Через несколько лет совместной жизни, Никуша внезапно захотела, чтоб её муж стал «настоящим мужчиной». С чего у неё вдруг появилась эта идея – непонятно. Быть может, подействовали новые знакомства, а, может, возраст сказывался. Не возраст самой Никуши, а возраст их совместной жизни. Что бы люди ни говорили, а всё же свадьба – это иногда не начало новой счастливой жизни, а просто-напросто разрушение всех возможных иллюзий и переоценка собственных убеждений.
У Ники, воспитанной в семье, где за дом и быт отвечали исключительно женщины, были стойкие убеждения. Настолько стойкие, что продержались целых девять лет с момента свадьбы. А потом пошли трещинками и задумчивыми морщинками на лице.
Так вот, в тридцать лет Ника решила начать воспитывать своего мужа. Наравне с их трёхлетним сыном. Сначала Ника, убеждённая, что «любой спор можно решить словами», начала словесные атаки…
Ничего не подозревающий Костик пришёл с работы. Ника, в течение дня записывающая тезисы для разговора, сидела на кухне с печалью на лице.
-А пожрать чего-нибудь есть? – спросил муж, не успев переодеться.
-Есть, - сказала Ника. – А ещё я хочу с тобой поговорить…
Костик недовольно поморщился:
-Ник, слушай, я устал… Давай потом поговорим?
Ника, у которой в то время решение поговорить ещё не дозрело до стадии «сейчас или никогда!», покивала головой, хотя и слегка расстроилась.
Следующие две недели попытки разговора пресекались точно так же. В будни – «я устал», в выходные – «пойдём лучше погуляем», и любимое на все времена – «поговорить же в любое время можно!».
Ника копила тезисы, репетировала разговор и всё ещё свято верила, что поговорить можно «в любое время».

Молодая женщина шла по осеннему городу. Город был пыльный и какой-то сумрачный. Безрадостный. Дома ждал сын, которого бабушка давно уже привела из сада. И Даник, наверное, снова капризничает, не хочет есть бабушкины котлетки из полезной и относительно безопасной индюшатины, а требует чипсов, конфет и прочих «вредностей». Нике совершенно не хотелось домой. Разговор с мужем не клеился, все попытки поговорить, предпринимаемые ей, проваливались еще на стадии «а, может…?». Костик последнее время взвывал «ну опять!» и уходил на балкон, хлопая всеми дверями, которые попадались на его пути. Ника уже совершенно ничего не понимала. То ли у него на работе проблемы, то ли они просто перестали друг друга понимать… То ли с ней самой что-то не так. Погружение в депрессию чуть замедлилось после барного безобразия, которое они с девчонками устроили. После Катюшиного «развожусь», после пошлых анекдотов Лени, у которой тоже что-то в жизни происходило непонятное, после Анькиного альфонса… Но замедленное погружение – все равно оставалось погружением. Сколько бы Ника не убеждала себя, что «надо всего лишь набраться терпения», терпение почему-то не набиралось. Хотелось уже каких-то действий, может быть, не вполне обдуманных, но – действий! Жизни в конце концов, а не вялого дрейфа по течению. Хотелось выбраться на твердый берег и оглядеться. Хотелось понять, что делать дальше. И каково будет это – дальше. Надо было сделать какой-нибудь нестандартный ход, чтобы хотя бы попытаться изменить события. Ну, или по крайней мере, понять, что на эти события может влиять и она сама.
Ника подошла к переходу, который очень не любила. Переход почему-то сделали ровнёхонько перед поворотом. Или – за. Это смотря с какой стороны смотреть. Заботливые родители запрещали своим детям переходить дорогу в этом месте, и писали жалобы в коммунальные службы, чтобы переход перенесли метров на десять дальше. Службы пересылали письма друг другу, решая, кто же из них более достоин чести переноса зебры на целых десять метров. Решался этот вопрос уже года три. Жители окрестных домов ожидали, что к моменту переизбрания мэра, кто-нибудь всё же обратит внимание на травмоопасное место. Аварий тут была такая куча, что какая-то бабулька даже вызывала священника, чтобы тот как-то договорился с Богом об этом повороте. Священник был, взял денег, помахал кадилом, побрызгал водой, громко прочитал молитву и уехал на своём «лэндкруизере». Аварий меньше не стало. Та же бабулька позвонила в дорожно-постовую службу, попросив, чтобы хотя бы знак повесили. Но… Перед своей просьбой она рассказала о священнике. Так что отвечающий по телефону дежурный расхохотался и спросил «А какой именно знак-то вешать? Что тут был святой отец?». Дальше дежурный разговаривать не стал. Не мог. По причине приступа смешливости.
Ника посмотрела в обе стороны, прислушалась. Вроде бы было тихо. Ника вздохнула и ступила на полустёртую зебру.
-Сто-оооой!!! – крик раздался в то же время, что и шум двигателя.
«Ну всё», - успела подумать Ника, понимая, что пока она будет поворачиваться, ища глазами машину, всё как раз и случится.
Удар был довольно таки ощутимым, но почему-то упала Ника на что-то мягкое. Глаза она открыть боялась.
-Девушка, - невнятно раздалось откуда-то из-под ее руки. – Вы целы, девушка?
И тут Ника неожиданно для самой себя зарыдала, даже не делая попыток пошевелиться. Мягкое нечто, на котором она то ли лежала, то ли сидела, слегка пошевелилось. И Ника почувствовала, что её гладят по голове, аккуратнейшим образом эту голову ощупывая. Глаза открывать по-прежнему не хотелось.
-Ну, что же ты? Испугалась? Всё хорошо, ты цела, вот, смотри-ка, даже сумка твоя цела. Ну, открой же глаза, - уговаривал её кто-то, продолжая осторожно касаться её волос. – Ну, подумаешь, неприятность какая… Сейчас придёшь домой, чая горячего нальёшь, в ванной с пеной полежишь. Всё хорошо будет, слышишь, малыш? Всё хорошо.
Тут Ника ткнулась в спасителя лбом и зарыдала в голос, сквозь всхлипы рассказывая, что хорошего у неё уже ничего не будет, что всё очень-очень плохо, а она дура и вообще не надо было её спасать, и глаза она боится открыть, потому что жизнь ее почти закончилась, и все бы плакали и, может быть, поняли бы, что она им нужна, а теперь не поймут, и даже внимания не обратят. Она говорила еще что-то, а спаситель слушал и тихо дышал ей в волосы на макушке, нежно прижимая к себе.
В конце концов Ника всё-таки успокоилась, удивлённо заметив, что уже обнимает незнакомого мужчину за шею, да и вообще сидит у него на коленках. Посмотреть на него она боялась.
-Ну, что? Теперь уже всё не так уж и страшно, правда? – тихо спросил незнакомец. – Может, пойдём чая попьём? С малиновым вареньем, а?
«Ой, боже мой, что происходит?» - мысленно завопила Никуша, раздумывая, как бы ей встать с чужих ног, а, по возможно, вообще сделать так, чтоб ничего этого не случалось.
-Ну, малышка, ты успокоилась? – ласково осведомился незнакомец. – Я как-то боялся тебе сказать, но я сижу прямо посреди лужи, плащ вымок и брюки, похоже, тоже.
-Извините, - пробормотала Ника, вскакивая и наконец-то открывая глаза.
Незнакомцу-спасителю на вид можно было дать лет 30-35, тёмные волосы аккуратно подстрижены, чуть седины на левом виске, карие глаза… В общем-то – ничего особенного. Если не считать того, что он минут двадцать сидел в луже, утешая незнакомую женщину, которая к тому же (вот ведь позор-то!) сидела у него на коленях.
-А мы уже на «ты», кажется, перешли? – с улыбкой спросил он, поднявшись из лужи с видом феникса, восставшего из пепла, то есть – с потрясающе спокойным и независимым лицом.
-Да? – удивилась Ника. – Разве перешли?
-Перешли, перешли, - подтвердил спаситель. – Константин.
-Что?! – Ника отшатнулась.
-Меня зовут так. Ну да, согласен, моё имя вызывает у тебя не самые лучшие ассоциации, - покаянно сказал мужчина. – С другой стороны, я пока даже не знаю, как тебя зовут. А, может, и твоё имя подействует на меня далеко не так, как хотелось бы.
«Я даже сказала ему, как зовут моего мужа», - ужаснувшись, подумала Никуша. – «Что это со мной вообще?»
С удивлением, Ника поняла, что никакого стыда в общем-то не испытывает. И была бы совсем не против сидеть дальше у него на коленях. Ну, или как вариант – пойти пить чай. С малиновым вареньем.
-Меня зовут Ника, - сказала она.
Константин протянул ей руку:
-Очень приятно познакомиться.
Ника потрясла протянутую руку и засмеялась:
-Оригинально мы познакомились, да, рыцарь?
-И не говори, - подхватил Константин. – Спасти прекрасную даму от ужасного автомобиля «Ока» - это пока верх моего героизма, но я не сдамся! Покажи мне дракона, прекрасная дева, я убью его и сделаю тебе сапоги из его шкуры!
-Может, сначала рыцарь отдохнёт от подвигов или… хотя бы сменит свои пострадавшие доспехи на что-либо более подходящее? – спросила Никуша, чувствуя, что всё напряжение последних месяцев внезапно сошло на нет.
-О! Тысяча чертей! – завопил Константин голосом Д`Артаньяна в исполнении Боярского.
-Повернись-ка, рыцарь, чтобы я визуально оценила ущерб, нанесённый твоему…эээ… плащу!
Константин как раз сам пытался заглянуть себе за спину, но, придя к выводу, что увидеть всё он сам не сможет, послушно повернулся к Нике спиной.
-Ну что, всё ужасно? Меня не пустят в приличное место? – весело спросил он, услышав за спиной поражённое «ого!».
-Ну, в общем-то, да, - согласилась Ника. – По приличным местам в таком виде лучше не ходить.
Константин огорчённо вздохнул:
-А я ведь только вчера купил этот дурацкий плащ. Продавцы в один голос твердили, какой я в нём представительный.
-Я с ними согласна, - улыбнулась Ника. – Представление удалось на славу.
-О да! Только что теперь с ним делать? Он хоть цел? – Константин опять попытался посмотреть на свою спину.
-Цел, - успокоила его Ника. – Просто грязный. Можно сдать в химчистку, и будет как новенький.
Константин посмотрел на Нику:
-Значит, наш чай откладывается. Не могу же я звать девушку неизвестно куда, правда?
-Правда, - улыбнулась Ника, хотя и очень расстроилась. Ей хотелось неизвестно куда. Но напрашиваться она не хотела.
Мужчина заметил, как у Ники чуть дрогнул подбородок, и попытался объяснить:
-Ника, ты сейчас просто в таком состоянии… Которым я не хочу пользоваться. А проигнорировать его, боюсь, не хватит моих сил. Поэтому домой к себе я звать тебя пока не буду… Давай ты мне скажешь свой номер, и я позвоню тебе. Послезавтра, хорошо?
Ника хотела было возмутиться насчёт состояния, но внезапно поняла, что её рыцарь-спаситель прав. Стало очень обидно, что какой-то незнакомый человек ощущает её гораздо лучше, чем её собственный муж.
-Хорошо, - сказала Ника, хотя вот только что хотела ответить «не стоит».
Константин внимательно посмотрел на неё, но ничего не сказал. Достал мобильный и принялся под диктовку вводить номер в память.
-Может, тебя проводить? – спросил он у Ники.
-Не стоит, - ответила она. – Я вон в том доме живу. Тут уже проезжей части нет. Думаю, смерть под колёсами страшной машины-убийцы «Оки» мне не грозит.
Константин улыбнулся:
-Ну хорошо, тогда до послезавтра.
Ника дошла до подъезда и обернулась. У дороги стоял мужчина, смотревший ей вслед.