостоятельного полюса уже недостаточно ни одной Европы, ни одной России. Достаточным масштабом обладает лишь полноценный евро-российский, евразийский континентальный блок. Путин в своей речи, опубликованной "Зюддойче цайтунг", изложил 5 конкретных пунктов того, что вполне можно назвать "евро-российской континентальной программой". Они таковы. 1. Создание гармоничной хозяйственной общности от Лиссабона до Владивостока. По сути это означает призыв к полной и многоуровневой экономической интеграции и созданию нового экономического союза: на сей раз не только между странами Европы, но в рамках огромного социально-политического и экономического пространства, включающего как саму Россию, так и ряд стран СНГ. Это проект создания Евразийского союза в его максимальном масштабе. 2. Общая промышленная политика Евросоюза и России. Путин пояснил, что речь идет не о возврате к классическому индустриальному порядку, но о совместном развитии высоких технологий, то есть о создании евразийской инновационной экономики. Хотя определенные выводы из финансового кризиса 2008 года сделать и следует, обратив особое внимание на создание финансовых пузырей, оторванных от конкретного производства. 3. Необходимость создания общего европейского энергокомплекса. Но поскольку Россия является главнейшим поставщиком энергоресурсов в Европу, то без нее этот комплекс будет несостоятельным. Здесь есть обоюдный интерес: Европа жизненно заинтересована в потреблении энергоресурсов, а Россия - в их сбыте. Такая комплиментарность, взаимодополняемость подталкивают нас к созданию общей евразийской энергосистемы. 4. Необходимость скоординированно развивать науку, образование и научно-технические инновационные центры в пространстве Европы и России. Для этого Путин предложил выработать общую стратегию развития, которая должна была бы воспрепятствовать утечке российских и европейских мозгов и смещению инновационных фабрик мысли за пределы общей евро-российской зоны. Для чего следует использовать как европейский, так и российский потенциалы. 5. Необходимость сделать территорию Европы и России полностью открытой и безвизовой, чтобы социальная интеграция способствовала интеграции экономической, энергетической и академической. Путин подчеркнул, что это является не только желанием российских граждан, но и условием для полноценной интеграции на других уровнях, а следовательно, в интересах Евросоюза. Путин при этом умолчал о военно-стратегическом партнерстве России с Евросоюзом, но эту тему со своей стороны развил ранее на российско-франко-германском саммите в Довиле, а затем на Лиссабонском саммите НАТО президент России Дмитрий Медведев, уделивший вопросам общей системы безопасности самое серьезное внимание. Роли российских лидеров были четко распределены: президент Медведев озвучивал военно-политические и оборонные аспекты европейско-российской интеграции, премьер Путин - экономические и энергетические. Итак, мы имеем дело с ясно сформулированным проектом Великой Европы от Лиссабона до Владивостока. Это не просто набор лозунгов, но оформление внятной геополитической философии, имеющей многовековую историю. Лучшие умы России и континентальной Европы всегда стремились найти модель сбалансированных и гармоничных отношений, что многократно умножило бы потенциал обеих составляющих этой конструкции - как российской, так и европейской. Когда Франция и, позднее, Германия вставали на континентальные позиции, они неминуемо искали сближения с Россией. И всякий раз это давало позитивные результаты для всех участников. Другое дело, что враги не дремали, и как только перспективы такого российско-европейского сближения (под эгидой континентализма) обозначались, по ним наносился удар. Любая попытка континентального блока немедленно торпедировалась сетью агентов влияния как со стороны России, так и со стороны европейских держав под самыми разными предлогами и с использованием самой разной аргументации. С XVIII до первой половины XX века этот саботаж исходил от Англии. Со второй половины ХХ века в авангарде альтернативной геополитической силы, атлантизма, встали США. Для перспективы единоличной американской гегемонии в мире европейско-российский стратегический альянс будет означать только одно: закат безраздельного господства в мире. Соответственно легко предсказать, откуда на сей раз будет происходить удар по новой версии континентального проекта.