Часть четвёртая. 1960-1996

Январь 60-го. Прощай университет, беззаботная студенческая жизнь. Начались трудовые будни, продолжающиеся почти без перерыва уже 48-й год... Осенью Тиля тоже закончила учёбу - её направили работать участковым врачом при 40-й больнице (ВДНХ). Мы сняли комнату на 5ой Парковой. Каждый день я мотался в свой НИИ на 40ой км Ленинградского шоссе. Меня зачислили в штат младшим научным сотрудником (120 р). Институт подчинялся Госстандарту СССР. Помимо научных исследований институт проводил международные сличения государственных эталонов единиц измерения (времени, температуры, давления, радиации и пр.), калибровал прецизионные измерительные системы, участвовал в метрологических симпозиумах и конференциях.

Я не скрывал, что умею говорить на английском. Институт порекомендовал меня в качестве переводчика Госстандартовскому начальству, и осенью 62ого я впервые пересёк священные рубежи и оказался в Женеве. Шок от увиденного помню до сих пор. Конечно, я знал, что компропаганда обманывает нас - меня поразила масштабность обмана. Если бы меня подпускали к загранице постепенно, - скажем, через Болгарию, ГДР, Индию - то женевская действительность не была бы настолько контрастной.

Потом последовали Испания, Франция, Дания, Англия, США, Индия, Япония. Председателю Госстандарта нравилось, что на заграничных заседаниях и встречах я был способен не только переводить с английского на русский, но и доходчиво объяснять научно-технические аспекты, о которых он и его замы имели лишь смутное представление. Когда закончилось моё комсомольство, мне стали намекать, что беспартийному трудно пройти выездную комиссию в ЦК. Я же косил под недостойного, мол, "чищу себя" для партии. А в душе давно решил, что Генрих IV с его сентенцией "Париж стоит обедни" для меня не пример для подражания.

А между тем, либеральные 60ые закончились, и начались жёсткие времена. Заграничные вояжи прекратились после моего не-ахти-какого серьёзного проступка. Делегация Госстандарта в очередной раз посещала Британские острова. В один из вечеров всю делегацию в количестве девяти, извиняюсь, членов пригласили на "Аиду" в Ковент-Гарден. Я же отпросился у главы делегации на фильм "Доктор Живаго". Пригласила меня в кино симпатичная молодая англичанка, постоянно работавшая с делегацией. Она уже видела фильм, но ей хотелось посмотреть его со мной, чьё имя и национальность были такими же, как у героя картины. Помню, как после кино в её автомобиле мы тискали друг друга в объятиях и целовались. Хотя она была восторженно романтичной, а я сентиментален, более серьёзных видов боевого взаимодействия не произошло. В гостиницу я явился позже любителей оперы, но никто, как мне казалось, этого не заметил. Однако, моя следующая заграничная поездка состоялась лишь через 15 лет… Много позже я узнал, какой "член" делегации меня "заложил".

Но нет худа без добра. Я поступил в аспирантуру и защитился на родном физфаке. Стал старшим научным сотрудником, а потом и руководителем лаборатории. Тиля работала врачом в гастроэнтерологическом отделении Зеленоградской больницы. Потом случилась большая беда. Из-за врачебной ошибки погиб при родах наш сын. У Тили началась депрессия, а через несколько лет тяжёлое заболевание, закончившееся операцией, после которой она уже не могла иметь детей. Она продолжала работать, освоила гастроскопию, осмотрела десятки тысяч пищеводов, желудков и 12-перстных кишок. Наверно, многим спасла или продлила жизнь. Мне кажется, что её работа много важнее моей.

Смерть СССР застала меня в Пхеньяне. Там наш институт помогал корейцам осваивать прецизионные системы измерений по программе ООН - ЮНИДО. Пробыл там около месяца. Страна абсурдов, покруче страны чудес Алисы. Оруэлл отдыхает. Через год поехал в командировку один (!) по приглашению Акустической лаборатории Тайваньского метрологического института. Рассказывал там, как калибровать измерительные микрофоны. Похожие раскосые люди, живут рядом, в одно время, но одни при рабовладельческом строе, а другие - при современной экономической и политической системе… С развалом нашей социалистической экономической системы стал разваливаться и наш НИИ. Из года в год бюджетные ассигнования сокращались, количество контрактных работ уменьшалось, многие лаборатории закрывались. Начиналась приватизационная вакханалия. В течение нескольких лет я пробавлялся заработками в издательстве "Мир", где переводил на английский язык учебники и научные монографии. Поскольку сумма договора определялась в долларах, свой гонорар я получал через ВААП, который почему-то присваивал себе треть. Выяснилось, что я совсем не готов к нарождающемуся жуликоватому российскому капитализму. Банк, в котором я хранил заработанные доллары, лопнул. Главных жуликов не нашли. A с зиц-председателя Фунта взять было нечего...

Заканчивался мой предпенсионный год. Наступала пора подводить "предварительные итоги". . .