Когда почуял деспот Ши Хуан-ди,
Что ополчиться на него готово
Духовное наследие былого,
Он приказал смести его с пути.

Все книги он велел собрать и сжечь,
А мудрецов - убить. На страх народу
Двенадцать лет, властителю в угоду,
Вершили суд в стране огонь и меч.

Но деспоту настало время пасть.
А те, кто выжили, учиться стали,
И мыслили, и книги вновь писали.
И новая пришла на смену власть.

Китай расцвёл. И никакая сила
Ни мудрецам, ни книгам не грозила.

Там Анна пела с самого утра
И что-то шила или вышивала.
И песня, долетая со двора,
Ему невольно сердце волновала.

А Пестель думал: "Ах, как он рассеян!
Как на иголках! Мог бы хоть присесть!
Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.
И молод. И не станет фарисеем".
Он думал: "И, конечно, расцветет
Его талант, при должном направленье,
Когда себе Россия обретет
Свободу и достойное правленье".
- Позвольте мне чубук, я закурю.
- Пожалуйте огня.
- Благодарю.

А Пушкин думал: "Он весьма умен
И крепок духом. Видно, метит в Бруты.
Но времена для брутов слишком круты.
И не из брутов ли Наполеон?"

Шел разговор о равенстве сословий.
- Как всех равнять? Народы так бедны,-
Заметил Пушкин,- что и в наши дни
Для равенства достойных нет сословий.
И потому дворянства назначенье -
Хранить народа честь и просвещенье.
- О, да,- ответил Пестель,- если трон
Находится в стране в руках деспота,
Тогда дворянства первая забота
Сменить основы власти и закон.
- Увы,- ответил Пушкин,- тех основ
Не пожалеет разве Пугачев...
- Мужицкий бунт бессмыслен...-
За окном
Не умолкая распевала Анна.
И пахнул двор соседа-молдавана
Бараньей шкурой, хлевом и вином.
День наполнялся нежной синевой,
Как ведра из бездонного колодца.
И голос был высок: вот-вот сорвется.
А Пушкин думал: "Анна! Боже мой!"

- Но, не борясь, мы потакаем злу,-
Заметил Пестель,- бережем тиранство.
- Ах, русское тиранство-дилетантство,
Я бы учил тиранов ремеслу,-
Ответил Пушкин.
"Что за резвый ум,-
Подумал Пестель,- столько наблюдений
И мало основательных идей".
- Но тупость рабства сокрушает гений!
- На гения отыщется злодей,-
Ответил Пушкин.
Впрочем, разговор
Был славный. Говорили о Ликурге,
И о Солоне, и о Петербурге,
И что Россия рвется на простор.
Об Азии, Кавказе и о Данте,
И о движенье князя Ипсиланти.

Заговорили о любви.
- Она,-
Заметил Пушкин,- с вашей точки зренья
Полезна лишь для граждан умноженья
И, значит, тоже в рамки введена.-
Тут Пестель улыбнулся.
- Я душой
Матерьялист, но протестует разум.-
С улыбкой он казался светлоглазым.
И Пушкин вдруг подумал: "В этом соль!"

Они простились. Пестель уходил
По улице разъезженной и грязной,
И Александр, разнеженный и праздный,
Рассеянно в окно за ним следил.
Шел русский Брут. Глядел вослед ему
Российский гений с грустью без причины.

Деревья, как зеленые кувшины,
Хранили утра хлад и синеву.
Он эту фразу записал в дневник -
О разуме и сердце. Лоб наморщив,
Сказал себе: "Он тоже заговорщик.
И некуда податься, кроме них".

В соседний двор вползла каруца цугом,
Залаял пес. На воздухе упругом
Качались ветки, полные листвой.
Стоял апрель. И жизнь была желанна.
Он вновь услышал - распевает Анна.
И задохнулся:
"Анна! Боже мой!"
Давид Самойлов.

Ах, метель-пурга, хата выстыла,
Ни луны, ни звёзд - тьма кромешная.
Я давно не жду неба чистого,
Я уже привык к небу снежному.
Дерева снегами загружены,
До земли дымящейся склонены.
И пути мои позавьюжены,
И следы мои похоронены.

Небольшая скорбь? Разумеется,
И она не навеки впишется.
Скоро, стало быть, развиднеется,
Но следы мои не отыщутся.
Не о том печаль - дело Божее,
Всё покроется Высшей Милостью...
А свеча моя - с вашей схожая,
Но моя уже задымилася.

29 декабря 1994. Скит Ветрово

* * *
Круглое зеркало – мрак виртуальный…
Гребень мерцает острей серебра.
Нынче мороз – нестерпимо печальный.
Холод. Потемки. Четыре утра.

Не разглядеть за узорами ночи –
Что там на площади? Чья нынче власть?
Как безысходно будильник стрекочет –
Он миллионам стрекочет сейчас.

Мраморно встану средь ночи декабрьской –
Зеркало скажет: “Я чем не Роден?”
Холодно. Голодно. Призраков пляски.
Голые стены и тени вдоль стен…

Все ускользает! Сквозь окна не вижу –
Иней горит иль округа в огне?
Не понимаю: кого ненавижу?
Гребень мой лунный замерз на столе…

Морось дождя и фонарь полуночный.
Тонко деревья уходят во мрак.
Кажется, это же самое точно
Видел и Блок, но, конечно, не так…

Мечутся ворохи хмари дождливой,
Крыльями режут тускнеющий свет,
Словно там призраки пляшут тоскливо…
Кто нам докажет, что призраков нет?

Если смотреть
в этот конус пространства –
Чудится время двадцатых годов.
Венчик из света… Поэма “Двенадцать”…
На электронных – двенадцать часов.

Явственно чую в пространстве провалы,
Дом исчезает, не вижу мостка…
Если мир движется в мрак по спирали,
Он – в этот миг – у того завитка,

Где совершались в России событья,
Что завели нас в кровавую тьму.
Тысячелетия рана раскрыта…
Вспять повернуть – не дано никому.

* * *
Все устаканится, все сложится,
Судьба повозку тронет в путь,
И мы - такие невозможные -
В пути притремся как-нибудь.
Все утрясется, перемелется
У совершенно разных нас -
Ведь плюс и плюс вовек не склеятся,
А плюс и минус - в добрый час!
Мы побунтуем для приличия,
На подлость сетуя богов,
На непомерное количество
Объединивших нас врагов.
А после - стерпится и слюбится,
Оставив нас гадать вдали,
Как раньше в серых дней распутице
Мы друг без друга жить могли...

***
Не сегодня и не завтра
И не послезавтра…
Это будет вроде залпа,
Коротко, внезапно.
Это головокруженье,
Это вознесенье,
Это точно в центр мишени,
Жгучее везенье.
Это будет ненадолго –
Вспышка, сполох света.
Это будет, будет – только
Надо верить в это.
Торопясь, скучая, плача,
Помнить, что маячит,
Жить, предчувствуя горячий,
Сладкий миг удачи…

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.

Дожди начала сентября
играют песенку простую -
мол, всё на свете не впустую,
и всё не зря, и всё не зря.
И сероглазая заря
грустит над светлыми холмами,
и всё, что было между нами,
и всё, что не было - не зря...

Любовь, вспорхнувшая на миг
среди судеб неторопливых,
прости нас, грустных и счастливых,
прости нас, грешных и смешных...
Прости нас, глупых и смешных,
пустыми занятых делами,
ты - осенившая крылами
нас - одиноких и немых...

И помню я пока живу -
вот дождь летит, не прерываясь,
и ты глядишь, не отрываясь,
на потемневшую траву.
И тени пляшут по углам
дождя ли, веток...в самом деле -
как мало мы тогда хотели,
как много нужно было нам...

Прости нас, что тебе с того,
что мы по-прежнему бездомны?
...и небеса опять бездонны -
такое нынче волшебство.
Такое нынче волшебство -
туман уходит, тая, тая...
всё та же песенка простая
звучит - и больше ничего.
Михаил Розенштейн

Я научился расставаться с прошлым,
не замечать словесную возню
своих друзей, небритых и заросших,
самих себя пропивших на корню...

Казалось всё - дымят ветра в пустыне,
но доживёшь до завтра, и тогда
над низким домом встанет и застынет
высокая зелёная звезда.

И значит, будет время возвращаться
под этих звёзд неоновый акрил,
ты сам себе придумал это счастье,
и сам себя к нему приговорил.

Ты сам себе придумал эту повесть
про чью-то жизнь - всего десяток глав,
и вот теперь расплачивайся - то есть
живи её, ни словом не солгав.

Рисуй её немые мизансцены,
бреди по опустевшим городам,
и, как всегда, плати двойную цену
по всем своим просроченным счетам.

...а мы друг друга называли - братцы,
глотали дым разлук и сигарет,
и научились с прошлым расставаться,
и ничего ужасней в мире нет.

Задрожала машина и стала,
Двое вышли в вечерний простор,
И на руль опустился устало
Истомленный работой шофер.
Вдалеке через стекла кабины
Трепетали созвездья огней.
Пожилой пассажир у куртины
Задержался с подругой своей.
И водитель сквозь сонные веки
Вдруг заметил два странных лица,
Обращенных друг к другу навеки
И забывших себя до конца.
Два туманные легкие света
Исходили из них, и вокруг
Красота уходящего лета
Обнимала их сотнями рук.
Были тут огнеликие канны,
Как стаканы с кровавым вином,
И седых аквилегий султаны,
И ромашки в венце золотом.
В неизбежном предчувствии горя,
В ожиданье осенних минут
Кратковременной радости море
Окружало любовников тут.
И они, наклоняясь друг к другу,
Бесприютные дети ночей,
Молча шли по цветочному кругу
В электрическом блеске лучей.
А машина во мраке стояла,
И мотор трепетал тяжело,
И шофер улыбался устало,
Опуская в кабине стекло.
Он-то знал, что кончается лето,
Что подходят ненастные дни,
Что давно уж их песенка спета,-
То, что, к счастью, не знали они.
Николай Заболоцкий

***

А я не о тебе мечтала.

И ты не обо мне мечтал.

Я просто принца ждать устала.

А ты принцессу ждать устал.

Ты по душе придешься маме -

И не дурак, и не пижон,

А папа лишь вздохнет: "Бог с вами",

И не полезет на рожон.

Мы купим телевизор, вазу,

Я научусь готовить суп,

А дверь, как только въедем, сразу

Оклеим пластиком - "под дуб".

***

Мечется баба меж двух мужиков

Умная баба - меж двух дураков.

Первый - законный,

Второй - ненаглядный -

Ложь телефонов

И слежка в парадном,

Лица соседей

И взгляды детей...

Сколько в газете

Проблемных статей! -

Их не читая, уж много веков -

Мечется баба меж двух мужиков.


***

Сходить с ума, сводить с ума -

Я все освоила сама.

И все усвоила вполне -

Вы не тревожьтесь обо мне:

Мне будет счастье - и без вас,

Любима буду - и не раз -

А десять, двадцать, тридцать, сто.

Ах, боже мой, а дальше что?..

Мы не будем пить вино,
будем пить воспоминанья:
зачастит у нас дыханье,
станет грустно и хмельно.
Станет молодо в груди,
словно мы вдохнули стужи...
Как смешны и неуклюжи
мы с тобою, погляди!
Вот сейчас, сейчас, сейчас
всё, что было, повторится
и бессмертно загорится
луч грядущего у глаз.
В этом возрасте святом
даже взгляды как награды...
А утраты и ограды
у могил потом, потом.
Стало холодно в груди,
встало время за плечами...
Как мудры и как печальны
мы с тобою, погляди!
Это, значит, нам дано
жизни высшее познанье,
если нас воспоминанья
опьяняют, как вино.

Монолог. Он.

Метель кружит который день... Уже темно.
На мягких лапах в дом ко мне крадётся вечер.
Я выдыхаю дым в открытое окно.
Я жду тебя...как будто мне заняться нечем...
Твои шаги - знакомый звук издалека...
Смущён... Краснею, будто юноша-поклонник...
К тебе срываюсь - сумасшедший - в два прыжка,
Перемахнув легко широкий подоконник.
Твой взгляд испуганный... Потом - звенящий смех.
Я так люблю, когда ты весело смеёшься!
Ну что же всё-то у тебя не как у всех?
Ты хоть бы вскрикнула. Куда там - не дождёшься!


Монолог. Она.

Вторые сутки - настоящий снегопад...
Спешу домой - и так сегодня задержалась.
В трамвае ногу отдавил какой-то гад,
По телу тихо растекается усталость...
Чертовски холодно. Без шапки, как всегда -
Ну не идут они мне! Почему - не знаю...
Да не такие уж в Казани холода...
И грива рыжая прекрасно защищает.
Вот у подъезда... Где ключи, помилуй Бог?!
Всё не найду никак - рассеянная слишком.
Едва не вскрикну, обернувшись на прыжок:
Ты?! Рассмешил! Ну что ты, право, как мальчишка?!



Диалог

-Привет, пропащая! А я, как видишь, ждал...
-Чего ты ждал?
-Чего? Да я и сам не знаю... Тебя.
-Меня? Зачем?
-Я по тебе скучал. Пушистик, ты же у меня одна такая!
-Да не смеши! Не у тебя и не одна!
-Опять смеёшься?
-Не смеюсь.
-А что такого? Ты злишься на меня?
-Я никогда не злюсь.
-А что за странные ответы в четверть слова?
-Устала. Грустно...
-Эй! Ведь скоро Новый Год! А, как известно, Новый Год - непредсказуем!
-И правда скоро...
-Улыбайся... Ну же! Вот! Да и вообще...пойдём под снегом потанцуем!
-А что танцуем, сударь?
-Ну, конечно, вальс! Погромче музыку... Готово! Вальс. Свиридов.
-Моя сударыня, я приглашаю Вас!
-Позвольте, сударь, пококетничать для вида...

-Как хорошо... Не разучился, ты смотри...
-Да, замечательно! Как будто не устала!


И раз-два-три, и раз-два-три, и раз-два-три,
Ах, как же, в сущности, для счастья надо мало!



Неждана Юрьева
Написано в соавторстве с Владом Богдановым
http://www.stihi.ru/author.html?vlav18

Вот повисла луна – словно чьё-то лицо над холмами,
Напряглись облака, чтоб не дать ей на землю упасть:
Как в старинном, до боли забытом французском романе,
Где холодный расчёт прикрывает безумную страсть.

И стоят облака, для луны образуя основу,
И мешают земле дотянуться рукой до луны –
Чтоб не верили мы ничему, даже честному слову,
Потому что природе любые зароки смешны.

Раньше старость пугала, как всё неизвестное, впрочем,
А теперь она что? – стань на цыпочки и дотянись.
Это осень форсирует увеличение ночи,
Создавая гармонию и балансируя жизнь.

Седина в волосах, бес в ребре и судьба на излёте,
И всё тот же французский роман выплывает опять:
Там герой, уличённый и схваченный, на эшафоте,
Видит тучи, луну – и ещё продолжает играть.

1992

Леопольд Эпштейн.

Заповедь
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя - наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех.

Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы - не снисходи до них;
Умей прощать - и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Нe забывая, что их голос лжив.

Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть о том,

Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя с царями,
Будь честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются с тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, сын мой, ты будешь Человек!