Ленко_ПингвинКо 
|
 |
Psychosocial_Idiot
|
Прикиньте, еще есть много других битв, но вы можете создать свою и доказать всем, что вы круче!
| Юлия_Просенюк написал 17.03.2009 23:10:33: Всем большущий приветиК!!!))
|
Гарнизонная церковь святого Мартина в Дрездене |
|
Марина Цветаева. Крысолов |
(Глава первая) Стар и давен город Гаммельн, Словом скромен, делом строг, Верен в малом, верен в главном: Гаммельн - славный городок! В ночь, как быть должно комете, Спал без про'сыпу и сплошь. Прочно строен, чисто ме'тен, До умильности похож - Не подойду и на выстрел! - На своего бургомистра. В городе Гаммельне дешево шить: Только один покрой в нем. В городе Гаммельне дешево жить И помирать спокойно. Гривенник - туша, пятак - кувшин Сливок, полушка - тво'рог. В городе Гаммельне, знай, один Только товар и дорог: Грех. (Спросим дедов: Дорог: редок.) Ни распоясавшихся невест, Ни должников, - и кроме Пива - ни жажды в сердцах. На вес Золота или крови - Грех. Полстолетия (пятьдесят Лет) на одной постели Благополучно проспавши, спят Дальше. ?Вдвоем потели, Вместе истлели?. Тюфяк, трава, - Разница какова? (Бог упаси меня даже пять Лет на одной перине Спать! Лучше моську наймусь купать!) Души Господь их принял. И озаренье: А вдруг у них Не было таковых? Руки - чтоб гривну взымать с гроша, Ноги - должок не додан. Но, вразумите, к чему - душа? Не глубоко ль негодный - Как жардиньерка - гамак - кларнет - В нашем быту - предмет? В городе Гаммельне - отпиши - Ни одного кларнета. В городе Гаммельне - ни души. Но уж тела' за это! Плотные, прочные. Бык, коль дюж, Дюжины стоит душ. А приосанятся - георгин, Ниц! преклонись, Георгий! Города Гаммельна гражданин, - Это выходит гордо. Не забывай, школяры: ?Узреть Гаммельн - и умереть!" Juri, и R?hrei, и R?hr uns nicht an 1 (в словаре: не тронь нас!) - Смесь. А глаза почему у них В землю? Во-первых - скромность, И... бережливость: воззрился - ан Пуговица к штанам! Здесь остановка, читатель. - Лжешь, Автор! Очки втираешь! В сем Эльдорадо когда ж и кто ж Пуговицы теряет? - Нищие. Те, что от грязи сгнив, В спальни заносят тиф, - Пришлые. Скоропечатня бед, Счастья бесплатный номер. В Гаммельне собственных нищих нет. Был, было, раз - да помер. Тощее ж тело вдали от тел Сытых зарыть велел Пастор, - и правильно: не простак Пастор, - не всем ?осанна!" Сытые тощему не простят Ни лоскута, ни штанной Пуговицы, чтобы знал-де всяк: Пуговка - не пустяк! (Маленькая диверсия в сторону пуговицы:) Пуговицею весь склад и быт Держатся. Трезв - застегнут. Пуговица! Праадамов стыд! Мод и свобод исподних - Смерть. Обывателю ты - что чуб Бульбе, и Будде - пуп. С пуговицею - все право в прах, В грязь. Не теряй, беспутный, Пуговицы! Праадамов крах Только тобой искуплен, Фиговая! Ибо что же лист Фиговый (?Mensch wo bist?? 2) - Как не прообраз ее? (?Bin nackt 3, Наг, - потому робею?) - Как не зачаток, не первый шаг... Пуговица - в идее! Пуговицы же (внемли, живот Голый!) - идея - вот: Для отличения Шатуна- Чад - от овец Господних: Божье застегнуто чадо на' Все', - а козел расстегнут - Весь! Коли с ангелами в родстве, Муж, - застегнись на все'! Не привиденьями ли в ночи - Целый Бедлам вакантный! - Нищие, гении, рифмачи, Шуманы, музыканты, Каторжники... Коли взять на вес: Без головы, чем без 4 Пуговицы! - Санкюлот! Босяк! От Пугача - к Сэн-Жюсту?! Если уж пуговица - пустяк, Что ж, господа, не пусто? Для государства она - что грунт Древу и чреву - фунт Стерлингов. А оборвется - голь! Бунт! Погреба разносят! Возвеселися же, матерь, коль Пуговицею - носик: Знак добронравия. (Мой же росс Явственно горбонос - В нас 5). ========== Дальше от пуговичных пустот, Муза! От истин куцых! От революции не спасет - Пуговица. Да рвутся ж - Все'! Коли с демонами в родстве - Бард, - расстегнись на все'! (Здесь кончается ода пуговице и возобновляется повествование.) Город грядок - Гаммельн, нравов добрых, складов полных, - Рай - город... Божья радость - Гаммельн, здравых - город, правых - город... Рай-город, пай-город, всяк-свой-пай-берет, - Зай-город, за'годя-закупай-город. Без загадок - город, - гладок: Благость. Навык - город. - Рай - город... Божья заводь - Гаммельн, гадок - Бесу, сладок - Богу... Рай-город 6, пай-город, Шмидтов-Майеров Царь-город, старшему-уступай-город. Без пожаров - город, благость- город, Авель- город. - Рай- город... Кто не хладен и не жарок, прямо в Гаммельн поез - жа'й-город, рай-город, горностай-город. Бай-город, во'время-засыпай-город. Первый обход! Первый обход! С миром сношенья прерваны! Спущен ли пес? Впущен ли кот? Предупрежденье первое. Су - дари, выпрягайте слуг! Тру - бочку вытрясай, досуг! Труд, покидай верстак: ?Morgen ist auch ein Tag 7 ?. Без десяти! Без десяти! Уши законопатить Ватой! Учебники отнести В парту! Будильник - на' пять. Ла - вочник, оставляй мело'к, Бюр - герша, оставляй чулок И оправляй тюфяк: ?Morgen ist auch ein Tag?. Десять часов! Десять часов! Больше ни междометья! Вложен ли ключ? Вде'т ли засов? Предупрежденье третье. Би - блию закрывай, отец! Бюр - герша, надевай чепец, Муж, надевай колпак, - ?Morgen ist auch ein...? - Спят Гаммельнцы... (Глава вторая) В других городах, В моих (через - кра'й-город) Мужья видят дев Морских, жены - Байронов, Младенцы - чертей, Служанки - наездников... А ну-ка, Морфей, Что' - гаммельнцам грезится Безгрешным, - а ну'? - Востры - да не дюже! Муж видит жену, Жена видит мужа, Младенец - сосок, Краса толстощекая - Отцовский носок, Который заштопала. Повар - пробует, Обер - требует. ВсЈ как следует, ВсЈ как следует. Вдоль спицы петля' - Та'к всЈ у них плавно! Павл видит Петра, А Петр видит Павла, Конечно - внучат Дед (точку - прозаик), Служанка - очаг И добрых хозяев. Каспар - заповедь, Пастор - проповедь. Не без проку ведь Спать, - не плохо ведь? Пуды колбасы Колбасник (со шпэком), Суд видит весы, Весы же - аптекарь, Наставнику - трость, Плод дел его швейных - Швецу. Псу же - кость? Ошиблись: ошейник! Стряпка - щипаное, Прачка - плисовое. Как по-писаному! Как по-писаному! - А сам бургомистр? - Что' въяве - то в дрЈме. Раз он бургомистр, Так что ж ему кроме Как бюргеров зреть, Вассалов своих? А сам бургомистр - Своих крепостных 8. Дело слаженное, Платье сложенное, - По-положенному! По-положенному! (Лишь тон мой игрив: Есть доброе - в старом!) А впрочем, чтоб рифм Не стаптывать даром - Пройдем, пока спит, В чертог его (строек Царь!) прочно стои'т И нашего сто'ит Внимания... ========== Замка не взломав, Ковра не закапав - В богатых домах, Что' первое? запах. Предельный, как вкус, Нещадный, как тора, Бесстыдный, как флюс На роже актера. Вся плоть вещества, - (Счета в переплете Шагреневом!) вся Вещественность плоти В нем: гниль до хрящей. С проказой не шутят! Не сущность вещей, - Вещественность сути: Букет ее - всей! Есть запахи - хлещут! Не сущность вещей: Существенность вещи. Не сущность вещей, - О! и не дневала! - Гнилых овощей 9 - Так пахнут подвалы - Ему предпочту. Дух сытости дивный! Есть смрад чистоты. Весь смрад чистоты в нем! Не запах, а звук: Мошны громогласной Звук. Замшею рук По бархату красных Перил - а по мне Смердит изобилье! - Довольством - вполне. А если и пылью - Не нашей - с весной Свезут, так уж што ж нам? Не нищей: сквозной, А бархатной - штофной - Портьерной. Красот Собранием, скопом Красот и чистот, А если и по'том - Добротным, с клеймом Палаты пробирной, Не нашим (козлом), А банковским, жирным Жилетным: не дам. По самое небо - О Ненависть! - храм Стоглавый тебе бы - За всех и за вся. ========== Засова не сняв, Замка не затронув, (Заметил? что в снах Засовы не стонут, Замки не гремят. Врата без затвора - Сон. До'мы - без врат. Все' - тени, все' - воры В снах). Сто' - невест тебе. Все' - с запястьями! Без - ответственно. Без - препятственно. Се' - час жениха! За кражи! за взломы! Пустить петуха В семейные домы! В двуспальных толстух, В мужей без измены. Тот красен петух - Как стяги - как стены В иных городах... Замка не затронув, Посмотрим, как здрав В добротных хоромах Своих - бургомистр. ========== Домовит, румяни'ст - Баю-бай, бургомистр. Завершенная седьмица - Бургомистрово чело. Что же мнится? что же снится Бургомистру? Ни - че - го. Ничего (как с жи'р-горы Пот-то!), то есть: бюргеры. Спи, жирна, спи, верна, Бургомистрша, жена Бургомистрова: синица, Переполнившая зоб. Что же мнится? что же снится Бургомистрше? (Хорошо б, Из перин-то вырвавши...) ...Бюргеры, ей - бюргерши. Той - пропавшей без вести, Этой - Цезарь рядышком... Женщине ж порядочной Ничего не грезится. Спи-усни, им не верь, Бургомистрова дщерь. Соломонова пшеница - Косы, реки быстрые. Что же мнится? что же снится Дочке бургомистровой? Запахи, шепоты... ВсЈ - и еще что-то! (Глава третья) Тетки-трещотки, Кухарки-тараторки, - Чепцы, кошЈлки - Бабки-балаболки. - Сала для лекаря! - Трав для аптекаря! - Свежего, красного Легкого для пастора! - По - следней дойки! Девки-маслобойки. - ЯдрЈной крупки! Стряпки-мясорубки. - Счастья, здоровья, Сил на три месяца! - Свежих воловьих Жил для ремесленников! Тетки-трещотки, Торговки-горлодерки - Кофты на байке - Хозяйки-всезнайки. - Све - жая требуха! - Жи - во'го петуха! - Масляна, не суха! - Се'рд - ца для жениха! - Сливки-последки! Соседки-добросердки. - Свежего! с ледничку! Советницы-сплетницы. - Взвесь, коль не веришь! - Жарь - не ужарится! - Гу - синых перьев Для нотариуса! - О' - вощи да с гряды! - Со' - вести для судьи! Кур - ки-цесарки, Невесты-перестарки, Свежи', с постельки Вдовицы-коротельки. - Мни, да не тискай! - Рдянь - не редиска! - По - лушка с миской! - Мозгов для бургомистра! - Что' хотите, то берите! Подолы', капора'. Поварихи-разберихи, Румяные повара. Но - сы приплюснутые: - Чего бы вкусненького? Ла - дошки - ширмочками: - Чего бы жирненького? Выловить. Выудить. Выведать. Выгадать. - Все' чехлы посняли с кресел! - А гостей! А гостей! - Нынче пекарева крестят! - Новостей! Новостей! Язвы-тихони. Один в трахоме Глаз, другой - пенится. Сидни-кофейницы. - Женишка-то, чай, постарше! - А наряд! А наряд! - Говорят, что у почтарши... - Говорят... Говорят... Язвы-шнырялы, Кляузы-обмиралы, - На' площадь сор неси! - Козни-цикорницы. - Нацепил зеленый галстук! - Ловелас! Ловелас! - Мясник с тещей поругался! - А у нас! А у нас! - Ред - ко - сти... - Хит - ро - сти... - Кхе-кхе-кхе... - Кхи-кхи-кхи... - Бургомистрова-то Грета! - Не того! Не того! - Третью ночь сидит до свету! - Каково? Каково? - Свечку жжет... - Век свой жжет... - Счастья ждет... - В гроб пойдет... - Скатертей однех - с три пуда! - Чай, одна! Чай, одна! - Ни за кем, отцу, не буду. - Не жена! Не жена! - Грех-таки... - Стыд-таки... - Кхе-кхе-кхе... - Кхи-кхи-кхи... - Поглядеть - одне костяшки... - Не в соку! Не в соку! - К нам на кашку! К нам на чашку Кофейку! Кофейку! Клуб Женский - закрыт: Суп Перекипит. ========== Город грядок Гаммельн, нравов добрых, складов полных - Мера! Священный клич! Пересмеялся - хнычь! Перегордился - в грязь! Да соразмерит князь Милость свою и гнев. Переовечил - хлев, Перемонаршил - бунт: Zuviel ist ungesund 10. В меру! Сочти и взвесь! Переобедал - резь, (Лысина - перескреб), Перепостился - гроб, Перелечил - чума! Даже сходи с ума В меру: щелчок на фунт: Zuviel ist ungesund. В меру и мочь и сметь: Перезлословил - плеть, Но и не перегладь! - Только не передать! - Не пере-через-край! Даже и в мере знай - Меру: вопрос секунд. Zuviel ist ungesund. В меру! Im rechten Mass 11 Верный обманет глаз. В царстве - давно - химер - Вера и глазомер. Мера и сантиметр! Вот он, разумных лет Лозунг, наш тугендбунд. Zuviel ist un - Не красоты одной - сало, слышишь? - Вреден излишек. Переполнения ж складов - рисом - Следствием - крысы. Саго, и сала, и мыла - в меру, Господи, даруй! Так и гремит по всему базару: ?Склады-амбары?. Так, чтобы в меру щедрот: не много Чтоб, и не мало. Так и гудит по живому салу: ?Склады-завалы? 12. К вам, сытым и злым, К вам, жир и нажим: Злость сытости! СплЈв С на - крытых столов! Но - в том-то и гвоздь! - Есть - голода злость. Злость тех, кто не ест: Не есть - надоест! Без - сильных не злобь! (Кры - синая дробь). Злость тех, кто не сыт: Се - годня рысит, А завтра - повис. (Кры - синая рысь). (Скороговорка): Не сыт и не спит, (Крысиная сыпь), По сытеньким - прыг, (Крысиная прыть). Дом. Склад. Съе - дят До - крох. (Крысиный горох). Зря - крал, Зря - клал, Зря - греб (Крысиный галоп). Глав - глад - Крысиный набат. Глав - гвалт - Крысиный обвал. Куль! Рвись: Глав - крыс! ========== А над кулЈм-то, а над мешком-то - Точно над трупом! И перекатывается круто: ?Крысы да крупы?. (Твой зуб, Главкруп!) Докраснобайствовались, мессии Низшего класса! Так и свистит по живому мясу: ?Крысы-запасы!? (Твой всхлЈст, Главхвост!) ========== - Присягай, визжат, главглоту! - Взяли склад, дай им глаз! - Всю' ночь топали, как рота! А у нас! А у нас! - Ушки! Замашки! - Занды 13 карноухие! - Все'-то бумажки Взрыли, перенюхали! - Присягай, визжат, главблуду! - Думал - горсть, смотришь - рать! - Самого, визжат, на блюде Бургомистра подать! Эка кру'говерть Карноусая! Все'-то пуговицы Пообкусывали Штанные! - Schande! 14 - Schande нам! - Банды! - Мастера' - усы-то салить! - Ты им: ой! они: бей! - У нас Библию: на палец, Дескать - сала на ней! - Ух, бессовестные! - Ух, нахрапистые! Все'-то соусники Перепакостили! - Не спасут, визжат, молебны! - Ты им: Gott! 15 они: глав! - Весь по буковкам судебный Растащили устав! - Ух, нахрапистые! - Ух, обшарпанные! Все'-то сахарницы Пообхаркивали! - Целый мир грозятся стрескать! - Солнцеверт! - Мозговрат! - Из краев каких-то русских, Кораблем, говорят. - Граждане! К спайке! Schande нам: Шайки! Ни торгов от них, ни сна нет: Ты им: ррраз! Они - сто! ?Голов сахарных не станет, - А купецки на што?? - Мало этого-то: Рукой писаные Все'-то летописи Поо - - Присягай, визжат, главсвисту! - Уж и стыд! Уж и страмь! - Не совсем, с лица, на крыс-то... - Да уж крысы ли впрямь? - Лысины! - Пасмы! - Слыхано ль? В красном! Предиковинный сорт! Ты им: Бог, они: черт! Скок - на башенный шпиц! Ты им: Негz, 16 они: цыц! Ты им: чин, они: чушь! Ты им: пиль! они: куш! Ты им: стой! они: при! Ты им: три! они: - пли! Коль не бос - кровосос, Коль не бит - паразит, - А язык! - А язык! - А язык! - А язык! У нас: Brot 17, у них: прод, И язык не берет! Думал: сдох, смотришь: прет, - И мышьяк не берет! У нас: взлом, у них: Ком, У нас: чернь, у них: те'рн, НаркомчЈрт, наркомшиш, - Весь язык занозишь! В новый мир, дескать, брешь: Не потел - так не ешь, Не пыхтел - так не ешь, Не пострел - так не ешь. До поры, дескать, цел: Не потел - под расстрел, Не хотел - под расстрел, Не пострел - под расстрел! (Тоном обвинительного акта): В воровстве. В кумовстве. В шельмовстве. В колдовстве. (Тоном заговора): - Все' мы белые? - Все. - В чем же дело? - В словце. (Силясь выговорить): Не терял. Начинал. Интеграл. Интервал. Наломал. Напинал. Интерна - цио... - Сказок довольно! Слушать герольда! Всех, кто отчизне - сын, Оповещаю сим... Не углубляясь в частности: Гаммельн в опасности! Горний и дольний! Слушать герольда! Все' и семижды все', Знайте: на волоске - Вот уже рвущемся - Наше имущество, Слава и класс, Граждане, глас Девы, словес не тратящей: Постановление ратуши: ?Будь то хоть бес, хоть жид, Тот, кто освободит Город от тьмы крысиной, В дом бургомистра - сыном Вступит - прошу понять: Сын означает: зять. (Треск барабанный.) В Гаммельне... anno Domini...? 18. ========== В тот же час - вините будочника: Что ж он не усторожил?! - В город медленно входил Человек в зеленом - с дудочкой. (Глава четвертая) - Ти-ри-ли - - По рассадам германской земли, - Ти-ри-рам- По ее городам - Красотой ни один не оставлен - Прохожу, Госпожу свою - Музыку - славлю. Нынче - здесь, Да и то половинку, не весь! - Ти-ри-рам - Завтра - там, И хотя повсеместно оболган - Стар и мал, Равнодушно никто не внимал И никто не отказывал в долгом Взгляде - вслед. Только там хорошо, где нас нет! - Сердцелов! - Только там хорошо, где ты нов: Не заведом, не дознан, не вызван. ?Прижились?, - Эта слизь называется - жизнью! - Переезд! - Не жалейте насиженных мест! Через мост! Не жалейте насиженных гнезд! Так флейтист, - провались, бережливость! - Перемен! - Так павлин Не считает своих переливов. - Ти-ри-ли! Провалитесь, мешки и кули! - Ти-ри-ли! - Проломитесь, мучные лари! Вместо гаммельнских - флейта не ферма! - - Переступ - Лип и круп, Есть индийские пальмы и перлы. Перелив. Человек не ключарь кладовых! Половик, Червь, а не человек - тыловик! Это - Гаммельн, а есть Гималаи: Райский сад. Так да сяк - Этот шлак называется - Раем! Оторвись! По дорогам цветет остролист! Отвались! По оврагам цветет барбарис - Кисловатый. Лишь бы сыт! Этот стыд называется: свято. Крысы, с мест! Не водитеся с сытостью: съест! Крысы, с глаз! Осаждаемый сытостью - сдаст Шпагу... О крысоловах злословят! Дело слов: Крысо - лов? Крысо - люб: значит любит, коль ловит! Крысы, в... - Што ж мы? - В чем дело ж? - Тошно! - Приелось! - Вкусно ж, - В чем тайна? - Скушно: Крайне. Без борьбы человек не живет. - У меня отрастает живот: До колен, как у царских крыс. - У меня - так совсем отвис. - Без борьбы человек не жилец! - У меня разминулся жилет С животом: не разлад, а брешь. - У меня объявилась плешь. - Житие - не жысть! - Разучился грызть! - Не поход, а сласть! - Разучился красть! - Утром - булки, не меньше двух. - У меня пропадает слух. - У меня пошатнулся зуб. - У меня остывает зуд В зубах... - Без слуги не влезаю в башмак... - Есть такая дорога - большак... - Без борьбы и овраг - острог... - Хорошо без сапог! - Не поход - погост. - У меня отсыхает хвост. - В полдень - клЈцки, не меньше трех. - У меня - так совсем отсох. - Без обид, без злоб... - Назревает зоб... - Чуть обут-одет - Уж опять обед Из трех блюд... - Знали б - за' версту обошли б! - Помнишь странную вещь: башлык? Сшиб да стык, Штык да шлык... - Без слуги не влезаю в обшлаг... - Есть такая дорога - большак... - В той стране, где шаги широки, Назывались мы... - Больше сил моих нету: пасс! - У меня заплывает глаз. - У меня опадает слог. - У меня - так совсем затек Мозг. - В Москву! - В Карлсбад! - У меня оседает зад. - У меня, по утрам, прострел. - У меня - так совсем осе'л До земли... - Лыжи - и к Богу! - Грыжа! - Изжога! Свыкнись - И крышка! Сытно - Слишком. - Три денька таких - и готов! - Начинаю любить котов И купцов... - Заушат - прощу. - Завтра дочку свою крещу: Мне-то - всЈ одно, ну, а ей - Ей - целей. - Не бивак - насест! - У меня пропадает жест. Где-то Инд... - Начинаю вдаваться в винт. - Различать твое. - Запирать белье. - Без штанов махал! - Начинаю вводить крахмал В туалет. - Самолично вощить паркет. - Господа, секрет: Отвратителен красный цвет Мне. - Нам всем! - От стыда засыпаю в семь. - Недурен наезд! - Начинаю бояться мест Под мостами. - Масс. - Материнских глаз. - Ну а я - стрельбы! - Отчего у дворян гербы, - А у нас... Гладко, - Как шваброй! - Взятки! - Подагра! - В трюм бы! - В гром бы! ...Тумбы. ...Пломбы. В самый гром бы да в самый шторм! Пе - ре - корм. - ВсЈ назад, чуть съем. - И естественно: после схем, Диаграмм - да в склад! - Обращение камерад Устарело. Ввиду седин Предлагаю вам господин... Господин гражданин... Для ... форм. ФЛЕЙТА, настойчиво: Перекорм. Пересып. Ели б досыта - не пошли б, Спали б домертва - не прошли б Ни кило'метра, ни шестой: Перестой. Чудо ж делают, не присев: Перепев. Пересест! Не жалейте насиженных мест! Перемен! Не жалейте надышанных стен! ЗвЈзд упавших - и тех не жалейте! Мертвым - мир. Выход в ми'р Вот по этой по самой аллейке, - Чуть левей. - У меня пятьдесят сыновей! Как один. - У меня проржавел карабин. - Полно - залежь. Их - по рвам! - Без программ Из амбара - да в Индию?! - Брали ж Перекоп! Не искали ж протоптанных троп На Москву! - К черту всю Быль с се трехсотлетними Lind'ами! 19 - Идем завоевывать Индию! Напролом! - У меня недостроенный дом! - Строим - мир! - У меня недоеденный сыр! - Выше носу же не переплюнешь! Переплюнь! В синь! в июнь! В новизну! и к тому - новолунье ж! Чтоб шагать молодцом - Выступать нагишом! Чтоб сошелся кушак - Выступать натощак! - Да здравствует полк! Клыков перещелк. Довольно с нас круп! Курков перещуп. ...Сала и масла гарного! Да здравствует красная.. - Крысы, марш! Нам опостылел домашний фарш! Свежесть, которой триста Лет - не свежа уже! Шагом, марш! Кто не прокис - окрысься! Нам опостылел молочный рис! Погорячее в ранцах! Три миллиарда индийских крыс Велико - оке - анских Ждут, лихорадочные рои Крысьего штурм унд дранг'а! С кошками мускусными бои На побережьях Ганга Ждут. Не до слоек, не до колбас Гаммельнских, венских, пражских! Мы - на вселенную! Мир - на нас! Кто не пропах - отважься! Вот они, слойки! Сдвинься, стройся! Вот они, смальцы! Щерься, скалься! Ни крупинки не припрятавши - Шагом, шагом мимо ратуши! Чванься! пыжься! высься! ширься! Мимо рынка, мимо кирки. Мыслью - вестью - страстью - выстрелом - Мимо дома бургомистрова. А на балконе... Ах! а с балкона... Вроде ожога... Вроде поклона... Вроде Шираза ЩЈчного - тссс... Кажется - розу Поднял флейтист? (Дело вежливости!) Не задерживаться! Вышел радоваться, - Не оглядываться! Вот он, в просторы - лбом, Города крайний дом. ========== - Око - Јм! Грань из граней, кайма из каЈм! ?Отстаем?, - Вот и рифма к тебе, окоЈм! Скороход В семитысячемилевых, флот, Обогнавший нас раз Навсегда - дальше глаз, дальше лба: Бредовар! Растопляющий всякую явь - Аки воск, - Дальше всех наших воплей и тоск! Тоскомер! Синим по' синю (восемь в уме), Как по аспиду школьной доски, Давшей меру и скорость тоски: Окохват! Ведь не зря ж у сибирских княжат Ходит сказ О высасывателе глаз. Ведь не зря ж Эта жгучая женская блажь Орд и стай - По заглатывателю тайн. Окоим! Окодер, окорыв, околом! Ох, сини'м - синЈ око твое, окоЈм! Вышед в вей, Допроси строевых журавлей, В гаолян - Допроси столбовых каторжан! - Он! - За ним? - Он же! - Ну' а' за'? - Он же.. - Джаным! Здесь - нельзя. Увези меня за Горизонт!.. ========== - Шел или спал? - Штиль или шквал? - Рус или сед? - Наш ли уж свет? - Дали не те! - Ели не те! - Горы не те! - Гулы не те! - Наш или тот? - Час или год? - Год или три, - Сколько же шли? - Даль не та! - Пыль не та! - Синь не та! Тень не та! - Плыл или мчал? - Гаммельн? Квартал. - Гаммельн? Проспал. - Гаммельн? Читал В сказке. - Весьма не новая Сказка: левей Ганновера. - Лес не тот! - Куст не тот! - Дрозд не тот! - Свист не тот! - Юн как Ахилл! - Гаммельн? Гостил! - Гаммельн? Простыл! - Гаммельн? Учил В книжке, покамест та'мбуром Тетки... - С меня, так Гамбурга Хватит! - Вздох не тот! - Ход не тот! - Смех не тот! - Свет не тот! Синь, а не бел! - Гаммельн? Пробел. - Гаммельн? Прозрел: Блюдо, и ел С пивом, в одном приятном Обществе: Hammelbraten. 20 Славный кусок! - Гаммельн? Дай срок! - Гаммельн? Заскок! - Гаммельн? Отек Мозга. - Вниманья требую: Гаммельна просто - не было: Пыль. Мель. Моль. Нуль. Наша соль - пыль от пуль! Наша быль - рваный куль! Пусть злее чумы, - ВсЈ ж со'ль земли - мы! Наша кровь - та же смоль! Раз кровь - кровью смой! Пусть ропщут умы, - ВсЈ ж кровь земли - мы! Наша дробь - та же трель! - Эй, раб! Влево цель! Пав ниже земли, - ВсЈ ж цвет ее... - Говорю вам: не те холмы! - Не Германия! - Много далее! - Не Германия! - И не Галлия! - Одурманены! - Знай да взахивай! - Не Германия! - И не Влахия! - Тише тихого! - Дольше длинного! Коль не Скифия, Значит... - Индия! Индостан! Грань из граней, страна из стран. Синий чан - Это ночь твоя, Индостан. Здесь на там Променявший, и дай на дам, Гамма гамм, Восходящая прямо в храм. Рис, маис, Промываемый девой из Кув - шина': Тишина твоя, Индостан. Как стрелок После зарослей и тревог В пушину' - В тишину твою, Индостан - Человек... ========== - Па'годы купола'! - Что-то синим-синЈ! - Рисовые поля! - Пальмовое вино! С первоначальных бед, С первоначальных дрЈм Детский и крысий бред Сахарным тростником. Миру который год? Миру который миг? Перец, в ветрах, цветет! Сахар, в ветрах, шумит! Не целина - шагрень! У синевы налет Сливы. - Четвертый день И никоторый год. Смол Гул. Вол. Мул. Не полотно - резня Красок. Дотварный ил. Творческая мазня Гения. Проба сил Демона. В первый раз Молотом о кремень. Миру четвертый час И никоторый день. Де - вы Ганга! Древо Манго! Индиго! Первый цвет! Индия! Первый крик Твари. Вперись, поэт: Миру четвертый миг! Час предвкушаю: смяв Время, как черновик... Ока последний взмах - И никоторый миг Миру... Так-таки и зудит! Что-то - будто бы - точно - вид Этой местности мне знаком. Чем-то пагода на закром Смахивает... - Тюрбан! Брамин! Что' за Индия, где овин На овине... - Бомбей! Базар! Дервиш с коброю! - И амбар На амбаре... - Дворец раджи! Вот так тропики в поле ржи! Черным по' белу, по складам: Пальма? Мельня. Бамбук? Шлагбаум. Кондор? Коршун. Маис? Горох. Мы от Гаммельна в четырех Милях, - горсточка, а не полк! Кривотолк! Рвите шкурника, чтобы смолк! Крив и кос Тот, кто в хоботе видит нос Собственный и в слоне - закром. Крив и хром. (Хлеще! хлеще! рассыпай! нижи Хроматические гаммы лжи!) Лжец и трус Тот, кто в будущем видит - гуз, Мертв и сгнил Тот, кто, идучи, видит тыл Собственный, и в просторах - порт. ПеревЈрт! ПередЈрг! Верьте Музыке: проведет Сквозь гранит. Ибо Музыки - динамит - Младше... - Все' на единый фронт: Горизонт! - Озеро! - Яхонт! - Розовым Взмахом - Видишь? - Самим бы! Ибис! Фламинго! Синее - топит! - Зеркало тропик! Кротость - В сапфирах! Лотос! Папирус! В воду - Как в спальню. Озеру - Пальмы Низкопоклонство. - Смоем! - Напьемся Соком лотосовым: покой. Водопой! Дальним - варево и постой. Спят и пьют. Говорю вам, что это - пруд Гаммельнский: триста лет, как сгнил! Кро - ко - дил! - Сбудется! - Близится! Лужица! Жижица! - Шелком ла'стится! Головастики! Безголовым и главарю: Головастики, говорю! Словарю - Смыслов нищему корчмарю, Делу рук - Кто поверит, когда есть звук: Царь и жрец. Говорю вам, что это лжец, Лжец, агент! Лжет не Музыка - инструмент! Trug und Schand! 21 Лжет не Музыка - музыкант! Обосо'бь! Говорю вам, что это топь, Гать! Пусть так! Лучше Музыка, чем мышьяк. Смерть! Что в том? Лучше озеро, чем закром, Сплыл, чем сгнил! Тина? Полно! Коралл! Берилл! Изумруд... Ведь не в луже, а в звуке - мрут! Что' тело? Тени тень! Век тела - пены трель! Нир - вана, вот он, сок! Ствол пальмы? Флага шток. В мир арок, радуг, дуг Флагштоком будет - звук. Что' - руки! Мало двух. Звук - штоком, флагом - дух. Есмь: слышу! (?вижу? - сон!) Смысл выше - ниже тон, Ни - жайший. Тела взмЈт, И - тихо: нота нот. Воздух душен, вода свежа. Где-то каждый из нас раджа. (В смерти...) С миром глаза смежи... - Этой Индии мы - раджи! ========== Раджа па радже! Но крыс тех уже - Никто и нигде: Круги на воде. (Глава пятая) Тайные, статские - Здравствуйте, ратсгерры! Старого Гаммельна Стены избавлены От даровых жильцов. Праздник котлов, Шествие про'твеней, - Крысы утоплены! Не был Цезарем бы - Стал бы поваром бы... Бейте в сковороды! Бейте в сковороды! Дням беспрепятственно Радуйтесь, ратсгерры! Ибо очищены Склады - от хищников, Головы - от идей. В ско'вороду - бей! Иллюминацией Празднуйте, ратсгерры, - Цукром с цикорием - Чудо-викторию Без кулаков, без пуль. Праздник кастрюль. Ратсгерры, дожили: Крысы уложены. Сладко ль, солоно ли - Делать нечего Вам - исполненное, Мне - обещанное. Трепеток. Шепоток. Раты - вкось, Герры - в бок. Щеки - мак, Брови - еж: - То есть - как? - То есть - что ж? (Полка с мопсами В лавке глиняной!) - Что же - собственно? Что же - именно? - Ясно и точно, без некто и где-то: В собственность деву, по имени Грета. - Грету? Не Греты у нас и нет: В землях живем германских. В городе Гаммельне столько ж Грет, Сколько, к примеру, Гансов. Ганс или Грета. Не Грета - Ганс. За валунами в реку - В Гаммельн за Гретами. Контраданс: Коли не Ганс - так Грета. Выйдет тебе Суженая! Выводками! Дюжинами! Не косорукий, да не слепой - Уж себе Грету сыщешь! Яминка - все' на один покрой! - В ямку и прыщик в прыщик. Оспа в оспину, Чутка в чуточку. Чью же собственно Грету? - Шутите! Чью же, думали, высвистывал Грету - как не бургомистрову? Кипяток. ТопотЈж. Раты в скок, Герры - в лЈжь, Раты - в ик, Герры - в чих. - И шутник! - И жених! Сто кабанов захрюкало: Заколыхали брюхами. - Ой насмешил! Утешил же! Заполыхали плешами. - В эдаком фартучке Девоньку? - Так-таки. - С ко'робом почестей Девоньку? - В точности. Раты - в фырк, Герры - в верт. - Ну и франт! - Ну и ферт! Очи - в узь, Щеки - в глянц. - Ну и гусь! - Ну и Ганс! С кузовом се'ребра - Девоньку? - Сеяли! - Полную житницу Девоньку? - Жните же! - Нотный тюк! Штанный клок! - Ну - супруг! - Ну - зятек! Уж и шустр! Уж и быстр! Ржет без чувств Бургомистр. - Наспех, да наскоро Свадебку? - Ратсгерры! - Первую в городе Девушку? - Боровы! ?Будь то хоть бес, хоть жид, Тот, кто освободит Город - хоть слеп, хоть спятил! - В дом бургомистра зятем Вступит, в графу особ В городе - первых?... - Стоп! Не в хороводе, небось, дуда, - В думе! Шажком! Анданте! Только про беса и про жида, Где же про музыканта Сказано? Как завершен обряд - Милости просим, брате! Всяк музыканту на свадьбе рад, - Только не в роли зятя. За музыканта! за нотный крюк! Звук! - флейтяную дырку! Где ж это видано, чтобы вдруг Да с музыкантом - в кирку? За музыканта! За нервный ком - Дочку! милей ковач мне! Что же и делать-то ей с тюком Нотным - на ложе брачном! За музыканта! за голый боб! Может - краях незнамых - Только не слыхивал Гаммельн, чтоб За музыкантов - замуж! - Что' есть музыка? Щебет птах! Шутка! Ребенок сладит! - Что' есть музыка? - Шум в ушах. - Увеселенье свадеб. - Беспоследственный дребезг струн. - Скука и крики браво. - Что есть музыка? Не каплун, А к каплуну - приправа. - За - бывается: молод был - Сам загибал преловко! - Мешанина из бычьих жил, Дерева и сноровки. - Околпачивающий пар. - Нет! Музыкантов кормим Для того, чтобы пищи вар В нас протекал проворней. - Полегонечку - за пивцом - Да чтобы женский пол был... Две-три арийки перед сном... Только не очень долго. - Что есть музыка? с первых нот: ?Что бы вам, братцы, кончить?? - Ну а я так - наоборот: Только бы что погромче, Побасистее! - Рано встав, Да коли восемь ртишек... - Превышение всяких прав. Гетто: себя не слышишь! - Музыка? Гриф С лентами. - Шлиф. - К зЈву позыв, - Так... перелив... - После сольцы - пирожное... - Из пустоты - в порожнее... - Не осведомлены, префект: Музыка есть аффект. Аффектация неких чувств, Коих и нету. Хам, мол, - Кто не чувствует. - Как ни тщусь Что-либо, кроме гаммы - Беспоследственно. - Факт есть факт: Музыка есть антракт. - Рукоделие праздных дур. Что' до меня - так стойко: Пуще всяческих увертюр Мне по нутру - настройка Перед оными. - Фонд есть фонд. Музыка есть афронт - Смыслу здравому. Вящий вздор, Нежель чулок с ажуром. Выше-высказанное - вздор. Истина есть. Скажу вам. Думали - гриф С лентами? Шлиф? К зЈву позыв? Так... перелив - Музыка? Тиф - Музыка! Взрыв! По' степи - скиф! Жил перерыв! За головню - да голыми - Хвать! Из огня да в полымя! Пострашнее, чем шум в ушах, Грезы, глаза зажмуря. Музыка - это банков крах, Раскрепощенье фурий. Приглашается папа Пий На Рождество предместий. Quatuor 22 четырех стихий, Раскрепощенье бестий. Рабской сущности унтергрунд - Музыка - есть - бунт. Бунт архангела. Бунт скота. Бунт галуна в передней. Не невеста: - клоком - фата! - За фортепьяно - ведьма! Лучше шулера пощади, - Чем музыканта! ДрЈма - В креслах? Бесы на площади' Думской - и бесы в доме! Женской сущности септ-аккорд - Музыка - есть - черт. Лупоглазого школяра В пасмах - кулак Потсдаму. Что есть музыка? ?a ira! 23 Ратсгерры, вот вам гамма! В оперении райских птах Демоны: stirb und t?dte! 24 Что есть музыка? Тайный страх Тайного рата ГЈте - Пред Бетховеном. Брови - вверх, Краска - в нос. Раты - в перх, Герры - в чЈс. Раты - в крЈхт, Герры - в чох. - С нами фохт! - С нами Бог. Только, талант непризнан, Ратсгерр от Романтизма, Новорожденски-розов И Филомелой прозван: ?Музыка в малых дозах - Это не так серьезно?. Бурго-же-мистр, величав и льдист: - В вас говорит артист. Tempi passati! 25 Ратсгерры, сядьте! Шутки - за рюмкой. Думсгерры, думьте! Можно ли - непостижим Господь - За музыканта - плоть Нашу? ========== В городе - впрочем, одна семья Гаммельн! Итак, в семействе Гаммельнском - местоименья ?я? Нет: не один: всЛирическая сатира
|
Марина Цветаева. Нездешний вечер |
Цветаева М.И. Избранные сочинения в 2-х томах. т.2. автобиографическая
проза. Воспоминания. Дневниковая проза. Статьи. Эссе. -М.: "Литература";
СПб: "Кристалл",1999.
OCR: Петрик Лариса
Над Петербургом стояла вьюга. Именно - стояла: как кружащийся волчок -
или кружащийся ребенок - или пожар. Белая сила - уносила.
Унесла она из памяти и улицу и дом, а меня донесла - поставила и
оставила - прямо посреди залы - размеров вокзальных, бальных, музейных,
сновиденных.
Так, из вьюги в залу, из белой пустыни вьюги - в желтую пустыню залы,
без промежуточных инстанций подъездов и вводных предложений слуг.
И вот, с конца залы, далекой - как в обратную сторону бинокля, огромные
- как в настоящую его сторону - во весь глаз воображаемого бинокля - глаза.
Над Петербургом стояла вьюга и в этой вьюге - неподвижно как две
планеты - стояли глаза.
_______________________
Стояли? Нет, шли. Завороженная, не замечаю, что сопутствующее им тело
тронулось, и осознаю это только по безумной рези в глазах, точно мне в
глазницы вогнали весь бинокль, краем в край.
С того конца залы - неподвижно как две планеты - на меня шли глаза.
Глаза были - здесь.
Передо мной стоял - Кузмин.
_________________________
Глаза - и больше ничего. Глаза - и все остальное. Этого остального было
мало: почти ничего.
__________________________
Но голос не был здесь. Голос точно не поспел за глазами, голос шел еще
с того конца залы - и жизни, - а, может быть, я, поглощенная глазами, не
поспевала? - первое чувство от этого голоса: со мной говорит человек - через
реку, а я, как во сне, все-таки слышу, как во сне - потому что это нужно -
все-таки слышу.
...Мы все читали ваши стихи в "Северных Записках". Это была такая
радость. Когда видишь новое имя, думаешь: еще стихи, вообще стихи, устное
изложение чувств. И большею частью - чужих. Или слова - чужие. А тут сразу,
с первой строки - свое, сила. "Я знаю правду! Все прежние правды - прочь!".
И это мы почувствовали - все.
- А я пятнадцати лет читала ваше "Зарыта шпагой - не лопатой - Манон
Леско!". Даже не читала, мне это говорил наизусть мой вроде как жених, за
которого я потом не вышла замуж, именно потому, что он был - лопата: и
борода лопатой, и вообще...
Кузмин, испуганно:
- Бо-ро-да? Бородатый жених?
Я, сознавая, что пугаю:
- Лопатный квадрат, оклад, а из оклада бессовестно-честные голубые
глаза. Да. И когда я от него же узнала, что есть такие, которых зарывают
шпагой, такие, которые зарывают шпагой. - "А меня лопатой - ну нет!"... И
какой в этом восхитительный, всего старого мира - вызов, всего того века -
формула: "Зарыта Шпагой - не лопатой - Манон Леско!". Ведь все ради этой
строки написано?
- Как всякие стихи - ради последней строки.
- Которая приходит первой.
- О, вы и это знаете!
_______________________________
О Кузмине в Москве шли легенды. О каждом поэте идут легенды, и слагают
их все та же зависть и злостность. Припев к слову Кузмин был "жеманный,
мазаный".
Жеманности не было: было природное изящество чужой особи, особое
изящество костяка (ведь и скелет неравен скелету, не только души!), был
отлетающий мизинец чаепития - так в XVIII веке держал шоколадную чашку
освободитель Америки Лафайет, так в Консьержерии из оловянной кружки пил
наимужественнейший поэт Андрей Шенье - были, кроме личного изящества костяка
- физическая традиция, физический пережиток, "манерность" - рожденная.
Была - севрская чашка
Был в Петербурге XX века - француз с Мартиники - XVIII-го.
О "мази" же. Мазь - была. Ровная, прочная, темно-коричневая, маврова,
мулатова, Господо-Богова. Только не "намазан" был, а - вымазан, и даже -
выварен: в адовом ли кофе лирической бессонницы, в ореховом ли настое всех
сказок, в наследственной ли чужеземной прикрови - не знаю. Знаю только, что
ровнее и коричневое, коричневое - и ровнее - и роднее - я краски на лице не
видела. Разве на лице нашего шоколадного дома в Трехпрудном.
Но из этого кофейного цыганского навара, загара, идет на меня другое
родное сияние: серебро. Костюм был серебряный, окружение
сновиденно-невесомых и сновиденно-свободных движений было - серебряное,
рукав, из которого цыганская рука - серебряный. А может, и серебряным-то был
(простой серый скучный) рукав - от цыганства руки? А может быть - от
серебряного Петербурга - серебро? Так или иначе - в два цвета, в две краски
- ореховую и серебряную - и третьей не было. Но что было - кольца. Не ручные
(наперстные), если и были - не помню и не о них говорю, и не ушные - хотя к
этому лицу пристали бы как припаянные, были - волосяные. С гладкой небольшой
драгоценной головы, от уха к виску, два волосяных начеса, дававших на висках
по полукольцу, почти кольцу - как у Кармен или у Тучкова IV, или у человека,
застигнутого бурей.
Вот он закурил папиросу, и ореховое лицо его с малиновой змейкой улыбки
- как сквозь голубую завесу... (А где-то завеса - дымовая. Январь 1916 года.
Война.)
Занеся голову на низкую спинку дивана и природно, как лань, красуясь...
Но вдруг красованию конец:
- Вы, вы меня простите... Я все время здесь кого-то видел - и я его не
вижу - уже не вижу - он только что был - я его видел - а теперь...
Исчезновение видения.
_________________________
- Как вам понравился Михаил Алексеевич? - мне - молодой хозяин, верней
- один из молодых хозяев, потому что их - двое: Сережа и Леня. Леня - поэт,
Сережа - путешественник, и дружу я с Сережей. Леня - поэтичен, Сережа - нет,
и дружу я с Сережей. Сереже я рассказываю про свою маленькую дочь,
оставшуюся в Москве (первое расставание) и которой я, как купец в сказке,
обещала привезти красные башмаки, а он мне - про верблюдов своих пустынь.
Леня для меня слишком хрупок, нежен... цветок. Старинный томик "Медного
всадника" держит в руке - как цветок, слегка отставив руку - саму, как
цветок. Что можно сделать такими руками?
Кроме того, я Лене явно должна не нравиться - он все время равняет
меня, мою простоту и прямоту, по ахматовскому (тогда!) излому - и все не
сходится, а Сережа меня ни по чему не равняет - и все сходится, то есть
сошлись - он и я - с первой минуты: на его пустыне и моей дочери, на самом
любимом.
Леню чисто физически должен раздражать мои московский говор: - спасибо
- ладно - такое, которое он неизменно отмечает: "Настоящая москвичка!" - что
меня уже начинает злить и уже заставляет эту московскость - усиливать, так
что с Леней, гладкоголовым, точным, точеным - я, вьющаяся в скобку, со своим
"пуще" и "гуще" - немножко вроде московского ямщика. Сейчас мы с Сережей
ушли в кабинет его отца и там беседуем.
- Как вам нравится Кузмин?
- Лучше нельзя: проще нельзя.
- Ну, это для Кузмина - редкий комплимент...
Сижу на шкуре белого медведя, он стоит.
- А, так вот вы где? - важный пожилой голос. Отец Сережи и Лени,
известный строитель знаменитого броненосца - высокий, важный, иронический,
ласковый, неотразимый - которого про себя зову - лорд.
- Почему поэты и поэтессы всегда садятся на пол? Разве это удобно? Мне
кажется, в кресле гораздо приятнее...
- Так ближе к огню. И к медведю.
- Но медведь - белый, а платье - темное: вы вся будете в волосах.
- Если вам неприятно, что я сижу на полу, то я могу сесть на стул! - я,
уже жестким голосом и с уже жаркими от близких слез глазами (Сережа,
укоризненно: "Ах, папа!..").
- Что вы! Что вы! Я очень рад, если вам так - приятно... (Пауза.) И по
этой шкуре же все ходят...
-Crime de lese-Majeste! То же самое, что ходить по лилиям.
- Когда вы достаточно изъявите ему свое сочувствие, мы пройдем в
гостиную и вы нам почитаете. Вас очень хочет видеть Есенин - он только что
приехал. А вы знаете, что сейчас произошло? Но это несколько... вольно. Вы
не рассердитесь?
Испуганно молчу.
- Не бойтесь, это просто - смешной случай. Я только что вернулся домой,
вхожу в гостиную и вижу на банкетке - посреди комнаты - вы с Леней,
обнявшись.
Я:
- Что-о-о?!
Он, невозмутимо:
- Да, обняв друг друга за плечи и сдвинув головы: Ленин черный затылок
и ваш светлый, кудрявый. Много я видел поэтов - и поэтесс - но все же,
признаться, удивился...
|
Марина Цветаева. Световой ливень |
Цветаева м.и. избранные сочинения в 2-х томах.т.2. автобиографическая
проза. Воспоминания. Дневниковая проза. Статьи. Эссе. - М.: "Литература";
СПб: "Кристалл",1999.
OCR: Петрик Лариса
Поэзия вечной мужественности
Эренбургу
Передо мной книга Б. Пастернака "Сестра моя Жизнь". В защитной обложке,
отдающей сразу даровыми раздачами Юга и подачками Севера, дубоватая,
неуютная, вся в каких-то траурных подтеках, - не то каталог гробовых
изделий, не то последняя ставка на жизнь какого-нибудь подыхающего
издательства. Такой, впрочем, я ее увидела только раз в первую секунду, как
получила, еще раскрыть не успев. Потом я ее уже не закрывала. Это мой
двухдневный гость, таскаю ее по всем берлинским просторам: классическим
Линдам*, магическим Уитергрундам** (с ней в руках - никаких крушений!),брала
ее в Zоо*** (знакомиться), беру ее с собой к пансионскому обеду, и - в конце
концов - с распахнутой ею на груди -с первым лучом солнца - просыпаюсь.
Итак, не два дня, - два года! Право давности на два слова о ней.
_________________ * Липы (нем.) ** Метро (нем.) *** Зоопарк (нем.)
Пастернак. - А кто такое Пастернак? ("Сын художника" - опускаю.) Не то
имажинист, не то еще какой-то... Во всяком случае, из новых... Ах, да, его
усиленно оглашает Эренбург. Да, но вы ведь знаете Эренбурга? Его прямую и
обратную фронду!.. И, кажется, и книг-то у него нет...
Да, господа, это его первая книга (1917г.) - и не показательно ли, что
в наше время, когда книга, имеющая быть написанной в 1927 г., проживается
уже в 1917 г. Книга Пастернака, написанная в 1917 г., запаздывает на пять
лет. - И какая книга! - Он точно нарочно дал сказать все - всем, чтобы в
последнюю секунду, недоуменным жестом - из грудного кармана блокнот: ""А вот
я... Только я совсем не ручаюсь..." Пастернак, возьмите меня в поручители
перед Западом - пока - до появления здесь Вашей "Жизни". Знайте, отвечаю
всеми своими недоказуемыми угодьями. И не потому, что Вам это нужно, - из
чистой корысти - дорого побывать в такой судьбе!
---
Стихи Пастернака читаю в первый раз. (Слышала - изустно - от Эренбурга,
но от присущей и мне фронды, - нет, позабыли мне в люльку боги дар соборной
любви! - от исконной ревности, полной невозможности любить вдвоем - тихо
упорствовала: "Может быть и гениально, но мне не нужно.") - С самим
Пастернаком я знакома почти что шапочно: три-четыре беглых встречи. - И
почти безмолвных, ибо никогда ничего нового не хочу. - Слышала его раз, с
другими поэтами, в Политехническом Музее. Говорил он глухо и почти все стихи
забывал. Отчужденностью на эстраде явно напоминал Блока. Было впечатление
мучительной сосредоточенности, хотелось - как вагон, который не идет -
подтолкнуть..., "Да ну же...", и так как ни одного слова так и не дошло
(какие-то бормота, точно медведь просыпается), нетерпеливая мысль: "Господи,
зачем так мучить себя и других!"
Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в лице зараз и от
араба и от его коня: настороженность, вслушивание, - и вот-вот... Полнейшая
готовность к бегу. - Громадная, тоже конская, дикая и робкая роскось глаз.
(Не глаз, а око.) Впечатление, что всегда что-то слушает, непрерывность
внимания и - вдруг - прорыв в слово - чаще всего довременное какое-то: точно
утес заговорил, или дуб. Слово (в беседе) как прервание исконных немот. Да
не только в беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и
о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево - не явственностью листвы, а
корнем (тайной). Под всей книгой - неким огромным кремлевским ходом -
тишина.
"Тишина, ты лучшее
Из всего, что слышал... "
Столь же книга тишизн, сколь щебетов.
Теперь, прежде чем начать о его книге (целом ряде ударов и отдач), два
слова о проводах, несущих голос: о стихотворном его даре. Думаю, дар
огромен, ибо сущность, огромная, доходит целиком. - Дар, очевидно, в уровень
сущности, редчайший случай, чудо, ибо почти над каждой книгой поэта вздох:
"С такими данными..." или (неизмеримо реже) - "А доходит же все-таки
что-то"... Нет, от этого Бог Пастернака и Пастернак нас - помиловал.
Единственен и неделим. Стих - формула его сущности. Божественное "иначе
нельзя". Там, где может быть перевес "формы" над "содержанием", или
"содержания" над "формой",- там сущность никогда и не ночевала. - И
подражать ему нельзя: подражаемы только одежды. Нужно родиться вторым таким.
О доказуемых сокровищах поэзии Пастернака (ритмах, размерах и пр.)
скажут в свое время другие - и наверно не с меньшей затронутостью, чем я - о
сокровищах недоказуемых.
Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность - Жизнь.
---
- "Сестра моя Жизнь"! - Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого
удара до последнего - руки настежь - так, чтоб все суставы хрустнули. Я
попала под нее, как под ливень.
- Ливень: все небо на голову, отвесом - ливень впрямь, ливень вкось, -
сквозь, сквозняк, спор световых лучей и дождевых, - ты ни при чем: раз уж
попал - расти!
- Световой ливень.
---
Пастернак - большой поэт. Он сейчас больше всех: большинство из сущих
были, некоторые есть, он один будет. Ибо, по-настоящему, его еще нет: лепет,
щебет, дробен, весь в Завтра! - захлебывание младенца, - и этот младенец -
Мир. Захлебывание. Пастернак не говорит, ему некогда договаривать, он весь
разрывается, - точно грудь не вмещает: а - ах! Наших слов он еще не знает:
что-то островитянски-ребячески-перворайски невразумительное - и
опрокидывающее. В три года это привычно и называется: ребенок, в двадцать
три года это непривычно и называется: поэт. (О, равенство, равенство!
Скольких нужно было обокрасть Богу вплоть до седьмого колена, чтобы создать
одного такого Пастернака!)
Самозабвенный, себя не помнящий, он вдруг иногда просыпается и тогда,
высунув голову в форточку (в жизнь - с маленькой буквы) - но, о чудо! -
вместо осиянного трехлетнего купола - не чудаковатый ли колпак марбургского
философа? - И голосом заспанным - с чердачных своих высот во двор, детям:
Какое, милые, у нас
Тысячелетье на дворе?
Будьте уверены, что ответа он уже не слышит. Возвращаюсь к младенчеству
Пастернака. Не Пастернак-младенец (ибо тогда он рос бы не в зори, а в
сорокалетнее упокоение, - участь всех земнородных детей!) - не Пастернак
младенец, это мир в нем младенец. Самого Пастернака я бы скорей отнесла к
самым первым дням творения: первых рек, первых зорь, первых гроз. Он создан
до Адама.
Боюсь также, что из моих беспомощных всплесков доходит лишь одно:
веселость Пастернака. - Веселость. - Задумываюсь. Да, веселость взрыва,
обвала, удара, наичистейшее разряжение всех жизненных жил и сил, некая
раскаленность добела, которую - издалека - можно принять просто за белый
лист.
Думаю дальше: чего нет в Пастернаке? (Ибо если бы в нем было все, он
был бы жизнью, т. е. его бы самого не было. Только путем нет можно
установить наличность да: отдельность.) Вслушиваюсь - и: духа тяжести!
Тяжесть для него только новый вид действенности: сбросить. Его скорее видишь
сбрасывающим лавину - нежели где-нибудь в заваленной снегом землянке
стерегущим ее смертный топот. Он никогда не будет ждать смерти: слишком
нетерпелив и жаден - сам бросится в нее: лбом, грудью, всем, что упорствует
и опережает. Пастернака не обокрадешь. Бетховенское: Durch Leiden- Freuden.*
Книга посвящена Лермонтову. (Брату?) Осиянность - омраченности.
Тяготение естественное: общая тяга к пропасти: пропасть. Пастернак и
Лермонтов. Родные и врозь идущие, как два крыла. ____________________ *
Через страданье - к радости (нем.).
---
Пастернак поэт наибольшей пронзаемости, следовательно -
пронзительности. Все в него ударяет. (Есть, очевидно, и справедливость в
неравенстве: благодаря Вам, единственный поэт, освобожден от небесных громов
не один человеческий купол!) Удар. - Отдача. И молниеносность этой отдачи,
утысячеренность: тысячегрудое эхо всех его Кавказов. - Понять не успев! -
(Отсюда и чаще в первую секунду, а часто и в последнюю - недоумение: что? -
в чем дело? - ни в чем! Прошло!)
Пастернак - это сплошное настежь: глаза, ноздри, уши, губы, руки. До
него ничего не было. Все двери с петли: в Жизнь! И вместе с тем, его более
чем кого-либо нужно вскрыть. (Поэзия Умыслов.) Так, понимаешь Пастернака
вопреки Пастернаку - по какому-то свежему - свежейшему! - следу.
Молниеносный, - он для всех обремененных опытом небес. (Буря - единственный
выдох неба, равно, как небо - единственная возможность быть буре:
единственное ристалище ее!)
Иногда он опрокинут: напор жизни за вдруг распахнутой дверью сильней,
чем его упорный лоб. Тогда он падает - блаженно - навзничь, более
действенный в своей опрокинутости, нежели все задыхающиеся в эту секунду -
карьером поверх барьеров - жокеи и курьеры от Поэзии*. _________________ * В
последнюю секунду следующих две достоверности: 1 "Сестра моя Жизнь" вовсе не
первая его книга, 2 Название первой его книги не более и не менее, как
"Поверх барьеров" - Так или иначе, но барьер этот - в "Сестре моей Жизни" -
взят. (примеч. М Цветаевой).
---
И озарение: да просто любимец богов! И - озарение зорчайшее: да нет -
не просто, и не любимец! Нелюбимец, из тех юнцов, некогда громоздивших
Пелион на Оссу.
---
Пастернак: растрата. Истекание светом. Неиссякаемое истекание светом.
На нем сбывается закон голодного года: только не бережа - не избудешь. Итак,
за него мы спокойны, но о нас, перед лицом его сущности, можно задуматься:
"Могущий вместить - да вместит". -? -
---
Но довольно захлебываний. Попытаемся здраво и трезво. (Не страшно,
уцелеет при наибелейшем дне!) Кстати, о световом в поэзии Пастернака. -
Светопись: так бы я назвала. Поэт светлот (как иные, например, темнот).
Свет. Вечная Мужественность- Свет в пространстве, свет в движении, световые
прорези (сквозняки), световые взрывы, - какие-то световые пиршества.
Захлестнут и залит. И не солнцем только: всем, что излучает, - а для него,
Пастернака, от всего идут лучи.
Итак, выработавшись, наконец, из сонных водовертей толкований - в явь,
на трезвую мель тезисов и цитат!
1. Пастернак и быт.
2. Пастернак и день.
3. Пастернак и дождь.
---
|
Марина Цветаева. Автобус (1934 - 1936) |
Препонам наперерез
Автобус скакал как бес.
По улицам, уже сноски,
Как бес оголтелый несся
И трясся, как зал, на бис
Зовущий, -- и мы тряслись --
Как бесы. Видал крупу
Под краном? И врозь, и вкупе --
Горох, говорю, в супу
Кипящем! Как зерна в ступе,
Как вербный плясун -- в спирту,
Как зубы в ознобном рту!
Кто -- чем тряслись: от трясни
Такой -- обернувшись люстрой:
Стеклярусом в костьми --
Старушка, девица -- бюстом
И бусами, мать -- грудным
Ребенком, грудной -- одним
Упитанным местом. Всех
Трясло нас, как скрипку -- трелью!
От тряса рождался -- смех,
От смеху того -- веселье
Безбожно-трясомых груш:
В младенчество впавших душ.
Я -- в юность: в души восторг!
В девичество -- в жар тот щечный:
В девчончество, в зубный сверк
Мальчишества, словом
-- точно
Не за город тот дударь
Нас мчал -- а за календарь.
От смеха рождалась лень
И немощь. Стоять не в силах,
Я в спутнический ремень
Товарищески вцепилась.
Хоть косо, а напрямик --
Автобус скакал, как бык
Встречь красному полушалку.
Как бык ошалелый, мчался,
Пока, описавши крюк
Крутой, не вкопался вдруг.
... И лежит, как ей поведено --
С долами и взгорьями.
Господи, как было зелено,
Голубо, лазорево!
Отошла январским оловом
Жизнь с ее обидами.
Господи, как было молодо,
Зелено, невиданно!
Каждою жилою -- как по желобу --
Влажный, тревожный, зеленый шум.
Зелень земли ударяла в голову,
Освобождала ее от дум.
Каждою жилою -- как по желобу --
Влажный, валежный, зеленый дым.
Зелень земли ударяла в голову,
Переполняла ее -- полным!
Переполняла теплом и щебетом --
Так, что из двух ее половин
Можно бы пьянствовать, как из черепа
Вражьего -- пьянствовал славянин.
Каждый росток -- что зеленый розан,
Весь окоем -- изумрудный сплав.
Зелень земли ударяла в ноздри
Нюхом -- так буйвол не чует трав!
И, упразднив малахит и яхонт:
Каждый росток -- животворный шприц
В око: -- так сокол не видит пахот!
В ухо: -- так узник не слышит птиц!
Позеленевшим, прозревшим глазом
Вижу, что счастье, а не напасть,
И не безумье, а высший разум:
С трона сшед -- на четвереньки пасть...
Пасть и пастись, зарываясь носом
В траву -- да был совершенно здрав
Тот государь Навуходоносор --
Землю рыв, стебли ев, траву жрав --
Царь травоядный, четвероногий,
Злаколюбивый Жан-Жаков брат...
Зелень земли ударяла в ноги --
Бегом -- донес бы до самых врат
Неба...
-- Все соки вобрав, все токи,
Вооруженная, как герой...
-- Зелень земли ударяла в щеки
И оборачивалась -- зарей!
Боже, в тот час, под вишней --
С разумом -- что -- моим,
Вишенный цвет помнившей
Цветом лица -- своим!
Лучше бы мне -- под башней
Стать, не смешить юнца,
Вишенный цвет принявши
За своего лица --
Цвет...
"Седины"? Но яблоня -- тоже
Седая, и сед под ней --
Младенец...
Всей твари Божьей
(Есть рифма: бедней -- родней) --
От лютика до кобылы --
Роднее сестры была!
Я в руки, как в рог, трубила!
Я, кажется, прыгала?
Так веселятся на карусели
Старшие возрасты без стыда;
Чувствую: явственно порусели
Волосы: проседи -- ни следа!
Зазеленевшею хворостиной
Спутника я, как гуся, гнала.
Спутника белая парусина
Прямо-таки -- паруса была!
По зеленям, где земля смеялась, --
Прежде была -- океана дном!--
На парусах тех душа сбиралась
Плыть -- океана за окоем!
(Как топорщился и как покоился
В юной зелени -- твой белый холст!)
Спутник в белом был --и тонок в поясе,
Тонок в поясе, а сердцем -- толст!
Не разведенная чувством меры --
Вера! Аврора! Души -- лазурь!
Дура -- душа, но какое Перу
Не уступалось -- души за дурь?
Отяжелевшего без причины
Спутника я, как дитя, вела.
Спутницы смелая паутина
Прямо-таки -- красота была!
И вдруг -- огромной рамой
К живому чуду -- Аз --
Подписанному -- мрамор:
Ворота: даль и глаз
Сводящие. (В сей рамке
Останусь вся -- везде.)
Не к ферме и не к замку,
А сами по себе --
Ворота... Львиной пастью
Пускающие -- свет.
-- Куда ворота? -- В счастье,
Конечно! -- был ответ
(Двойной)...
Счастье? Но это же там, -- на Севере --
Где-то -- когда-то -- простыл и след!
Счастье? Его я искала в клевере,
На четвереньках! четырех лет!
Четырехлистником! В полной спорности:
Три ли? Четыре ли? Полтора?
Счастье? Но им же -- коровы кормятся
И развлекается детвора
Четвероногая, в жвачном обществе
Двух челюстей, четырех копыт.
Счастье? Да это ж -- ногами топчется,
А не воротами предстоит!
Потом была колода --
Колодца. Басня -- та:
Поток воды холодной
Колодезной -- у рта --
И мимо. Было мало
Ей рта, как моря -- мне,
И все не попадала
Вода -- как в странном сне,
Как бы из вскрытой жилы
Хлеща на влажный зем.
И мимо проходила
Вода, как жизни -- сон...
И, утеревши щеки,
Колодцу:-- Знаю, друг,
Что сильные потоки --
Сверх рта и мимо рук
Идут!..
И какое-то дерево облаком целым --
-- Сновиденный, на нас устремленный обвал...
"Как цветная капуста под соусом белым!" --
Улыбнувшись приятно, мой спутник сказал.Этим словом -- куда громовее, чем громом
Пораженная, прямо сраженная в грудь:
-- С мародером, с вором, но не дай с гастрономом,
Боже, дело иметь, Боже, в сене уснуть!
Мародер оберет -- но лица не заденет,
Живодер обдерет -- но душа отлетит.
Гастроном ковырнет -- отщипнет -- и оценит --
И отставит, на дальше храня аппетит.
Мои кольца -- не я: вместе с пальцами скину!
Моя кожа -- не я: получай на фасон!
Гастроному же -- мозг подавай, сердцевину
Сердца, трепет живья, истязания стон.
Мародер отойдет, унося по карманам --
Кольца, цепи -- и крест с отдышавшей груди.
Зубочисткой кончаются наши романы
С гастрономами.
Помни! И в руки -- нейди!
Ты, который так царственно мог бы -- любимым
Быть, бессмертно-зеленым (подобным плющу!) --
Неким цветно-капустным пойдешь анонимом
По устам: за цветущее дерево -- мщу.
Апрель 1934 -- июнь 1936 гг.
|
Марина Цветаева. Избранные стихотворения из книги "Версты" (1916) |
Вёрсты ВЫПУСК ПЕРВЫЙ Птицы райские поют,
В рай войти нам не дают.. * * * Посадила яблоньку: Малым -- забавоньку, Старому -- младость, Садовнику -- радость. Приманила в горницу Белую горлицу: Вору -- досада, Хозяйке -- услада. Породила доченьку -- Синие оченьки, Горлинку -- голосом, Солнышко -- волосом. На горе девицам, На горе молодцам. 23 января 1916 * * * К озеру вышла. Крут берег. Сизые воды в снег сбиты, На голос воют. Рвут пасти -- Что звери. Кинула перстень. Бог с перстнем! Не по руке мне, знать, кован! В серебро пены кань, злато, Кань с песней. Ярой дугою -- как брызнет! Встречной дугою -- млад-лебедь Как всполохнется, как взмоет В день сизый! 6 февраля 1916 * * * Ты запрокидываешь голову Затем, что ты гордец и враль. Какого спутника веселого Привел мне нынешний февраль! Преследуемы оборванцами И медленно пуская дым, Торжественными чужестранцами Проходим городом родным. Чьи руки бережные нежили Твои ресницы, красота, И по каким терновалежиям Лавровая тебя верста... -- Не спрашиваю. Дух мой алчущий Переборол уже мечту. В тебе божественного мальчика, -- Десятилетнего я чту. Помедлим у реки, полощущей Цветные бусы фонарей. Я доведу тебя до площади, Видавшей отроков-царей... Мальчишескую боль высвистывай, И сердце зажимай в горсти... Мой хладнокровный, мой неистовый Вольноотпущенник -- прости! 18 февраля 1916 * * * Откуда такая нежность? Не первые -- эти кудри Разглаживаю, и губы Знавала темней твоих. Всходили и гасли звезды, Откуда такая нежность? -- Всходили и гасли очи У самых моих очей. Еще не такие гимны Я слушала ночью темной, Венчаемая -- о нежность! -- На самой груди певца. Откуда такая нежность, И что с нею делать, отрок Лукавый, певец захожий, С ресницами -- нет длинней? 18 февраля 1916 * * * Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние... Материнское мое благословение Над тобой, мой жалобный Вороненок. Иссиня-черное, исчерна- Синее твое оперение. Жесткая, жадная, жаркая Масть. Было еще двое Той же масти -- черной молнией сгасли! -- Лермонтов, Бонапарт. Выпустила я тебя в небо, Лети себе, лети, болезный! Смиренные, благословенные Голуби реют серебряные, Серебряные над тобой. 12 марта 1916 * * * Не ветром ветреным -- до -- осени Снята гроздь. Ах, виноградарем -- до -- осени Пришел гость. Небесным странником -- мне -- страннице Предстал -- ты И речи странные -- мне -- страннице Шептал -- ты. По голубым и голубым лестницам Повел в высь. Под голубым и голубым месяцем Уста -- жглись. В каком источнике -- их -- вымою, Скажи, жрец! И тяжкой верности с головы моей Сними венец! 16 марта 1916 * * * Гибель от женщины. Вот знак На ладони твоей, юноша. Долу глаза! Молись! Берегись! Враг Бродит в полуночи. Не спасет ни песен Небесный дар, ни надменнейший вырез губ. Тем ты и люб, Что небесен. Ах, запрокинута твоя голова, Полузакрыты глаза -- что? -- пряча. Ах, запрокинется твоя голова -- Иначе. Голыми руками возьмут -- ретив! упрям! -- Криком твоим всю ночь будет край звонок! Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам, Серафим! -- Орленок! -- 17 марта 1916 * * * Устилают -- мои -- сени Пролетающих голубей -- тени. Сколько было усыновлений! Умилений! Выхожу на крыльцо: веет, Подымаю лицо: греет. Но душа уже -- не -- млеет, Не жалеет. На ступеньке стою -- верхней, Развеваются надо мной -- ветки. Скоро купол на той церкви Померкнет. Облаками плывет Пасха, Колоколами плывет Пасха... В первый раз человек распят -- На Пасху. 22 марта 1916 * * * В день Благовещенья Руки раскрещены, Цветок полит чахнущий, Окна настежь распахнуты, -- Благовещенье, праздник мой! В день Благовещенья Подтверждаю торжественно: Не надо мне ручных голубей, лебедей, орлят! -- Летите, куда глаза глядят В Благовещенье, праздник мой! В день Благовещенья Улыбаясь до вечера, Распростившись с гостями пернатыми. -- Ничего для себя не надо мне В Благовещенье, праздник мой! 23 марта 1916 * * * Канун Благовещенья. Собор Благовещенский Прекрасно светится. Над главным куполом, Под самым месяцем, Звезда -- и вспомнился Константинополь. На серой паперти Старухи выстроились И просят милостыню Голосами гнусными. Большими бусами Горят фонарики Вкруг Божьей Матери. Черной бессонницей Сияют лики святых, В черном куполе Оконницы ледяные. Золотым кустом, Родословным древом Никнет паникадило. -- Благословен плод чрева Твоего, Дева Милая! Пошла странствовать По рукам -- свеча. Пошло странствовать По устам слово: -- Богородице. Светла, горяча Зажжена свеча. К Солнцу-Матери, Затерянная в тени, Воззываю и я, радуясь: Матерь -- матери Сохрани Дочку голубоглазую! В светлой мудрости Просвети, направь По утерянному пути -- Блага. Дай здоровья ей, К изголовью ей Отлетевшего от меня Приставь -- Ангела. От словесной храни-- пышности, Чтоб не вышла как я -- хищницей, Чернокнижницей. Служба кончилась. Небо безоблачно. Крестится истово Народ и расходится. Кто -- по домам, А кому -- некуда, Те -- Бог весть куда, Все -- Бог весть куда! Серых несколько Бабок древних В дверях замешкались, -- Докрещиваются На самоцветные На фонарики. Я же весело, Как волны валкие Народ расталкиваю. Бегу к Москва-реке Смотреть, как лед идет. 24 - 25 марта 1916 * * * Четвертый год. Глаза, как лед, Брови уже роковые, Сегодня впервые С кремлевских высот Наблюдаешь ты Ледоход. Льдины, льдины И купола. Звон золотой, Серебряный звон. Руки скрещены, Рот нем. Брови сдвинув- Наполеон! -- Ты созерцаешь -- Кремль. -- Мама, куда -- лед идет? -- Вперед, лебеденок. Мимо дворцов, церквей, ворот -- Вперед, лебеденок! Синий Взор -- озабочен: -- Ты меня любишь, Марина? -- Очень. -- Навсегда? -- Да. Скоро -- закат, Скоро -- назад: Тебе -- в детскую, мне -- Письма читать дерзкие, Кусать рот. А лед Все Идет. 24 марта 1916 * * * Димитрий! Марина! В мире Согласнее нету ваших Единой волною вскинутых, Единой волною смытых Судеб! Имен! Над темной твоею люлькой, Димитрий, над люлькой пышной Твоею, Марина Мнишек, Стояла одна и та же Двусмысленная звезда. Она же над вашим ложем, Она же над вашим троном -- Как вкопанная -- стояла Без малого -- целый год. Взаправду ли знак родимый На темной твоей ланите, Димитрий, -- все та же черная Горошинка, что у отрока У родного, у царевича На смуглой и круглой щечке Смеясь целовала мать? Воистину ли, взаправду ли -- Нам сызмала деды сказывали, Что грешных судить -- не нам? На нежной и длинной шее У отрока -- ожерелье. Над светлыми волосами Пресветлый венец стоит. В Марфиной черной келье Яркое ожерелье -- Солнце в ночи! -- горит. Памятливыми глазами Впилась -- народ замер. Памятливыми губами Впилась -- в чей -- рот. Сама инокиня Признала сына! Как же ты -- для нас -- не тот! Марина! Царица -- Царю, Звезда -- самозванцу! Тебя пою, Злую красу твою, Лик без румянца. Во славу твою грешу Царским грехом гордыни. Славное твое имя Славно ношу. Правит моими бурями Марина -- звезда -- Юрьевна, Солнце -- среди -- звезд. Крест золотой скинула, Черный ларец сдвинула, Маслом святым ключ Масленный -- легко движется. Черную свою книжищу Вынула чернокнижница. Знать, уже делать нечего, Отошел от ее от плечика Ангел, -- пошел несть Господу злую весть: -- Злые, Господи, вести! Загубил ее вор-прелестник! Марина! Димитрий! С миром, Мятежники, спите, милые. Над нежной гробницей ангельской За вас в соборе Архангельском Большая свеча горит. 29, 30 марта 1916
|
Марина Цветаева. Поэма лестницы (1926) |
Короткая ласка
На лестнице тряской.
Короткая краска
Лица под замазкой.
Короткая -- сказка:
Ни завтра, ни здравствуй.
Короткая схватка
На лестнице шаткой,
На лестнице падкой.
В доме, где по ночам не спят,
Каждая лестница водопад --
В ад...
-- стезею листков капустных!
Точно лестница вся из спусков,
Точно больше (что -- жить! жить -- жечь!)
Расставаний на ней, чем встреч.
Так, до розовых уст дорваться --
Мы порой забываем: здравствуй.
Тех же уст покидая край --
Кто -- когда -- забывал: прощай.
Короткая шутка
На лестнице чуткой,
На лестнице гудкой.
От грешного к грешной
На лестнице спешной
Хлеб нежности днешней.
Знаешь проповедь
Тех -- мест?
Кто работает,
Тот -- ест.
Дорого в лавках!
Тощ -- предприимчив.
Спать можно завтра,
Есть нужно нынче.
В жизненной давке --
Княжеский принцип:
Взять можно завтра,
Дать нужно нынче.
Взрывом газовым
Час. Да-с.
Кто отказывал,
Тот -- даст.
Даст!
(Нынче зубаст
Газ) ибо за нас
-- Даст! -- (тигр он и барс),
.....................
Ящик сорный,
Скажут, скажите: вздор.
И у черной
Лестницы есть ковер.
(Масти сборной,
Правда...) Чеснок, коты, --
И у черной
Лестницы есть Coty.
Любят сласти-то
Червяки теснот!
Это -- классика:
Чердаку -- чеснок.
Может, лечатся...
А по мне -- так месть:
Черной лестницы
Черноту заесть.
Стихотворец, бомбист, апаш
Враг один у нас: бэль-этаж.
Короткая сшибка
На лестнице щипкой,
На лестнице сыпкой --
Как скрипка, как сопка,
Как потная стопка.
Работает -- топка!
Короткая встрепка
На лестнице шлепкой,
На лестнице хлопкой.
Бьем до искр из глаз,
Бьем -- в лежь.
Что с нас взыскивать?
Бит -- бьешь.
Владельца в охапку --
По лестнице каткой,
По лестнице хлипкой --
Торопится папка,
Торопится кепка,
Торопится скрипка.
-- Ох, спал бы и спал бы!
Сжевала, сгноила, смолола!
Торопятся фалды,
Торопятся фалды,
Торопятся полы.
Судор`жь! Сутолочь!
Бег! Приз!
Сами ж путают:
Вверх? вниз?
Что этаж -- свой кашель:
В прямой связи.
И у нашей
Лестницы есть низы,
Кто до слез, кто с корнем,
Кто так, кхи, кхи --
И у черной
Лестницы есть верхи.
-- Вас бы выстукать!
-- Киркой в грудь -- ужо!
Гамма приступов
От подвала -- до
Крыши -- грохают!
Большинством заплат --
Маркса проповедь
На стравинский лад.
Короткая спевка
На лестнице плевкой:
Низов голосовка.
Не спевка, а сплевка:
На лестницу легких
Ни цельного -- ловко!
Торопкая склевка.
А ярости -- в клохтах!
Работают -- ох как!
Что ни бросите --
Все -- в ход.
Кто не досыта ест --
Жрет.
Стол -- как есть домашний:
Отъел -- кладут.
И у нашей
Лестницы -- карта блюд.
Всех сортов диета!
Кипящий бак --
И у этой Лестницы -- Франценсбад.
Сон Иакова!
В старину везло!
Гамма запахов
От подвала -- до
Крыши -- стряпают!
Ре-ми-фа-соль-си --
Гамма запахов!
Затыкай носы!
Точно в аду вита,
Раскалена -- винта
Железная стружка.
Которая стопка
Ног -- с лестницы швыркой?
Последняя сушка,
Последняя топка,
Последняя стирка.
Последняя сцепка
Двух -- кости да тряпки --
Ног -- с лестницей зыбкой
Последняя папка,
Последняя кепка,
Последняя скрипка.
Тихо.-- Даже -- кашель
Иссяк, дотряс.
И у нашей
Лестницы есть свой час
Тишины...
Последняя взбежка
По лестнице дрожкой.
Последняя кошка.
Темнота все стерла
И грязь, и нас.
И у черной
Лестницы есть свой час
Чистоты...
Откуда -- узнай-ка! --
Последняя шайка --
Рейн, рухнувший с Альп, --
Воды об асфальт
Двора...
Над двором -- узорно:
Вон крест, вон гроздь...
И у черной
Лестницы -- карта звезд.
______________
Ночь -- как бы высказать?
Ночь -- вещи исповедь.
Ночь просит искренности,
Вещь хочет высказаться --
Вся! Все унижены --
Сплошь, до недвижимых
Вплоть. Приступ выспренности:
Вещь хочет выпрямиться.
Винт черной лестницы --
Мнишь -- стенкой лепится?
Ночь: час молитвенностей:
Винт хочет вытянуться.
Высь -- вещь падежная.
В вещь -- честь заложена.
Ложь вижу выломанной
Пря -- мою линиею.
Двор -- горстка выбоин,
Двор -- год не выгребен! --
Цветами, ягодами --
Двор бредит загородом.
Вещь, бросив вежливость:
-- Есмь мел! Железо есмь!
Не быть нам выкрестами! --
Жид, пейсы выпроставший.
Гвоздь, кафель, стружка ли --
Вещь -- лоно чувствует.
С ремесл пародиями --
В спор -- мощь прародинная.
Сткло, с полок бережных:
-- Пе -- сок есмь! Вдребезги ж!
Сти -- хий пощечина!
Сткло -- в пыль песочную!
Прочь, ложь и ломанность!
Тю -- фяк: солома есмь!
Мат -- рас: есмь водоросль!
Все, вся: природа есмь!
Час пахнет бомбою.
Be -- ревка: льном была!
Огнь, в куче угольной:
-- Был бог и буду им!
Что сталось с кранами?
-- Пал -- бог и встану им!
Чтоб сразу выговорить:
Вещь хочет выздороветь.
_______________
Мы, с ремеслами, мы, с заводами,
Что мы сделали с раем, отданным
Нам? Нож первый и первый лом,
Что мы сделали с первым днем?
Вещь как женщина нам поверила!
Видно, мало нам было дерева,
И железо -- отвесь, отбей! --
Захотелось досок, гвоздей,
Щеп! удобоваримой мелочи!
Что мы сделали, первый сделавши
Шаг? Планету, где все о Нем --
На предметов бездарный лом?
Мы -- с ремеслами, мы -- с искусствами!
Растянув на одре Прокрустовом
Вещь... Замкнулась и ждет конца
Вещь -- на адском одре станка.
Слава разносилась реками,
Славу утверждал утес.
В мир -- одушевленней некуда! --
Что же человек привнес?
Нужно же, чтоб он, сей видимый
Дух, болящий бог -- предмет
Неодушевленный выдумал!
Лживейшую из клевет!
Вы с предметами, вы с понятьями,
Вы с железом (дешевле платины),
Вы с алмазом (знатней кремня),
(С мыловаром, нужней меня!)
Вы с "незыблемость", вы с "недвижимость",
На ступеньку, которой -- ниже нет,
В эту плесень и в эту теснь
Водворившие мысль и песнь, --
(Потому-то всегда взрываемся!)
Что вы сделали с первым равенством
Вещи -- всюду, в любой среде --
Равной ровно самой себе.
Дерево, доверчивое к звуку
Наглых топоров и нудных пил,
С яблоком протягивало руку.
Человек -- рубил.
Горы, обнаруживая руды
Скрытые (впоследствии "металл"),
Твердо устанавливали: чудо!
Человек -- взрывал.
Просвещенная сим приемом,
Вещь на лом отвечает -- ломом.
Стол всегда утверждал, что -- ствол.
Стул сломался? Нет, сук подвел.
В лакированных ваших клетках
Шумы -- думаете -- от предков?
Просто, звезды в окно узрев,
Потянулся в пазах орех.
Просыпаешься -- как от залпа!
Шкаф рассохся? Нет, нрав сказался
Вещи. Дворни домашний бал!
Газ взорвался? Нет, бес взыграл!
Ровно в срок подгниют перильца.
Нет -- "нечаянно застрелился".
Огнестрельная воля бдит.
Есть -- намеренно был убит
Вещью, в негодованье стойкой.
В пустоту не летит с постройки
Камень -- навыки таковы:
Камень требует головы!
Месть утеса.-- С лесов -- месть леса!
Обстановочность этой пьесы!
Чем обставились? Дуб и штоф?
Застрахованность этих лбов!
Все страхующих -- вплоть до ситки
Жестяной. Это ты -- тростник-то
Мыслящий? -- Биллиардный кий!
Застрахованность от стихий!
От Гефеста -- со всем, что в оном --
Дом, а яхту -- от Посейдона.
Оцените и мысль, и жест:
Застрахованность от божеств!
От Гефеста? А шпиль над крышей --
От Гефеста? Берите выше!
Но и тише! От всех в одном:
От Зевеса страхуют дом.
Еще плачетесь: без подмоги!
Дурни -- спрашивается -- боги,
Раз над каждым -- язык неймет! --
Каждым домом -- богоотвод!
Бухты, яхты, гешефты, кофты --
Лишь одной но ввели страховки:
От имущества, только -- сей:
Огнь, страхующий от вещей.
________________
Вещи бедных. Разве рогожа --
Вещь? И вещь -- эта доска?
Вещи бедных -- кости да кожа,
Вовсе -- мяса, только тоска.
Где их брали? Вид -- издалека,
Изглубока. Глаз не труди!
Вещи бедных -- точно из бока:
Взял да вырезал из груди!
Полка? случай. Вешалка? случай.
Случай тоже -- этот фантом
Кресла. Вещи? шипья да сучья, --
Весь октябрьский лес целиком!
Нищеты робкая мебель!
Вся -- чего? -- четверть и треть.
Вещь -- давно, явно на небе!
На тебя -- больно глядеть.
От тебя грешного зренья,
Как от язв, трудно отвлечь.
Венский стул -- там, где о Вене --
Кто? когда? -- страшная вещь!
Лучшей всех -- здесь -- обесчещен,
Был бы -- дом? мало! -- чердак
Ваш. Лишь здесь ставшая вещью --
Вещь. Вам -- бровь, вставшая в знак
? -- сей. На рвань нудную, вдовью --
Что? -- бровь вверх (Чем не лорнет --
Бровь!) Горазд спрашивать бровью
Глаз. Подчас глаз есть -- предмет.
Так подчас пуст он и сух он --
Женский глаз, дивный, большой,
Что -- сравните -- кажется духом --
Таз, лохань с синькой -- душой.
Наравне с тазом и с ситом
-- Да -- царю! Да -- на суде! --
Каждый, здесь званный пиитом,
Этот глаз знал на себе!
Нищеты робкая утварь!
Каждый нож лично знаком.
Ты как тварь, ждущая утра,
Чем-то -- здесь, всем -- за окном --
Тем, пустым, тем -- на предместья --
Те -- читал хронику краж?
Чистоты вещи и чести
Признак: не примут в багаж.
Оттого что слаба в пазах,
Распадается на глазах,
Оттого, что на ста возах
Но свезти...
В слезах --
Оттого что не стол, а муж,
Сын. Не шкаф, а наш
Шкаф.
Оттого что сердец и душ
Не сдают в багаж.
Вещи бедных -- плоше и суше:
Плоше лыка, суше коряг.
Вещи бедных -- попросту -- души.
Оттого так чисто горят.
______________
Ввысь, ввысь
Дым тот легкий!
Чист, чист
Лак от локтя!
Где ж шлак?
Весь -- золой
Лак, лак
Локтевой!
Прям, прям
Дым окраин.
Труд -- Хам,
Но не Каин.
Обшлаг --
Вдоль стола.
Наш лак
Есть смола.
Стол -- гол -- на вещицы.
Стол -- локтем вощится,
Воск чист, локоть востр.
За -- стывший пот -- воск.
Им, им -- ваших спален
(Вещим, но не салим!),
Им, им так белы
Полы -- до поры!
_____________
Вещи бедных -- странная пара
Слов. Сей брак -- взрывом грозит!
Вещь и бедность -- явная свара.
И не то спарит язык!
Пономарь -- что ему слово?
Вещь и нищ. Связь? нет, разлад.
Нагота ищет покрова,
Оттого так часто горят
Чердаки -- часто и споро --
Час да наш в красном плаще!
Теснота ищет -- простора
(Автор сам в рачьей клешне).
Потолок, рухнув -- по росту
Стал -- уж горб нажил, крался.
Правота ищет помоста:
Все сказать! Пусть хоть с костра!
А еще -- место есть: нары.
Ни луча. Лучная вонь.
Бледнота ищет загару.
О всем том -- помнит огонь.
______________
Связь, звучанье парное:
Черная -- пожарная.
У огня на жалованьи
Жизнь живет пожарами.
В вечной юбке сборчатой --
Не скреби, уборщица!
Пережиток сельскости --
Не мети, метельщица!
Красотой не пичканы,
Чем играют? Спичками.
Мать, к соседке вышедши,
Позабыла спичечный
Коробок...
-- как вылизан
Пол, светлее зеркала!
Есть взамен пожизненной
Смерти -- жизнь посмертная!
Грязь явственно сожжена!
Дом -- красная бузина!
Честь царственно спасена!
Дом -- красная купина!
Ваши рабства и ваши главенства
Погляди, погляди, как валятся!
Целый рай ведь -- за миг удушьица!
Погляди, погляди, как рушатся!
Печь прочного образца!
Протопится крепостца!
Все тучки поразнесло!
Просушится бельецо!
Пепелище в ночи? Нет -- займище!
Нас спасать? Да от вас спасаемся ж!
Не топчите златого пастбища!
Нас? Да разве спасают -- спасшихся?
Задивившись на утро красное,
Это ясень суки выпрастывает!
Спелой рожью -- последний ломтичек!
Бельевая веревка -- льном цветет!..
А по лестнице -- с жарко спящими --
Восходящие -- нисходящие --
Радуги...
________________
-- Утро
Спутало перья.
Птичье? мое? невемо.
Первое утро -- первою дверью
Хлопает...
Спит поэма.
Июль 1926
|
Марина Цветаева. Сибирь (1930) |
Казацкая, татарская
Кровь с молоком кобыл
Степных... Тобольск, "Град-Царствующ
Сибирь" -- забыл, чем был?
Посадка-то! лошадка-то!
А? -- шапка высока!
А шустрота под шапкой-то!
-- С доставкой ясака.
Как -- "краше сказок няниных
Страна: что в рай -- что в Пермь..."
Казаки женок сманенных
Проигрывали в зернь.
Как на земле непаханной
На речке на Type
Монашки-то с монахами
В одном монастыре
Спасалися. Не курицу --
Лис, девку подстерег
Монах. Покровско-Тушинский
Поднесь монастырек
Стоит. (Костлявым служкою
Толчок: куды глядишь?
В монастыре том с кружкою
Ходил Распутин Гриш).
Казачество-то в строгости
Держать? Нашел ягнят!
Все воеводы строятся,
А стройки -- все-то в ряд.
Горят! Гори, гори, Сибирь --
Нова! Слепи Москву --
Стару! Прыжками рысьими,
Лисьими -- к Покрову --
Хвостами -- не простыла чтоб
Снедь, вольными людьми:
Иванищу Васильичу
Край, Строгановыми
Как на ладони поданный.
Ломоть про день-про черн
Как молодицы по воду --
Молодчики -- по корм.
В такой-то -- "шкуру сдергивай"
Обход -- "свою, д...мак!"
Самопервейшим жерновом
Ко дну пошел Ермак.
Прощай, домоводство!
Прощай, борода!
Прощай, воеводство!
Петрова гнезда
Препестрого пуха,
Превострых когтей
В немецком треухе --
Гагарин Матвей.
Орел-губернатор!
Тот самый орел,
От города на три
Верстищи Тобол
Отведший и в высшей
Коллегии птиц
За взятки повисший
Петровой Юстиц --
Коллегии против.
Дырявый армяк.
Взгляд -- смертушки просит.
-- Кто? -- Федька-Варнак.
Лежу на соломе,
Царей не корю.
-- Не ты ли Соймонов,
Жизнь спасший царю?
(С ноздрею-то рваной?)
-- Досказывать, что ль?
И сосланный Анной
Вываривать соль
В Охотске.
-- В карету!
Вина прощена.
Ноздря -- хоть не эта
-- А приращена.
И кажный овраг
Про то песенку пел:
Как Федька-Варнак
Губернатором сел
Тобольским.
Потомства
Свет. Ясен-Фенист!
Сибирское солнце --
Чичерин Денис.
В границах несведущ.
Как солнце и дождь
Дававший на немощь,
Дававший на мощь.
Речь русскую "нате" --
Внедривший-словцом,
В раскрытом халате,
С открытым лицом,
С раскрытою горстью
-- В морозной соли --
Меж Князем Обдорским
И Ханом-Вали.
...Зато уж и крепко
Любила тебя
Та степушка, степка
Та, степь-Бараба,
Которую -- версты
Строптивых кобыл! --
Ты, ровно бы горстью
Соля, -- заселил.
-- Сей, дяденька, ржицу!
-- Тки, девонька, холст!
В тайжище -- в травище
-- Ужу не проползть --
В уремах, в урманах
-- Козе не пролезть --
Денису Иванычу
Вечная честь.
Так, каждой хатенкой
Равнявшей большак,
Сибирский Потемкин
С Таврическим в шаг
Шел.
Да не споткнись шагаючи
О Государства давешний
Столп, то бишь обесчещенный
Меньшикова-Светлейшего
-- В красках -- досель не умерли!
Труп, ледяную мумию
Тундры -- останки мерзлые
Меньшикова в Березове.
(Без Саардамским плотником
Данной, злорадством отнятой
Шпаги -- в ножнах не нашивал! --
Только всего-то иавсего --
Тундра, морошка мражена...
Так не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга...)
Где только вьюга шастает,
Кто б меня приласкал,
Седу? Тобольск, Град-Царствующ
Сибирь, чем был -- чем стал!
Как еще вживе числятся-то,
Мертвых окромя,
Твои двадцать три тысячи
Душ, с двадцатью тремя
Церквами -- где воровано,
Там молено, казак! --
С здоровыми дворовыми,
Лающими на кряк
Кареты предводительской
В глиняной борозде.
С единственной кондитерской --
Без вывески -- в избе...
Не затяни ошибкою:
"Гроб ты мой, гроб соснов!"
С дощатою обшивкою
Стен, досками мостков
И мостовых... И вся-то спит
Мощь... Тес -- тулуп -- сугроб
Тобольск, Тобольск, дощатый скит!
Тобольск, дощатый гроб!
Медон, 1930
|
Марина Цветаева. Переулочки |
Алексею Александровичу
Подгаецкому-Чаброву
на память о нашей последней Москве
А не видел ли, млад, -- не вемо-што,
А не слышал ли, млад, -- не знамо-што
В белохрущатых громких платьицах
В переулочках тех Игнатьевских.
Свет до свету горит,
Должно, требу творит,
Богу жертву кадит,
С дуба требоваит.
А звоньба-то отколь? -- Запястьица!
А урчба-то отколь? -- Заклятьице!
Попытай молодецка счастьица
В переулочках тех Игнатьевских!
Две колдобины. Пень.
Разваленный плетень,
Без следочку -- да в темь,
Всех окошечек -- семь.
Пока дома сидишь -- подумывай,
А шестое пройдешь -- послеживай:
С бережочку рыбачка юная
В полглазочку косит: не клюнуло ль?
Дунет -- костром загарит,
Плюнет -- рублем подарит,
Ох, башковит-красовит,
Дальше -- язык не велит!
Оттого-то и в полглазочку-то
Сверх крутого плеча покатиста.
На пустые слова не тратятся
В переулочках тех Игнатьевских!
А войти-то как? -- Выходом.
А речи-то как? -- Выкрутом.
А на што мне креститися?
Все Христы-то где ж? -- Вышедши.
На плет-паутиночку
Крестись без запиночки!
Смекай, мол, детинушка,
Своя здесь святынюшка.
Занавес-мой-занавес!
Мурзамецкий мой отрез!
Часть-рябь-слепь-резь!
Мне лица не занавесь!
Погоди, молодец, успеется!
Чай, не диво како под пологом!
На князьке вороные голуби
В ползобочка воркуют до-люби:
Про белые плечи,
Которых не смети,
Про сладкие смеси --
Потом не жалети...
Про неги, про лести,
Зеленые листья,
Про яства -- не сети,
Орешки -- не грызти.
А еще, молодец, не тупиться!
Али к чаше-идешь-причастьицу?
Прямо в очи глядят, -- но застятся
В переулочках тех Игнатьевских!
Уж как плотно-наплотно
Те платки запахнуты!
Яблочками, яхонтами
Улещает, шахматами.
(От моих горячих губ --
Лихоманочки идут!
От моих горячих губ --
В теле жилочки гудут!)
Шахматами, яхонтами...
Уста мои сахарные,
Совсем еще матушкиным
Молочишком пахнете!
(Разрумяниста моя
Знобь-Тумановна!
Лихомапочка моя
Лихомановна!)
__________
А -- и -- рай!
А -- и -- вей! О -- би -- - рай!
Не -- ро -- бей!
Яблок -- яхонт,
Яблок -- злато.
Кто зачахнет --
Про то знато.
Яблок -- лесть,
Яблок -- ласть.
Рук за пазуху
Не класть.
Зорким -- слепость,
Чутким -- глухость.
Голубей вверху
Не слухать.
Робким -- плеть,
Дерзким -- ласть.
Глазком яблочка
Не красть!
Как за праву-то рученьку
Хлест да плеск!
Вместо белой-то рученьки
Ящеров хвост!
Как за леву-то рученьку
Схватит -- хляст!
Ошалелой гадюченькой
В левый глаз!
Пояском через плечико
Хочет -- клек:
Раю-райскою реченькой
Шелк потек.
А -- ю -- рай,
А -- ю -- рей,
Об -- ми -- рай,
Сне -- го -- вей.
Чеснок -- яблочку
Неровня.
Аю-раюшки
Раевна.
Речка -- зыбь,
Речка -- рябь,
Рукой -- рыбоньки
Не лапь...
Не то на кривь,
Не то на бок,
Раю-радужный
Кораблик.
Речка -- хлип,
Рыбка -- плеск.
От всей рыбоньки --
Лишь хвост.
Уж и странствьице --
Любота для глаз!
Шемаханские
Паруса у нас!
(Что за дурость-така-соплячество
Башкой русою в юбки прятаться?)
Райской слюночкой
Между прочих рек
Слыву, -- вьюношам
Слаще, бают, пет.
(Шепоточки-мои-смеюнчики,
Сладкослюнчаты, сладкострунчаты!)
Как за те шепота --
Брыком-ревом душа,
Как за те шепота --
Турьим рогом башка!
На корме вороные голуби
В ползобочка воркуют до-люби:
Про ребра, про десны,
Голодную весну,
Про лен-тот -- нечесан,
Поклон-тот -- непослан.
А на што нам лен,
Зелена башка?
Твой земной поклон --
В широки шелка:
Кланяйся,
Кланяйся!
Под расчесочку
Подставляй ленок,
Чтоб и спросыпу
Не сказал сынок:
К мамоньке,
К маменьке!
Река -- радужну
Широту струит.
Видишь -- матушка
На лужку стоит:
Кланяйся,
Кланяйся!
Еще кланяйся
На восток-ковыль.
Волеваньице,
Дорогая быль --
С памяти!
С памяти!
Ой! -- Молния!
Ой! -- Жжет!
Но -- молния:
Конь -- ржет!
Раз -- на ноги,
Два -- за. косы,
Три -- славу петь.
Ан --
Ни косы-ни руна,
Ни реки-ни челна,
Две вожжи,
Ямщичок, жги!
Красен тот конь,
Как на иконе.
Я же и конь,
Я ж и погоня.
Скачка-то
В гру -- ди!
Жарок огонь!
Жги!
В обе вожжи!
Гей, мои рыжи!
Лжей-то в груди
Семь, да семижды
Семь, да еще --
Семь.
Жги, ямщичок,
В темь!
Тьмищами -- в тыл!
Не перетопать!
Щек моих пыл,
Жил моих пропад!
Заревом в лоб -- ржа,
Ры -- жая воз -- жа!
Сласть-то одна!
Мук-то двенадцать!
Брось повода!
Рученьки настежь!
-- На! -- На века-дни
Царствьица хлеб -- ни!
Льни,
Льни,
Черны
Котлы смоляны!
Не лги: смоляны,
То льны зелены.
Клонись,
Кренись,
Ресницами льни.
Ложись под свист
Стрелы калены.
Ай, льны!
Ай, льны льняны,
Царицыны льны!
Ручьи с земли
Помин привезли:
Ресницами шли,
Глазницами шли,
Землицею шли, --
Солоны!
Солоницами -- глазницы
У ржаной земли.
Что ж вы, гости имениты,
Мало по -- были?
Солоницею -- землица,
Сколько хошь -- соли!
Что ж вы, плоти румянисты,
Мало по -- жили?
Мало ль, много ли --
Дроги поданы!
Проходи со мной
Муку огненну!
Ой -- молния!
Ой -- гром!
Не -- молния:
Конь -- в дом!
Раз -- выступом,
Два -- выскоком,
Три -- искры в лоб!
АН:
Ни огня-ни котла,
Ни коня-ни седла,
Два крыла,
Да и в ла-
зорь!
Лазорь, лазорь,
Крутая гора!
Лазорь, лазорь,
Вторая земля!
Зорь -- Лазаревна,
Синь -- Ладановна,
Лазорь -- лазорь,
Прохлада моя!
Ла -- зорь!
Во останный во разочек
Затянись, замри!
То последний ветерочек
С аржаной земли:
Горбы, бороды, да борозды,
Да зеленя.
Дух навозенный, забористый,
-- Моя земля!
Котел без дна!
Ладонь-глубизна!
Лазорь, лазорь,
Синь-Озеровна:
Ла -- зорь!
Во останный во последний
Через всю-от-синь:
Не за раннею обедней
Молодцу -- помин...
В кузне -- славу куют,
К устам -- чару несут,
Другу -- славу поют
В ла -- зорь.
Лазорь, лазорь!
Златы стремена!
Лазорь, лазорь,
Куды завела?
Высь-Ястребовна,
Зыбь-Радуговна,
Глыбь-Яхонтовна:
Лазорь!
Звончсй, звонницы-бессонницы,
Во весь-от-звон!
Здесь головушки не клонятся:
И так взойдем!
Синей, дымницы-кадильницы,
Во весь-от-дым!
На груди моей -- одиннадцать
Еще с одним!
Аминь,
Помин,
Морская Хвалынь,
Синь-Савановиа,
А --
Весь-от-и мир,
Маревом -- дни!
Без вести -- мир,
Без вести -- мы.
Синь-ты-Хвальшь,
Сгинь-Бережок!
Звездная синь --
Наш положок.
Но через весь
Морок -- взгляни! --
Лестницею --
Ризы мои!
Глух пуховик:
Дна не достанешь,
Каменей крик
Панет -- и канет.
Поволевав,
Пошалевав:
Синь -- в сапогах,
Синь -- в головах...
Пасть -- не упасть,
Плыть -- не доплыть.
Дарственными --
Душу насыть!
Милый, растрать!
С кладью не примут!
Дабы принять --
Надо отринуть!
Первая цвель,
Пригород лишь!
Этих земель --
Тридевять их!
Но через весь
Пропад -- взгляни! --
Пригоршнями --
Земли мои!
Милый, не льни:
Ибо не нужно:
Ибо не лжи:
Ибо не мужа
Здесь, ни жены.
Раны не жгут,
Жатвы без рук,
Клятвы без губ.
Не удержав,
-- Все раздари! --
Жаворонком
Рана моя
В ла --
Лазорь, лазорь,
Круты рамена!
Лазорь, лазорь,
Куды завела?
Туды-завела,
Сюды-завела,
Концы залила,
Следы замела
В ла --
В лазорь -- в раззор
От зорь -- до зорь
На при -- вязи
Реви, заклят:
Взор туп,
Лоб крут,
Рог злат.
_________
Турий след у ворот,
От ворот -- поворот.
Апрель 1922, Москва
|
Марина Цветаева. Поэма конца (1924) |
|
Марина Цветаева. Избранные стихи |
|
Мирра Александровна Лохвицкая (стихотворения) |
МИРРА АЛЕКСАНДРОВНА ЛОХВИЦКАЯ
1869-1905
Мирра (Мария) Александровна Лохвицкая родилась в Петербурге, в семье
адвоката, профессора права. В семье проявляли горячий интерес к литературе:
младшая сестра поэтессы стала впоследствии известной
писательницей-юмористкой Н. А. Тэффи. Пройдя домашнюю подготовку,
образование Мирра Лохвицкая получила в московском Александровском
институте. В 1892 году вышла замуж за архитектора Жибера, некоторое время
жила в Тихвине и Ярославле, затем снова в Москве. Была матерью нескольких
детей.
Лохвицкая рано начала писать, первые ее стихотворения были напечатаны в
1888 году, еще до окончания института; в 1889 году выступила в журнале
"Север". Известность поэтесса приобрела к 1892 году, когда в "Русском
богатстве" появилась ее поэма "У моря". Имя Мирры Лохвицкой частью
критиков и читателей, привлеченных нарядным убранством и звонкостью ее
стихов, было поднято на щит. Популярность поэтессы особенно возросла к концу
XIX века: на вечерах, где они выступала, в частности на "пятницах"
Случевского или в концертах в пользу Литературного фонда, ей сопутствовал
шумный успех, подкрепленный и большим личным обаянием Лохвицкой; на нее
писалось множество пародий, не раз под ее именем печатались другие
стихотворцы. На фоне печальной, бескрылой поэзии, господствовавшей в 80-90-х
годах, стихотворения Лохвицкой подкупали своим мажорным тоном,
утверждением свободы чувства, ощущением радости. Поэтесса была одарена
несомненным талантом. Но при эклектичной, даже всеядной системе своих
поэтических средств Мирра Лохвицкая была далека от того, чтобы воплотить всю
естественность чувства. Она предавалась в стихах "восторгам" и "экставам",
однако любовная страсть в ее поэзии - страсть в значительной мере условная,
декоративная, отдающая литературщиной, а "вакхичность" ее наиграна. Слог
стихотворений Лохвицкой можно назвать переходным: она отталкивалась от
классической поэтики XIX столетия, но не выработала своей, принципиально
новой и оригинальной. Лохвицкую причисляли к школе Бальмонта, с которым она
была близко связана, но она непосредственно училась и у Аполлона Майкова. Ее
стихи служили как бы предпольем поэзии декаданса конца XIX-начала XX века.
Недаром Игорь Северянин среди своих предшественников и учителей называл в
первую очередь Фофанова и Мирру Лохвицкую.
В последние годы Лохвицкая писала вещи в драматической форме на
средневековые и библейские темы - "ударилась, - как отмечал профессор С.
Венгеров, ее современник, - в средневековую фантастику, в мир ведьм, культ
сатаны".
Сборники стихотворений М. Лохвицкой выходили несколько раз. За первый
из них (1896) она была удостоена Пушкинской премии Академии наук. В 1900
году были изданы ее "Стихотворения в трех томах". Скончалась Мирра
Лохвицкая в Петербурге 27 августа 1905 года от туберкулеза легких и
похоронена в Александро-Невской лавре.
* * *
Я хочу умереть молодой,
Не любя, не грустя ни о ком;
Золотой закатиться звездой,
Облететь неувядшим цветком.
Я хочу, чтоб на камне моем
Истомленные долгой враждой
Находили блаженство вдвоем.
Я хочу умереть молодой!
Схороните меня в стороне
От докучных и шумных дорог,
Там, где верба склонилась к волне,
Где желтеет некошеный дрок.
Чтобы сонные маки цвели,
Чтобы ветер дышал надо мной
Ароматами дальней земли...
Я хочу умереть молодой!
Не смотрю я на пройденный путь,
На безумье растраченных лет:
Я могу беззаботно уснуть,
Если гимн мой последний допет.
Пусть не меркнет огонь до конца,
И останется память о той,
Что для жизни будила сердца...
Я хочу умереть молодой!
<1904>
* * *
Да, это был лишь сон! Минутное виденье
Блеснуло мне, как светлый метеор...
Зачем же столько грез, блаженства и мученья
Зажег во мне неотразимый взор?
Как пусто, как мертво!.. И в будущем все то же...
Часы летят... а жизнь так коротка!..
Да, это был лишь сон, но призрак мне дороже
Любви живой роскошного цветка.
Рассеялся туман, и холод пробужденья
В горячем сердце кровь оледенил.
Да, это был лишь сон... минутное виденье...
Но отчего ж забыть его нет сил?
27 января 1890
* * *
В кудрях каштановых моих
Есть много прядей золотистых -
Видений девственных и чистых
В моих мечтаньях огневых.
Слилось во мне сиянье дня
Со мраком ночи беспросветной, -
Мне мил и солнца луч приветный,
И шорох тайн манит меня.
И суждено мне до конца
Стремиться вверх, скользя над бездной,
В тумане свет провидя звездный
Из звезд сплетенного венца.
1897
СПЯЩИЙ ЛЕБЕДЬ
Земная жизнь моя - звенящий,
Невнятный шорох камыша.
Им убаюкан лебедь спящий,
Моя тревожная душа.
Вдали мелькают торопливо
В исканьях жадных корабли.
Спокойно в заросли залива,
Где дышит грусть, как гнет земли.
Но звук, из трепета рожденный,
Скользнет в шуршанье камыша --
И дрогнет лебедь пробужденный,
Моя бессмертная душа.
И понесется в мир свободы,
Где вторят волнам вздохи бурь,
Где в переменчивые воды
Глядится вечная лазурь.
<1897>
ВЕСНА
То не дева-краса от глубокого сна
Поцелуем любви пробудилась...
То проснулась она, молодая весна,
И улыбкой земля озарилась.
Словно эхо прошло, - прозвучала волна,
По широким полям прокатилась:
"К нам вернулась она, молодая весна,
Молодая весна возвратилась!.."
Смело вдаль я гляжу, упованья полна, -
Тихим счастием жизнь осветилась...
Это снова она, молодая весна,
Молодая весна возвратилась!..
* * *
Нивы необъятные
Зыблются едва,
Шепчут сердцу внятные,
Кроткие слова.
И колосья стройные
В мирной тишине
Сны сулят спокойные, -
Но не мне, не мне!
Звезды блещут дальние
В беспредельной мгле;
Глуше и печальнее
Стало на земле.
И томят мгновения
В мертвой тишине.
Ночь дает забвение, -
Но не мне, не мне!
<1897>
ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРОЗЫ
В душу закралося чувство неясное,
Будто во сне я живу.
Что-то чудесное, что-то прекрасное
Грезится мне наяву.
Близится туча. За нею тревожно я
Взором слежу в вышине.
Сердце пленяет мечта невозможная,
Страшно и радостно мне.
Вижу я, ветра дыхание вешнее
Гнет молодую траву.
Что-то великое, что-то нездешнее
Скоро блеснет наяву.
Воздух темнеет... Но жду беззаботно я
Молнии дальней огня.
Силы небесные, силы бесплотные,
Вы оградите меня!
<1896-1898>
ПЕРЕД РАССВЕТОМ
Ароматной прохладой весны
Потянуло в окно отпертое;
Все прозрачней становятся сны,
Скоро солнце взойдет золотое.
Ночь еще и темна, и тиха,
Но - мгновенье, и утро проснется,
И призывный рожок пастуха
По росистым лугам пронесется.
Слышен взмах осторожный крыла
От дремоты очнувшейся птицы...
О, как жизнь хороша и светла,
И отрадно сиянье денницы!
И природы мне чудится зов:
Поскорее бы в рощу и в поле,
Надышаться дыханьем цветов,
Побродить и помыслить на воле.
Дрожь листвы возвещает рассвет...
Но роятся и медлят виденья...
И не знаю я - сплю я иль нет,
И томительно жду пробужденья.
Сон мой полон весенних затей
И весеннею негой волнуем...
О, мой друг, эти грезы рассей,
Ты меня разбуди - поцелуем!
* * *
Быть грозе! Я вижу это
В трепетанье тополей,
В тяжком зное полусвета,
В душном сумраке аллей.
В мощи силы раскаленной
Скрытых облаком лучей,
В поволоке утомленной
Дорогих твоих очей.
<1897>
НО НЕ ТЕБЕ
В любви, как в ревности, не ведая предела, -
Ты прав, - безжалостной бываю я порой,
Но не с тобой, мой друг! С тобою я б хотела
Быть ласковой и нежною сестрой.
Сестрою ли?.. О, яд несбыточных мечтаний,
Ты в кровь мою вошел и отравил ее!
Из мрака и лучей, из странных сочетаний -
Сплелося чувство странное мое.
Не упрекай меня, за счастие мгновенья
Другим, быть может, я страданья принесу,
Но не тебе, мой друг! - тебе восторг забвенья
И сладких слез небесную росу.
* * *
Ты не думай уйти от меня никуда...
Нас связали страданья и счастья года!
Иль напрасно любовью горели сердца,
И лобзанья, и клятвы лились без конца!
Если жить тяжело, можно страх превозмочь,
Только выбери темную, темную ночь,
И, когда закатится за тучу луна, -
Нас с высокого берега примет волна.
Разметаю я русую косу мою
И, как шелковой сетью, тебя обовью,
Чтоб заснул ты навек под морскою волной
На груди у меня, неразлучный со мной!
ЛИОНЕЛЬ
Лионель, певец луны,
Любит призрачные сны,
Зыбь болотного огня,
Трепет листьев и - меня.
Кроют мысли торжество
Строки легкие его,
Нежат слух, и дышит в них
Запах лилий водяных.
Лионель, мой милый брат,
Любит меркнущий закат,
Ловит бледные следы
Пролетающей звезды.
Жадно пьет его душа
Тихий шорох камыша,
Крики чаек, плеск волны,
Вздохи "вольной тишины",
Лионель, любимец мой,
Днем бесстрастный и немой,
Оживает в мгле ночной
С лунным светом и - со мной.
И когда я запою,
Он забудет грусть свою,
И прижмет к устам свирель
Мой певец, мой Лионель.
<1896-1898>
СОПЕРНИЦЕ
Да, верю я, она прекрасна,
Но и с небесной красотой
Она пыталась бы напрасно
Затмить венец мой золотой.
Многоколонен и обширен
Стоит сияющий мой храм;
Там в благовонии кумирен
Не угасает фимиам.
Там я царица! Я владею
Толпою рифм, моих рабов;
Мой стих, как бич, висит над нею
И беспощаден, и суров.
Певучий дактиль плеском знойным
Сменяет ямб мой огневой;
За анапестом беспокойным
Я шлю хореев светлый рой.
И строфы звучною волною
Бегут, послушны и легки,
Свивая избранному мною
Благоуханные венки...
Так проходи же! Прочь с дороги!
Рассудку слабому внемли:
Где свой алтарь воздвигли боги,
Не место призракам земли!
О, пусть зовут тебя прекрасной,
Но красота - цветок земной -
Померкнет бледной и безгласной
Пред зазвучавшею струной!
<1896-1898>
МОЙ ЗАМОК
Мой светлый замок так велик,
Так недоступен и высок,
Что скоро листья повилик
Ковром заткут его порог.
И своды гулкие паук
Затянет в дым своих тенет,
Где чуждых дней залетный звук
Ответной рифмы не найдет.
Там шум фонтанов мне поет,
Как хорошо в полдневный зной,
Взметая холод вольных вод,
Дробиться радугой цветной.
Мой замок высится в такой
Недостижимой вышине,
Что крики воронов тоской
Не отравили песен мне.
Моя свобода широка,
Мой сон медлителен и тих,
И золотые облака,
Скользя, плывут у ног моих.
АНГЕЛ НОЧИ
Мне не надо наслаждений
Мимолетной суеты.
Я живу среди видений
Очарованной мечты.
Только ангел темной ночи
Свеет к ложу моему, -
Я замру, вперяя очи
В неразгаданную тьму.
И с тоской неутолимой
В полусонной тишине
Кто-то близкий и любимый
Наклоняется ко мне.
Я шепчу ему с тревогой:
- "Сгинь, ночное колдовство!
Ангел ночи, ангел строгий,
Бдит у ложа моего".
Но в смущении бессилья
Чистый ангел мой поник,
И трепещущие крылья
Закрывают бледный лик.
* * *
Горячий день не в силах изнемочь.
Но близится торжественная ночь
И стелет мрак в вечерней тишине.
Люби меня в твоем грядущем сне.
Я верю, есть таинственная связь, -
Она из грез бессмертия сплелась,
Сплелась меж нами в огненную нить
Из вечных слов: страдать, жалеть, любить.
Еще не всплыл на небо лунный щит,
Еще за лесом облако горит,
Но веет ночь. - О, вспомни обо мне!
Люби меня в твоем грядущем сне.
* * *
Я хочу быть любимой тобой
Не для знойного сладкого сна,
Но - чтоб связаны вечной судьбой
Были наши навек имена.
Этот мир так отравлен людьми,
Эта жизнь так скучна и темна...
О, пойми, - о, пойми, - о, пойми,
В целом свете всегда я одна.
Я не знаю, где правда, где ложь,
Я затеряна в мертвой глуши.
Что мне жизнь, если ты оттолкнешь
Этот крик наболевшей души?
Пусть другие бросают цветы
И мешают их с прахом земным,
Но не ты, - но не ты, - но не ты,
О властитель над сердцем моим!
И навеки я буду твоей,
Буду кроткой, покорной рабой,
Без упреков, без слез, без затей.
Я хочу быть любимой тобой.
<1904>
КРЫЛЬЯ
Земля еси - и в землю отыдеши
Знала я, что мир жесток и тесен,
Знала я, что жизнь скучна и зла.
И, плетя венки из майских песен,
Выше туч свой замок вознесла.
Здесь дышу без горечи и гнева,
Оградясь от зависти и лжи.
Я - одна, зато я - королева,
И мечты мне служат - как пажи.
Сонмы снов моей покорны власти.
Лишь один, непокоренный мной,
О каком-то необъятном счастье
Мне лепечет каждою весной.
В этом сне - о радость, о забвенье! -
Юный смех невозвратимых лет -
Тайных струн сверкающее пенье...
Взмахи крылий... царственный рассвет!..
О мой сон, мой лучший, мой единый,
С темной жизнью сжиться научи!
Чтоб не слышать шорох лебединый,
Чтоб забыть могучие лучи!
Все, что бренно - гаснет быстротечно...
Догорит земное бытие.
Лишь в тебя я верю вечно, вечно,
Как душа в бессмертие свое!
Но в ответ я тихий шепот внемлю,
Шепот листьев, падающих ниц:
"Ты - земля... и возвратишься в землю".
О заря!.. О крылья белых птиц!.
НЕ УБИВАЙТЕ ГОЛУБЕЙ
Не убивайте голубей!
Их оперенье белоснежно;
Их воркование так нежно
Звучит во мгле земных скорбей,
Где все - иль тускло, иль мятежно.
Не убивайте голубей!
Не обрывайте васильков!
Не будьте алчны и ревнивы;
Свое зерно дадут вам нивы,
И хватит места для гробов.
Мы не единым хлебом живы, -
Не обрывайте васильков!
Не отрекайтесь красоты!
Она бессмертна без курений.
К чему ей слава песнопений,
И ваши гимны, и цветы?
Но без нее бессилен гений, -
Не отрекайтесь красоты!
<1903>
* * *
Я - жрица тайных откровений,
Во тьме веков мне брезжит день.
В чудесной были воплощений,
В великой лестнице рождений -
Я помню каждую ступень.
Я - жрица откровений тайных,
Слежу за цепью роковой
Моих путей необычайных,
Не мимолетных, не случайных,
Но предначертанных Судьбой.
Я - откровений тайных жрица.
И мир - пустыня для меня,
Где стонут жертва и убийца,
Где страждущих белеют лица
В геенне крови и огня.
* * *
Мне душно в хижине моей!
Мне тяжела моя неволя.
О, дай вернуть отраду поля
И зацветающих степей!
Мне душно в хижине моей.
О, будь огнем моих созвучий,
Моей звездой, моей судьбой!
Веди меня в простор могучий,
Где туча гонится за тучей
И смерч вздымает за собой.
Веди меня на жизнь и бой!
1900
* * *
Твои уста - два лепестка граната,
Но в них пчела услады не найдет.
Я жадно выпила когда-то
Их пряный хмель, их крепкий мед.
Твои ресницы - крылья черной ночи,
Но до утра их не смыкает сон.
Я заглянула в эти очи -
И в них мой образ отражен.
Твоя душа - восточная загадка.
В ней мир чудес, в ней сказка, но не ложь.
И весь ты - мой, весь без остатка,
Доколе дышишь и живешь.
1899
БЕЛЫЕ РОЗЫ
Приди! Испей из чаши сладостной.
Свой дух усталый обнови.
Я буду светлой, буду радостной,
Я буду гением любви.
Я дам лазурные мгновения.
Приди - и сердце обнови
Полетом вольного забвения
Меж белых роз моей любви.
УХОДЯЩАЯ
С ее опущенными веждами
И целомудренным лицом -
Она идет, блестя одеждами,
Сияя радужным венцом.
И мысли ей вослед уносятся,
С воскресшим трепетом в груди -
Мольбы, молитвы, гимны просятся:
"Взгляни, помедли, подожди!"
В СКОРБИ МОЕЙ
В скорби моей никого не виню.
В скорби - стремлюсь к незакатному дню.
К свету нетленному пламенно рвусь.
Мрака земли не боюсь, не боюсь.
Счастья ли миг предо мной промелькнет,
Злого безволья почувствую ль гнет, -
Так же душою горю, как свеча,
Так же молитва моя горяча.
Молча пройду я сквозь холод и тьму,
Радость и боль равнодушно приму.
В смерти иное прозрев бытие,
Смерти скажу я: "Где жало твое?"
СРЕДИ ЦВЕТОВ
Вчера, гуляя у ручья,
Я думала: вся жизнь моя -
Лишь шалости да шутки.
И под журчание струи
Я в косы длинные свои
Вплетала незабудки.
Был тихий вечер, и кругом,
Как бы в дремоте перед сном,
Чуть трепетали ивы, -
И реяли среди цветов
Стада стрекоз и мотыльков,
Беспечно-шаловливы.
Вдруг слышу шорох за спиной...
Я оглянулась... Предо мной,
И стройный, и высокий,
Стоит и смотрит на меня
Очами, полными огня,
Красавец черноокий.
"Дитя, зачем ты здесь одна?
Смотри, взошла уже луна,
Огни погасли в селах..."
А я в ответ: "Среди цветов
Пасу я пестрых мотыльков,
Пасу стрекоз веселых". -
И рассмеялся он тогда:
"Дитя, оставь свои стада
Пасти самой природе;
Пойдем со мной в прохладный грот...
Ты слышишь? - Соловей поет
О счастье и свободе...
Под вечный лепет звонких струй
Там слаще будет поцелуй,
Отраднее молчанье; -
И не сомнется твой венок,
И не сотрется бархат щек
От нежного лобзанья!"
Мне странен был язык страстей, -
Не тронули души моей
Мольбы и заклинанья;
Как лань пустилась я домой,
Стараясь страх умерить мой
И груди трепетанье...
С тех пор потерян мой покой! -
Уж не брожу я над рекой
В венке из незабудок,
Борюсь с желанием своим, -
И спорит с сердцем молодым
Неопытный рассудок...
ЛИЛИТ {*}
(Отрывок)
Faust
Wer ist denn das?
Mephistopheles
Lilith ist das.
Coethe, "Faust" {**}
{* Лилит - богиня любви и смерти; по древнехалдейскому преданию, она
была первой женой Адама, соблазнившей его. - Примеч. автора.
** Фауст
Кто это там?
Мефистофель
Это Лилит.
Гете. "Фауст"
1
Ты, веригами окованный,
Бледный странник, посмотри, -
Видишь замок заколдованный
В тихом пламени зари?
Позабудь земные тернии,
Жизнь светла и широка.
Над тобой огни вечерние
Расцветили облака.
Свод небесный, весь в сиянии,
Ярким пурпуром залит.
Слышишь роз благоухание?..
Я - волшебница Лилит!
Ты войди в сады тенистые,
В кущи тайные мои,
Где журчат потоки чистые,
Плодотворные струи;
Где горят огни зажженные
Догорающим лучом,
Реют сны завороженные,
Веют огненным мечом;
Где блаженное видение
Усыпит и обольстит
Крепким сном... без пробуждения..
Я - волшебница Лилит!
2
Я прохожу в убранстве темных кос,
В шелку моих чарующих волос;
Подвесками червонными звеня,
Блестит венец на рожках у меня.
Прекрасна я, как лилия долин,
Как сельний крин - наряд богини прост,
Но, веером раскинув пышный хвост,
От жадных глаз прикрыл меня павлин,
И я, спустив мой пояс золотой,
Томлю и жгу чуть видной наготой.
От сладких чар не уклоняй свой взгляд,
Но берегись волос моих коснуться]
Не то в тебе нежданно встрепенутся
Такие сны, каких не заменят
Ни жизнь, ни смерть, ни рай, ни ад,
Ни мрак пучин, ни море света,
Ни сад блаженный Магомета -.
Ничто, ничто не утолит
Раба волшебницы Лилит...
САЛАМАНДРЫ
Тишина. Безмолвен вечер длинный,
Но живит камин своим теплом.
За стеною вальс поет старинный,
Тихий вальс, грустящий о былом.
Предо мной на камнях раскаленных
Саламандр кружится легкий рой.
Дышит жизнь в движеньях исступленных,
Скрыта смерть их бешеной игрой.
Все они в одеждах ярко-красных
И копьем качают золотым.
Слышен хор их шепотов неясных,
Внятна песнь, беззвучная, как дым:
"Мы саламандры, блеск огня,
Мы дети призрачного дня.
Огонь - бессмертный наш родник,
Мы светим век, живем лишь миг.
Во тьме горит наш блеск живой,
Мы вьемся в пляске круговой,
Мы греем ночь, мы сеем свет,
Мы сеем свет, где солнца нет.
Красив и страшен наш приют,
Где травы алые цветут,
Где вихрь горячий тонко свит,
Где пламя синее висит.
Где вдруг нежданный метеор
Взметнет сверкающий узор
И желтых искр пурпурный ход
Завьет в бесшумный хоровод.
Мы саламандры, блеск огня,
Мы дети призрачного дня.
Смеясь, кружась, наш легкий хор
Ведет неслышный разговор.
Мы в черных угольях дрожим,
Тепло и жизнь оставим им.
Мы отблеск реющих комет,
Где мы - там свет, там ночи нет.
Мы на мгновенье созданы,
Чтоб вызвать гаснущие сны,
Чтоб камни мертвые согреть,
Плясать, сверкать - и умереть".
<1898-1900>
* * *
Я люблю тебя, как море любит солнечный восход,
Как нарцисс, к волне склоненный, - блеск и холод
сонных вод.
Я люблю тебя, как звезды любят месяц золотой,
Как поэт - свое созданье, вознесенное мечтой.
Я люблю тебя, как пламя - однодневки-мотыльки,
От любви изнемогая, изнывая от тоски.
Я люблю тебя, как любит звонкий ветер камыши,
Я люблю тебя всей волей, всеми струнами души.
Я люблю тебя, как любят неразгаданные сны:
Больше солнца, больше счастья, больше жизни
и весны.
1899
Дополнение
УМЕЙ СТРАДАТЬ
Когда в тебе клеймят и женщину, и мать -
За миг, один лишь миг, украденный у счастья,
Безмолвствуя, храни покой бесстрастья, -
Умей молчать!
И если радостей короткой будет нить
И твой кумир тебя осудит скоро
На гнет тоски, и горя, и позора, -
Умей любить!
И если на тебе избрания печать,
Но суждено тебе влачить ярмо рабыни,
Неси свой крест с величием богини, -
Умей страдать!
1895
ПРИМЕЧАНИЯ
Тексты стихотворений сборника взяты из прижизненных и посмертных
изданий произведений поэтесс, а также из различных литературных альманахов и
журналов. В тех случаях, когда это было возможно, тексты сверялись по
советским изданиям.
Стихотворения в подборках расположены не всегда в хронологической
последовательности, а часто группируются по тематическим признакам. Даты
написания стихотворений воспроизводятся только по печатным источникам; часть
стихотворений датировать не удалось. Не разысканы и не воспроизведены, к
сожалению, также портреты А. А. Волковой, А. И. Готовцовой и Н. С.
Тепловой. Чтобы показать творчество поэтесс конца XIX столетия более
целостно, в состав сборника включены и стихотворения, написанные ими в
начале XX века.
М. А. Лохвицкая
Лионель (стр. 188). Обращено к поэту К. Д. Бальмонту, иногда
прибегавшему к псевдониму Лионель (по имени героя переведенной Бальмонтом
эклоги Шелли "Розалинда и Елена" Лионеля, поэта-свободолюбца).
Саламандры (стр. 199). Саламандры - по средневековым поверьям, духи
огня.
Из помещенных в сборнике стихотворений были положены на музыку: "Да,
это был лишь сон!..", "Весна", "Перед рассветом", "Быть грозе! Я вижу
это..." "Но не тебе", "Ты не думай уйти от меня никуда...", "Лионель", "Я
хочу быть любимой тобой...", "Твои уста - два лепестка граната...", "Белые
розы".
|
Стихи Блок А.А (Часть III) |
РАСПУТЬЯ
(1902-1904) Сверка произведена по "Стихотворения", изд-во "Советский писатель", Ленинград, 1955 г. ===================================================================== СОДЕРЖАНИЕ #01 "Я их хранил в приделе Иоанна" #02 Сфинкс #03 "Загляжусь ли я в ночь на метелицу" #04 "Стою у власти, душой одинок" #05 "Ушел я в белую страну" #06 "Еще бледные зори на небе" #07 Песня Офелии ("Он вчера нашептал мне много") #08 "Я, изнуренный и премудрый" #09 "Царица смотрела заставки" #10 "Все кричали у круглых столов" #11 "Покраснели и гаснут ступени" #12 "Я искал голубую дорогу" #13 "На обряд я спешил погребальный" #14 "Она ждала и билась в смертной муке #15 "Запевающий сон, зацветающий цвет" #16 "Целый год не дрожало окно" #17 "Я к людям не выйду навстречу" #18 "Днем за нашей стеной молчали" #19 "Разгадал я, какие цветы" #20 "Погружался я в море клевера" #21 "Зимний ветер играет терновником" #22 "Снова иду я над этой пустынной равниной" #23 "- Всё ли спокойно в народе?" #24 "Мне снились веселые думы" #25 "Отворяются двери - там мерцанья" #26 "Я вырезал посох из дуба" #27 "У забытых могил пробивалась трава" #28 "Я был весь в пестрых лоскутьях" #29 "По городу бегал черный человек" #30 "Просыпаюсь я - ив поле туманно" #31 "Я умер. Я пал от раны" #32 "Если только она подойдет" #33 "Когда я стал дряхлеть и стынуть" #34 "Очарованный вечер мой долог" #35 "Сердито волновались нивы" #36 "Скрипка стонет под горой" #37 "Ей было пятнадцать лет. Но по стуку" #38 Двойник ("Вот моя песня-тебе, Коломбина") 1 #39 Вербная суббота #40 "Сижу за ширмой. У меня" #41 "Когда я уйду на покой от времен" #42 "Так. Я знал. И ты задул" #43 "Ты у камина, склонив седины" #44 "Крыльцо Ее словно паперть" #45 Рассвет ("Я встал и трижды поднял руки") #46 Фабрика #47 "Мы шли на Лидо в час рассвета" #48 "Мне гадалка с морщинистым ликом" #49 "Плачет ребенок. Под лунным серпом" - #50 "Среди гостей ходил я в черном фраке" #51 Из газет #52 Статуя #53 "По берегу плелся больной человек" #54 "Ветер хрипит на мосту меж столбами" #55 "Светлый сон, ты не обманешь" #56 "Мой любимый, мой князь, мой жених" #57 Молитвы: #58 1. "Сторожим у входа в терем" #59 2. Утренняя ("До утра мы в комнатах спорим") #60 3. Вечерняя ("Солнце сходит на запад. Молчанье") #61 4. Ночная ("Тебе, Чей Сумрак был так ярок") #62 5. Ночная ("Спи. Да будет твой сон спокоен") #63 "Дали слепы, дни безгневны" #64 "В час, когда пьянеют нарциссы" #65 "Вот он - ряд гробовых ступеней" ====================================================================
РАСПУТЬЯ
(1902-1904) * * * Я их хранил в приделе Иоанна, Недвижный страж, - хранил огонь лампад. И вот - Она, и к Ней - моя Осанна - Венец трудов - превыше всех наград. Я скрыл лицо, и проходили годы. Я пребывал в Служеньи много лет. И вот зажглись лучом вечерним своды, Она дала мне Царственный Ответ. Я здесь один хранил и теплил свечи. Один - пророк - дрожал в дыму кадил. И в Оный День - один участник Встречи - Я этих Встреч ни с кем не разделил. 8 ноября 1902 СФИНКС Шевельнулась безмолвная сказка пустынь, Голова поднялась, высока. Задрожали слова оскорбленных богинь И готовы слететь с языка... Преломилась излучиной гневная бровь, Зарываются когти в песке... Я услышу забытое слово Любовь На забытом, живом языке... Но готовые врыться в сыпучий песок Выпрямляются лапы его... И опять предо мной - только тайный намек - Нераскрытой мечты торжество. 8 ноября 1902 * * * Загляжусь ли я в ночь на метелицу, Загорюсь - и погаснуть невмочь. Что в очах Твоих, красная девица, Нашептала мне синяя ночь. Нашепталась мне сказка косматая, Нагадал заколдованный луг Про тебя сновиденья крылатые, Про тебя, неугаданный друг. Я завьюсь снеговой паутиною, Поцелуи - что долгие сны. Чую сердце твое лебединое, Слышу жаркое сердце весны Нагадала Большая Медведица, Да колдунья, морозная дочь, Что в очах твоих, красная девица, На челе твоем, синяя ночь. 12 ноября 1902 * * * Стою у власти, душой одинок, Владыка земной красоты. Ты, полный страсти ночной цветок, Полюбила мои черты. Склоняясь низко к моей груди, Ты печальна, мой вешний цвет. Здесь сердце близко, но там впереди Разгадки для жизни нет. И, многовластный, числю, как встарь, Ворожу и гадаю вновь, Как с жизнью страстной я, мудрый царь, Сочетаю Тебя, Любовь? 14 ноября 1902 * * * Ушел я в белую страну, Минуя берег возмущенный. Теперь их голос отдаленный Не потревожит тишину. Они настойчиво твердят, Что мне, как им, любезно братство, И христианское богатство Самоуверенно сулят. Им нет числа. В своих гробах Они замкнулись неприступно. Я знаю: больше, чем преступно, Будить сомненье в их сердцах. Я кинул их на берегу. Они ужасней опьяненных. И в глубинах невозмущенных Мой белый светоч берегу. 16 ноября 1902 * * * Несбыточное грезится опять. Фет Еще бледные зори на небе, Далеко запевает петух. На полях в созревающем хлебе Червячок засветил и потух. Потемнели ольховые ветки, За рекой огонек замигал. Сквозь туман чародейный и редкий Невидимкой табун проскакал. Я печальными еду полями, Повторяю печальный напев. Невозможные сны за плечами Исчезают, душой овладев. Я шепчу и слагаю созвучья- Небывалое в думах моих. И качаются серые сучья, Словно руки и лица у них. 17 ноября 1902 ПЕСНЯ ОФЕЛИИ Он вчера нашептал мне много, Нашептал мне страшное, страшное... Он ушел печальной, дорогой, А я забыла вчерашнее - забыла вчерашнее. Вчера это было - давно ли? Отчего он такой молчаливый? Я не нашла моих лилий в поле, Я не искала плакучей ивы - плакучей ивы. Ах, давно ли! Со мною, со мною Говорили - и меня целовали... И не помню, не помню - скрою, О чем берега шептали - берега шептали. Я видела в каждой былинке Дорогое лицо его страшное... Он ушел по той же тропинке, Куда уходило вчерашнее - уходило вчерашнее. Я одна приютилась в поле, И не стало больше печали. Вчера это было - давно ли? Со мной говорили, и меня целовали - меня целовали. 23 ноября 1902 * * * Я, изнуренный и премудрый, Восстав от тягостного сна, Перед Тобою, Златокудрой, Склоняю долу знамена. Конец всеведущей гордыне. - Прошедший сумрак разлюбя, Навеки преданный Святыне, Во всем послушаюсь Тебя. Зима пройдет - в певучей вьюге Уже звенит издалека. Сомкнулись царственные дуги, Душа блаженна, Ты близка. 30 ноября 1902 * * * Царица смотрела заставки - Буквы из красной позолоты. Зажигала красные лампадки, Молилась богородице кроткой. Протекали над книгой Глубинной Синие ночи царицы. А к Царевне с вышки голубиной Прилетали белые птицы. Рассыпала Царевна зерна, И плескались белые перья. Голуби ворковали покорно В терему - под узорчатой дверью Царевна румяней царицы - Царицы, ищущей смысла. В книге на каждой странице Золотые да красные числа. Отворилось облако высоко, И упала Голубиная книга. А к Царевне из лазурного ока Прилетела воркующая птица. Царевне так томно и сладко, - Царевна-Невеста - что лампадка У царицы синие загадки - Золотые да красные заставки. Поклонись, царица. Царевне, Царевне золотокудрой: От твоей глубинности древней - Голубиной кротости мудрой. Ты сильна, царица, глубинностью, В твоей книге раззолочены страницы. А Невеста одной невинностью Твои числа замолит, царица. 14 декабря 1902 * * * Все кричали у круглых столов, Беспокойно меняя место. Было тускло от винных паров. Вдруг кто-то вошел - и сквозь гул голосов Сказал: "Вот моя невеста". Никто не слыхал ничего. Все визжали неистово, как звери. А один, сам не зная отчего, - Качался и хохотал, указывая на него И на девушку, вошедшую в двери. Она уронила платок, И все они, в злобном усильи, Как будто поняв зловещий намек, Разорвали с визгом каждый клочок И окрасили кровью и пылью. Когда все опять подошли к столу, Притихли и сели на место, Он указал им на девушку в углу, И звонко сказал, пронизывая мглу "Господа! Вот моя невеста". И вдруг тот, кто качался и хохотал, Бессмысленно протягивая руки, Прижался к столу, задрожал, - И те, кто прежде безумно кричал, Услышали плачущие звуки. 25 декабря 1902 * * * Покраснели и гаснут ступени. Ты сказала сама: "Приду". У входа в сумрак молений Я открыл мое сердце. - Жду- Что скажу я тебе - не знаю. Может быть, от счастья умру. Но, огнем вечерним сгорая, Привлеку и тебя к костру. Расцветает красное пламя. Неожиданно сны сбылись. Ты идешь. Над храмом, над нами - Беззакатная глубь и высь. 25 декабря 1902 * * * Я искал голубую дорогу И кричал, оглушенный людьми, Подходя к золотому порогу, Затихал пред Твоими дверьми. Проходила Ты в дальние залы, Величава, тиха и строга. Я носил за Тобой покрывало И смотрел на Твои жемчуга. Декабрь 1902 * * * На обряд я спешил погребальный, Ускоряя таинственный бег. Сбил с дороги не ветер печальный - Закрутил меня розовый снег. Притаился я в тихой долине - Расступилась морозная мгла. Вот и церковь видна на равнине - Золотятся ее купола... Никогда не устану молиться, Никогда не устану желать, - Только б к милым годам возвратиться И младенческий сон увидать! Декабрь 1902 * * * Она ждала и билась в смертной муке. Уже маня, как зов издалека, Туманные протягивались руки, И к ним влеклась неверная рука. И вдруг дохнул весенний ветер сонный, Задул свечу, настала тишина, И голос важный, голос благосклонный Запел вверху, как тонкая струна. Декабрь 1902 * * * Запевающий сон, зацветающий цвет, Исчезающий день, погасающий свет Открывая окно, увидал я сирень. Это было весной - в улетающий день. Раздышались цветы - и на темный карниз Передвинулись тени ликующих риз. Задыхалась тоска, занималась душа, Распахнул я окно, трепеща и дрожа. И не помню - откуда дохнула в лицо, Запевая, старая, взошла на крыльцо. Сентябрь - декабрь 1902 * * * Андрею Белому Целый год не дрожало окно, Не звенела тяжелая дверь; Всё забылось - забылось давно, И она отворилась теперь. Суетились, поспешно крестясь. Выносили серебряный гроб... И старуха, за ручку держась, Спотыкалась о снежный сугроб. Равнодушные лица толпы, Любопытных соседей набег... И кругом протоптали тропы, Осквернив целомудренный снег Но, ложась в снеговую постель, Услыхал заключенный в гробу, Как вдали запевала метель, К небесам подымая трубу. 6 января 1903 * * * Я к людям не выйду навстречу, Испугаюсь хулы и похвал. Пред Тобой Одною отвечу, За то, что всю жизнь молчал Молчаливые мне понятны, И люблю обращенных в слух. За словами - сквозь гул невнятный Просыпается светлый Дух. Я выйду на праздник молчанья, Моего не заметят лица. Но во мне - потаенное знанье О любви к Тебе без конца. 14 января 1903 * * * Днем за нашей стеной молчали, - Кто-то злой измерял свою совесть. И к вечеру мы услыхали, Как раскрылась странная повесть. Вчера еще были объятья, Еще там улыбалось и пело. По крику, по шороху платья Мы узнали свершенное дело. Там в книге открылась страница, И ее пропустить не смели... А утром узнала столица То, о чем говорили неделю... И всё это - здесь за стеною, Где мы так привыкли к покою! Какой же нам-то ценою Досталось счастье с тобою! 29 января 1903 * * * Разгадал я, какие цветы Ты растила на белом окне. Испугалась наверное ты, Что меня увидала во сне: Как хожу среди белых цветов И не вижу мерцания дня. Пусть он радостен, пусть он суров - Всё равно ты целуешь меня... Ты у солнца не спросишь, где друг, Ты и солнце боишься впустить: Раскаленный блуждающий круг Не умеет так страстно любить. Утром я подошел и запел, И не скроешь - услышала ты, Только голос ответный звенел, И, качаясь, белели цветы... 9 февраля 1903 * * * Погружался я в море клевера, Окруженный сказками пчел. Но ветер, зовущий с севера, Мое детское сердце нашел. Призывал на битву равнинную - Побороться с дыханьем небес. Показал мне дорогу пустынную, Уходящую в темный лес. Я иду по ней косогорами И смотрю неустанно вперед, Впереди с невинными взорами Мое детское сердце идет. Пусть глаза утомятся бессонные, Запоет, заалеет пыль.. Мне цветы и пчелы влюбленные Рассказали не сказку - быль. 18 февраля 1903 * * * Зимний ветер играет терновником, Задувает в окне свечу. Ты ушла на свиданье с любовником. Я один. Я прощу. Я молчу. Ты не знаешь, кому ты молишься, - Он играет и шутит с тобой. О терновник холодный уколешься, Возвращаясь ночью домой. Но, давно прислушавшись к счастию, У окна я тебя подожду. Ты ему отдаешься со страстию. Всё равно. Я тайну блюду. Всё, что в сердце твоем туманится, Станет ясно в моей тишине. И когда он с тобой расстанется, Ты признаешься только мне. 20 февраля 1903 * * * Снова иду я над этой пустынной равниной. Сердце в глухие сомненья укрыться не властно. Что полюбил я в твоей красоте лебединой - Вечно прекрасно, но сердце несчастно. Я не скрываю, что плачу, когда поклоняюсь, Но, перейдя за черту человеческой речи, Я и молчу, и в слезах на тебя улыбаюсь" Проводы сердца - и новые встречи. Снова нахмурилось небо, и будет ненастье. Сердцу влюбленному негде укрыться от боли. Так и счастливому страшно, что кончится счастье Так и свободный боится неволи 22 февраля 1903 * * * - Всё ли спокойно в народе? - Нет. Император убит. Кто-то о новой свободе На площадях говорит. - Все ли готовы подняться? - Нет. Каменеют и ждут. Кто-то велел дожидаться. Бродят и песни поют. - Кто же поставлен у власти? - Власти не хочет народ. Дремлют гражданские страсти - Слышно, что кто-то идет. - Кто ж он, народный смиритель? - Темен, и зол, и свиреп: Инок у входа в обитель Видел его - и ослеп. Он к неизведанным безднам Гонит людей, как стада... Посохом гонит железным... - Боже! Бежим от Суда! 3 марта 1903 * * * Мне снились веселые думы, Мне снилось, что я не один... Под утро проснулся от шума И треска несущихся льдин. Я думал о сбывшемся чуде... А там, наточив топоры, Веселые красные люди, Смеясь, разводили костры: Смолили тяжелые челны... Река, распевая, несла И синие льдины, и волны, И тонкий обломок весла... Пьяна от веселого шума. Душа небывалым полна.. Со мною - весенняя дума, Я знаю, что Ты не одна... 11 марта 1903 * * * Отворяются двери - там мерцанья, И за ярким окошком - виденья. Не знаю - и не скрою незнанья, Но усну - и потекут сновиденья. В тихом воздухе - тающее, знающее... Там что-то притаилось и смеется. Что смеется? Мое ли, вздыхающее, Мое ли сердце радостно бьется? Весна ли за окнами - розовая, сонная? Или это Ясная мне улыбается? Или только мое сердце влюбленное? Или только кажется? Или все узнается? 17 марта 1903 * * * Я вырезал посох из дуба Под ласковый шопот вьюги Одежды бедны и грубы, О, как недостойны подруги! Но найду, и нищий, дорогу, Выходи, морозное солнце! Проброжу весь день, ради бога, Ввечеру постучусь в оконце. И оброет белой рукою Потайную дверь предо мною Молодая, с золотой косою, С ясной, открытой душою. Месяц и звезды в косах... "Входи, мой царевич приветный. И бедный дубовый посох Заблестит слезой самоцветной... 25 марта 1903 * * * С. Соловьеву У забытых могил пробивалась трава. Мы забыли вчера...И забыли слова... И настала кругом тишина... Этой смертью отшедших, сгоревших дотла, Разве Ты не жива? Разве Ты не светла? Разве сердце Твое - не весна? Только здесь и дышать, у подножья могил, Где когда-то я нежные песни сложил О свиданьи, быть может, с Тобой. Где впервые в мои восковые черты Отдаленною жизнью повеяла Ты, Пробиваясь могильной травой. 1 апреля 1903 * * * Я был весь в пестрых лоскутьях, Белый, красный, в безобразной маске Хохотал и кривлялся па распутъях, И рассказывал шуточные сказки. Развертывал длинные сказанья Бессвязно, и долго, и звонко - О стариках, и о странах без названья, И о девушке с глазами ребенка. Кто-то долго, бессмысленно смеялся, И кому-то становилось больно. И когда я внезапно сбивался, Из толпы кричали: "Довольно!" Апрель 1908 * * * По городу бегал черный человек. Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу. Медленный, белый подходил рассвет, Вместе с человеком взбирался на лестницу. Там, где были тихие, мягкие тени - Желтые полоски вечерних фонарей, - Утренние сумерки легли на ступени, Забрались в занавески, в щели дверей. Ах, какой бледный город на заре! Черный человечек плачет на дворе Апрель 1903 * * * Просыпаюсь я - и в поле туманно, Но с моей вышки - на солнце укажу И пробуждение мое безжеланно, Как девушка, которой я служу. Когда я в сумерки проходил по дороге, Заприметился в окошке красный огонек Розовая девушка встала на пороге И сказала мне, что я красив и высок В этом вся моя сказка, добрые люди Мне больше не надо от вас ничего: Я никогда не мечтал о чуде - И вы успокойтесь - и забудьте про него. 2 мая 1903 * * * Я умер. Я пал от раны. И друзья накрыли щитом Может быть, пройдут караваны И вожатый растопчет конем Так лежу три дня без движенья. И взываю к песку: "Задуши!.." Но тело хранит от истленья Красноватый уголь души. На четвертый день я восстану, Подыму раскаленный щит, Растравлю песком свою рану И приду к Отшельнице в скит. Из груди, сожженной песками, Из плаща, в пыли и крови, Негодуя, вырвется пламя Безначальной, живой любви. 19 мая 1903 * * * Если только она подойдет - Буду ждать, буду ждать... Голубой, голубой небосвод... Голубая спокойная гладь. Кто прикликал моих лебедей? Кто над озером бродит, смеясь? Неужели средь этих людей Незаметно Заря занялась? Всё равно - буду ждать, буду ждать. Я один, я в толпе, я - как все... Окунусь в безмятежную гладь - И всплыву в лебединой красе. 3 июня 1903 Bad Nauheim * * * Когда я стал дряхлеть и стынуть, Поэт, привыкший к сединам, Мне захотелось отодвинуть Конец, сужденный старикам. И я опять, больной и хилый, Ищу счастливую звезду. Какой-то образ, прежде милый, Мне снится в старческом бреду, Быть может, память изменила, Но я не верю в эту ложь, И ничего не пробудила Сия пленительная дрожь. Все эти россказни далече - Они пленяли с юных лет, Но старость мне согнула плечи, И мне смешно, что я поэт... Устал я верить жалким книгам Таких же розовых глупцов! Проклятье снам! Проклятье мигам Моих пророческих стихов! Наедине с самим собою Дряхлею, сохну, душит злость, И я морщинистой рукою С усильем поднимаю трость... Кому поверить? С кем мириться? Врачи, поэты и попы... Ах, если б мог я научиться Бессмертной пошлости толпы! 4 июня 1903 Bad Nauheim * * * Очарованный вечер мой долог, И внимаю журчанью струи, Лег туманов белеющий полог На зеленые нивы Твои Безотрадному сну я не верю, Погрузив мое сердце в покой... Скоро жизнь мою бурно измерю Пред неведомой встречей с Тобой... Чьи-то очи недвижно и длинно На меня сквозь деревья глядят. Всё, что в сердце, по-детски невинно И не требует страстных наград. Все, что в сердце, смежило ресницы, Но едва я заслышу. "Лети", - Полечу я с восторгами птицы, Оставляющей перья в пути... 11 июня 1903 Bad Nauheim. * * * К М С Сердито волновались нивы Собака выла. Ветер дул. Ее восторг самолюбивый Я в этот вечер обманул. Угрюмо шепчется болото. Взошла угрюмая луна. Там в поле бродит, плачет кто-то. Она! Наверное - она? Она смутила сон мой странный - Пусть приютит ее другой: Надутый, глупый и румяный Паяц в одежде голубой. 12 июня 1903 Bad Nauheim * * * Скрипка сгоне! под горой. В сонном парке вечер длинный, Вечер длинный - Лик Невинный, Образ девушки со мной. Скрипки стон неутомимый Напевает мне: "Живи..." Образ девушки любимой - Повесть ласковой любви. Июнь 1908. Bad Nauheim * * * Ей было пятнадцать лет. Но по стуку Сердца - невестой быть мне могла. Когда я, смеясь, предложил ей руку, Она засмеялась и ушла. Это было давно. С тех пор проходили Никому не известные годы и сроки. Мы редко встречались и мало говорили, Но молчанья были глубоки И зимней ночью, верен сновиденью, Я вышел из людных и ярких зал, Где душные маски улыбались пенью, Где я ее глазами жадно провожал И она вышла за мной, покорная, Сама не ведая, что будет через миг. И видела лишь ночь городская, черная, Как прошли и скрылись- невеста и жених И в день морозный, солнечный, красный - Мы встретились в храме - в глубокой тишине Мы поняли, что годы молчанья были ясны, И то, что свершилось, - свершилось в вышине. Этой повестью долгих, блаженных исканий Полна моя душная, песенная грудь. Из этих песен создал я зданье, А другие песни - спою когда-нибудь 16 июня 1903 Bad Nauheim ДВОЙНИК Вот моя песня - тебе, Коломбина Это - угрюмых созвездий печать - Только в наряде шута-Арлекина Песни такие умею слагать. Двое - мы тащимся вдоль по базару, Оба - в звенящем наряде шутов. Эй, полюбуйтесь на глупую пару, Слушайте звон удалых бубенцов! Мимо идут, говоря: "Ты, прохожий, Точно такой же, как я, как другой; Следом идет на тебя непохожий Сгорбленный нищий с сумой и клюкой". Кто, проходя, удостоит нас взора? Кто угадает, что мы с ним - вдвоем? Дряхлый старик повторяет мне: "Скоро" Я повторяю- "Пойдем же, пойдем" Если прохожий глядит равнодушно, Он улыбается; я трепещу; Злобно кричу я: "Мне скучно! Мне душно?" Он повторяет: "Иди. Не пущу" Там, где на улицу, в звонкую давку Взглянет и спрячется розовый лик, - Там мы войдем в многолюдную лавку, - Я - Арлекин, и за мною - старик. О, если только заметят, заметят, Взглянут в глаза мне за пестрый наряд! - Может быть, рядом со мной они встретят Мой же - лукавый, смеющийся взгляд! Там - голубое окно Коломбины, Розовый вечер, уснувший карниз... В смертном весельи - мы два Арлекина Юный и старый - сплелись, обнялись! О, разделите! Вы видите сами: Те же глаза, хоть различен наряд!.. Старый - он тупо глумится над вами, Юный - он нежно вам преданный брат! Та, что в окне, - розовей навечерий, Та, что вверху, - ослепительней дня! Там Коломбина! О, люди! О, звери! Будьте как дети. Поймите меня. 30 июля 1903 С Шахматово ВЕРБНАЯ СУББОТА Вечерние люди уходят в дома. Над городом синяя ночь зажжена. Боярышни тихо идут в терема По улице веет, гуляет весна. На улице праздник, на улице свет, И свечки и вербы встречают зарю. Дремотная сонь, неуловленный бред - Заморские гости приснились царю. Приснились боярам... - Проснитесь, мы тут... Боярышня сонно склонилась во мгле Там тени идут и виденья плывут.. Что было на небе - теперь на земле... Весеннее утро. Задумчивый сон. Влюбленные гости заморских племен И, может быть, поздних, веселых времен Прозрачная тучка. Жемчужный узор. Там было свиданье. Там был разговор. И к утру лишь бледной рукой отперлась, И розовой зорькой душа занялась. 1 сентября 1903 С.-Петербург * * * Иммануил Кант Сижу за ширмой. У меня Такие крохотные ножки.. Такие ручки у меня, Такое темное окошко... Тепло и темно. Я гашу Свечу, которую приносят, Но благодарность приношу. Меня давно развлечься просят. Но эти ручки... Я влюблен В мою морщинистую кожу.. Могу увидеть сладкий сон, Но я себя не потревожу Не потревожу забытья, Вот этих бликов на окошке И ручки скрещиваю я, И также скрещиваю ножки. Сижу за ширмой. Здесь тепло Здесь кто то есть. Не надо свечки Глаза бездонны, как стекло. На ручке сморщенной колечки 18 октября 1903 * * * Когда я уйду на покой от времен, Уйду от хулы и похвал, Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон, Которым я цвел и дышал. Я знаю, не вспомнишь Ты, Светлая, зла, Которое билось во мне, Когда подходила Ты, стройно бела, Как лебедь, к моей глубине Не я возмущал Твою гордую лень - То чуждая сила его. Холодная туча смущала мой день, - Твой день был светлей моего. Ты вспомнишь, когда я уйду на покой, Исчезну за синей чертой, - Одну только песню, что пел я с Тобой, Что Ты повторяла за мной. 1 ноября 1903 * * * Андрею Белому Так. Я знал. И ты задул Яркий факел, изнывая В дымной мгле. В бездне - мрак, а в небе - гул. Милый друг! Звезда иная Нам открылась на земле. Неразлучно - будем оба Клятву Вечности нести. Поздно встретимся у гроба На серебряном пути. Там - сжимающему руки Руку нежную сожму. Молчаливому от муки Шею крепко обниму Так. Я слышал весть о новом! Маска траурной души! В Оный День - знакомым словом Снова сердце оглуши! И тогда - в гремящей сфере Небывалого огня - Светлый меч нам вскроет двери Ослепительного Дня. 1 ноября 1903 * * * Ты у камина, склонив седины, Слушаешь сказки в стихах. Мы за тобою - незримые сны Чертим узор на стенах Дочь твоя - в креслах - весны розовей, Строже вечерних теней. Мы никогда не стучали при ней, Мы не шалили при ней. Как у тебя хорошо и светло - Нам за стеною темно... Дай пошалим, постучимся в стекло, Дай-ка - забьемся в окно! Скажешь ты, тихо подняв седины "Стукнуло где-то, дружок?" Дочка твоя, что румяней весны, Скажет: "Там серый зверок" 1 ноября 1903 * * * Крыльцо Ее словно паперть Вхожу - и стихает гроза. На столе - узорная скатерть Притаились в углу образа. На лице Ее - нежный румянец, Тишина озаренных теней. В душе - кружащийся танец Моих улетевших дней. Я давно не встречаю румянца, И заря моя - мутно тиха. И в каждом кружении танца Я вижу пламя греха Только в дар последним похмельям Эта тихая радость дана. Я пришел к ней с горьким весельем Осушить мой кубок до дна 7 ноября 1903 РАССВЕТ Я встал и трижды поднял руки. Ко мне по воздуху неслись Зари торжественные звуки, Багрянцем одевая высь. Казалось, женщина вставала, Молилась, отходя во храм, И розовой рукой бросала Зерно послушным голубям. Они белели где-то выше, Белея, вытянулись в нить И скоро пасмурные крыши Крылами стали золотить. Над позолотой их заемной, Высоко стоя на окне, Я вдруг увидел шар огромный, Плывущий в красной тишине. 18 ноября 1903 ФАБРИКА В соседнем доме окна жолты. По вечерам - по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам. И глухо заперты ворота, А на стене - а на стене Недвижный кто-то, черный кто-то Людей считает в тишине. Я слышу всё с моей вершины: Он медным голосом зовет Согнуть измученные спины Внизу собравшийся народ. Они войдут и разбредутся, Навалят на спины кули. И в жолтых окнах засмеются, Что этих нищих провели. 24 ноябре 1903 * * * Мы шли на Лидо в час рассвета Под сетью тонкого дождя. Ты отошла, не дав ответа, А я уснул, к волнам сойдя. Я чутко спал, раскинув руки, И слышал мерный плеск волны. Манили страстной дрожью звуки, В колдунью-птицу влюблены. И чайка - птица, чайка - дева Всё опускалась и плыла В волнах влюбленного напева, Которым ты во мне жила. 11 декабря 1903 С.-Петербург * * * Мне гадалка с морщинистым ликом Ворожила под темным крыльцом. Очарованный уличным криком, Я бежал за мелькнувшим лицом. Я бежал и угадывал лица, На углах останавливал бег. Предо мною ползла вереница Нагруженных, скрипящих телег. Проползала змеей меж домами - Я не мог площадей перейти... А оттуда взывало: "За нами!" Раздавалось: "Безумный! Простив Там - бессмертною волей томима, Может быть, призывала Сама... Я бежал переулками мимо - И меня поглотили дома. 11 декабря 1908 * * * Е. П. Иванову Плачет ребенок. Под лунным серпом Тащится по полю путник горбатый. В роще хохочет над круглым горбом Кто-то косматый, кривой и рогатый. В поле дорога бледна от луны. Бледные девушки прячутся в травы. Руки, как травы, бледны и нежны. Ветер колышет их влево и вправо. Шепчет и клонится злак голубой. Пляшет горбун под луною двурогой. Кто-то зовет серебристой трубой. Кто-то бежит озаренной дорогой. Бледные девушки встали из трав. Подняли руки к познанью, к молчанью. Ухом к земле неподвижно припав, Внемлет горбун ожиданью, дыханью. В роще косматый беззвучно дрожит. Месяц упал в озаренные злаки. Плачет ребенок. И ветер молчит. Близко труба. И не видно во мраке. 14 декабря 1903 * * * Среди гостей ходил я в черном фраке. Я руки жал. Я, улыбаясь, знал: Пробьют часы. Мне будут делать знаки. Поймут, что я кого-то увидал... Ты подойдешь. Сожмешь мне больно руку. Ты скажешь: "Брось. Ты возбуждаешь смех". Но я пойму - по голосу, по звуку, Что ты меня боишься больше всех. Я закричу, беспомощный и бледный, Вокруг себя бесцельно оглянусь. Потом - очнусь у двери с ручкой медной, Увижу всех... и слабо улыбнусь. 18 декабря 1903 ИЗ ГАЗЕТ Встала в сияньи. Крестила детей. И дети увидели радостный сон. Положила, до полу клонясь головой, Последний земной поклон. Коля проснулся. Радостно вздохнул, Голубому сну еще рад наяву. Прокатился и замер стеклянный гул: Звенящая дверь хлопнула внизу. Прошли часы. Приходил человек С оловянной бляхой на теплой шапке. Стучал и дожидался у двери человек. Никто не открыл. Играли в прятки. Были веселые морозные Святки, Прятали мамин красный платок. В платке уходила она по утрам. Сегодня оставила дома платок: Дети прятали его по углам. Подкрались сумерки. Детские тени Запрыгали на стене при свете фонарей. Кто-то шел по лестнице, считая ступени. Сосчитал. И заплакал. И постучал у дверей. Дети прислушались. Отворили двери Толстая соседка принесла им щей. Сказала: "Кушайте". Встала на колени И, кланяясь, как мама, крестила детей. Мамочке не больно, розовые детки Мамочка сама на рельсы легла. Доброму человеку, толстой соседке, Спасибо, спасибо. Мама не могла... Мамочке хорошо. Мама умерла 27 декабря 1903 СТАТУЯ Лошадь влекли под уздцы на чугунный Мост. Под копытом чернела вода. Лошадь храпела, и воздух безлунный Храп сохранял на мосту навсегда. Песни воды и хрипящие звуки Тут же вблизи расплывались в хаос. Их раздирали незримые руки. В черной воде отраженье неслось. Мерный чугун отвечал однотонно. Разность отпала. И вечность спала. Черная ночь неподвижно, бездонно - Лопнувший в бездну ремень увлекла. Всё пребывало. Движенья, страданья Не было. Лошадь храпела навек. И на узде в напряженьи молчанья Вечно застывший висел человек. 28 декабря 1903 * * * По берегу плелся больной человек. С ним рядом ползла вереница телег. В дымящийся город везли балаган, Красивых цыганок и пьяных цыган. И сыпали шутки, визжали с телег. И рядом тащился с кульком человек. Стонал и просил подвезти до села Цыганочка смуглую руку дала. И он подбежал, ковыляя как мог, И бросил в телегу тяжелый кулек. И сам надорвался, и пена у губ. Цыганка в телегу взяла его труп. С собой усадила в телегу рядком, И мертвый качался и падал ничком. И с песней свободы везла до сеча. И мертвого мужа жене отдала. 28 декабря 1903 * * * Ветер хрипит на мосту меж столбами, Черная нить под снегами гудет. Чудо ползет под моими санями, Чудо мне сверху поет и поет... Всё мне, певучее, тяжко и трудно, Песни твои, и снега, и костры... Чудо, я сплю, я устал непробудно. Чудо, ложись в снеговые бугры! 28 декабря 1903 * * * Светлый сон, ты не обманешь, Ляжешь в утренней росе, Алой пылью тихо встанешь На закатной полосе. Солнце небо опояшет, Вот и вечер - весь в огне. Зайчик розовый запляшет По цветочкам на стене. На балконе, где алеют Мхи старинных баллюстрад, Деды дремлют и лелеют Сны французских баррикад. Мы внимаем ветхим дедам, Будто статуям из ниш: Сладко вспомнить за обедом Старый пламенный Париж. Протянув больную руку, Сладко юным погрозить, Сладко гладить кудри внуку, О минувшем говорить. И в алеющем закате На балконе подремать, В мягком стеганом халате Перебраться на кровать... Скажут: "Поздно, мы устали... Разойдутся на заре. Я с тобой останусь в зале, Лучик ляжет на ковре. Милый сон, вечерний лучик... Тени бархатных ресниц... В золотистых перьях тучек Танец нежных вечерниц. 25 февраля 1904 * * * Мой любимый, мой князь, мой жених, Ты печален в цветистом лугу. Павиликой средь нив золотых Завилась я на том берегу. Я ловлю твои сны на лету Бледно-белым прозрачным цветком. Ты сомнешь меня в полном цвету Белогрудым усталым конем. Ах, бессмертье мое растопчи, - Я огонь для тебя сберегу. Робко пламя церковной свечи У заутрени бледной зажгу. В церкви станешь ты, бледен лицом. И к царице небесной придешь, - Колыхнусь восковым огоньком, Дам почуять знакомую дрожь... Над тобой - как свеча - я тиха, Пред тобой - как цветок - я нежна. Жду тебя, моего жениха, Всё невеста - и вечно жена. 26 марта 1904
МОЛИТВЫ
Наш Арго!
Андрей Белый
1
Сторожим у входа в терем,
Верные рабы.
Страстно верим, выси мерил!,
Вечно ждем трубы
Вечно - завтра. У решотки
Каждый день и час
Славословит голос четкий
Одного из нас.
Воздух полон воздыхании,
Грозовых надежд,
Высь горит от несмыканий
Воспаленных вежд.
Ангел розовый укажет,
Скажет: "Вот она:
Бисер нижет, в нити вяжет -
Вечная Весна".
В светлый миг услышим звуки
Отходящих бурь.
Молча свяжем вместе руки,
Отлетим в лазурь.
2. УТРЕННЯЯ
До утра мы в комнатах спорим,
На рассвете один из нас
Выступает к розовым зорям -
Золотой приветствовать час.
Высоко он стоит над нами -
Тонкий профиль на бледной заре
За плечами его, за плечами-
Все поля и леса в серебре.
Так стоит в кругу серебристом,
Величав, милосерд и строг.
На челе его бледно-чистом
Мы читаем, что близок срок.
3. ВЕЧЕРНЯЯ
Солнце сходит на запад. Молчанье.
Задремала моя суета.
Окружающих мерно дыханье
Впереди - огневая черта.
Я зову тебя, смертный товарищ!
Выходи! Расступайся, земля!
На золе прогремевших пожарищ
Я стою, мою жизнь утоля.
Приходи, мою сонь исповедай,
Причасти и уста оботри...
Утоли меня тихой победой
Распылавшейся алой зари.
4. НОЧНАЯ
Они Ее видят!
В. Брюсов
Тебе, Чей Сумрак был так ярок,
Чей Голос тихостью зовет, -
Приподними небесных арок
Всё опускающийся свод.
Мой час молитвенный недолог -
Заутра обуяет сон.
Еще звенит в душе осколок
Былых и будущих времен.
И в этот час, который краток,
Душой измученной зову:
Явись! продли еще остаток
Минут, мелькнувших наяву!
Тебе, Чья Тень давно трепещет
В закатно-розовой пыли!
Пред Кем томится и скрежещет
Суровый маг моей земли!
Тебя - племен последних Знамя,
Ты, Воскрешающая Тень!
Зову Тебя! Склонись над нами!
Нас ризой тихости одень!
5. НОЧНАЯ
Спи. Да будет твой сон спокоен.
Я молюсь. Я дыханью внемлю.
Я грущу, как заоблачный воин,
Уронивший панцырь на землю.
Бесконечно легко мое бремя
Тяжелы только эти миги.
Всё снесет золотое время:
Мои цепи, думы и книги.
Кто бунтует - в том сердце щедро
Но безмерно прав молчаливый.
Я томлюсь у Ливанского кедра,
Ты - в тени под мирной оливой.
Я безумец! Мне в сердце вонзили
Красноватый уголь пророка!
Ветви мира тебя осенили.
Непробудная...Спи до срока
Март - апрель 1904
* * *
Дали слепы, дни безгневны,
Сомкнуты уста.
В непробудном сне царевны,
Синева пуста.
Были дни - над теремами
Пламенел закат.
Нежно белыми словами
Кликал брата брат
Брата брат из дальних келий
Извещал: "Хвала!"
Где-то голуби звенели,
Расплескав крыла
С золотистых ульев пчелы
Приносили мед.
Наполнял весельем долы
Праздничный народ
В пестрых бусах, в алых лентах
Девушки цвели...
Кто там скачет в позументах
В голубой пыли?
Всадник в битвенном наряде,
В золотой парче,
Светлых кудрей бьются пряди,
Искры на мече,
Белый конь, как цвет вишневый.
Блещут стремена...
На кафтан его парчевый
Пролилась весна -
Пролилась - он сгинет в тучах,
Вспыхнет за холмом.
На зеленых встанет кручах
В блеске заревом,
Где-то перьями промашет,
Крикнет: "Берегись!"
На коне селом пропляшет,
К ночи канет ввысь...
Ночью девушкам приснится,
Прилетит из туч
Конь - мгновенная зарница,
Всадник - беглый луч...
И, как луч, пройдет в прохладу
Узкого окна,
И Царевна, гостю рада,
Встанет с ложа сна...
Или, в злые дни ненастий,
Глянет в сонный пруд,
И его, дрожа от страсти,
Руки заплетут.
И потом обманут - вскинут
Руки к серебру,
Рыбьим плёсом отодвинут
В струйную игру...
И душа, летя на север
Золотой пчелой,
В алый сон, в медовый клевер
Ляжет на покой...
И опять в венках и росах
Запоет мечта,
Засверкает на откосах
Золото щита,
И поднимет щит девица,
И опять вдали
Всадник встанет, конь вздыбится
В голубой пыли...
Будут вёсны в вечной смене
И падений гнёт.
Вихрь, исполненный видений, -
Голубиный лет...
Что мгновенные бессилья?
Время - легкий дым...
Мы опять расплещем крылья,
Снова отлетим?
И опять, в безумной смене
Рассекая твердь,
Встретим новый вихрь видений,
Встретим жизнь и смерть!
Апрель - май 1904. С. Шахматово
* * *
В час, когда пьянеют нарциссы,
И театр в закатном огне,
В полутень последней кулисы
Кто-то ходит вздыхать обо мне...
Арлекин, забывший о роли?
Ты, моя тихоокая лань?
Ветерок, приносящий с поля
Дуновений легкую дань?
Я, паяц, у блестящей рампы
Возникаю в открытый люк.
Это бездна смотрит сквозь лампы
Ненасытно-жадный паук.
И, пока пьянеют нарциссы,
Я кривляюсь, крутясь и звеня...
Но в тени последней кулисы
Кто-то плачет, жалея меня.
Нежный друг с голубым туманом,
Убаюкан качелью снов.
Сиротливо приникший к ранам
Легкоперстный запах цветов.
26 мая 1904. С. Шахматова
* * *
Вот он - ряд гробовых ступеней.
И меж нас - никого. Мы вдвоем.
Спи ты, нежная спутница дней,
Залитых небывалым лучом.
Ты покоишься в белом гробу.
Ты с улыбкой зовешь: не буди.
Золотистые пряди на лбу.
Золотой образок на груди.
Я отпраздновал светлую смерть,
Прикоснувшись к руке восковой.
Остальное - бездонная твердь
Схоронила во мгле голубой.
Спи - твой отдых никто не прервет.
Мы - окрай неизвестных дорог.
Всю ненастную ночь напролет
Здесь горит осиянный чертог.
18 июня 1904. С. Шахматово
|
Стихи Блок А.А (Часть II) |
СТИХИ О ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ
(1901-1902) ВСТУПЛЕНИЕ Отдых напрасен. Дорога крута. Вечер прекрасен. Стучу в ворота. Дольнему стуку чужда и строга, Ты рассыпаешь кругом жемчуга. Терем высок, и заря замерла. Красная тайна у входа легла. Кто поджигал на заре терема, Что воздвигала Царевна Сама? Каждый конек на узорной резьбе Красное пламя бросает к тебе. Купол стремится в лазурную высь. Синие окна румянцем зажглись. Все колокольные звоны гудят. Залит весной беззакатный наряд. Ты ли меня на закатах ждала? Терем зажгла? Ворота отперла? 28 декабря 1903 * * * Я вышел. Медленно сходили На землю сумерки зимы. Минувших дней младые были Пришли доверчиво из тьмы... Пришли и встали за плечами, И пели с ветром о весне... И тихими я шел шагами, Провидя вечность в глубине.. О, лучших дней живые были! Под вашу песнь из глубины На землю сумерки сходили И вечности вставали сны!.. 25 января 1901. С.-Петербург * * * Ветер принес издалёка Песни весенней намек, Где-то светло и глубоко Неба открылся клочок. В этой бездонной лазури, В сумерках близкой весны Плакали зимние бури, Реяли звездные сны. Робко, темно и глубоко Плакали струны мои. Ветер принес издалёка Звучные песни твои. 29 января 1901 * * * Тихо вечерние тени В синих ложатся снегах. Сонмы нестройных видений Твой потревожили прах. Спишь ты за дальней равниной, Спишь в снеговой пелене... Песни твоей лебединой Звуки почудились мне. Голос, зовущий тревожно, Эхо в холодных снегах... Разве воскреснуть возможно? Разве былое - не прах? Нет, из господнего дома Полный бессмертия дух Вышел родной и знакомой Песней тревожить мой слух. Сонмы могильных видений, Звуки живых голосов... Тихо вечерние тени Синих коснулись снегов. 2 февраля 1901 * * * Душа молчит. В холодном небе Всё те же звезды ей горят. Кругом о злате иль о хлебе Народы шумные кричат... Она молчит, - и внемлет крикам, И зрит далекие миры, Но в одиночестве двуликом Готовит чудные дары, Дары своим богам готовит И, умащенная, в тиши, Неустающим слухом ловит Далекий зов другой души... Так- белых птиц над океаном Неразлученные сердца Звучат призывом за туманом, Понятным им лишь до конца. 3 февраля 1901 * * * Ты отходишь в сумрак алый, В бесконечные круги. Я послышал отзвук малый, Отдаленные шаги. Близко ты или далече Затерялась в вышине? Ждать иль нет внезапной встречи В этой звучной тишине? В тишине звучат сильнее Отдаленные шаги, Ты ль смыкаешь, пламенея, Бесконечные круги? 6 марта 1901 * * * О. М. Соловьевой Ночью сумрачной и дикой - Сын бездонной глубины - Бродит призрак бледноликий На полях моей страны, И поля во мгле великой Чужды, хладны и темны. Лишь порой, заслышав бога, Дочь блаженной стороны Из родимого чертога Гонит призрачные сны, И в полях мелькает много Чистых девственниц весны. 23 апреля 1901 * * * Навстречу вешнему расцвету Зазеленели острова. Одна лишь песня не допета, Забылись вечные слова... Душа в стрсмленьи запоздала, В пареньи смутном замерла, Какой-то тайны не познала, Каких-то снов не поняла... И вот - в завистливом смущеньи Глядит - растаяли снега, И рек нестройное теченье Свои находит берега. 25 апреля 1901 * * * В день холодный, в день осенний Я вернусь туда опять Вспомнить этот вздох весенний, Прошлый образ увидать. Я приду - и не заплачу, Вспоминая, не сгорю. Встречу песней наудачу Новой осени зарю. Злые времени законы Усыпили скорбный дух. Прошлый вой, былые стоны Не услышишь - я потух. Самый огнь - слепые очи Не сожжет мечтой былой. Самый день - темнее ночи Усыпленному душой. 27 апреля 1901
Поле за Старой Деревней * * * Так - разошлись в часы рассвета. А. Б. Всё отлетают сны земные, Всё ближе чуждые страны. Страны холодные, немые, И без любви, и без весны. Там - далеко, открыв зеницы, Виденья близких и родных Проходят в новые темницы И равнодушно смотрят в них. Там - матерь сына не узнает, Потухнут страстные сердца... Там безнадежно угасает Мое скитанье - без конца... И вдруг, в преддверьи заточенья, Послышу дальние шаги... Ты - одиноко - в отдаленьи, Сомкнешь последние круги... 4 мая 1901 * * * В передзакатные часы Среди деревьев вековых Люблю неверные красы Твоих очей и слов твоих. Прощай, идет ночная тень, Ночь коротка, как вешний сон, Но знаю - завтра новый день, И новый для тебя закон. Не бред, не призрак ты лесной, Но старина не знала фей С такой неверностью очей, С душой изменчивой такой! 5 мая 1901 * * * Всё бытие и сущее согласно В великой, непрестанной тишине. Смотри туда участно, безучастно, - Мне всё равно-вселенная во мне. Я чувствую, и верую, и знаю, Сочувствием провидца не прельстишь. Я сам в себе с избытком заключаю Все те огни, какими ты горишь. Но больше нет ни слабости, ни силы, Прошедшее, грядущее - во мне. Всё бытие и сущее застыло В великой, неизменной тишине. Я здесь в конце, исполненный прозренья, Я перешел граничную черту. Я только жду условного виденья, Чтоб отлететь в иную пустоту. 17 мая 1901 * * * Кто-то шепчет и смеется Сквозь лазоревый туман. Только мне в тиши взгрустнется Снова смех из милых стран! Снова шопот - и в шептаньи Чья-то ласка, как во сне, В чьем-то женственном дыханьи, Видно, вечно радость мне! Пошепчи, посмейся, милый, Милый образ, нежный сон; Ты нездешней, видно, силой Наделен и окрылен. 20 мая 1901 * * * Белой ночью месяц красный Выплывает в синеве. Бродит призрачно-прекрасный, Отражается в Неве. Мне провидится и снится Исполпенье тайных дум. В вас ли доброе таится, Красный месяц, тихий шум? 22 мая 1901
* * * Небесное умом не измеримо, Лазурное сокрыто от умов. Лишь изредка приносят серафимы Священный сон избранникам миров. И мнилась мне Российская Венера, Тяжелою туникой повита, Бесстрастна в чистоте, нерадостна без меры, В чертах лица - спокойная мечта. Она сошла на землю не впервые, Но вкруг нее толпятся в первый раз Богатыри не те, и витязи иные... И странен блеск ее глубоких глаз... 29 мая 1901. С. Шахматово * * * Они звучат, они ликуют, Не уставая никогда, Они победу торжествуют, Они блаженны навсегда. Кто уследит в окрестном звоне, Кто ощутит хоть краткий миг Мой бесконечный в тайном лоне, Мой гармонический язык? Пусть всем чужда моя свобода, Пусть всем я чужд в саду моем Звенит и буйствует природа Я - соучастник ей во всем! 30 мая 1901 * * * Одинокий, к тебе прихожу, Околдован огнями любви. Ты гадаешь. - Меня не зови - Я и сам уж давно ворожу. От тяжелого бремени лет Я спасался одной ворожбой, И опять ворожу над тобой, Но неясен и смутен ответ. Ворожбой полоненные дни Я лелею года, - не зови... Только скоро ль погаснут огни Заколдованной темной любви? 1 июня 1901. С. Шахматово * * * И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Вл. Соловьев Предчувствую Тебя. Года проходят мимо - Всё в облике одном предчувствую Тебя. Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо, И молча жду, - тоскуя и любя. Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик Ты, И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты. О, как паду - и горестно, и низко, Не одолев смертельные мечты! Как ясен горизонт! И лучезарность близко. Но страшно мне: изменишь облик Ты. 4 июня 1901. С. Шахматово * * * ...и поздно желать, Все минуло: и счастье и горе. Вл. Соловьев Не сердись и прости. Ты цветешь одиноко, Да и мне не вернуть Этих снов золотых, этой веры глубокой... Безнадежен мой путь. Мыслью сонной цветя, ты блаженствуешь много, Ты лазурью сильна. Мне-другая и жизнь, и другая дорога, И душе - не до сна. Верь - несчастней моих молодых поклопений Нет в обширной стране, Где дышал и любил твой таинственный гений, Безучастный ко мне. 10 июня 1901 * * * За туманом, за лесами Загорится - пропадет, Еду влажными полями - Снова издали мелькнет. Так блудящими огнями Поздней ночью, за рекой, Над печальными лугами Мы встречаемся с Тобой. Но и ночью нет ответа, Ты уйдешь в речной камыш, Унося источник света, Снова издали манишь. 14 июня 1901 * * * В бездействии младом, в передрассветной лени Душа парила ввысь, и там Звезду нашла. Туманен вечер был, ложились мягко тени. Вечерняя Звезда, безмолвствуя, ждала. Невозмутимая, на темные ступени Вступила Ты, и, Тихая, всплыла. И шаткою мечтой в передрассветной лени На звездные пути Себя перенесла. И протекала ночь туманом сновидений. И юность робкая с мечтами без числа. И близится рассвет. И убегают тени. И, Ясная, Ты с солнцем потекла. 19 июня 1901 * * * Сегодня шла Ты одиноко, Я не видал Твоих чудес. Там, над горой Твоей высокой, Зубчатый простирался лес. И этот лес, сомкнутый тесно, И эти горные пути Мешали слиться с неизвестным, Твоей лазурью процвести. 22 июня 1901 * * * С. Соловьеву Она росла за дальними горами. Пустынный дол - ей родина была Никто из вас горящими глазами Ее не зрел - она одна росла. И только лик бессмертного светила - Что день - смотрел на девственный расцвет, И, влажный злак, она к нему всходила, Она в себе хранила тайный след. И в смерть ушла, желая и тоскуя. Никто из вас не видел здешний прах... Вдруг расцвела, в лазури торжествуя, В иной дали и в неземных горах. И ныне вся овеяна снегами. Кто белый храм, безумцы, посетил? Она цвела за дальними горами, Она течет в ряду иных светил. 26 июня 1901 * * * Внемля зову жизни смутной, Тайно плещущей во мне, Мысли ложной и минутной Не отдамся и во сне. Жду волны - волны попутной К лучезарной глубине. Чуть слежу, склонив колени, Взором кроток, сердцем тих, Уплывающие тени Суетливых дел мирских Средь видений, сновидений, Голосов миров иных. 3 июля 1901 * * * Прозрачные, неведомые тени К Тебе плывут, и с ними Ты плывешь, В объятия лазурных сновидений, Невнятных нам, - Себя Ты отдаешь. Перед Тобой синеют без границы Моря, поля, и горы, и леса, Перекликаются в свободной выси птицы, Встает туман, алеют небеса. А здесь, внизу, в пыли, в уничиженьи, Узрев на миг бессмертные черты, Безвестный раб, исполнен вдохновенья, Тебя поет. Его не знаешь Ты, Не отличишь его в толпе народной, Не наградишь улыбкою его, Когда вослед взирает, несвободный, Вкусив на миг бессмертья Твоего. 3 июля 1901 * * * Я жду призыва, ищу ответа, Немеет небо, земля в молчаньи, За желтой нивой - далёко где-то - На миг проснулось мое воззванье. Из отголосков далекой речи, С ночного неба, с полей дремотных, Всё мнятся тайны грядущей встречи, Свиданий ясных, но мимолетных. Я жду - и трепет объемлет новый. Всё ярче небо, молчанье глуше... Ночную тайну разрушит слово... Помилуй, боже, ночные души! На миг проснулось за нивой, где-то, Далеким эхом мое воззванье. Всё жду призыва, ищу ответа, Но странно длится земли молчанье. 7 июля 1901 * * * Не ты ль в моих мечтах, певучая, прошла Над берегом Невы и за чертой столицы? Не ты ли тайный страх сердечный совлекла С отвагою мужей и с нежностью девицы? Ты песнью без конца растаяла в снегах И раннюю весну созвучно повторила. Ты шла звездою мне, но шла в дневных лучах И камни площадей и улиц освятила. Тебя пою, о, да! Но просиял твой свет И вдруг исчез - в далекие туманы. Я направляю взор в таинственные страны, - Тебя не вижу я, и долго бога нет. Но верю, ты взойдешь, и вспыхнет сумрак алый, Смыкая тайный круг, в движеньи запоздалый. 8 июля 1901 * * * За городом в полях весною воздух дышит. Иду и трепещу в предвестии огня. Там, знаю, впереди - морскую зыбь колышет Дыханье сумрака - и мучает меня. Я помню: далеко шумит, шумит столица. Там, в сумерках весны, неугомонный зной. О, скудные сердца! Как безнадежны лица! Не знавшие весны тоскуют над собой. А здесь, как память лет невинных и великих, Из сумрака зари - неведомые лики Вещают жизни строй и вечности огни... Забудем дольний шум. Явись ко мне без гнева, Закатная, Таинственная Дева, И завтра и вчера огнем соедини. 12 июля 1901 * * * Вечереющий день, догорая, Отступает в ночные края. Посещает меня, возрастая, Неотступная Тайна моя. Неужели и страстная дума, Бесконечно земная волна, Затерявшись средь здешнего шума, Не исчерпает жизни до дна? Неужели в холодные сферы С неразгаданной тайной земли Отошли и печали без меры, И любовные сны отошли? Умирают мои угнетенья, Утоляются горести дня, Только Ты одинокою тенью Посети на закате меня. 11 июля 1901 * * * Не жди последнего ответа, Его в сей жизни не найти. Но ясно чует слух поэта Далекий гул в своем пути. Он приклонил с вниманьем ухо, Он жадно внемлет, чутко ждет, И донеслось уже до слуха: Цветет, блаженствует, растет... Всё ближе - чаянье сильнее, Но, ах! - волненья не снести... И вещий падает, немея, Заслыша близкий гул в пути. Кругом - семья в чаду молений, И над кладбищем - мерный звон. Им не постигнуть сновидений, Которых не дождался он!.. 19 июля 1901 * * * Не пой ты мне и сладостно, и нежно: Утратил я давно с юдолью связь. Моря души - просторны и безбрежны, Погибнет песнь, в безбрежность удалясь. Одни слова без песен сердцу ясны. Лишь правдой их над сердцем процветешь. А песни звук - докучливый и страстный - Таит в себе невидимую ложь. Мой юный пыл тобою же осмеян, Покинут мной-туманы позади. Объемли сны, какими я овеян, Пойми сама, что будет впереди. 19 июля 1901 * * * Не жаль мне дней ни радостных, ни знойных, Ни лета зрелого, ни молодой весны. Они прошли - светло и беспокойно, И вновь придут - они землей даны. Мне жаль, что день великий скоро минет, Умрет едва рожденное дитя. О, жаль мне, друг, - грядущий пыл остынет, В прошедший мрак и в холод уходя! Нет, хоть в конце тревожного скитанья Найду пути, и не вздохну о дне! Не омрачить заветного свиданья Тому, кто здесь вздыхает обо мне. 27 июля 1901 * * * Признак истинного чуда В час полночной темноты - Мглистый мрак и камней груда, В них горишь алмазом ты. А сама - за мглой речною Направляешь горный бег Ты лазурью золотою Просиявшая навек 29 июля 1901. Фабрика * * * Дождешься ль вечерней порой Опять и желанья, и лодки, Весла, и огня за рекой? Фет Сумерки, сумерки вешние, Хладные волны у ног, В сердце - надежды нездешние, Волны бегут на песок. Отзвуки, песня далекая, Но различить - не могу. Плачет душа одинокая Там, на другом берегу. Тайна ль моя совершается, Ты ли зовешь вдалеке? Лодка ныряет, качается, Что-то бежит по реке. В сердце - надежды нездешние, Кто-то навстречу - бегу... Отблески, сумерки вешние, Клики на том берегу. 16 августа 1901 * * * Ты горишь над высокой горою, Недоступна в Своем терему. Я примчуся вечерней порою, В упоеньи мечту обниму. Ты, заслышав меня издалёка, Свой костер разведешь ввечеру, Стану, верный велениям Рока, Постигать огневую игру. И когда среди мрака снопами Искры станут кружиться в дыму, Я умчусь с огневыми кругами И настигну Тебя в терему. 18 августа 1901 * * * Видно, дни золотые пришли. Все деревья стоят, как в сияньи. Ночью холодом веет с земли; Утром белая церкозь вдали И близка и ясна очертаньем. Всё поют и поют вдалеке, Кто поет - не пойму; а казалось, Будто к вечеру там, на реке - В камышах ли, в сухой осоке, - И знакомая песнь раздавалась. Только я не хочу узнавать. Да и песням знакомым не верю. Всё равно - мне певца не понять. От себя ли скрывать Роковую потерю? 24 августа 1901 * * * Кругом далекая равнина, Да толпы обгорелых пней Внизу - родимая долина, И тучи стелятся над ней. Ничто не манит за собою, Как будто даль сама близка. Здесь между небом и землею Живет угрюмая тоска. Она и днем и ночью роет В полях песчаные бугры. Порою жалобно завоет И вновь умолкнет - до поры. И всё, что будет, всё, что было, Холодный и бездушный прах, Как эти камни над могилой Любви, затерянной в потях 25 августа 1901. Д. Ивлево
* * * Я всё гадаю над тобою, Но, истомленный ворожбой, Смотрю в глаза твои порою И вижу пламень роковой. Или великое свершилось, И ты хранишь завет времен И, озаренная, укрылась От дуновения племен? Но я, покорствуя заране, Знай, сохраню святой завет. Не оставляй меня в тумане Твоих первоначальных лет. Лежит заклятье между нами, Но, в постоянстве недвижим, Скрываю родственное пламя Под бедным обликом своим. 27 августа 1901 * * * Нет конца лесным тропинкам. Только встретить до звезды Чуть заметные следы.. Внемлет слух лесным былинкам Всюду ясная молва Об утраченных и близких.. По верхушкам елок низких Перелетные слова.. Не замечу ль по былинкам Потаенного следа... Вот она - зажглась звезда! Нет конца лесным тропинкам. 2 сентября 1901. Церковный лес * * * Мчит меня мертвая сила, Мчит по стальному пути. Небо уныньем затмило, В сердце - твой голос: "Прости". Да, и в разлуке чиста ты И непорочно свята. Вон огневого заката Ясная гаснет черта. Нет безнадежного горя! Сердце - под гнетом труда, А на небесном просторе - Ты - золотая звезда. 6 сентября 1901.
Почтовый поезд ПОСВЯЩЕНИЕ Встали надежды пророка - Близки лазурные дни. Пусть лучезарность востока Скрыта в неясной тени. Но за туманами сладко Чуется близкий рассвет. Мне мировая разгадка Этот безбрежный поэт. Здесь - голубыми мечтами Светлый возвысился храм. Все голубое - за Вами И лучезарное - к Вам. 18 сентября 1901 * * * Пройдет зима - увидишь ты Мои равнины и болота И скажешь: "Сколько красоты! Какая мертвая дремота!" Но помни, юная, в тиши Моих равнин хранил я думы И тщетно ждал твоей души, Больной, мятежный и угрюмый. Я в этом сумраке гадал, Взирал в лицо я смерти хладной И бесконечно долго ждал, В туманы всматриваясь жадно. Но мимо проходила ты, - Среди болот хранил я думы, И этой мертвой красоты В душе остался след угрюмый. 21 сентября 1901 * * * Встану я в утро туманное, Солнце ударит в лицо. Ты ли, подруга желанная, Всходишь ко мне на крыльцо? Настежь ворота тяжелые! Ветром пахнуло в окно! Песни такие веселые Не раздавались давно! С ними и в утро туманное Солнце и ветер в лицо! С ними подруга желанная Всходит ко мне на крыльцо! 3 октября 1901 * * * Снова ближе вечерние тени, Ясный день догорает вдали. Снова сонмы нездешних видении Всколыхнулись - плывут - подошли. Что же ты на великую встречу Не вскрываешь свои глубины? Или чуешь иного предтечу Несомненной и близкой весны? Чуть во мраке светильник завижу Поднимусь и, не глядя, лечу. Ты жив сумраке, милая, ближе К неподвижному жизни ключу. 14 октября 1901 * * * Хранила я среди младых созвучий Задумчивый и нежный образ дня. Вот дунул вихрь, поднялся прах летучий, И солнца нет, и сумрак вкруг меня. Но в келье - май, и я живу, незрима, Одна, в цветах, и жду другой весны. Идите прочь - я чую серафима, Мне чужды здесь земные ваши сны. Идите прочь, скитальцы, дети, боги! Я расцвету еще в последний день, Мои мечты - священные чертоги, Моя любовь - немеющая тень. 17 октября 1901 * * * Скрипнула дверь. Задрожала рука. Вышла я в улицы сонные. Там, в поднебесьи, идут облака Через туман озаренные. С ними - знакомое, слышу, вослед... Нынче ли сердце пробудится? Новой ли, прошлой ли жизни ответ, Вместе ли оба почудятся? Если бы злое несли облака, Сердце мое не дрожало бы... Скрипнула дверь. Задрожала рука. Слезы. И песни. И жалобы. 3 ноября 1901 * * * Зарево белое, желтое, красное, Крики и звон вдалеке. Ты не обманешь, тревога напрасная, Вижу огни на реке. Заревом ярким и поздними криками Ты не разрушишь мечты. Смотрится призрак очами великими Из-за людской суеты. Смертью твоею натешу лишь взоры я, Жги же свои корабли! Вот они - тихие, светлые, скорые - Мчатся ко мне издали. 6 ноября 1901 * * * Я ли пишу, или ты из могилы Выслала юность свою, - Прежними розами призрак мне милый Я, как тогда, обовью. Если умру - перелетные птицы Призрак развеют, шутя. Скажешь и ты, разбирая страницы: "Божье то было дитя". 21 ноября 1901 * * * Жду я холодного дня, Сумерек серых я жду. Замерло сердце, звеня: Ты говорила: "Приду, - Жди на распутьи - вдали Людных и ярких дорог, Чтобы с величьем земли Ты разлучиться не мог. Тихо приду и замру, Как твое сердце, звеня, Двери тебе отопру В сумерках зимнего дня". 21 ноября 1901 * * * Будет день - и свершится великое, Чую в будущем подвиг души. Ты - другая, немая, безликая, Притаилась, колдуешь в тиши. Но во что обратишься - не ведаю, И не знаешь ты, буду ли твой, А уж Там веселятся победою Над единой и страшной душой. 28 ноября 1901 * * * Я долго ждал - ты вышла поздно, Но в ожиданьи ожил дух, Ложился сумрак, но бесслезно Я напрягал и взор и слух. Когда же первый вспыхнул пламень И слово к небу понеслось, - Разбился лед, последний камень Упал, - и сердце занялось. Ты в белой вьюге, в снежном стоне Опять волшебницей всплыла, И в вечном свете, в вечном звоне Церквей смешались купола. 27 ноября 1901 * * * Ночью вьюга снежная Заметала след. Розовое, нежное Утро будит свет. Встали зори красные, Озаряя снег. Яркое и страстное Всколыхнуло брег. Вслед за льдиной синею В полдень я всплыву. Деву в снежном инее Встречу наяву. 5 декабря 1901 ВОРОЖБА Я могуч и велик ворожбою, Но тебя уследить - не могу. Полечу ли в эфир за тобою - Ты цветешь на земном берегу. Опускаюсь в цветущие степи - Ты уходишь в вечерний закат, И меня оковавшие цепи На земле одиноко бренчат. Но моя ворожба не напрасна: Пусть печально и страшно "вчера". Но сегодня - и тайно и страстно Заалело полнеба с утра. Я провижу у дальнего края Разгоревшейся тучи - тебя. Ты глядишь, улыбаясь и зная, Ты придешь, трепеща и любя. 5 декабря 1901 * * * Недосказанной речи тревогу Хороню до свиданья в ночи. Окна терема - все на дорогу, Вижу слабое пламя свечи. Ждать ли поздней условленной встречи? Знаю - юная сердцем в пути, - Ароматом неведомой встречи Сердце хочет дрожать и цвести В эту ночь благовонные росы, Словно влажные страсти слова, Тяжко лягут на мягкие косы - Утром будет гореть голова... Но несказанной речи тревогу До свиданья в ночи - не уйму. Слабый пламень глядит на дорогу, Яркий пламень дрожит в терему. 6 декабря 1901 * * * Молчи, как встарь, скрывая свет, - Я ранних тайн не жду. На мой вопрос - один ответ: Ищи свою звезду. Не жду я ранних тайн, поверь Они не мне взойдут. Передо мной закрыта дверь В таинственный приют. Передо мной - суровый жар Душевных слез и бед, И на душе моей пожар - Один, один ответ. Молчи, как встарь, - я услежу Восход моей звезды, Но сердцу, сердцу укажу Я поздних тайн следы. Но первых тайн твоей весны Другим приснится свет. Сольются наши две волны В горниле поздних бед. 18 декабря 1901 * * * Вечереющий сумрак, поверь, Мне напомнил неясный ответ. Жду - внезапно отворится дверь, Набежит исчезающий свет. Словно бледные в прошлом мечты, Мне лица сохранились черты И отрывки неведомых слов, Словно отклики прежних миров, Где жила ты и, бледная, шла, Под ресницами сумрак тая, За тобою - живая ладья, Словно белая лебедь, плыла, За ладьей - огневые струи - Беспокойные песни мои... Им внимала задумчиво ты, И лица сохранились черты, И запомнилась бледная высь, Где последние сны пронеслись. В этой выси живу я, поверь, Смутной памятью сумрачных лет, Смутно помню - отворится дверь, Набежит исчезающий свет. 20 декабря 1901 ПРИ ПОСЫЛКЕ РОЗ Смотрел отвека бог лукавый На эти душные цветы. Их вековечною отравой Дыши и упивайся ты. С их страстной, с их истомной ленью В младые сумерки твои И пламенной и льстивой тенью Войдут мечтания мои. Неотвратимы и могучи, И без свиданий, и без встреч, Они тебя из душной тучи Живою молньей будут жечь. 24 декабря 1901 НОЧЬ НА НОВЫЙ ГОД Лежат холодные туманы, Горят багровые костры. Душа морозная Светланы В мечтах таинственной игры. Скрипнет снег - сердца займутся - Снова тихая луна. За воротами смеются, Дальше - улица темна. Дай взгляну на праздник смеха, Вниз сойду, покрыв лицо! Ленты красные-помеха, Милый глянет на крыльцо... Но туман не шелохнется, Жду полуночной поры. Кто-то шепчет и смеется, И горят, горят костры... Скрипнет снег - в морозной дали Тихий, крадущийся свет. Чьи-то санки пробежали... "Ваше имя?" - Смех в ответ. Вот поднялся вихорь снежный, Побелело всё крыльцо... И смеющийся, и нежный Закрывает мне лицо... Лежат холодные туманы, Бледнея, крадется луна. Душа задумчивой Светланы Мечтой чудесной смущена... 31 декабря 1901 * * * С. Соловьеву Бегут неверные дневные тени. Высок и внятен колокольный зов. Озарены церковные ступени, Их камень жив - и ждет твоих шагов. Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь, Одетый страшной святостью веков, И, может быть, цветок весны уронишь Здесь, в этой мгле, у строгих образов. Растут невнятно розовые тени, Высок и внятен колокольный зов, Ложится мгла на старые ступени.... Я озарен - я жду твоих шагов. 4 января 1902 * * * Высоко с темнотой сливается стена, Там - светлое окно и светлое молчанье. Ни звука у дверей, и лестница темна, И бродит по углам знакомое дрожанье. В дверях дрожащий свет и сумерки вокруг. И суета и шум на улице безмерней. Молчу и жду тебя, мой бедный, поздний друг, Последняя мечта моей души вечерней. 11 января 1902
* * * Там, в полусумраке собора, В лампадном свете образа. Живая ночь заглянет скоро В твои бессонные глаза. В речах о мудрости небесной Земные чуятся струи. Там, в сводах - сумрак неизвестный, Здесь - холод каменной скамьи. Глубокий жар случайной встречи Дохнул с церковной высоты На эти дремлющие свечи, На образа и на цветы. И вдохновительно молчанье, И скрыты помыслы твои, И смутно чуется познанье И дрожь голубки и змеи. 14 января 1902 * * * Я укрыт до времени в приделе, Но растут великие крыла. Час придет - исчезнет мысль о теле, Станет высь прозрачна и светла. Так светла, как в день веселой встречи, Так прозрачна, как твоя мечта. Ты услышишь сладостные речи, Новой силой расцветут уста Мы с тобой подняться не успели, - Загорелся мой тяжелый щит. Пусть же ныне в роковом приделе, Одинокий, в сердце догорит. Новый щит я подниму для встречи, Вознесу живое сердце вновь. Ты услышишь сладостные речи, Ты ответишь на мою любовь. Час придет - в холодные мятели Даль весны заглянет, весела. Я укрыт до времени в приделе, Но растут всемощные крыла. 29 января 1902 * * * Вдали мигнул огонь вечерний - Там расступились облака. И вновь, как прежде, между терний Моя дорога нелегка. Мы разошлись, вкусивши оба Предчувствий неги и земли. А сердце празднует до гроба Зарю, мигнувшую вдали. Так мимолетно перед нами Перепорхнула жизнь - и жаль: Всё мнится - зорь вечерних пламя В последний раз открыло даль. Январь 1902 * * * Сны раздумий небывалых Стерегут мой день. Вот видений запоздалых Пламенная тень. Все лучи моей свободы Заалели там. Здесь снега и непогоды Окружили храм. Все виденья так мгновенны - Буду ль верить им? Но Владычицей вселенной, Красотой неизреченной, Я, случайный, бедный, тленный, Может быть, любим. Дни свиданий, дни раздумий Стерегут в тиши... Ждать ли пламенных безумий Молодой души? Иль, застывши в снежном храме Не открыв лица, Встретить брачными дарами Вестников конца? 8 февраля 1902 * * * На весенний праздник света Я зову родную тень. Приходи, не жди рассвета, Приноси с собою день! Новый день - не тот, что бьется С ветром в окна по весне! Пусть без умолку смеется Небывалый день в окне! Мы тогда откроем двери, И заплачем, и вздохнем, Наши зимние потери С легким сердцем понесем... 8 февраля 1902 * * * Или устал ты до времени, Просишь забвенья могил, Сын утомленного племени, Чуждый воинственных сил? Ищешь ты кротости, благости, Где ж молодые огни? Вот и задумчивой старости К нам придвигаются дни. Негде укрыться от времени - Будет и нам череда... Бедный из бедного племени! Ты не любил никогда! 11 февраля 1902 * * * Для солнца возврата нет. "Снегурочка" Островского Сны безотчетны, ярки краски, Я не жалею бледных звезд. Смотри, как солнечные ласки В лазури нежат строгий крест. Так-этим ласкам близ закага Он отдается, как и мы, Затем, что Солнцу нет возврата Из надвигающейся тьмы. Оно зайдет, и, замирая, Утихнем мы, погаснет крест, - И вновь очнемся, отступая В спокойный холод бледных звезд. 12февраля 1902 * * * Мы живем в старинной келье У разлива вод. Здесь весной кипит веселье, И река поет. Но в предвестие веселий, В день весенних бурь К нам прольется в двери келий Светлая лазурь. И полны заветной дрожью Долгожданных лет Мы помчимся к бездорожью В несказанный свет. 18 февраля 1902 * * * И Дух и Невеста говорят: прииди. Апокалипсис Верю в Солнце Завета, Вижу зори вдали. Жду вселенского света От весенней земли. Всё дышавшее ложью Отшатнулось, дрожа. Предо мной - к бездорожью Золотая межа. Заповеданных лилий Прохожу я леса. Полны ангельских крылий Надо мной небеса. Непостижного света Задрожали струи. Верю в Солнце Завета, Вижу очи Твои. 22 февраля 1902 * * * Ты - божий день. Мои мечты - Орлы, кричащие в лазури. Под гневом светлой красоты Они всечасно в вихре бури. Стрела пронзает их сердца, Они летят в паденьи диком... Но и в паденьи - нет конца Хвалам, и клёкоту, и крикам! 21 февраля 1902 * * * Целый день передо мною, Молодая, золотая, Ярким солнцем залитая, Шла Ты яркою стезею. Так, сливаясь с милой, дальней, Проводил я день весенний И вечерней светлой тени Шел навстречу, беспечальный. Дней блаженных сновиденье - Шла Ты чистою стезею. О, взойди же предо мною Не в одном воображеньи! Февраль 1902 * * * Успокоительны, и чудны, И странной тайной повиты Для нашей жизни многотрудной Его великие мечты. Туманы призрачные сладки - В них отражен Великий Свет. И все суровые загадки Находят дерзостный ответ - В одном луче, туман разбившем, В одной надежде золотой, В горячем сердце - победившем И хлад, и сумрак гробовой. 6 марта 1902 * * * Жизнь медленная шла, как старая гадалка, Таинственно шепча забытые слова. Вздыхал о чем-то я, чего-то было жалко, Какою-то мечтой горела голова. Остановясь на перекрестке, в поле, Я наблюдал зубчатые леса. Но даже здесь, под игом чуждой воли, Казалось, тяжки были небеса. И вспомнил я сокрытые причины Плененья дум, плененья юных сил. А там, вдали - зубчатые вершины День отходящий томно золотил... Весна, весна! Скажи, чего мне жалко? Какой мечтой пылает голова? Таинственно, как старая гадалка, Мне шепчет жизнь забытые слова. 16 марта 1902 * * * Травы спят красивые, Полные росы. В небе - тайно лживые Лунные красы. Этих трав дыхания Нам обманный сон. Я в твои мечтания Страстно погружен. Верится и чудится: Мы - в согласном сне. Всё, что хочешь, сбудется Наклонись ко мне. Обними - и встретимся, Спрячемся в траве, А потом засветимся В лунной синеве. 22 марта 1902 * * * Мой вечер близок и безволен. Чуть вечереют небеса, - Несутся звуки с колоколен, Крылатых слышу голоса. Ты - ласковым и тонким жалом Мои пытаешь глубины, Слежу прозрением усталым За вестью чуждой мне весны. Меж нас - случайное волненье. Случайно сладостный обман - Меня обрек на поклоненье, Тебя призвал из белых стран. И в бесконечном отдаленьи Замрут печально голоса, Когда окутанные тенью Мои погаснут небеса. 27 марта 1902 * * * Я жалок в глубоком бессильи, Но Ты всё ясней и прелестней. Там бьются лазурные крылья, Трепещет знакомая песня. В порыве безумном и сладком, В пустыне горящего гнева, Доверюсь бездонным загадкам Очей Твоих, Светлая Дева! Пускай не избегну неволи, Пускай безнадежна утрата,- Ты здесь, в неисходной юдоли, Безгневно взглянула когда-то! Март 1902 * * * Ловлю дрожащие, хладеющие руки; Бледнеют в сумраке знакомые черты!.. Моя ты, вся моя - до завтрашней разлуки, Мне всё равно - со мной до утра ты. Последние слова, изнемогая, Ты шепчешь без конца, в неизреченном сне. И тусклая свеча, бессильно догорая, Нас погружает в мрак, - и ты со мной, во мне. Прошли года, и ты - моя, я знаю, Ловлю блаженный миг, смотрю в твои черты, И жаркие слова невнятно повторяю... До завтра ты - моя... со мной до утра ты... Март 1902 * * * На темном пороге тайком Святые шепчу имена. Я знаю: мы в храме вдвоем, Ты думаешь: здесь ты одна... Я слушаю вздохи твой В каком-то несбыточном сне... Слова о какой-то любви... И, боже! мечты обо мне... Но снова кругом тишина, И плачущий голос затих... И снова шепчу имена Безумно забытых святых. Всё призрак - всё горе - всё ложь! Дрожу, и молюсь, и шепчу... О, если крылами взмахнешь, С тобой навсегда улечу!.. Март 1902 * * * Я медленно сходил с ума У двери той, которой жажду. Весенний день сменяла тьма И только разжигала жажду. Я плакал, страстью утомясь, И стоны заглушал угрюмо. Уже двоилась, шевелясь, Безумная, больная дума. И проникала в тишину Моей души, уже безумной, И залила мою весну Волною черной и бесшумной. Весенний день сменяла тьма, Хладело сердце над могилой. Я медленно сходил с ума, Я думал холодно о милой. Март 1902 * * * Весна в реке ломает льдины И милых мертвых мне не жаль: Преодолев мои вершины, Забыл я зимние теснины И вижу голубую даль. Что сожалеть в дыму пожара, Что сокрушаться у креста, Когда всечасно жду удара Или божественного дара Из Моисеева куста! Март 1902 * * * Утомленный, я терял надежды, Подходила темная тоска. Забелели чистые одежды, Задрожала тихая рука. "Ты ли здесь? Долина потонула В безысходном, в непробудном сне... Ты сошла, коснулась и вздохнула, - День свободы завтра мне?" - "Я сошла, с тобой до утра буду, На рассвете твой покину сон, Без следа исчезну, всё забуду, - Ты проснешься, вновь освобожден". 1 апреля 1902 * * * Странных и новых ищу на страницах Старых испытанных книг, Грежу о белых исчезнувших птицах, Чую оторванный миг. Жизнью шумящей нестройно взволнован, Шопотом, криком смущен, Белой мечтой неподвижно прикован К берегу поздних времен. Белая Ты, в глубинах несмутима, В жизни - строга и гневна. Тайно тревожна и тайно любима, Дева, Заря, Купина. Блёкнут ланиты у дев златокудрых, Зори не вечны, как сны. Терны венчают смиренных и мудрых Белым огнем Купины. 4 апреля 1902 * * * Днем вершу я дела суеты, Зажигаю огни ввечеру. Безысходно туманная - ты Предо мной затеваешь игру. Я люблю эту ложь, этот блеск, Твой манящий девичий наряд. Вечный гомон и уличный треск, Фонарей убегающий ряд. Я люблю, и любуюсь, и жду Переливчатых красок и слов. Подойду и опять отойду В глубины протекающих снов. Как ты лжива и как ты бела! Мне же по сердцу белая ложь.. Завершая дневные дела, Знаю - вечером снова придешь. 5 апреля 1902 * * * Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать, Входить на сумрачные хоры, В толпе поющих исчезать. Боюсь души моей двуликой И осторожно хороню Свой образ дьявольский и дикий В сию священную броню. В своей молитве суеверной Ищу защиты у Христа. Но из-под маски лицемерной Смеются лживые уста. И тихо, с измененным ликом, В мерцаньи мертвенном свечей, Бужу я память о Двуликом В сердцах молящихся людей. Вот - содрогнулись, смолкли хоры, В смятеньи бросились бежать. Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать 8 апреля 1902 * * * Я тишиною очарован Здесь - на дорожном полотне. К тебе я мысленно прикован В моей певучей тишине. Там ворон каркает высоко, И вдруг - в лазури потонул Из бледноватого далека Железный возникает гул. Вчера твое я слышал слово, С тобой расстался лишь вчера, Но тишина мне шепчет снова: Не так нам встретиться пора. Вдали от суетных селений, Среди зеленой тишины Обресть утраченные сны Иных, несбыточных волнений. 18 апреля 1902
На полотне Финл. жел дороги * * * Слышу колокол. В поле весна. Ты открыла веселые окна. День смеялся и гас. Ты следила одна Облаков розоватых волокна. Смех прошел по лицу, но замолк и исче: Что же мимо прошло и смутило? Ухожу в розовеющий лес Ты забудешь меня, как простила. Апрель 1902 * * * Там - в улице стоял какой-то дом, И лестница крутая в тьму водила. Там открывалась дверь, звеня стеклом, Свет выбегал, - и снова тьма бродила. Там в сумерках белел дверной навес Под вывеской "Цветы", прикреплен болтом. Там гул шагов терялся и исчез На лестнице - при свете лампы жолтом. Там наверху окно смотрело вниз, Завешанное неподвижной шторой, И, словно лоб наморщенный, карниз Гримасу придавал стене - и взоры... Там, в сумерках, дрожал в окошках свет, И было пенье, музыка и танцы. А с улицы - ни слов, ни звуков нет, - И только стекол выступали глянцы. По лестнице над сумрачным двором Мелькала тень, и лампа чуть светила. Вдруг открывалась дверь, звеня стеклом, Свет выбегал, и снова тьма бродила. 1 мая 1902 * * * Мы встречались с тобой на закате. Ты веслом рассекала залив. Я любил твое белое платье, Утонченность мечты разлюбив. Были странны безмолвные встречи. Впереди - на песчаной косе Загорались вечерние свечи. Кто-то думал о бледной красе. Приближений, сближений, сгорании Не приемлет лазурная тишь... Мы встречались в вечернем тумане, Где у берега рябь и камыш. Ни тоски, ни любви, ни обиды, Всё померкло, прошло, отошло.. Белый стан, голоса панихиды И твое золотое весло. 13 мая 1902 * * * Тебя скрывали туманы, И самый голос был слаб. Я помню эти обманы, Я помню, покорный раб. Тебя венчала корона Еще рассветных причуд. Я помню ступени трона И первый твой строгий суд. Какие бледные платья! Какая странная тишь! И лилий полны объятья, И ты без мысли глядишь. Кто знает, где это было? Куда упала Звезда? Какие слова говорила, Говорила ли ты тогда? Но разве мог не узнать я Белый речной цветок, И эти бледные платья, И странный, белый намек? Май 1902 * * * Поздно. В окошко закрытое Горькая мудрость стучит. Всё ликованье забытое Перелетело в зенит. Поздно. Меня не обманешь ты. Смейся же, светлая тень! В небе купаться устанешь ты - Вечером сменится день. Сменится мертвенной скукою - Краски поблёкнут твои... Мудрость моя близорукая' Темные годы мои! Май 1902
* * * Когда святого забвения Кругом недвижная тишь, - Ты смотришь в тихом томлении, Речной раздвинув камыш. Я эти травы зеленые Люблю и в сонные дни. Не в них ли мои потаенные, Мои золотые огни? Ты смотришь тихая, строгая, В глаза прошедшей мечте. Избрал иную дорогу я, - Иду, - и песни не те... Вот скоро вечер придвинется, И ночь - навстречу судьбе: Тогда мой путь опрокинется, И я возвращусь к Тебе. Май 1902 * * * Ты не ушла. Но, может быть, В своем непостижимом строе Могла исчерпать и избыть Всё мной любимое, земное.. И нет разлуки тяжелей: Тебе, как роза, безответной, Пою я, серый соловей, В моей темнице многоцветной! 28 мая 1902 * * * Брожу в стенах монастыря, Безрадостный и темный инок. Чуть брежжит бледная заря, - Слежу мелькания снежинок. Ах, ночь длинна, заря бледна На нашем севере угрюмом. У занесенного окна Упорным предаюся думам. Один и тот же снег - белей Нетронутой и вечной ризы. И вечно бледный воск свечей, И убеленные карнизы. Мне странен холод здешних стен И непонятна жизни бедность. Меня пугает сонный плен И братии мертвенная бледность. Заря бледна и ночь долга, Как ряд заутрень и обеден. Ах, сам я бледен, как снега, В упорной думе сердцем беден... 11 июня 1902 С Шахматово * * * На ржавых петлях открываю ставни, Вдыхаю сладко первые струи. С горы спустился весь туман недавний И, белый, обнял пажити мои. Там рассвело, но солнце не всходило Я ожиданье чувствую вокруг. Спи без тревог. Тебя не разбудила Моя мечта, мой безмятежный друг. Я бодрствую, задумчивый мечтатель: У изголовья, в тайной ворожбе, Твои черты, философ и ваятель, Изображу и передам тебе. Когда-нибудь в минуту восхищенья С ним заодно и на закате дня, Даря ему свое изображенье, Ты скажешь вскользь: "Как он любил меня!" Июнь 1902 * * * Хоронил я тебя, и, тоскуя, Я растил на могиле цветы, Но в лазури, звеня и ликуя, Трепетала, блаженная, ты. И к родимой земле я клонился, И уйти за тобою хотел, Но, когда я рыдал и молился, Звонкий смех твой ко мне долетел. Похоронные слезы напрасны - Ты трепещешь, смеешься, жива! И растут на могиле прекрасной Не цветы - огневые слова! Июнь 1902 * * * Ушли в туман мечтания, Забылись все слова. Вся в розовом сиянии Воскресла синева. Умчались тучи грозные И пролились дожди. Великое, бесслезное!.. Надейся, верь и жди. 30 июня 1902 * * * Пробивалась певучим потоком, Уходила в немую лазурь, Исчезала в просторе глубоком Отдаленным мечтанием бурь. Мы, забыты в стране одичалой, Жили бедные, чуждые слез, Трепетали, молились на скалы, Не видали сгорающих роз. Вдруг примчалась на север угрюугый, В небывалой предстала красе, Назвала себя смертною думой, Солнце, месяц и звезды в косе. Отошли облака и тревоги, Всё житейское - в сладостной мгле, Побежали святые дороги, Словно небо вернулось к земле. И на нашей земле одичалой Мы постигли сгорания роз. Злые думы и гордые скалы - Всё растаяло в пламени слез. 1 июля 1902 НА СМЕРТЬ ДЕДА (1 июля 1902 г) Мы вместе ждали смерти или сна. Томительные проходили миги. Вдруг ветерком пахнуло от окна, Зашевелился лист Священной Книги. Там старец шел - уже, как лунь, седой - Походкой бодрою, с веселыми глазами, Смеялся нам, и всё манил рукой, И уходил знакомыми шагами. И вдруг мы все, кто был - и стар и млад, - Узнали в нем того, кто перед нами, И, обернувшись с трепетом назад, Застали прах с закрытыми глазами... Но было сладко душу уследить И в отходящей увидать веселье. Пришел наш час - запомнить и любить, И праздновать иное новоселье. С. Шахматово * * * Имеющий непесту есть жених; а друг жениха, стоящий и внимаю- щий ему, радосгью радуется, слыша голос жениха. От Иоанна, III, 29 Я, отрок, зажигаю свечи, Огонь кадильный берегу. Она без мысли и без речи На том смеется берегу. Люблю вечернее моленье У белой церкви над рекой, Передзакатное селенье И сумрак мутно-голубой. Покорный ласковому взгляду, Любуюсь тайной красоты, И за церковную ограду Бросаю белые цветы. Падет туманная завеса. Жених сойдет из алтаря. И от вершин зубчатых леса Забрежжит брачная заря. 7 июля 1902 * * * Говорили короткие речи, К ночи ждали странных вестей. Никто не вышел навстречу. Я стоял один у дверей. Подходили многие к дому, Крича и плача навзрыд. йсе были мне незнакомы, И меня не трогал их вид. Все ждали какой-то вести. Из отрывков слов я узнал Сумасшедший бред о невесте, О том, что кто-то бежал. И, всходя на холмик за садом, Все смотрели в синюю даль. И каждый притворным взглядом Показать старался печаль. Я один не ушел от двери И не смел войти и спросить. Было сладко знать о потере, Но смешно о ней говорить. Так стоял один - без тревоги. Смотрел на горы вдали. А там - на крутой дороге - Уж клубилось в красной пыли. 15 июля 1902 * * * Сбежал с горы и замер в чаще. Кругом мелькают фонари... Как бьется сердце - злей и чаще! Меня проищут до зари. Огонь болотный им неведом. Мои глаза - глаза совы. Пускай бегут за мною следом Среди запутанной травы. Мое болото их затянет, Сомкнется мутное кольцо, И, опрокинувшись, заглянет Мой белый призрак им в лицо. 21 июля 1902 * * * Как сон, уходит летний день. И летний вечер только снится. За ленью дальних деревень Моя задумчивость таится. Дышу и мыслю и терплю. Кровавый запад так чудесен Я этот час, как сон, люблю, И силы нет страшиться песен Я в этот час перед тобой Во прахе горестной душою. Мне жутко с песней громовой Под этой тучей грозовою. 27 июля 1902 * * * Я и молод, и свеж, и влюблен, Я в тревоге, в тоске и в мольбе, Зеленею, таинственный клен, Неизменно склоненный к тебе. Теплый ветер пройдет по листам Задрожат от молитвы стволы, На лице, обращенном к звездам, Ароматные слезы хвалы. Ты придешь под широкий шатер В эти бледные сонные дни Заглядеться на милый убор, Размечтаться в зеленой тени. Ты одна, влюблена и со мной, Нашепчу я таинс1 венный соп. И до ночи - с тоскою, с тобой, Я с тобой, зеленеющий клен. 31 июля 1902 * * * Ужасен холод вечеров, Их ветер, бьющийся в тревоге, Несуществующих шагов Тревожный шорох на дороге Холодная черта зари - Как память близкою недуга И верный знак, что мы внутри Неразмыкаемого круга. Июль 1902 * * * Свет в окошке шатался, В полумраке - один - У подъезда шептался С темнотой арлекин. Был окутанный мглою Бело-красный наряд Наверху-за стеною- Шутовской маскарад Там лицо укрывали В разноцветную ложь. Но в руке узнавали Неизбежную дрожь. "Он" - мечом деревянным Начертал письмена. Восхищенная странным, Потуплялась "Она". Восхищенью не веря, С темнотою - один - У задумчивой двери Хохотал арлекин. 6 августа 1902 * * * Тебе, Тебе, с иного света, Мой Друг, мой Ангел, мой Закон! Прости безумного поэта, К тебе не возвратится он. Я был безумен и печален, Я искушал свою судьбу, Я золотистым сном ужален И чаю таинства в гробу. Ты просияла мне из ночи, Из бедной жизни увела, Ты долу опустила очи, Мою Ты музу приняла. В гробу я слышу голос птичий, Весна близка, земля сыра. Мне золотой косы девичьей Понятна томная игра. 14 августа 1902 * * * Без Меня б твои сны улетали В безжеланно-туманную высь, Ты воспомни вечерние дали, В тихий терем, дитя, постучись. Я живу над зубчатой землею, Вечерею в Моем терему. Приходи, Я тебя успокою, Милый, милый, тебя обниму. Отошла Я в снега без возврата, Но, холодные вихри крутя, На черте огневого заката Начергала Я Имя, дитя... Август 1902 * * * В чужбину по гудящей стали Лечу, опомнившись едва, И, веря обещаньям дали, Твержу вчерашние слова. Теперь я знаю: где-то в мире, За далью каменных дорог, На страшном, на последнем пире Для нас ютовит встречу бог. И нам недолго любоваться На эги, здешние пиры: Пред нами тайны обнажатся, Возблещут новые миры. Август 1902 * * * Золотистою долиной Ты уходишь, нем и дик. Тает в небе журавлиный Удаляющийся крик. Замер, кажется, в зените Грустный голос, долгий звук. Бесконечно тянет нити Торжествующий паук. Сквозь прозрачные волокна Солнце, света не тая, Праздно бьет в слепые окна Опустелого жилья. За нарядные одежды Осень солнцу отдала Улетевшие надежды Вдохновенного тепла. 29 августа 1902 * * * Я вышел в ночь - узнать, понять Далекий шорох, близкий ропот, Несуществующих принять, Поверить в мнимый конский топот. Дорога, под луной бела, Казалось, полнилась шагами. Там только чья-то тень брела И опустилась за холмами. И слушал я - и услыхал: Среди дрожащих лунных пятен Далеко, звонко конь скакал, И легкий посвист был понятен. Но здесь, и дальше - ровный звук, И сердце медленно боролось, О, как понять, откуда стук, Откуда будет слышен голос? И вот, слышнее звон копыт, И белый конь ко мне несется... И стало ясно, кто молчит И на пустом седле смеется. Я вышел в ночь - узнать, понять Далекий шорох, близкий ропот, Несуществующих принять, Поверить в мнимый конский топот. 6 сентября 1902 С.-Петербург * * * Давно хожу я под окнами, Но видел ее лишь раз. Я в небе слежу за волокнами И думаю: день погас. Давно я думу печальную Всю отдал за милый сон. Но песню шепчу прощальную И думаю: где же он^ Она окно занавесила - Не смотрит ли милый глаз? Но сердцу, сердцу не весело Я видел ее лишь раз. Погасло небо осеннее И розовый небосклон. А я считаю мгновения И думаю: где же сон? 7 сентября 1902 * * * В городе колокол бился, Поздние славя мечты Я отошел и молился Там, где провиделась Ты Слушая зов иноверца, Поздними днями дыша, Билось попрежнему сердце, Не изменялась душа. Всё отошло, изменило, Шепчет про душу мою... Ты лишь Одна сохранила Древнюю Тайну Свою. 15 сентября 1902 * * * Я просыпался и всходил К окну на темные ступени. Морозный месяц серебрил Мои затихнувшие сени. Давно уж не было вестей, Но город приносил мне звуки, И каждый день я ждал гостей И слушал шорохи и стуки. И в полночь вздрагивал не раз, И, пробуждаемый шагами, Всходил к окну - и видел газ, Мерцавший в улицах цепями. Сегодня жду моих гостей И дрогну, и сжимаю руки. Давно мне не было вестей, Но были шорохи и стуки. 18 сентября 1902 ЭККЛЕСИАСТ Благословляя свет и тень И веселясь игрою лирной, Смотри туда - в хаос безмирный, Куда склоняется твой день. Цела серебряная цепь, Твои наполнены кувшины, Миндаль цветет на дне долины, И влажным зноем дышит степь. Идешь ты к дому на горах, Полдневным солнцем залитая, Идешь - повязка золотая В смолистых тонет волосах. Зачахли каперса цветы, И вот - кузнечик тяжелеет, И на дороге ужас веет, И помрачились высоты. Молоть устали жернова. Вегут испуганные стражи, И всех объемлет призрак вражий, И долу гнутся дерева. Всё диким страхом смятено. Столпились в кучу люди, звери. И тщетно замыкают двери Досель смотревшие в окно. 24 сентября 1902
* * * Она стройна и высока, Всегда надменна и сурова. Я каждый день издалека Следил за ней, на всё готовый. Я знал часы, когда сойдет Она - и с нею отблеск шаткий. И, как злодей, за поворот Бежал за ней, играя в прятки. Мелькали жолтые огни И электрические свечи. И он встречал ее в тени, А я следил и пел их встречи. Когда, внезапно смущены, Они предчувствовали что-то, Меня скрывали в глубины Слепые темные ворота. И я, невидимый для всех, Следил мужчины профиль грубый, Ее сребристо-черный мех И что-то шепчущие губы. 27 сентября 1902 * * * Был вечер поздний и багровый, Звезда-предвестница взошла. Над бездной плакал голос новый - Младенца Дева родила. На голос тонкий и протяжный, Как долгий визг веретена, Пошли в смятеньи старец важный, И царь, и отрок, и жена. И было знаменье и чудо: В невозмутимой тишине Среди толпы возник Иуда В холодной маске, на коне. Владыки, полные заботы, Послали весть во все концы, И на губах Искариота Улыбку видели гонцы. 19 апреля - 28 сентября 1902 СТАРИК А. С. Ф. Под старость лет, забыв святое, Сухим вниманьем я живу. Когда-то - там - нас было двое, Но то во сне - не наяву. Смотрю на бледный цвет осенний, О чем-то память шепчет мне... Но разве можно верить тени, Мелькнувшей в юношеском сне? Всё это было, или мнилось? В часы забвенья старых ран Мне иногда подолгу снилась Мечта, ушедшая в туман. Но глупьгм сказкам я не верю, Больной, под игом седины. Пускай другой отыщет двери, Какие мне не суждены. 29 сентября 1902 * * * При жолтом свете веселились, Всю ночь у стен сжимался круг, Ряды танцующих двоились, И мнился неотступный друг. Желанье поднимало груди, На лицах отражался зной. Я проходил с мечтой о чуде, Томимый похотью чужой... Казалось, там, за дымкой пыли, В толпе скрываясь,
|
Стихи Блок А.А (Часть I) |
Стихотворения
Книга 1 (1898 - 1904)
СОСТАВ:
1. ANTE LUCEM (1898-1900) - 76 стихотворений;
(1898-1900)
Сверка произведена по "Стихотворения", изд-во "Советский писатель", Ленинград, 1955 г.
* * *
Пусть светит месяц - ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, -
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Ночь распростерлась надо мной
И отвечает мертвым взглядом
На тусклый взор души больной,
Облитой острым, сладким ядом.
И тщетно, страсти затая,
В холодной мгле передрассветной
Среди толпы блуждаю я
С одной лишь думою заветной:
Пусть светит месяц - ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счасnье, -
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Январь 1898. С.-Петербург
* * *
Н. Гуну
Ты много жил, я больше пел...
Ты испытал и жизнь и горе,
Ко мне незримый дух слетел,
Открывший полных звуков море..
Твоя душа уже в цепях;
Ее коснулись вихрь и бури,
Моя - вольна: так тонкий прах
По ветру носится в лазури.
Мой друг, я чувствую давно,
Что скоро жизнь меня коснется...
Но сердце в землю снесено
И никогда не встрепенется!
Когда устанем на пути,
И нас покроет смрад туманный,
Ты отдохнуть ко мне приди,
А я - к тебе, мой друг желанный!
Весна 1898
* * *
Муза в уборе весны постучалась к поэту,
Сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи;
Благоухали цветов лепестки, занесенные ветром
К ложу земного царя и посланницы неба;
С первой денницей взлетев, положила она, отлетая,
Желтую розу на темных кудрях человека:
Пусть разрушается тело - душа пролетит над пустыней.
Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней.
Май 1898
* * *
Я ношусь во мраке, в ледяной пустыне.
Где-то месяц светит? Где-то светит солнце?
Вон вдали блеснула ясная зарница,
Вспыхнула - погасла, не видать во мраке,
Только сердце чует дальний отголосок
Грянувшего грома, лишь в глазах мелькает
Дальний свет угасший, вспыхнувший мгновенно,
Как в ночном тумане вспыхивают звезды...
И опять - во мраке, в ледяной пустыне...
Где-то светит месяц? Где-то солнце светит?
Только месяц выйдет - выйдет, не обманет,
Только солнце встанет - сердце солнце встретит!..
Июль 1898
* * *
Полный месяц встал над лугом
Неизменным дивным кругом,
Светит и молчит.
Бледный, бледный луг цветущий,
Мрак ночной, по нем ползущий,
Отдыхает, спит.
Жутко выйти на дорогу:
Непонятная тревога
Под луной царит.
Хоть и знаешь - утром рано
Солнце выйдет из тумана,
Поле озарит,
И тогда пройдешь тропинкой,
Где под каждою былинкой
Жизнь кипит.
21 июля 1898. С. Шахматово
МОЕЙ МАТЕРИ
Друг, посмотри, как в равнине небесной
Дымные тучки плывут под луной,
Видишь, прорезал эфир бестелесный
Свет ее бледный, бездушный, пустой?
Полно смотреть в это звездное море,
Полно стремиться к холодной луне!
Мало ли счастья в житейском просторе?
Мало ли жару в сердечном огне?
Месяц холодный тебе не ответит
Звезд отдаленных достигнуть нет сил...
Холод могильный везде тебя встретит
В дальней стране безотрадных светил...
Июль 1898
* * *
Она молода и прекрасна была
И чистой мадонной осталась,
Как зеркало речки спокойной, светла.
Как сердце мое разрывалось!..
Она беззаботна, как синяя даль,
Как лебедь уснувший, казалась;
Кто знает, быть может, была и печаль...
Как сердце мое разрывалось!..
Когда же мне пела она про любовь,
То песня в душе отзывалась,
Но страсти не ведала пылкая кровь...
Как сердце мое разрывалось!..
27 июля 1898
* * *
Тоску и грусть, страданья, самый ад
Всё в красоту она преобразила
"Гамлет"
Я шел во тьме к заботам и веселью,
Вверху сверкал незримый мир духов.
За думой вслед лилися трель за трелью
Напевы звонкие пернатых соловьев.
И вдруг звезда полночная упала,
И ум опять ужалила змея...
Я шел во тьме, и эхо повторяло
"Зачем дитя Офелия моя?"
2 августа.1898
* * *
Там один и был цветок,
Ароматный, несравненный
Жуковский
Я стремлюсь к роскошной воле,
Мчусь к прекрасной стороне,
Где в широком чистом поле
Хорошо, как в чудном сне.
Там цветут и клевер пышный,
И невинный василек,
Вечно шелест легкий слышно:
Колос клонит... Путь далек!
Есть одно лишь в океане,
Клонит лишь одно траву...
Ты не видишь там, в тумане,
Я увидел - и сорву!
7 августа 1898
* * *
Как мучительно думать о счастьи былом,
Невозвратном, но ярком когда-то,
Что туманная вечность холодным крылом
Унесла, унесла без возврата.
Это счастье сулил мне изнеженный Лель,
Это счастье сулило мне лето.
О обманчивый голос! Певучая трель!
Ты поешь и не просишь ответа!
Я любил и люблю, не устану любить,
Я попрежнему стану молиться,
Ты, прекрасная, можешь поэта забыть
И своей красотой веселиться!
А когда твои песни польются вдали
Беспокойной, обманчивой клятвой,
Вспомню я, как кричали тогда журавли
Над осенней темнеющей жатвой.
23 сентября 1898
* * *
В ночи, когда уснет тревога.
И город скроется во мгле. -
О, сколько музыки у бога,
Какие звуки на земле!
Что буря жизни, если розы
Твои цветут мне и горят!
Что человеческие слезы,
Когда румянится закат!
Прими, Владычица вселенной,
Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба -
Последней страсти кубок пенный
От недостойного раба!
Сентябрь (?) 1898
* * *
Усталый от дневных блужданий
Уйду порой от суеты
Воспомнить язвы тех страданий,
Встревожить прежние мечты...
Когда б я мог дохнуть ей в душу
Весенним счастьем в зимний день!
О нет, зачем, зачем разрушу
Ее младенческую лень?
Довольно мне нестись душою
К ее небесным высотам,
Где счастье брежжит нам порою,
Но предназначено не нам.
30 октября 1898
* * *
Жизнь - как море, она всегда исполнена бури.
Зорко смотри, человек: буря бросает корабль.
Если спустится мрачная ночь - управляй им тревожно,
Якорь спасенья ищи - якорь спасенья найдешь...
Если же ты, человек, не видишь конца этой ночи,
Если без якоря ты в море блуждаешь глухом,
Ну, без мысли тогда бросайся в холодное море!
Пусть потонет корабль - вынесут волны тебя!
30 октября 1898
* * *
Есть в дикой роще, у оврага,
Зеленый холм. Там вечно тень.
Вокруг - ручья живая влага
Журчаньем нагоняет лень.
Цветы и травы покрывают
Зеленый холм, и никогда
Сюда лучи не проникают,
Лишь тихо катится вода.
Любовники, таясь, не станут
Заглядывать в прохладный мрак.
Сказать, зачем цветы не вянут,
Зачем источник не иссяк? -
Там, там, глубоко, под корнями
Лежат страдания мои,
Питая вечными слезами,
Офелия, цветы твои!
8 ноября 1898
* * *
Мне снилось, что ты умерла.
Гейне
Мне снилась смерть любимого созданья:
Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,
Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья
Мне каждый так участливо шептал.
А я смотрел вокруг без думы, без участья,
Встречая свысока желавших мне помочь;
Я чувствовал вверху незыблемое счастье,
Вокруг себя - безжалостную ночь.
Я всех благодарил за слово утешенья
И руки жал, и пела мысль в крови:
"Блаженный, вечный дух унес твое мученье!
Блажен утративший создание любви!"
10 ноября 1898
* * *
Офелия в цветах, в уборе
Из майских роз и нимф речных
В кудрях, с безумием во взоре,
Внимала звукам дум своих.
Я видел: ива молодая
Томилась, в озеро клонясь,
А девушка, венки сплетая,
Всё пела, плача и смеясь.
Я видел принца над потоком,
В его глазах была печаль.
В оцепенении глубоком
Он наблюдал речную сталь.
А мимо тихо проплывало
Под ветками плакучих ив
Ее девичье покрывало
В сплетеньи майских роз и нимф.
30 ноября 1898
ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР
Последние лучи заката
Лежат на поле сжатой ржи.
Дремотой розовой объята
Трава некошеной межи.
Ни ветерка, ни крика птицы,
Над рощей - красный диск луны,
И замирает песня жницы
Среди вечерней тишины.
Забудь заботы и печали,
Умчись без цели на коне
В туман и в луговые дали,
Навстречу ночи и луне!
13 декабря 1898
* * *
К. М. С
Лупа проснулась. Город шумный
Гремит вдали и льет огни,
Здесь всё так тихо, там безумно,
Там всё звенит, - а мы одни...
Но если б пламень этой встречи
Был пламень вечный и святой,
Не так лились бы наши речи,
Не так звучал бы голос твой!.
Ужель живут еще страданья,
И счастье может унести?
В час равнодушного свиданья
Мы вспомним грустное прости... (1)
1) - стихи Полонского. (Прим. Блока.)
14 декабря 1898
НА ВЕЧЕРЕ В ЧЕСТЬ Л. ТОЛСТОГО
В толпе, родной по вдохновенью,
В тумане, наполнявшем зал,
Средь блеска славы, средь волненья
Я роковой минуты ждал...
Но прежним холодом могилы
Дышали мне Твои уста,
Как прежде, гибли жизни силы,
Любовь, надежда и мечта.
И мне хотелось блеском славы
Зажечь любовь в Тебе на миг,
Как этот старец величавый
Себя кумиром здесь воздвиг!..
20 декабря 1898
* * *
Мне сйилась снова ты, в цветах, на шумной сцене,
Безумная, как страсть, спокойная, как сон,
А я, повергнутый, склонял свои колени
И думал: "Счастье там, я снова покорен!"
Но ты, Офелия, смотрела на Гамлета
Без счастья, без любви, богиня красоты,
А розы сыпались на бедного поэта
И с розами лились, лились его мечты...
Ты умерла, вся в розовом сияньи,
С цветами на груди, с цветами на кудрях,
А я стоял в твоем благоуханьи,
С цветами на груди, на голове, в руках...
23 декабря 1898
ОДИНОЧЕСТВО
Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.
Из отпылавшего камина
Неясный мрак вечерний плыл.
И он сидел перед камином,
Он отгорел и отстрадал
И взглядом, некогда орлиным,
Остывший пепел наблюдал.
В вечернем сумраке всплывали
Пред ним виденья прошлых дней
Будя старинные печали
Игрой бесплотною теней.
Один, один, забытый миром
Безвластный, но еще живой,
Из сумрака былым кумирам
Кивал усталой головой.
Друзей бывалых вереница
Врагов жестокие черты
Любивших и любимых лица
Плывут из серой темноты
Все бросили, забыли всюду
Не надо мучиться и ждать,
Осталось только пепла груду
Потухшим взглядом наблюдать...
Куда неслись его мечтанья?
Пред чем склонялся бедный ум?
Он вспоминал свои метанья,
Будил тревоги прежних дум...
И было сладко быть усталым,
Отрадно так, как никогда,
Что сердце больше не желало
Ни потрясений, ни труда,
Ни лести, ни любви, ни славы,
Ни просветлении, ни утрат...
Воспоминанья величаво,
Как тучи, обняли закат,
Нагромоздили груду башен,
Воздвигли стены, города,
Где небосклон был желт и страшен,
И грозен в юные года...
Из отпылавшего камина
Неясный сумрак плыл и плыл,
Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.
25 января 1899
* * *
Окрай небес - звезда омега,
Весь в искрах, Сириус цветной.
Над головой - немая Вега
Из царства сумрака и снега
Оледенела над землей.
Так ты, холодная богиня,
Над вечно пламенной душой
Царишь и властвуешь поныне,
Как та холодная святыня
Над вечно пламенной звездой!
27 января 1899
* * *
Милый друг! Ты юною душою
Так чиста!
Спи пока! Душа моя с тобою,
Красота!
Ты проснешься, будет ночь и вьюга
Холодна.
Ты тогда с душой надежной друга
Не одна.
Пусть вокруг зима и ветер воет -
Я с тобой!
Друг тебя от зимних бурь укроет
Всей душой!
8 февраля 1899
ПЕСНЯ ОФЕЛИИ
Разлучаясь с девой милой,
Друг, ты клялся мне любить!
Уезжая в край постылый,
Клятву данную хранить!..
Там, за Данией счастливой,
Берега твои во мгле...
Вал сердитый, говорливый
Моет слезы на скале...
Милый воин не вернется,
Весь одетый в серебро...
В гробе тяжко всколыхнется
Бант и черное перо...
8 февраля 1899
* * *
Ночной туман застал меня в дороге.
Сквозь чащу леса глянул лунный лик.
Усталый конь копытом бил в тревоге -
Спокойный днем, он к ночи не привык
Угрюмый, неподвижный, полусонный
Знакомый лес был странен для меня,
И я в просвет, луной осеребренный,
Направил шаг храпящего коня.
Туман болотный стелется равниной,
Но церковь серебрится на холме.
Там - за холмом, за рощей, за долиной -
Мой дом родной скрывается во тьме.
Усталый конь быстрее скачет к цели,
В чужом селе мерцают огоньки.
По сторонам дороги заалели
Костры пастушьи, точно маяки.
10 февраля 1899
* * *
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы.
Лермонтов
Когда толпа вокруг кумирам рукоплещет,
Свергает одного, другого создает,
И для меня, слепого, где-то блещет
Святой огонь и младости восход!
К нему стремлюсь болезненной душою,
Стремлюсь и рвусь, насколько хватит сил.
Но, видно, я тяжелою тоскою
Корабль надежды потопил!
Затянут в бездну гибели сердечной,
Я - равнодушный серый нелюдим...
Толпа кричит - я хладен бесконечно,
Толпа зовет - я нем и недвижим.
23 февраля 1899
ГАМАТОН, ПТИЦА ВЕЩАЯ
(Картина В. Васнецова)
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных.
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых...
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..
23 февраля 1899
* * *
Мы были вместе, помню я...
Ночь волновалась, скрипка пела...
Ты в эти дни была - моя,
Ты с каждым часом хорошела...
Сквозь тихое журчанье струй,
Сквозь тайну женственной улыбки
К устам просился поцелуй,
Просились в сердце звуки скрипки...
9 марта 1899
* * *
Я шел к блаженству. Путь блестел
Росы вечерней красным светом,
А в сердце, замирая, пел
Далекий голос песнь рассвета.
Рассвета песнь, когда заря
Стремилась гаснуть, звезды рдели,
И неба вышние моря
Вечерним пурпуром горели!..
Душа горела, голос пел,
В вечерний час звуча рассветом.
Я шел к блаженству. Путь блестел
Росы вечерней красным светом.
18 мая 1899
* * *
Сама судьба мне завещала
С благоговением святым
Светить в преддверьи Идеала
Туманным факелом моим.
И только вечер - до Благого
Стремлюсь моим земным умом,
И полный страха неземного
Горю Поэзии огнем.
26 мая 1899
ПОСЛЕ ДОЖДЯ
Сирени бледные дождем к земле прибиты...
Замолкла песня соловья;
Немолчно говор слышится сердитый
Разлитого ручья...
Природа ждет лучей обетованных:
Цветы поднимут влажный лик,
И вновь в моих садах благоуханных
Раздастся птичий крик...
1 июня 1899
* * *
Там, за далью бесконечной
Дышит счастье прошлых дней
Отголосок ли сердечный?
Сочетанье ли теней?
Это - звезды светят вечно
Над землею без теней.
В их сияньи бесконечном
Вижу счастье прошлых дней
3 - 8 июня 1899
* * *
Когда я был ребенком, - лес ночной
Внушал мне страх; до боли я боялся
Ночных равнин, болот, одетых белой мглой,
Когда мой конь усталый спотыкался.
Теперь - прошло немного лет с тех пор,
И жизнь сломила дух; я пережил довольно;
Когда опять въезжаю в темный бор
Ночной порой, - мне радостно и больно.
18 июня 1899
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Закат горел в последний раз.
Светило дня спустилось в тучи,
И их края в прощальный час
Горели пламенем могучим.
А там, в неведомой дали,
Где небо мрачно и зловеще,
Немые грозы с вихрем шли,
Блестя порой зеницей вещей.
Земля немела и ждала,
Прошло глухое рокотанье,
И по деревьям пронесла
Гроза невольное дрожанье.
Казалось, мир - добыча гроз,
Зеницы вскрылись огневые,
И ветер ночи к нам донес
Впервые - слезы грозовые.
31 июля 1899
* * *
Дышит утро в окошко твое,
Вдохновенное сердце мое,
Пролетают забытые сны,
Воскресают виденья весны,
И на розовом облаке грез
В вышине чью-то душу пронес
Молодой, народившийся бог...
Покидай же тлетворный чертог,
Улетай в бесконечную высь,
За крылатым виденьем гонись.
Утро знает стремленье твое,
Вдохновенное сердце мое!
5 августа 1899
* * *
К. М С.
Помнишь ли город тревожный,
Синюю дымку вдали?
Этой дорогою ложной
Молча с тобою мы шли...
Шли мы - луна поднималась
Выше из темных оград,
Ложной дорога казалась -
Я не вернулся назад.
Наша любовь обманулась,
Или стезя увлекла -
Только во мне шевельнулась
Синяя города мгла...
Помнишь ли город тревожный.
Синюго дымку вдали?
Этой дорогою ложной
Мы безрассудно пошли...
23 августа 1899
* * *
Город спит, окутан мглою,
Чуть мерцают фонари...
Там, далеко за Невою,
Вижу отблески зари.
В этом дальнем отраженьи,
В этих отблесках огня
Притаилось пробужденье
Дней тоскливых для меня.
23 августа 1899
* * *
Вы, бедные, нагие несчастливцы.
Лир
О, как безумно за окном
Ревет, бушует буря злая,
Несутся тучи, льют дождем,
И ветер воет, замирая!
Ужасна ночь! В такую ночь
Мне жаль людей, лишенных крова,
И сожаленье гонит прочь -
В объятья холода сырого!..
Бороться с мраком и дождем,
Страдальцев участь разделяя...
О, как безумно за окном
Бушует ветер, изнывая!
24 августа 1899
* * *
Не легли еще тени вечерние,
А луна уж блестит на воде.
Всё туманнее, всё суевернее
На душе и на сердце - везде...
Суеверье рождает желания,
И в туманном и чистом везде
Чует сердце блаженство свидания,
Бледный месяц блестит на воде...
Кто-то шепчет, поет и любуется,
Я дыханье мое затаил, -
В этом блеске великое чуется,
Но великое я пережил...
И теперь лишь, как тени вечерние
Начинают ложиться смелей,
Возникают на миг суевернее
Вдохновенья обманутых дней...
5 октября 1899
SERVUS-REGINAE (1)
Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.
И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать.
Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой - слуга; порою - милый;
И вечно - раб.
1) - Слуга царице (лат.)
14 октября 1899
* * *
О, наконец! Былой тревоге
Отдаться мыслью и душой!
Вздыхать у милой на пороге
И слушать песню за стеной...
Но в этой песне одинокой,
Что звонко плачет за стеной,
Один мучительный, глубокий
Тоскливый призрак молодой..
О, кто ужасному поверит
И кто услышит стон живой,
Когда душа вникает, верит, -
А песня смолкла за стеной!..
9 ноября 1899
* * *
За краткий сон, что нынче снится,
А завтра - нет,
Готов и смерти покориться
Младой поэт.
Я не таков: пусть буду снами
Заворожен -
В мятежный час взмахну крылами
И сброшу сон.
Опять - тревога, опять - стремленье,
Опять готов
Всей битвы жизни я слушать пенье
До новых снов!
25 декабря 1899
ОСЕННЯЯ ЭЛЕГИЯ
1
Медлительной чредой нисходит день осенний,
Медлительно крутится желтый лист,
И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист -
Душа не избежит невидимого тленья.
Так, каждый день старается она,
И каждый год, как желтый лист кружится,
Все кажется, и помнится, и мнится
Что осень прошлых лет была не так грустна.
2
Как мимолетна тень осенних ранних дней,
Как хочется сдержать их раннюю тревогу
И этот желтый лист, упавший на дорогу
И этот чистый день, исполненный теней, -
Затем, что тени дня - избытки красоты,
Затем, что эти дни спокойного волненья
Несут, дарят последним вдохновеньям
Избыток отлетающей мечты.
5 января 1900
* * *
В те дни, когда душа трепещет
Избытком жизненных тревог,
В каких-то дальних сферах блещет
Мне твой, далекая, чертог.
И я стремлюсь душой тревожной
От бури жизни отдохнуть,
Но это счастье невозможно,
К твоим чертогам труден путь.
Оттуда светит луч холодный,
Сияет купол золотой,
Доступный лишь душе свободной,
Не омраченной суетой.
Ты только ослепишь сверканьем
Отвыкший от видений взгляд,
И уязвленная страданьем
Душа воротится назад
И будет жить, и будет видеть
Тебя, сквозящую вдали,
Чтоб только злее ненавидеть
Пути постылые земли.
7 февраля 1900
* * *
Ярким солнцем, синей далью
В летний полдень любоваться -
Непонятною печалью
Дали солнечной терзаться...
Кто поймет, измерит оком,
Что за этой синей далью?
Лишь мечтанье о далеком
С непонятною печалью...
17 февраля 1900
* * *
Лениво и тяжко плывут облака
По синему зною небес.
Дорога моя тяжела, далека,
В недвижном томлении лес.
Мой конь утомился, храпит подо мной,
Когда-то родимый приют?..
А там, далеко, из-за чащи лесной
Какую-то песню поют.
И кажется если бы голос молчал,
Мне было бы трудно дышать,
И конь бы, храпя, на дороге упал,
И я бы не мог доскакать!
Лениво и тяжко плывут облака,
И лес истомленный вокруг.
Дорога моя тяжела, далека,
Но песня - мой спутник и друг.
27 февраля 1900
* * *
Шли мы стезею лазурною,
Только расстались давно...
В ночь непроглядную, бурную
Вдруг распахнулось окно...
Ты ли, виденье неясное?
Сердце остыло едва...
Чую дыхание страстное,
Прежние слышу слова.
Ветер уносит стенания,
Слезы мешает с дождем...
Хочешь обнять на прощание?
Прошлое вспомнить вдвоем?
Мимо, виденье лазурное!
Сердце сжимает тоской
В ночь непроглядную, бурную
Ветер, да образ былой!
28 февраля 1900
* * *
Ночь теплая одела острова.
Взошла луна. Весна вернулась.
Печаль светла. Душа моя жива.
И вечная холодная Нева
У ног сурово колыхнулась.
Ты, счастие! Ты, радость прежних лет!
Весна моей мечты далекой!
За годом год... Всё резче темный след,
И там, где мне сиял когда-то свет
Всё гуще мрак... Во мраке - одиноко -
Иду - иду - душа опять жива,
Опять весна одела острова
11 марта 1900
* * *
Я шел во тьме дождливой ночи
И в старом доме, у окна,
Узнал задумчивые очи
Моей тоски. - В слезах, одна
Она смотрела в даль сырую.
Я любовался без конца,
Как будто молодость былую
Узнал в чертах ее лица
Она взглянула. Сердце сжаяо..
Огонь погас - и рассвело
Сырое утро застучалось
В ее забытое стекло.
15 марта 1900
* * *
Сегодня в ночь одной тропою
Тенями грустными прошли
Определенные судьбою
Для разных полюсов земли.
И разошлись в часы рассвета,
И каждый молча сохранял
Другому чуждого завета
Отвека розный идеал...
В тенях сплетенные случайно
С листами чуждые листы -
Все за лучом стремятся тайно
Принять привычные черты.
19 марта 1900
* * *
В ночи, исполненной грозою,
В средине тучи громовой,
Исполнен мрачной красотою,
Витает образ грозовой.
То - ослепленная зарницей,
Внемля раскатам громовым,
Юнона правит колесницей
Перед Юпитером самим.
20 марта 1900
* * *
Поэт в изгнаньи и в сомненьи
На перепутьи двух дорог.
Ночные гаснут впечатленья,
Восход и бледен и далек.
Всё нет в прошедшем указанья,
Чего желать, куда идти?
И он в сомненьи и в изгнаньи
Остановился на пути.
Но уж в очах горят надежды,
Едва доступные уму,
Что день проснется, вскроет вежды,
И даль привидится ему.
21 марта 1900
* * *
Хоть все попрежнему певец
Далеких жизни песен странных
Несет лирический венец
В стихах безвестных и туманных, -
Но к цели близится поэт,
Стремится, истиной влекомый,
И вдруг провидит новый свет
За далью, прежде незнакомой...
5 апреля. 1900
* * *
В фантазии рождаются порою
Немые сны.
Они горят меж солнцем и Тобою
В лучах весны.
О, если б мне владеть их голосами!
Они б могли
И наяву восстать перед сынами
Моей земли!
Но звук один ~ они свое значенье
Утратят вмиг.
И зазвучит в земном воображенья
Земной язык.
22 апреля 1900
* * *
К ногам презренного кумира
Слагать божественные сны
И прославлять обитель мира
В чаду убийства и войны;
Вперяясь в сумрак ночи хладной,
В нем прозревать огонь и свет -
Вот жребий странный, беспощадный
Твой, божьей милостью поэт!
Весна 1900
* * *
Бежим, бежим, дитя свободы,
К родной стране!
Я верен голосу природы,
Будь верен мне!
Здесь недоступны неба своды
Сквозь дым и прах!
Бежим, бежим, дитя природы,
Простор - в полях!
Бегут... Уж стогны миновали,
Кругом - поля.
По всей необозримой дали
Дрожит земля.
Бегут навстречу солнца, мая,
Свободных дней...
И приняла земля родная
Своих детей...
И приняла, и обласкала,
И обняла,
И в вешних далях им качала
Колокола...
И, поманив их невозможным,
Вновь предала
Дням быстротечным, дням тревожным,
Злым дням - без срока, без числа...
7 мая 1900
* * *
Прошедших дней немеркнущим сияньем
Душа, как прежде, вся озарена.
Но осень ранняя, задумчиво грустна,
Овеяла меня тоскующим дыханьем.
Близка разлука. Ночь темна.
А все звучит вдали, как в те младые дни.
Мои грехи в твоих святых молитвах,
Офелия, о нимфа, помяни.
И полнится душа тревожно и напрасно
Воспоминаньем дальным и прекрасным.
28 мая 1900
* * *
Не призывай и не сули
Душе былого вдохновенья.
Я - одинокий сын земли,
Ты - лучезарное виденье.
Земля пустынна, ночь бледна,
Недвижно лунное сиянье,
В звездах - немая тишина -
Обитель страха и молчанья
Я знаю твой победный лик,
Призывный голос слышу ясно,
Душе понятен твой язык,
Но ты зовешь меня напрасно.
Земля пустынна, ночь бледна,
Не жди былого обаянья,
В моей душе отражена
Обитель страха и молчанья.
1 июня 1900
* * *
В часы вечернего тумана
Слетает в вихре и огне
Крылатый ангел от страниц Корана
На душу мертвенную мне.
Ум полон томного бессилья,
Душа летит, летит...
Вокруг шумят бесчисленные крылья,
И песня тайная звенит
3 июня 1900
ПОСЛЕ ГГОЗЫ
Под величавые раскаты
Далеких, медленных громов
Встает трава, грозой примята,
И стебли гибкие цветов.
Последний ветер в содроганье
Приводит влажные листы,
Под ярким солнечным сияньем
Блестят зеленые кусты.
Всеохранительная сила
В своем неведомом пути
Природу чудно вдохновила
Вернуться к жизни и цвести.
3 июня 1900
* * *
На небе зарево. Глухая ночь мертва.
Толпится вкруг меня лесных дерев громада,
Но явственно доносится молва
Далекого, неведомого града.
Ты различишь домов тяжелый ряд,
И башни, и зубцы бойниц его суровых,
И темные сады за камнями оград,
И стены гордые твердынь многовековых.
Так явственно из глубины веков
Пытливый ум готовит к возрожденью
Забытый гул погибших городов
И бытия возвратное движенье.
10 июня 1900
* * *
В ночь молчаливую чудесен
Мне предстоит твой светлый лик.
Очарованья старых песен
Объемлют душу в этот миг.
Своей дорогой голубою
Проходишь медленнее ты,
И отдыхают над тобою
Две неподвижные звезды.
13 июня 1900
* * *
Полна усталого томленья,
Душа замолкла, не поет.
Пошли, господь, успокоенье
И очищенье от забот.
Дыханием живящей бури
Дохни в удушливой глуши,
На вечереющей лазури,
Для вечереющей души.
18 июня 1900
* * *
То отголосок юных дней
В душе проснулся, замирая,
И в блеске утренних лучей,
Казалось, ночь была немая.
То сон предутренний сошел,
И дух, на грани пробужденья,
Воспрянул, вскрикнул и обрел
Давно мелькнувшее виденье.
То был безжалостный порыв
Бессмертных мыслей вне сомнений.
И он умчался, пробудив
Толпы забытых откровений.
То бесконечность пронесла
Над падшим духом ураганы.
То Вечно-Юная прошла
В неозаренные туманы.
29 июля 1900
* * *
Последний пурпур догорал,
Последний ветр вздохнул глубоко,
Разверзлись тучи, месяц встал,
Звучала песня издалека.
Все упованья юных лет
Восстали ярче и чудесней,
Но скорбью полнилась в ответ
Душа, истерзанная песней.
То старый бог блеснул вдали,
И над зловещею зарницей
Взлетели к югу журавли
Протяжно плачущей станицей.
4 августа 1900
АМЕТИСТ
К. М. С.
Порою в воздухе, согретом
Воспоминаньем и тобой,
Необычайно хладным светом
Горит прозрачный камень твой.
Гаси, крылатое мгновенье,
Холодный блеск его лучей,
Чтоб он воспринял отраженье
Ее ласкающих очей.
19 сентября 1900
* * *
Твой образ чудится невольно
Среди знакомых пошлых лиц.
Порой легко, порою больно
Перед Тобой не падать ниц.
В моем забвеньи без печали
Я не могу забыть порой,
Как неутешно тосковали
Мои созвездья над Тобой.
Ты не жила в моем волненьи,
Но в том родном для нас краю
И в одиноком поклоненьи
Познал я истинность Твою.
22 сентября 1900
* * *
Поклонник эллинов - я лиру забывал,
Когда мой путь ты словом преграждала.
Я пред тобой о счастьи воздыхал,
И ты презрительно молчала.
И я горел душой, а ты была темна.
И я, в страданьи безответном,
Я мнил: когда-нибудь единая струна
На зов откликнется приветно.
Но ты в молчании прошла передо мной,
И, как тогда, одним напоминаньем
Ты рвешь теперь и мучаешь порой
Мои эллинские призванья.
12 октября 1900
* * *
Пора вернуться к прежней битве,
Воскресни дух, а плоть усни!
Сменим стояньем на молитве
Все эти счастливые дни!
Но сохраним в душе глубоко
Все эти радостные дни:
Н ласки девы черноокой,
И рампы светлые огни!
22 октября 1900
* * *
Отрекись от любимых творений,
От людей и общений в миру,
Отрекись от мирских вожделений,
Думай день и молись ввечеру.
Если дух твой горит беспокойно,
Отгоняй вдохновения прочь.
Лишь единая мудрость достойна
Перейти в неизбежную ночь.
На земле не узнаешь награды.
Духом ясный пред божьим лицом,
Догорай, покидая лампаду,
Одиноким и верным огнем.
1 ноября 1900
* * *
Измучен бурей вдохновенья,
Весь опален земным огнем,
С холодной жаждой искупленья
Стучался я в господний дом.
Язычник стал христианином
И, весь израненный, спешил
Повергнуть ниц перед единым
Остаток оскудевших сил.
Стучусь в преддверьи идеала,
Ответа нет... а там, вдали,
Манит, мелькает покрывало
Едва покинутой земли...
Господь не внял моей молитве,
Но чую - силы страстных дней
Дохнули раненому в битве,
Вновь разлились в душе моей.
Мне непонятно счастье рая,
Грядущий мрак, могильный мир.
Назад! Язычница младая
Зовет на дружественный пир!
8 ноября 1900
* * *
О. М. Соловьевой
Ищу спасенья.
Мои огни горят на высях гор -
Всю область ночи озарили.
Но ярче всех - во мне духовный взор
И Ты вдали... Но Ты ли?
Ищу спасенья.
Торжественно звучит на небе звездный хор.
Меня клянут людские поколенья.
Я для Тебя в горах зажег костер,
Но Ты - виденье.
Ищу спасенья.
Устал звучать, смолкает звездный хор.
Уходит ночь. Бежит сомненье.
Там сходишь Ты с далеких светлых гор.
Я ждал Тебя Я дух к Тебе простер.
В Тебе - спасенье!
25 ноября 1900
* * *
В полночь глухую рожденная
Спутником бледным земли,
В ткани земли облеченная,
Ты серебрилась вдали.
Шел я на север безлиственный,
Шел я в морозной пыли,
Слышал твой голос таинственный,
Ты серебрилась вдали.
В полночь глухую рожденная,
Ты серебрилась вдали.
Стала душа угнетенная
Тканью морозной земли.
Эллины, боги бессонные,
Встаньте в морозной пыли1
Солнцем своим опьяненные,
Солнце разлейте вдали!
Эллины, эллины сонные,
Солнце разлейте вдали!
Стала душа пораженная
Комом холодной земли!
24 декабря 1900
ВАЛКИРИЯ
(На мотив из Вагнера)
Хижина Гундинга
Зигмунд
(за дверями)
Одинокий, одичалый,
Зверь с косматой головой,
Я стучусь рукой усталой -
Двери хижины открой!
Носят северные волны
От зари и до зари -
Носят вместе наши челны.
Я изранен! Отвори!
Зигелинда
Кто ты, гость, ночной порою
Призывающий в тиши?
Черный Гундинг не со мною.
Голос друга... Клич души!
Зигмунд
Я в ночном бою с врагами
Меч разбил и бросил щит!
В темном доле, под скалами
Конь измученный лежит.
Я, в ночном бою усталый,
Сбросил щит с могучих плеч!
Черный меч разбил о скалы!
"Вельзе! Вельзе! Где твой меч!"
(Светится меч в стволе дерева)
3игелинда
Вместе с кликами твоими
Загораются огни!
Ты, зовущий Вельзе имя,
Милый путник, отдохни!
(Отворяет двери)
Декабрь 1900
31 ДЕКАБРЯ 1900 ГОДА
И ты, мой юный, мой печальный,
Уходишь прочь!
Привет тебе, привет прощальный
Шлю в эту ночь.
А я всё тот же гость усталый
Земли чужой,
Бреду, как путник запоздалый,
За красотой.
Она и блещет и смеется,
А мне - одно:
Боюсь, что в кубке расплеснется
Мое вино.
А между тем - кругом молчанье,
Мой кубок пуст.
и смерти раннее призванье
Не сходит с уст.
И ты, мой юный, вечной тайной
Отходишь прочь.
Я за тобою, гость случайный,
Как прежде - в ночь.
31 декабря 1900
|