Хороший город Краснодар. Город, по которому невозбранно шляются коты и "харлеи", а ближайшие орды тюменских туристов шляются за двести километров, плохим быть не может. Дружелюбный. Первый же продавец предлагает занести деньги когда-нибудь потом, истомленным городовым плевать на московские вытребеньки с запретами курения, гопников нужно искать самому и совать телефон в карман шортов. Рядом с Краснодаром Томск дает понять: солнце по талонам и избыток самомнения от обилия высших образований не идут во благо людскому добрососедству. Плюс тридцать пять и выше, тут не то что пошевелился, тут подумал резко - и готово, мокрый как капитан "Титаника". Широкий деревенский дух: на каждой мусорной урне пышный вензель императрицы Екатерины, государыня от такой чести с престола бы поскользнулась личиком в паркет. А потому что - Екатеринодар, заслужила, матушка, принимай. Солнце, неторопливость. Свежее пиво на всяком углу. И асфальт зашмякан перезрелыми сливами.

А в Абхазии делать нечего: нахальство, бестолковщина и отсутствие интернета. Оглушительная природа и масса плутоватых абхазов, настаивающих на необходимости платить им деньги за то, что они подбегают к каждой пальме и торжественно тебе ее представляют. Заодно, пока ты крохоборишь и ковыряешься в купюрах, жалобно расскажут, как грузин Сталин в тридцатые ужасающе затиранил республику. Вокруг при этом будет все, построенное исключительно в те тридцатые, от дорог до заводов и курортов, и не познавшее труда абхазских рук с тех самых пор. Свежий хачапур и восемьсот легенд про водопады и чью-то очередную смерть от любви - это славно, но для процветания на туризме одной неистовой тяги к деньгам мало. Только и искупает весь этот парк советского периода, что чудесный писатель Фазиль Искандер с его преданностью собственной абхазской Моряковке.

А Адлер, будь я пророком Моисеем, вообще стер бы с лица земли. Яко мерзость пред лицем Господа.

Вот Краснодар - хороший.

Фазиль Искандер
"Сандро из Чегема"


Абхазский иранец Фазиль Искандер написал свою книжку давно. Уже тогда, в шестидесятые, многие сказали, что это хорошо есть, и хорошо весьма. Ощущение это усиливалось общим характером национальной литературы советских республик, которая выводилась в основном искусственно и потому была бесплодна, как табун меринов. Многообразные Джамбулы Джабаевы, Якубы Коласы, Хамиды Алимджаны, Сулейманы Стальские и тому подобные Вилисы Лацисы распределялись меж ключевых наций с мудрой пастушеской равномерностью и служили вечным проклятием советского школьника. Сегодня их книжки заняли достойное место подставок под дачными диванами и на пьедесталах гордости малых народов. И вот среди этих генномодифицированных литераторов советских окраин Фазиль Искандер оказался одним из немногих стОящих и потому поныне издающихся в России.

Искандер написал роман «Сандро из Чегема» давно, и специальные и неспециальные люди, наверное, уже сказали про него всё, что можно было сказать. Но он написал его во времена, когда люди были больше похожи на людей, а я прочитал его сейчас, когда с этим уже не так всё просто, и поэтому книжка произвела на меня довольно сильное впечатление.

Примечательно, что писал Фазиль Искандер не про современность, а про времена для себя ушедшие, и из историй его ясно видно, что люди в те ушедшие времена были ещё больше похожи на людей, чем в его собственные. Но тут уже остаётся только промолчать из почтения к сединам автора, потому что в начале XXI века, слава богу, понятно, что просто так никто никому не помогает, родители нужны чтобы вытащить ипотеку, вести себя среди людей следует так, будто ты на свете один, а проявлять уважение нужно только к тому, кто платит тебе деньги.

"Сдал бы всю скотину, Хабуг, - пошутил один из комсомольцев, - глядишь, к следующему году с твоего сына выветрился бы козлиный дух.
Многие посмеялись этой шутке, а старый Хабуг подумал и не спеша ответил:
- Придёт время, будете искать, где бы понюхать козла".


Сюжета у Искандера, в общем, никакого нет, а есть авторское счастливо-дельфинье плескание в многообильных байках на абхазские темы, которые объединены двумя именами – тамады и вертопраха дяди Сандро, и горной абхазской деревни Чегем, из которой была родом мать Фазиля Искандера и в которой он провёл детство.

Чегем – это такой идеальный Кавказ, то есть Кавказ не из наших плотоядных новостей, а из мира платоновских эйдосов. Тут никто кинжал не точит и на берег не ползет, а вместо этого почитают старших, не чают души в госте, красиво едят и пьют, насмерть обижаются до послезавтра, устраивают величественные клановые распри на конспектирование парням из Тайра и Минамото, ненапряжённо работают и изо всех сил отдыхают. Понятно, что этот стеклянный шарик с заключёнными в него домиками, козами и ореховыми деревьями – во многом заслуга памяти о детстве, и своего паскудства хватало и там и тогда. Понятно, что люди никогда не были полностью похожи на людей.

В итоге получился маленький мирок с невпроворот густой патриархальностью и с невозможной, но очаровательной несуетностью. Здесь много ритуала и табу, здесь нельзя не пригласить в дом гостя, даже если с этим гостем ты не присел бы в одних зарослях кукурузы, здесь не улыбаются, когда улыбаться нечему, здесь приличия считаются не мещанством, а частью уважения к себе и к окружающим. Ускорять эту жизнь комсомольским нахрапом бессмысленно и бесполезно: в природе всё делается своим чередом.

При этом общество табу порождает особый местноспециальный юмор. Когда за бестактность могут зарезать, возникает вежливость, не нуждающаяся в призывах дикторов метро. А потом на выходе эта вежливость даёт осторожную, совершенно английскую джеромовскую иронию, которую нечасто встретишь, и которой и сделался мил моему некавказскому сердцу Фазиль Искандер с его Абхазией.


Пара цитат