18.
Было слово,
еще вчера,
и по нему решение было.
Теперь, и движение началось.
И как дети они,
кто движется,
и сами не понимают.
Но стоит над ними,
и колею держит,
что бы не терялись они.
Посчитали, и умножили,
и еще добавили,
сколько надо им,
что бы движение было,
и тому, кто его направляет,
и кто под ним.
И смотрящего дали,
для верности.
Сразу заметил,
как в стороны полетело.
Приняли поручения,
и за работу взялись, как будто
сад растят.
Они растят, а сверху его поливают,
что б пышнее было.
Вот, и урожай созрел.
Казалось рано,
и куда его.
Но сказали,
что время уже.
Только в скудости своей,
решили все по старому сделать,
как и раньше делали.
Только раньше им плоды кушать,
а теперь под их горою
задохнутся они,
и долго продышаться не смогут.
А потом, по домам разойдутся,
и хоть это праздновать станут.
И долго еще вспоминать будут,
и даже рады станут.
Но, кому делали,
не забудет,
и тоже,
надолго запомнит.
И к тому,
кто возможность дает,
обратится
с просьбой душевной,
что бы и после
карали их.
И от себя добавит,
по способностям своим,
и тоже,
в кару вложит.
До главного дому дойдет,
и в нем утвердят.
И там страсти кипят,
и там.
Из кувшина синий дым истекает.
Держит женщина в руках,
и платье ее
этим дымом окрашивается.
Еще утром любили ее,
а к вечеру на другую смотрели.
И чем синее платье ее,
тем разлучнице горше,
и синее уже ее снизу охватывает.
Волосы отпадут,
и руки короче станут,
и покинут ее,
как к ней вечером приходили.
А есть и тот,
кто один стоит,
в ограде железной.
Не видит,
и держать не может,
только,
не смирился еще.
Если бы смирился,
так и стоять ему.
Но по бунту его,
посмотрели его,
и решили вопросы задать,
что бы общее решить.
Может,
пока в ограде останется,
но без дела не быть.
И дадут ему,
что бы делал,
и смотреть будут,
по делам его.
Затем,
и на волю отпустят,
и не пешком он пойдет,
в окошко семена разбрасывая,
вдоль дороги его.
А когда прорастут,
быть ему при них,
за плодами ухаживая.
Не одним сбором сыт будет.
Много их для него вырастет.