Кому-то и в голову не приходило
Что можно её красивой назвать,
Она это знала и не любила
Грустить невпопад и о счастье мечтать.

далее...

Мой Ангел сел на подоконник,
И пальцем чертит по стеклу,
И легких крыльев треугольник
Пугает белым темноту.
Ложатся нервные узоры
На подмороженный квадрат,
Мне с ним не в тягость разговоры,
Да губы сжатые молчат.
И я с расспросами не лезу,
Не хочет – пусть не говорит!
Лишь иней крошится по срезу,
И тихо под ногтем скрипит.
Шуршу намеренно газетой,
Роняет желтый свет торшер,
Пойти сходить за сигаретой,
Или за пивом, например?
Но остаюсь, сижу – зеваю,
Как будто я здесь ни при чем,
А сам в душе переживаю –
Мой Ангел чем-то огорчен!
Но не признАется - я знаю,
Туникой скрыта узость плеч,
Сижу и голову ломаю –
Чем мне помочь и как отвлечь?
Меня рука твоя водила,
Оберегала от потерь,
И сколько раз судьба хранила…
Так что же, Ангел мой, теперь?
Не распахнуться настежь крыльям?
Не прикоснется тень к плечу?
И руки скованы бессильем…
Но я другого не хочу!
Ты повернешь изящно шею,
В глазах печаль и глубина –
Прости меня… Я не сумею
Хранить тебя… Я влюблена…

“Из света в тень перелетая…”
Неся на крыльях брызги дня,
Скажи мне, кто же ты такая,
И что ты значишь для меня?
Белянка в платье подвенечном
Кружась, порхая на ветру -
Ведь не о первом, в небе, встречном
Мечтаешь, кутаясь в фату?
Здесь, в карусели Кавалеров,
Блистает в желтом Махаон,
Но в кавалькаде офицеров
Не ищешь золота погон…
И Адмирал в лампасах красных
Не обжигает красотой,
И танец Траурниц несчастных
Твоей не может быть мечтой.
Павлиний Глаз - венец творенья,
Не будет звать тебя своей,
И Аполлон ни на мгновенье
Не станет ближе и родней.
А я стою - раздавлен небом,
Не веря, что летишь ко мне!
И облака, как первым снегом
Ложатся тенью на земле.
Я тоже снег - я не согрею...
В ладонь мою не торопись,
Ведь я по жизни не умею
Летать как ты... Не обманись!
Во мне, наверно, не осталось
Ни колоска, ни стебелька,
Ты приняла (какая жалость)
Мой синий взгляд за мотылька...

Переписывать сказки непросто,
Только в этой сюжет не по мне,
И концовка, ну как-то не остро
Отложилась в моей голове.
В детстве был от нее я в восторге,
И Иванушкин образ любя,
Будто сам на затравленном волке
Я скакал, обнимая тебя…
Но похожесть с годами стиралась –
На царевича я не тянул,
В зеркалах, как назло, отражалась
Волчья шерсть очертанием скул.
И клыкастая сущность все чаще
Проявлялась и нравилась мне,
И казалось, что зверем быть слаще
В этой, Богом забытой, стране…

далее...

Она была прекрасно-холодна,
Наверно самою красивой из богинь,
И глаз ее замерзшие тона –
По белому пронзительная синь.
Она не улыбалась никогда,
И только тонкий взмах ее бровей
Слегка касался тенью иногда,
Как первый иней линии ветвей.
И умный взгляд Полярною звездой,
И губ ее застывших карамель
Так звали мое сердце за собой
В ослепшую от ярости метель.
И черный волос к мрамору лица,
И утонченность этих стылых рук
Мне снегопадом снились без конца
И ранили снежинками разлук.
А за окном пушистая зима
Все разливала под ногами лед,
А мне казалось, что она одна,
А мне казалось, что вот-вот придет…
Но календарь перелистнулся в Май –
В последний раз узором на стекле
Она писала: Милый, ты не Кай.
Пожалуйста, не думай обо мне…

А моя Принцесса спит
Сном тревожным,
Сторожит ее покой
Гном с пирожным,
Отгоняет злые сны,
И при этом
Мнит себя ее пажом
И поэтом.

Нос курносый у нее
Невозможно,
Поцелую я ее
Осторожно,
Дрогнут длинные ресницы
Невесты,
Гном противно зашипит
В знак протеста.

Не волнуйся, старина,
Я тихонько,
Вот поправлю одеяло –
Да и только,
Сам эклером не хрусти
И не чмокай,
А не то, ее разбудишь
Раньше срока!

Пусть поспит она еще
Хоть немножко,
Утомилась, прилегла
Моя крошка,
Пусть хороший сон подольше
Ей снится,
И кружится колыбельная,
Кружится.

Свесив руку, и свернувшись
Клубочком,
Спит жена моя, невеста
И дочка,
А мы, с гномом, посидим –
Поохраняем,
Он поделится эклером,
А я – чаем…

Никто не верил
В то, что ей летать
Ночами удавалось
Тёмной птицей,
И наши сны
Задумчиво листать,
Читая их
Страницу за страницей.

Никто не мог
Смотреть в её глаза –
Там жили звёзды,
Прячась от рассвета,
И взгляд её,
Хрустальный как слеза,
Был глубже
Чёрно-бархатного цвета.

Её рука,
Холодная в жару,
Всех удивляла
Мраморностью кожи,
А жгучий волос,
Лёгкий на ветру,
В ладонях был
И тяжелей, и строже.

Она умела
Тихо говорить,
Она могла
Услышать что смолчалось,
Ей, как любой,
Хотелось полюбить,
И, как любой,
Пронзительно мечталось…

Но каждый раз
Стеклянная стена
Как будто
Ниоткуда вырастала,
Когда доверившись
Кому-нибудь она
Вдруг признавалась,
Что всю ночь летала.

Откуда девочке
Волшебной это знать,
Что люди верить
В сказки перестали,
И по ночам
Положено всем спать,
Зашторив ночь,
Чтоб звёзды не мешали?

И вновь она,
Раскрыв своё окно,
Взлетала в небо
Одинокой птицей,
И чёрный мир
Ей, подставляя дно,
Густел и звал,
И не давал разбиться…
 

И все-таки время - река,
Хоть это и сто раз отмечено,
И белым на ней - облака,
И белым - любимая женщина...
Уходит сквозь пальцы вода,
Уносит с собою хорошее,
И, правда, что мне никогда
Уже не вернуть это прошлое.
Ещё различимо вдали
Всё то, что имело значение,
И кружатся сны - журавли
Над гнёздами невозвращения.
Припасть бы горячей щекой
К мгновению, ветром летящему -
Ведь кто-то же машет рукой
Из прошлого мне – настоящему?
Смотреть в эту реку, смотреть,
Жалеть ли, что ждёт понимание -
Осталось воды в ней на треть,
И та - вполовину - прощание...

В эту черную степь под Луной золотой,
Обнимая коня шею с шелковой гривой,
Распластаться в намет, и над самой землей
Пролететь сильной птицей, шальной и красивой.
Пробивая кордон, и сметая врагов,
Перепачкав копыта кровавой росою,
Растоптать чью-то плоть и безмолвных богов,
Направляя копье беспощадной рукою.
Будет конь вороной на костях танцевать,
Красным глазом косить, и зубами вгрызаться,
Будет Смерть за плечом страшно так хохотать,
И гуденьем тугим тетива огрызаться.
Им уже не уйти, не сомкнуться спиной,
Волчьи шкуры трещат под огнем и металлом,
Вот еще одна тень перечеркнута мной,
Расшибаясь о землю звериным оскалом.
Я спешу, и в галоп, в непроглядную тьму,
Мне добыча нужна, в этом, собственно, дело –
Я так долго искал и сегодня найду
Эти ночи-глаза, это тонкое тело…
Словно бешеный ветер мой конь удалой,
Я его то спущу, то сдержу для забавы,
Твои черные волосы цепкой рукой
Я рвану, и тебя опрокину на травы.
Будешь биться в силках моих каменных рук,
Свои острые зубы, вонзая мне в тело,
Лишь дыханье и сердца испуганный стук,
И глаза как озера – без дна и предела!
Но иначе нельзя – ты волчица, я – пес!
Ткань трещит, расползаясь от края до края,
Я тебя приручаю жестоко, всерьез,
Привыкая к тебе и тебя изучая…
Закричала как птица – ворвался, сломал,
Эхо глохнет, и слезы - к вискам ручейками:
Я теперь твоим волком единственным стал!
И что было – забыто, что будет, то - с нами…
На груди твои волосы – черный раскат,
Ты уснула, прижавшись промокшей щекою,
Скоро будет рассвет, за рассветом – закат,
Я боюсь шелохнуться под спящей тобою.
Конь устал отдыхать, конь торопит домой,
Подожди, вороной, от тебя не убудет!
Я сегодня вернусь с молодою княжной,
И, наверно, простит и, наверно, полюбит…