А я всё о том же, о чём и всегда. О яое, чтоб его.




Отдыхаю я банально. Перед экраном компа. Иногда кажется, что больше ничего для счастья и не надо – лишь манящее мерцание окон и чёрная тёплая мышка.
А также запасы еды между клавиш, достаточные, чтобы весело и сыто пережить не одну голодовку и кризис.

Замечательный человек, у которого голос Сугиямы в фетишах нематериальных записан(как и у меня), посоветовал мне японский фильм про мужскую любовь. С Сугиямой-уке на озвучке. Уже одна эта фраза заставила меня убить три часа на поиски данного сокровища, ибо друг дал мёртвую ссылку, и пришлось везде лазить самостоятельно.

Но нашла, в конце концов. Скачала. Запаслась пивом. И морской свинкой.

Моя морская свинка – существо уникальное. Я часто смотрю с ней всякую гадость, а она и не жалуется. Её зовут Вася. Очень мне хотелось переименовать её в Саске, но было бы вдвойне жалко, когда бы она протянула ноги*читай, лапы*. Поэтому иногда я зову её Итачи, за красные глаза и морду смазливым кирпичом. Итачи всё равно похер. И мне на него тоже.

Первое разочарование – никакой это не видеофильм. Замечательный человек наебал меня, и ему хорошо икалось в своей Тюмени.
Это Бойс Лав драма, аудио-фильм, в котором сейю надрывают глотки, дабы заставить моё воображение нарисовать то, о чём они говорят. Десять мп3 файлов и ни капельки видео! На перевод даже не намекается.
«Бла-бла-бла, кудасай» - затянул волынку Сугияма голосом маленького кавайного Саске.
Я глотнула пива и мрачно посмотрела на свинку, сидящую на коленях.
«Педофилия десу» - обрадовалась иннер-Эн.
«Молчи, несчастная!» - отозвался мой внутренний Гумберт-Гумберт.
«Боку ва...» - продолжал трындеть Саске.
Я отчаянно закивала головой, соглашаясь с ним во всем.
Уке начал рассказ за жизнь; периодически в повествование встревала тётка со страшно визгливым голосом, отчего мои уши дёргало со страшной силой.
Краеугольным камнем аудио-трека был шоколад, причём как он туда притёрся – мне до сих пор не ясно. Кто-то там работал на шоколадной фабрике*О, Джонни!*, а кто-то очень любил шоколадные плитки. Вот и вся трава. Сюжет прост до одури. Жаль, что для меня он так и остался загадкой.
Я терпеливо ждала действа. Свинка скрипела. ГМБ скептически крякал за стеной, давая мне понять, что я вечно страдаю хернёй.
Тогда я начала писать про тему Родины в поэзии Есенина.
Чтобы доказать обратное.
Уке трещал. Картошка варилась. Пиво плескалось. Сочинение упрямилось. Идиллия.
Но вот на связь вышел семе.
Он был так пафосен, что у меня затряслись поджилки. От осознания его крутости. Я подумала: «Он уже морально отъяоил... этого... как его там... Ёу(уке), не тронув его пальцем».
Я подумала:
- Я хочу это слышать.
Я подумала:
- Вот сейчас будет.
Я подумала:
- Ну ещё.. ещё немного...
Я заорала;
- Ну трахни ты его, наконец!
Нить повествования я не теряла, так как не находила. Японское «бла-бла-бла» накатывало лавиной и массировало уши. Я задумалась над тем, какой, собственно, редьки я это слушаю. Но тут - «Гоменасай» - прошептал маленький кавайный Саске, и я растаяла.
«Я прощаю тебя, Саске, возвращайся в Коноху» - и раскрыла свои нежные девичьи объятия, чуть не сбив бутылку со стола. Свинья укусила меня за ногу. ГМБ продолжал свои наезды. Идиллия была разрушена.
- За это ты должен его трахнуть. Это твоя обязанность. Удовлетвори человека, восемь часов качавшего данное свинство, - подняла палец и отхлебнула пивка.
Семе не послушал меня, он был морально гораздо сильнее и суровее, чем маленькая девочка с дурным туманом яоя в сознании. Всем бы так кумарилось, как мне от своего хернестрадания.

По прошествии получаса Некрасов, которого каким-то макаром нужно было впихнуть в один текст с Есениным, перевернулся в гробу, свинка заверещала человечьим голосом, а я подавилась пивом с чипсами.
Потому что... началось...
«Ах... ох... Ичигава-сан...»
Впрочем, не уверена, что он Ичигава.
Но я не сдалась, хоть и отказалась от пива. Но над сочинением страдать продолжала.
«Есенин – гражданин мира, космополит, чуждый национальной ограниченности...»
«Аааа... ах...»
- Чёрт возьми.
«Родина была для него мерилом собственной свободы, а не просто словом, которое у патриотов в ходу...»
«Гоменасай» - прошептал уке, кончив семе на брюки\рубашку\кепку\ботинки
- Это ничего, пупсик, главное, чтобы стирать не заставили, - отзывается во мне голос лени, вперёд меня родившейся.
Слышится звук расстёгиваемой ширинки. «Упс» - думается.
С ослиным упрямством и ботанским остервенением вгрызаюсь в ручку, чтобы излить свои мысли на бумагу. Когда я грызу что-то, мне легче думается.
Но изливается кто-то другой, потому что на моих штанах мокро.
- ААаааа!!! – завопили мы с Сугиямой в голос, очевидно, телепатически соединившись.
- Дрянь, ты надула на меня! – взревела я.
- Ичигава-сан... что вы... что вы делаете?..
- Успокойся, Ёу. Я люблю тебя. Потерпи немного.
- Аааа... аах... Ичигава-сан...
- Блядь ты мерзкая, Вася!
- Прекратите... аах...
- Я так люблю тебя... блаблабла (далее тема про шоколад. Опять)
- Ползи в клетку, сука!
- Аааа... ммм... ыыых
- блаблабла, я люблю тебя...
- Чтоб я тебя ещё раз на руки взяла!
- Аааа... я сейчас... сейчас... ещё немного...
- *пыхтение и вздохи*
- Жгите, мужики!
- Аааа!!!!
- Уооооо!!! Ёу, я... бульк... *странное булькание – я даже сначала подумала, что суперсеме захлебнулся от счастья в виде привалившего мегаоргазма и сладеньких... ещё каких... стонов... Сугиямыыыы...ыыы...*
- Ааааа!
- Ооооо!
- Бля.

Я аплодировала стоя. А потом пошла стирать штаны, уделанные морской свинкой. Скептическое кряканье ГМБ достигло своего апогея. Но ничего не могло помешать моему мирному яойному счастью.
И даже люди в автобусе, недоумённо смотрящие на мою блядскую рожу, когда я гоняла эту запись на плеере по пути в колледж.
Счастье – это так просто.
Занимайтесь любовью, а не войной=)