В вагоне метро, как всегда, тишина. И в тесной толпе в унисон люди дышат.
Ребенок-оборвыш стоял у окна – такой, как и сотни бездомных мальчишек.
Потертая куртка с чужого плеча, висят рукавицы на старых резинках…
Он взглядом старался меня повстречать и ерзал ногами в промокших ботинках.
Народ сторонился и тихо вздыхал: особенно кратко, как будто невольно.
Уставший вагон в темноте затихал.
А мне было страшно,
и горько,
и больно…
Лет восемь скрывала дырявая шапка кудрявых волос и неряшливой стрижки.
Веснушек подарена солнцем охапка – такой, как и сотни бездомных мальчишек…
Не пел и не плакал. Не лазил в карманы.
Чертил на окне непонятные знаки.
Герой недописанных детских романов: ненужный ребенок с судьбой наизнанку.
Не знающий книжек, родительских ласок; сжимающий пальцы бескровных ручонок.
Боящийся взглядов, пинков и огласок…
Бездомный
ненужный
голодный волчонок…
В толпе незаметным становится горе… Чужая беда – не подносит счета.
Такие мальчишки наплакали море: краев не видать…
тишина…
темнота…
- Он нас обворует !– вдруг пискнула дама.
- Он болен, наверно… – кивнула старушка.
Смутилась какая-то юная мама, девчушке волосики пряча за ушко…
- Вот это комфорт! – возмущался мужчина, к себе прижимая засаленный ранец.
Им рядом бы лучше – бездомную псину, чем этот курносый малыш-голодранец…
Толпа, как змея, поднатужила жала. Мальчишка на станции вышел во тьму.
И я бы рванулась! И я бы бежала! А что удержало – сама не пойму…
В ночи завывали бездомные псы: потертые шкуры чужими следами.
Мальчишку-оборвыша мне не спросить, как трудно жить в мире без дома и мамы…
Вот только сдавило у горла, как ком…
А что уже плакать?
А что уже толку?...
В толпе безразличной, в вагоне пустом волчонок когда-нибудь вырастет волком.
Следы оставляя на светлом сукне, я жалась к окну в теплом платье в горошек:
корявая буковка “А” на окне…
мальчишку, наверное, звали – Алеша…

© Алена Васильченко

 

Прошедший день затих и опустел,
Готовясь к плену молчаливой ночи,
Он гаснет эхом недопетых строчек
Вечерних песен между темных стен.

Он начинался, чтоб зажечь сердца
Своим сияньем вдохновенно зыбким,
И мир встречал его открытою улыбкой
К восходу солнца обращенного лица.

Сквозь облака, летя с небес к земле,
Свою судьбу ее судьбе вверяя,
То находя, то что-то вдруг теряя,
Он прорывался в предрассветной мгле.

Он жил и пел бездумно и всерьез,
Перемежая холод с пылким зноем,
Святую осень с грешною весною,
Смешное небо с небом, полным слез.

Но видя, что года берут права,
Стал одного бояться -ночи темной -
И в сумерках сомнений неуемных
Закатных песен высветил слова.

Прошедший день - вечерняя пора,
Но тот закат мне сердце не тревожит -
Не ночь конец тревогам всем положит,
А света непрерывная игра.

Стою в раздумье над прошедшим днем,
Как в ожиданьи радости неспетой,
Как будто луч грядущего рассвета
Меня коснулся ласковым огнем.
Константин Никольский

Бури и метели землю одолели,
Птицы белые мои к солнцу улетели.
По затеряным следам поспешите в край далекий,
В край далекий, путь не легкий
К светлым солнечным годам.
Отыщите мою радость, что за горем затерялась
Принесите песню мне о родившейся весне.

Разыщите лучик, что закрыли тучи
И родник живой воды напоить сады.
Отыщите в тишине голос ласковый, любимой,
Рук тепло, дающей силы, взгляд ее верните мне
Принесите мне веселье горных рек и рек весенних,
Жар людских сердец согретых
Вольных странствий теплым ветром.

Попросите небо не темнеть от гнева,
Попросите у полей мирного раздолья,
Попросите у лесов чистых звонких голосов,
Чтоб сказать о том, как труден
Путь души, спешащей к людям.
Отыщите острова, где зеленая трава,
В ней живут любви и мира, позабытые слова.
Константин Никольский

О чём поёт ночная птица,
Одна в осенней тишине?
О том с чем скоро разлучится
И будет видеть лишь во сне.

О том, что завтра в путь неблизкий,
Расправив крылья, полетит.
О том, что жизнь глупа без риска,
И правда всё же победит.

Hочные песни птицы вещей
Мне стали пищей для души.
Я понял вдруг простую вещь -
Мне будет трудно с ней проститься,

Холодным утром крик последний
Лишь бросит в сторону мою
Hочной певец, я твой наследник,
Лети, я песню допою.
Константин Никольский