У старой пагоды в Мульмене, что так лениво смотрит в море,
сидит бирманка молодая, и вспоминает обо мне.
И ветер пальмами играет, и колокольчиками в храме.
Все говорит: "Вернись, британец! Вернись обратно в Мандале!*"

В Мандалай путь ведет!
Там великий наш флот!
Из Рангуна - ты слышишь? - шагает отряд
по пути в Мандалай,
где рыбы летают,
и внезапно, как гром из Китая,
над заливом проходит закат.

На ней простое было платье, я помню... Желтое с зеленым.
А имя - как у королевы, жены Тибо. Да... Супи-Ёлат...
Она какую-то сигару курила тамошнему богу
и так христиански целовала свой идол в глиняную ногу!..

Этот глины комок,
весь в цветах, этот бог,
Он зовется "Великий Бог Будда", ей-ей!
Я ее целовал прямо там, где застал
за молитвой горячей.... Где идол стоял...
По пути в Мандалей...

Когда же над полями риса густел туман, она на банджо
наигрывала... Обнимала меня и пела: "Кулла-ло-ло".
Шли пароходы, было тихо. И солнце падало. И страшно
нам было вымолвить хоть слово - столь тишина была тяжелой.

Ил и глину месили,
бревна тика носили
хатхи**... Лес вывозили суда.
Тихо падало солнце.
Мы боялись: сорвется
слово с уст, и что будет тогда?

Но я оставил это в прошлом: давным-давно и так далёко...
И нет такого фаэтона, чтоб шел из Сити в Мандалей.
Здесь, в Лондоне, солдат-сверхсрочник*** сказал: "Кто слышал зов Востока,
тому уж ничего не нужно от жизни...". И он прав, ей-ей...

Нужен лишь аромат
пряных специй, закат,
пальмы, ветер, что тихо качает
колокольчик пред глиняной статуей-богом.
На пути в Мандалай...

Мне тошно стаптывать подошвы о камни мостовых шершавых.
И ломит кости, в жар кидает от вечной сырости английской.
С полсотни горничных из Челси**** со мной гуляют величаво
и о любви толкуют много, хотя в ней ни черта не смыслят.

Их лица мясисты, а руки грубы,
им и дела-то нет до любви, до судьбы.
У меня ж есть подруга нежней и милей -
в том далеком краю, где трава зеленей.
По пути в Мандалей...

Уплыть к востоку от Суэца! Туда, где благо - это горе.
Где заповедей нет в помине, зато так жаждешь, хочешь пить...
Я слышал зов: то колокольчик звенит, зовет, велит мне быть
у старой пагоды в Мульмене, что так лениво смотрит в море.

В Мандалай путь ведет!
Там великий наш флот!
И в палатках так тошно... Но шел наш отряд
в Мандале, в Мандалай,
где рыбы летают,
и внезапно, как гром из Китая,
на Земле наступает закат...

перевод Натальи Разумовсrjq

Rudyard Kipling


By the old Moulmein Pagoda, lookin' lazy at the sea,
There's a Burma girl a-settin', and I know she thinks o' me;
For the wind is in the palm-trees, and the temple-bells they say:
"Come you back, you British soldier; come you back to Mandalay!"
Come you back to Mandalay,
Where the old Flotilla lay:
Can't you 'ear their paddles chunkin' from Rangoon to Mandalay?
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder outer China 'crost the Bay!

'Er petticoat was yaller an' 'er little cap was green,
An' 'er name was Supi-yaw-lat — jes' the same as Theebaw's Queen,
An' I seed her first a-smokin' of a whackin' white cheroot,
An' a-wastin' Christian kisses on an 'eathen idol's foot:
Bloomin' idol made o'mud —
Wot they called the Great Gawd Budd —
Plucky lot she cared for idols when I kissed 'er where she stud!
On the road to Mandalay . . .

When the mist was on the rice-fields an' the sun was droppin' slow,
She'd git 'er little banjo an' she'd sing "Kulla-lo-lo!"
With 'er arm upon my shoulder an' 'er cheek agin' my cheek
We useter watch the steamers an' the hathis pilin' teak.
Elephints a-pilin' teak
In the sludgy, squdgy creek,
Where the silence 'ung that 'eavy you was 'arf afraid to speak!
On the road to Mandalay . . .

But that's all shove be'ind me — long ago an' fur away,
An' there ain't no 'busses runnin' from the Bank to Mandalay;
An' I'm learnin' 'ere in London what the ten-year soldier tells:
"If you've 'eard the East a-callin', you won't never 'eed naught else."
No! you won't 'eed nothin' else
But them spicy garlic smells,
An' the sunshine an' the palm-trees an' the tinkly temple-bells;
On the road to Mandalay . . .

I am sick o' wastin' leather on these gritty pavin'-stones,
An' the blasted Henglish drizzle wakes the fever in my bones;
Tho' I walks with fifty 'ousemaids outer Chelsea to the Strand,
An' they talks a lot o' lovin', but wot do they understand?
Beefy face an' grubby 'and —
Law! wot do they understand?
I've a neater, sweeter maiden in a cleaner, greener land!
On the road to Mandalay . . .

Ship me somewheres east of Suez, where the best is like the worst,
Where there aren't no Ten Commandments an' a man can raise a thirst;
For the temple-bells are callin', an' it's there that I would be —
By the old Moulmein Pagoda, looking lazy at the sea;
On the road to Mandalay,
Where the old Flotilla lay,
With our sick beneath the awnings when we went to Mandalay!
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder outer China 'crost the Bay!


_______________________________________________________
В 1885 году части британской колониальной армии без единого выстрела заняли город Мандалай (Мандале). Короля Тибо вместе с семьей навеки изгнали из страны, столицей Бирмы стал построенный англичанами Рангун. С 1 января 1886 года вся Бирма стала частью Индийской Империи.

*Географический энциклопедический словарь предлагает написание "Мандалай" и "Мандале". Однако в ряде переводов используется "Мандалей" или "Мандалэй".
**хатхи - слоны. Из Мульмена экспортировался рис и древесина тика.
***срок службы с 1881 года был сокращен до 6 лет. Слова принадлежат солдату, отслужившему 10 лет.
****"из Челси". т.е. из фешенебельных районов Лондона