---

---

---

Недалеко от известных древнерусских городов Ярославля и Ростова Великого несколько столетий существует огромный архитектурный ансамбль - бывший Борисоглебский монастырь (теперь филиал Ростовского архитектурно-художественного музея-заповедника). Расположенный на обширной возвышенности на берегах реки Устье, в окружении леса, старинный ансамбль дошел до наших дней почти не тронутый временем

В средние века Борисоглебский монастырь был знаменит. В его стенах бывали Сергий Радонежский и Иван Грозный, Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин. Знаменитый Пересвет, первый начавший Мамаево побоище, был сначала иноком Борисоглебского монастыря на реке Устье.

В течение нескольких веков из маленькой деревянной обители здесь вырос грандиозный каменный ансамбль с многочисленными памятниками архитектуры XVI - XVII веков. Храмы служебные и хозяйственные постройки, мощные боевые стены и башни, то лаконичные и суровые, то насыщенные пышным „узорочьем", издавна восхищали бывавших здесь ценителей древне. русского искусства (ил.1, 10, 24, 49, 50). Монастырь „представляет собой целый музей древнерусского строительного искусства. В музее этом и теперь, несмотря на сломки и переделки, осталось еще немало такого, что достойно внимания и изучения", писал в прошлом веке известный ростовский краевед А.А. Титов.

Об основании Борисоглебского монастыря известия скупы. ,Еже исперва от древних старец слышахом. И мало писания збретох", - с сожалением отметил летописец в XVI веке. Во времена Дмитрия Донского „из области великого Новаграда" пришли и поселились над рекой Устье пустынножители Федор и

Павел. Возможно, что новоявленные пустынники бежали сюда от моровой язвы, поразившей в это время новгородскую землю. По историческим свидетельствам, „люди бежали из домов, жили вне города, на поле, даже в лодках... Во время мора многие заключались в монастырях"'. Но новгородские монахи искали в ростовской земле не безмолвия и уединения.

В 1363 году по церковным делам и с политическим поручением правительства в Ростов прибыл Сергий Радонежский - известный церковный и политический деятель XIV века, основатель Троице-Сергиевой лавры. Ясно видевший необходимость единения сил для борьбы с иноземным игом, Сергий неоднократно выполнял дипломатические миссии с целью подчинения русских княжеств единому центру - Москве. Чтобы усилить московское влияние, Сергий Радонежский содействовал основанию монастырей-крепостей на севере и востоке страны.

Узнав о его приезде, Федор и Павел направились в Ростов, надеясь получить содействие Сергия и согласие князя на то, „чтобы им в сей пустыне воздвигнути церковь и монастырь строити". Сергий Радонежский поддержал просьбу пустынников и сам выбрал место для строительства монастыря. Ростовский князь Константин Васильевич, зять Ивана Калиты, дал разрешение на основание монастыря.

„И начаша собирати к ним братия и мирская чадь древодели в помощь делу". „Церковь воздвигнув и кельи поставя", срубили деревянную крепость, простоявшую более полутора веков. Со временем превращался монастырек в крупное феодальное хозяйство и мощную военную крепость. Новая крепость не была лишней в системе обороны дальних подступов к Москве. Опытный и дальновидный Сергий заметил все: и слабые укрепления Ростова и дорогу рядом с будущим монастырем, „что проходила из Каргополя, из Бела озера и из иных градов к царствующему граду Москве"'. Монастырь-крепость защищал северо-восточные пути к столице русского государства. Были под его стенами и отряды татаро-монголов и войска польских интервентов в период Смутного времени.

Не миновала монастырь и феодальная война, разразившаяся в середине XV века между московской великокняжеской властью и звенигородско-галичскими князьями. Дважды в 1433 - 1434 годах войска князя Юрия Дмитриевича занимали Москву, изгоняя с престола великого князя Василия II Темного. Изгнанник, внук Дмитрия Донского, Василий Темный находил приют в Борисоглебском монастыре. Понятно, почему он „князь великий Василий Васильевич и благодарная мати его великая княгиня Софья в обитель сию начаша веру велию имети. И подавала многия жалованные грамоты потребные монастырю". Первый крупный земельный вклад, положивший начало богатствам борисоглебских иноков, был именно от Василия Темного: „... дал князь великий Василей Васильевич всея Руси село Шулце с деревнями по своих родителех и прародителех в наследие вечных благ".

В 1440 году игумен Питирим крестил в Борисоглебской обители сына Василия Темного - будущего Ивана III, „государя всея Руси", который всю свою жизнь также жаловал монастырь вотчинами и деньгами. Наибольшей же степени обогащения за счет царских и боярских вкладов монастырь достиг при внуке Ивана III - Иване Грозном.

В борьбе с боярским сепаратизмом и высшими церковными иерархами Иван Грозный вынужден был искать содействия

своим реформам в различной социальной среде. Поэтому понятно его стремление заручиться поддержкой и со стороны монастырей-вотчинников, являвшихся большой идеологической и материальной силой. Не случайно на протяжении всего царствования Ивана IV так часты его долговременные объезды монастырей. Еще совсем юным, в 1545 году Иван IV совершает поездку по многим монастырям, ездил в том числе „и к Борису-Глебу на Устию"'. Стараясь заполучить монахов в свои союзники, царь зачислял некоторые обители в разряд „опричных государевых богомольцев". Возможно, опричным или близким к опричнине являлся и Борисоглебский монастырь. Не потому ли так часты вклады в эту обитель от виднейших опричников: И. Чoбoтова, А. Хворостинина, Захаровых, Пивовых и государевых дьяков?

В период опричнины Борисоглебский монастырь неизменно пользовался благосклонностью Ивана IV. В числе десяти крупнейших монастырей обитель на Устье получила громадные по тем временам пожалования на помин души скончавшихся жен царя Анастасии, Марии, Анны, Марфы, убитого сына Ивана и десятки царских вкладов за души казненных им же самим бывших своих соратников: бояр, князей, государственных и церковных деятелей, дьяков.

Накопив за счет вкладов и обширного своего хозяйства немалые средства, монастырь получил возможность вести дорогостоящее каменное строительство, длившееся на протяжении двух столетий. К концу XV - началу XVI века деревянные храмы монастыря обветшали „и по повелиению великого князя Василия Ивановича всея Руси" в 1522 году начали „здати в монастыре храмы каменные и прочия службы".

Возглавить строительство пригласили ростовского „мастера, церковного каменного здателя" Григория Борисова. Видимо, к этому времени он имел уже известность опытного и умелого зодчего. Талантливый и самобытный архитектор, Григорий Борисов строит церкви и трапезные во многих городах Руси. Став „великого князя мастером", он выполняет заказы Василия III и Ивана IV. Художественные вкусы и техническое мастерство Борисова формировались в эпоху становления русского централизованного государства. В творчестве молодого зодчего чувствуется сильное влияние московской архитектурной школы. Древнее и новое, свободная пластика мастеров Древней Руси и элементы западноевропейских архитектурных форм вошли в творчество ростовского „каменного здателя". „Может быть, отчетливее, чем какое-либо другое искусство, зодчество конца XV - начала XVII века отразило возросший авторитет Руси, явилось живым воплощением идеи эпохи"', - отмечал известный советский ученый Д.С. Лихачев.

Одно из первых зданий, по предположению, построенных Григорием Борисовым в монастыре на Устье, - собор Бориса и

Глеба, возведенный на месте одноименного храма в течение 1522 - 1524 годов. Источники прямо не называют Борисова создателем собора, но косвенные свидетельства указывают на его авторство. В 1524 - 1526 годах в монастыре, буквально рядом с собором, ведется строительство теплой Благовещенской церкви с трапезной. И автором этого сооружения монастырская летопись называет Григория Борисова. Учитывая грандиозные масштабы этих двух сооружений, большие работы, связанные с планировкой, заготовкой материалов, ведением каменной кладки, можно сказать, что собор и церковь с трапезной строились или почти одновременно, или сразу друг за другом.

В эти годы в монастыре работал один известный по летописи мастер - Григорий Борисов, другого мастера источники не называют, да его, видимо, и не могло быть при том небольшом количестве высококвалифицированных зодчих, которые имелись на Руси в XVI веке. Н. Н. Воронин, безоговорочно называя строителем собора Григория Борисова, пишет, что он „строит собор Борисоглебского монастыря и непосредственно за ним трапезную Благовещенскую церковь".