выплыви вылези выгони себя из этой боли
слишком много неслучившихся встреч опрокинувших тебя людей
под рождество ты остался один в пустой квартире смотреть в потолок и пить водку
бесполезно молиться никто не придёт никто не придёт
у тебя есть навязчивая мечта перерезать себе вены на окраине иерусалима и чтобы наконец-то пошёл снег
некому позвонить когда ночь смыкает объятия
договариваешься о свидании но всё всегда отменяется в последнюю минуту
раздеваешься ложишься в кровать слушаешь свой озноб долго плачешь
и обессиленный смотришь дурные тяжёлые сны.

когда же когда
я себе найду дом с полем иван-чая вместе сада.
все неясные образы соберутся во что-то одно прекрасное.
призраки перестанут приходить ко мне хотя бы днём.
стану путешествовать часто, потому что мне будет с кем.
прекращу нечаянно делать больно людям, а они прекратят делать больно мне.

когда всё это произойдёт, я начну курить трубку вместо сигарет.

я сравниваю травму отношений со сказкой про ядовитую ягоду: ты съедаешь красную незнакомую ягоду прямо с куста, и мир начинает причудливым образом дробиться, у предметов появляются неизвестные до того свойства, у людей - качества, ты танцуешь, как никогда в жизни не танцевал, тебе подчиняются самые сложные магии и самые опасные звери, но потом действие дурмана заканчивается, ты просыпаешься от ядовитого сна дикой ягоды, мир такой же, какой был и всегда, а вот ты сам - безнадёжно мёртвый.

могут люди искренне радоваться за других людей?
сейчас я убеждён, что нет.

я сломлен, подавлен, уничтожен.
когда-то давным-давно, меня утопили в маленьком озерце между многоэтажка спального района питера, а теперь я сижу в квартире в минске, утопленник, которого раздуло, а все внутренности давно съедены рыбами. и эта пустота.
пустота, которая болит.

я сам загнал себя в ловушку, да.
так и не смог до конца оправиться от потери.
я бы многое отдал, чтобы вернуться обратно в ту осень, где у меня было всё. у меня всё, а теперь нет практически ничего.
поэтому я и вернулся домой: так делают все проигравшие дети.

я одиночее вас всех.

из боли - в вой,
из воя - в соль,
из соли - в быль,
из были - в пыль.

пиздец.
четыре года, пиздец.

я за вином, чуваки.

я в разрыве, чуваки.

нет. нет, говорю тебе, нет. это ощущение похоже на ощущение множества мёртвых птиц внутри тебя.
смотри. я объясню. раньше птицы (пусть это будут совы) сидели на деревьях, и поэтому всем хватало места. теперь, когда они умерли и упали, трупов так много, что места не хватает и они лежат друг на друге. это физическое ощущение невозможности происходящего: плохо настолько, что я не мог себе представить, что может быть настолько плохо. тошнит от слёз, стыд за собственную слабость, гудит голова и тяжело в груди, так много мертвечины во вне, что я едва могу встать с кровати. и чем дольше - тем хуже. я всё представляю, как это ужасно, как это невыразимо ужасно: расстаться с тобой сейчас, когда лето почти наступило. я так хотел хоть одно лето провести не один. ну, блядь, почему всё так.

что делает у меня дома обруч, который весит три кило? как сдать эту чёртову курсовую? доживут ли наши так называемые отношения до июля? я перееду в москву, подписавшись на этот пиздец? доживут ли наши отношения до моего мартовского визита в москву? о блядь, я не хочу переезжать в москву. где купить лёгких наркотиков? как определить, понравится ли книга по обложке? в бар пойти не с кем.
в принципе, мне похуй.
уступки с моей стороны означают моё право диктовать условия.
мне нравится заставлять тебя чувствовать вину.
потому что тебе есть за что чувствовать вину.

самое прикольное, что, похоже, при любом плохом раскладе, инициатором разрыва придётся быть мне.

какие прекрасные выводы.

прекрасно.
последние полгода я словно сижу на мине замедленного действия. однажды рванёт, но неизвестно, когда точно.
настоящего не существует, будущего - тоже. есть только прошлое. предложение, которое я только напечатал - уже успело стать прошлым. смски в телефоне как долгосрочные хранители прошлого: в односложных предложениях запечатано счастье, счастье превращается в воспоминания, головные боли, постыдные рыдания в подушку, я разговариваю со стенкой, воображая, что разговариваю с тобой.
я всё понимаю, но, пожалуйста, иди нахуй. я даже ни разу не слышал от тебя_.

идиотизм ведь: долго рядом с тобой не могу находиться, но стоит лишь уехать на расстояние сорока долларов (половина суток), всё сразу же зеркально меняется.

...и не сразу вспоминается, что я вроде как тоже теперь не один. но такие огромные перерывы.
конечно, мне начинает казаться, что я тебя попросту выдумал. а говорить мы стали реже, потому что я устаю и нет сил выдумывать так же много диалогов, как обычно.

путешествую не выходя из дома.
ох уж мне эта киберреальность.

читали в метро одну книгу на двоих. люди смотрели, люди удивлялись.

люди - тупые уроды.

в конце концов, я предупреждал тебя, что я - конченый.

решил отвлечься от страданий, съел бутерброд.
мы также несём потери в три засохших пряника (один съеден наполовину мной в глупой надежде, что пряник остался съедобен).
всё, можно страдать дальше. не отвлекайся, чувак, страдай качественно с надрывом.

ох уж мне эти общепринятые нормы. просто удар в спину, честное слово.
я просто хочу проснуться в параллельном мире, где у нас нет разногласий на такую болезненную тему.

новостная лента настойчиво выдаёт мне: умерла самая уродливая собака в мире.
но я настолько бесчувственный, что мне насрать. браузер чувствует сие и начинает глючить, желая упрекнуть меня в чёрствости.
извини, дружок, у меня тут идут по пизде отношения с прекрасным человеком, а ты мне про уродливую собаку.
даже если бы за окном падали бомбы, я бы ни за что не отвлёкся от собственных пиздостраданий.

быть может, вся проблема заключается в том, что на самом деле я не хочу быть счастливым.
быть может, больше всего на свете я желал, чтобы произошло нечто плохое, поломка, разлад в нашей машине "человек - человек".
и вот - поздравляю, холден. случилось. навернулось. произошло.
я с таким упоением погрузился в ледяную пустоту чувства непоправимой потери, что смотрю на себя во стороны и спрашиваю себя:
быть может, ты всё время только этого и хотел? чтобы всё было плохо? чтобы тебе стало плохо? чтобы ты рыдал в курилке, стеснялся говорить с людьми, чтобы болела голова от алкоголя и осознания беспомощности?
быть может, это именно то, чего ты так желал?
упасть с большой высоты в высохший бассейн и сломать себе позвоночник. быть раздавленным железобетонной плитой противоречий. молиться полупридуманным богам, лёжа без сна вторые сутки. страдать. страдать. мучиться. ты же так любишь страдать, холден. так любишь корчить из себя мученика. ах, я такой несчастный нынче. все смотрите, как я плачу, не отворачивайтесь, суки.
ну вот да. ты своего добился. я не знаю, что делать. ты не знаешь, что делать.
но если ты просрёшь эти отношения, это будет означать, что ты просто неспособен быть не один.
и тогда сможешь упиваться страданиями до конца своей серой идиотской жизни придурка.
я всё сказал себе, все свободны.

у тебя - день рождения, у меня - выпал снег.

моё бедное загнанное сердце.

поезд - сегодня ночью.
невыносимо страшно.

никогда ещё не ощущал себя таким настоящим.

с тех пор, как встретил тебя, я перестал бояться времени.

я не хочу обратно.

вчера напился с незнакомым человеком, вчера я <...>, поэтому - тяжёлоё чувство вины, словно я таскаю в животе камни. вчера мы снова говорили. ты считаешь, сколько было разговоров, я - сколько дней между между разговорами. всё-таки забавно, что пианист глен гульд любил общаться по телефону, это был его способ держать людей на расстоянии, видишь, мир держит нас на расстоянии друг от друга, поэтому я пью с незнакомыми людьми, а потом раз - центр города, чужие объятия, собор, который прячет в себе иконы со строгими чужими богами. когда чужие боги смотрят на меня с икон, мне становится страшно. мне страшно, в этом всё дело, почему ты так далеко, ведь я влипаю во всякие истории, водка с вишнёвым соком - одно из самых плохих сочетаний, что я только встречал.
сегодня я взял билет в твой город, как мы и договаривались. тяжёлое чувство вины: так долго не мог заставить себя купить билет, потому что кажется: до восьмого ноября - куча времени, ты ещё передумаешь и не захочешь меня видеть много-много раз, а сегодня я наконец купил билет, потому что чувствую себя виноватым.

неужели я ничем не хуже всех этих людей?

черновики писем, недочитанные книги, не рассказанные истории.

я бы так хотел быть с тобой по-настоящему искренним.

хожу, словно оглушённый.
что я делаю вообще в этом городе, где у меня никого, по сути, нет?
я пытаюсь найти людей, пытаюсь притворяться своим. вчера попробовал сливочное пиво и узнал, что такое бейглы. оказалось, это вкусные штуки, правда.
я видел реку, реку-ящера, который прячет свою головы в складках бесконечной кожи. слова, слова, не стоит ждать от них больше, чем они могут сделать, но ведь они могут сделать невообразимо много, вопрос только в их порядке. может, сделать нечто безумное? пойти танцевать?
хожу, как оглушённый, занят тем, чтобы сохранить воспоминание.
хожу, словно оглушённый, всё кажется прекрасным, ничего не раздражает, я даже убираюсь и сам готовлю себе еду. к контрольной даже не притрагивался, ничуть не нервничаю по этому поводу, мне кажется, всё будет славно, но страшно представить себе, что всё будет, как прежде, если я пойму, что разговора не будет. поэтому убеждаю себя: разговор будет, должно быть продолжение, продолжения не может не быть! киты! сэлинджер! свитер! сказки. как же так, как же может всё вернуться? я не хочу, чтобы было по-прежнему.

я уверен, что боги прекрасного вместо со мной последние несколько дней смотрят моё воспоминание, словно цветной увлекательный фильм.
они видят: невообразимо прекрасный человек, чёрные волосы, большой нос, глаза, чёрные глаза, настолько чёрные, что не различить зрачков, мы внутри огромного города-монстра, город спроектирован безобразно, я не знаю для кого, видимо, для чудовищ, что живут под землёй, в канализационных трубах и не знают, что такое свет. боги прекрасного видели: уродливые многоэтажки с тысячами слепых окон-глаз, здание, поросшее травой, кафе, в котором можно выпить больше, чем ты хочешь и не остаться без денег на проезд. я вспоминаю названия книг, жесты, шум метро, запах худого человека, который одевается слишком легко, и потому - всё время болеет. я умоляю тебе: достань свитер с антресолей, я тоже хожу в свитере, правда, в красном, с белым маленьким драконом. я бы поселил тебя внутри кита. ты говоришь, что внутри кита слишком темно для того, чтобы не ослепнуть, но я обещаю тебе: если поселю тебе внутри существа, у которого сердце с размером с автомобиль (!), то проведу туда электричество, я не хочу, чтобы ты ослеп(ла). я вообще не хочу, чтобы кто-то ослеп. я хочу, чтобы боги прекрасного благоволили мне, я молю их о том, чтобы сбылось моё самое заветное желание, и лишь потом я упоминаю вслух имя того человека, всё потому что идея фикс всегда стоит выше невообразимо прекрасных людей, но я всё надеюсь, я всё надеюсь, что они посмотрят фильм столько же раз, сколько его посмотрю я, и всё-таки решат, что должно быть продолжение.
но у тебя даже имя тёплое.

песня.